Самка снежного барса, красавица Азель, понятливо мурлыкнула и тут же вцепилась зубами в его сапог. Расчёт вышел верным. И удача явно сопутствовала ему. Повезло аппарировать прямо посреди стада бизонов, что расплодились в последние годы в Диких лесах. А точнее в долинах, что скрывали Дикие леса, окружая со всех сторон.

В этой долине их могло и не быть, кочевали бизоны без всякой системы, да и магически могли перемещаться. Они на магловских бизонов и похожи были лишь отдалённо. Шерсть аж до земли, волочится, а в холке выше лося вместе с рогами. Притом тупые и упрямые животные, не поддающиеся приручению. Силищи у них много. Запросто затопчут неосторожного охотника. Зато и мяса много, можно месяц не думать об охоте и даже часть лорду-дракону отправить. Жаль только, что так легко на стадо бизонов наткнуться — редкостная удача. Сюда бы парней, но кто знал...

Ингис одним махом взлетел на здорового самца, облегчив в прыжке свой вес. Ухватился за крутой рог одной рукой, и приготовился к скачке. Стадо в один миг снялось с насиженного места — в этой долине даже снега не было, однако же трава оказалась вся повытоптана или съедена. Участвовать в гонке очень не хотелось. Но нужно было вывести присмотренного бизона из несущегося потока, чтобы их всех не затоптали сородичи, когда добыча падёт.

Тенью скользнула рядом Азель, и бизон шарахнулся в нужную сторону, замедлился, крутанул головой, пытаясь сбросить наездника, вернувшего ощущение веса. Ингис напряг все силы, поворачивая голову зверюги вправо. Едва не слетел дважды, но счастливая звезда хранила. И Азель помогала, продолжая теснить огромного зверя на "обочину". Наконец, бизон оказался с краю и неловко скакнул в сторону, ощутив укол ножа и зубы снежного барса на предплечье. Морн медлить не стал, прицельная Авада, обхватить ногами и аппарировать, ощущая за спиной фамильяра. Падал зверь уже во дворе цитадели, к счастью никто из младших в этот момент не сунулся на специальную аппарационную площадку.

Ингис ловко отпрыгнул в сторону и мысленно попрощался с питомицей, скакнувшей за стену. Отнесёт ей законный кусок добычи позже, без её участия сладить с бизоном было бы сложнее.

Рядом присвистнул Причард. Подходили остальные, младшие бежали к нему со всех ног от башни, и, конечно, всеобщая любимица Шани впереди.

— Что встали, разделать помогите. Сразу Марте отнесём.

— Стоять! — гаркнул Уркхарт, появившийся из казармы, именуемой среди местных "загоном". — Шкуру попортите, ироды!

Парни заулыбались, пропуская Юджина к поверженному бизону. Ингис пожал ему руку, и добродушно кивнул на вопрос: "Можно?".

Шани ахнула, видать, впервые видела, как изящно Уркхарт управляется с огромным зверем, сдирая шкуру в несколько ёмких заклинаний.

— Чутьё у него на удачную охоту. Как только зверюга в цитадели появляется, тут как тут, — тихо прокомментировал Кейси Причард. И добавил громче: — Всё? Теперь можно я башку себе заберу?

— Облезешь, — вылез вперёд Флинт. — Морн, башку ты мне обещал, помнишь?

Морн помнил, он оторвал взгляд от Уркхарта, ловко левитирующего шкуру к сараю-леднику, и кивнул Флинту:

— Разделывать её сам будешь. Так, парни, печень мне, остальное Марте. Копыта Причарду, так и быть.

Работа закипела, действовали слаженно, разделывать добычу в их цитадели — дело привычное. Не всё же на лорда-дракона рассчитывать в плане пропитания.

Ингис забрал дымящуюся печень в наколдованном мешке и дёрнул за косичку приплясывающую рядом Шани:

— Ингис!

— Марш одеваться, мелкая! Куда выскочила в одной шали и тапочках?

— Я на минутку, мне не холодно!

— Шани!

Девчонка обиженно поджала губы и понеслась к башне. То-то же. Шаль летела за ней, как захваченный вражеский штандарт. Жалко девчонку, но он дал ей достаточно времени полюбоваться на разделку бизона. Не на жениха же её рассчитывать, который уже грезил, как приделает рога к "парадному входу" "загона".

Морн подошёл к внешней стене и свистнул. Услышав знакомый мяв, отлевитировал свежую печень за стену, очистил одежду заклинанием и тоже направился к башне в кабинет Магнуса: писать послание целителю Уайнскотту с просьбой о встрече.

* * *

У Мёрфиуса Уайнскотта случилось стойкое ощущение дежавю. Опять зимний вечер, записка на куске посредственного пергамента и несколько слов, среди которых нахально красуется фразеологизм "вопрос жизни и смерти". Даже метель поднялась после полудня не менее злая и кусачая, чем в тот далёкий предновогодний вечер. Но были и существенные отличия: адресат назвался, не требовал немедленной встречи, и был мужчиной.

Что за важное дело заставило боевика искать с ним встречи было абсолютно неясно, и тем более интригующе. Разгадывать шарады Уайнскотт любил разве что по малолетству, но этот случай всколыхнул любопытство.

"Целителю Уайнскотту, Больничное крыло, Хогвартс.

Сэр, соблаговолите встретиться со мной в это воскресенье, тридцать первого декабря, в полдень в таверне "Старая метла", Старлоу, Эглис. Вопрос жизни и смерти. Ингис Морн, Ковен Ноттов. Северная цитадель".

Целитель долго перебирал в уме всех Ноттовских боевиков, прежде чем вспомнил старосту Слизерина, заслужившего всеобщее уважение в бытность своей учёбы на старших курсах Хога. Ну конечно же, умный, молчаливый, в меру любопытный и очень сдержанный. Был бы любимцем девушек, если бы не хмурый взгляд и довольно жёсткая улыбка, отпугивающая потенциальных поклонниц получше любого уродства.

Впрочем, были и те, что украдкой им любовались, из них Мёрфиус выделял одну, только потому, наверное, что девочка много времени проводила в Больничном крыле. И не как пациентка — мисс Лукас готовилась к поступлению в целительскую Академию и не гнушалась никакой работы. Варила зелья, ухаживала за пациентами, приводила в порядок картотеку, мыла полы и инструменты без магии, дежурила ночами, отпуская помощниц, или в компании с ними. Хорошая была девушка, но Ингис, выпустившийся на год раньше неё, вряд ли подозревал о существовании скромной гриффиндорки, по воле случая угодившей не на тот факультет.

Об увлечении мисс Лукас Мёрфиус узнал случайно, попался ему на ночном дежурстве альбом девушки, который та неосмотрительно оставила на его рабочем столе. Борясь со сном — юный охотник Хаффлпаффа доставил уйму хлопот, рухнув с большой высоты во время игры после встречи с бладжером — Уайнскотт зачем-то открыл альбом и потерялся во времени.

Мисс Лукас оказалась талантливым художником. На первом листе был нарисован скелет ребёнка, причём настолько точно и подробно, что оставалось диву даваться, откуда что взялось. Второй рисунок был посвящён мышцам, артериям и венам, на третьем изображены почки, печень и сердце. Мёрфиус всё с большим интересом листал страницы, уже прикидывая, как увеличит их, как скажет девушке, что это надо отправить в целительскую академию...

А на последних страницах внезапно оказался он, единственный человек, изображённый не в виде разрозненных членов, а в целом виде. Староста Слизерина улыбался чуть презрительно, смотря таким пронизывающим взглядом, что невольно возник холодок по спине от стопроцентного попадания: это был он, с волосами, убранными в хвост, в простой, чуть поношенной мантии, рубахе со шнуровкой, потёртых кожаных штанах, заправленных в короткие сапоги. Морн выглядел настолько живым, что, казалось, сейчас, как на колдографиях, встанет с кресла, в котором был изображён, и палочкой, зажатой в руке боевым хватом, нашлёт проклятие на нахала, посмевшего его потревожить.

И была следующая картинка, где слизеринский староста красовался обнажённым телом, которому мог бы позавидовать Аполлон. Он стоял вполоборота под душем, подставляя лицо под упругие струи. И это скромная шестнадцатилетняя гриффиндорка! А душевую кабинку целитель узнал, она была установлена как раз в Больничном крыле для выздоравливающих пациентов. Даже вечно сломанную задвижку на дверце мисс Лукас не упустила. Что уж говорить о подробностях совершенного тела.

Дальше Мёрфиус листал быстрее — сосредоточенный Ингис Морн за партой; задумчивый Ингис Морн в Большом зале; строгий Ингис Морн, снимающий баллы с третьекурсника; расслабленный Ингис Морн, с улыбкой — неожиданной и нежной — глядящий вдаль у барьера на Астрономической башне.

Диагноз был ясен, но Мёрфиус ничего не сказал мисс Лукас, оставив альбом там же, где нашёл. Он отправился обходить пациентов, задумчивый и грустный, девушка заставила вспомнить о своей юности, о своей первой любви, о надеждах, о том, что так и не совершил. Заставила гореть и сожалеть, и волноваться, словно всё ещё впереди. Когда вернулся, альбома на столе больше не было. И он пожалел, что не снял копии.

Яркое воспоминание заставило улыбнуться и самому взяться за перо. Нет, Мёрфиус никогда сводником не был, но поддержка уже давно взрослой мисс Лукас почему-то показалась не лишней. От рано погибших родителей ей досталось только романтическое имя Наташа, сокращённый вариант которого нравился девушке гораздо больше. А ещё ученический сейф в Гринготтсе, который к окончанию Хогвартса почти опустел, как случайно узнал Уайнскотт.

Сирота, последняя из обнищавшего рода, Таша Лукас была в то же время целеустремлённой и талантливой девушкой, единственной, кому он дал в своё время хорошие рекомендации в академию. И тем не менее, мисс Лукас всего добилась сама. Блестяще закончив академию, она год стажировалась в Мунго, полтора года проработала на отделении проклятий, после чего откликнулась на приглашение ректора, став самым молодым лектором Академии. Из переписки с Тадеушем, ректором академии, целитель Уайнскотт знал, что сейчас Таше Лукас двадцать пять лет, и она точно ещё не замужем.

"Ингису Морну. Ковен Ноттов, Северная цитадель.

Уважаемый сэр, я согласен на ваши условия, но это нарушает некоторые мои планы. Помешает ли вам присутствие на встрече моей коллеги? Ничего особенного, но отменить встречу, не обидев уважаемого мною человека, я уже не могу. Сами понимаете, планы на день накануне Нового года строились сильно заранее. С уважением, Мёрфиус Уайнскотт, Больничное крыло Хогвартса".

Ответ сова принесла спустя пару часов. Мистер Морн лаконично ответил на обороте, что не имеет ничего против его коллеги. И сразу пришлось писать мисс Лукас, самому молодому педагогу целительской академии. Бывшая гриффиндорка ответила неожиданно восторженным согласием, упомянув, что сама хотела напроситься на встречу. И Мёрфиус с грустью и затаённым предвкушением предположил, что планов у мисс Лукас на такой важный семейный праздник, очевидно, просто нет.

Он едва не попросил её захватить на встречу альбом, но удержался, мысленно потирая руки. Если всё получится, удастся немного приструнить самоуверенного боевика, что бы он там важного и страшного не сообщил.

А для мисс Лукас у него нашёлся замечательный подарок — недавно вышедший анатомический альбом его друга-сквиба. Очень красочный, большого формата, с личным автографом заслуженного профессора медицины магловского мира. Возможно, мисс Лукас удалось бы создать более красивые иллюстрации, более информативные и подробные, так что адрес и контакты магловского коллеги он приложил. Тандем мог получиться замечательный.

* * *

Рудольфус Лестрейндж проснулся с чувством безумной потери и сразу вспомнил произошедшее накануне. Едва вернулись с праздника, Бель его оставила, сославшись на слабость. Она в самом деле выглядела побледневшей, и он просто проводил её в бывшую комнату Басти. Сам же полночи не мог заснуть, ворочался, даже встал и принял холодный душ. Уснул лишь под утро, так и не придумав, как заново склеить собственноручно разбитую жизнь.

Из гостиной тянуло свежезаваренным кофе и выпечкой, стоило уважить верного домовика и встать. Умывшись, Руди завернулся в халат и вышел в гостиную, замерев на пороге. Уже полностью одетая Беллатрикс ждала его за столом, с ногами забравшись в кресло. Он не поверил её понимающей и лукавой улыбке, словно всё плохое было дурным сном.

— Подожди, я оденусь, — пробормотал он вместо приветствия.

— Не трудись, — беззаботно махнула рукой Бель. — Позавтракай сначала, мне скучно одной.

Руди не стал возражать и занял место напротив неё, настороженно поглядев на подплывший к нему кофе.

— Будешь? — тем же манером к нему отправились тосты, сливки и сахар.

Только сделав глоток, он решился разрушить эту идиллию, потому что оставаться в неведении оказалось невыносимо.

— Бель, ты меня простила?

— Сразу, дурачок, — спокойно откликнулась мисс Блэк, намазывая тост маслом. Посмотрела на него потемневшим взглядом и произнесла: — Вопрос в том, простил ли меня ты? Подожди, раз уж ты торопишься, дай мне сказать. Когда ты вернул браслет, я сразу заподозрила неладное. Пока я безответственно и тайно, нарушив все приличия, встречалась с мистером Реддлом, прошло куда больше времени, чем я могла вспомнить. Мы с родичами переместились в Блэк-хаус, и дед сразу провёл на мне ритуал восстановления памяти, потому я была вчера немного не в себе, прости. Зато я узнала, что Том Реддл стёр мне память о поцелуе, который ты, судя по всему, увидел. Дед сразу мне сообщил, что помолвка наша не разорвана и, если я всё ещё хочу быть с тобой, то должна сразу вернуться на праздник. Я вернулась, Руди. А ты держал за руки мисс Прюэтт. Я приревновала, прости. Теперь я могу это сказать, потому что немного пришла в себя и поняла, как беспочвенна моя ревность. Остальное ты знаешь.

— А теперь я могу встать на колени? — хрипло осведомился Рудольфус, ощущая, как сжимается от нежности сердце. Как Бель смогла держаться на ногах после того зверского ритуала, оставалось загадкой. Руди хорошо представлял, сколько сил выкачали из его невесты, сколько боли она перенесла на блэковском алтаре. И всё ради него!

— Лучше посади на колени меня, и забери уже свой браслет. И не смотри так, я почти полностью восстановилась.

Браслет он забрал охотно, и с радостью усадил подошедшую Бель к себе на колени. Целовались они, словно после долгой разлуки или чудесного спасения, и только появление домовика смогло удержать Руди от неконтролируемого намерения пойти до конца.

— Рабастан Лестрейндж желает видеть своего брата.

— Явился, — вздохнула Бель, мгновенно покидая его колени, наградив напоследок горящим соблазнительным взглядом.

Едва она успела скрыться в его спальне, как Басти ворвался в гостиную и замер перед столом.

— Я помешал?

— Даже не знаю, как ответить, — рассмеялся Руди, всё ещё ощущая безумный восторг и возбуждение. — Ты только что вернул нашему алтарю возможность полюбоваться-таки нашей с Бель первой брачной ночью.

— Приношу свои глубочайшие извинения, — подмигнул Басти и, подумав, не стал занимать кресло Беллатрикс, устроившись в соседнем. — Как Бель, здорова? Она мне показалась такой странной вчера.

— Приревновала меня к мисс Прюэтт, — легко ответил Рудольфус.

— А я-то как! — возмущённо поддержал Беллатрикс Басти, захватил его кофе, сделал глоток и скривился: — Фу, горечь!