Время вспять

— Теперь ты мой враг, Тролль. — Сигурд уже поднялся и стоял, опираясь на свою подругу, ставшей причиной всего этого переполоха. — Лучше убей меня сейчас или я убью тебя потом, пусть даже для этого мне придется сжечь весь ваш треклятый остров.

Берсерк смерил молодого ярла презрительным взглядом и ушел по своим делам вместе с ватагой викингов и варваром, которого просто подтолкнул вперед, давая понять, что ему тут нельзя оставаться.

— Какой же ты дурак, Сигурд. — Анна вся кипела от негодования. — Какой же ты непроходимый тупица. С людьми подобным Троллю, надо дружить. Теперь я с тобой уж точно не поеду.

Сигурд просто уже не хотел жить: позор был неслыханным. За свои не полных двадцать четыре года он первый раз испытал такое унижение да еще на глазах своей женщины, своих воинов. Он метал злобные полные ненависти взгляды на окружающих. Его ноздри раздувались от бешенства, все кипело внутри. Боль от полученных ран становилась невыносимой. Наконец молодой ярл нашел жертву.

— Как такое могло произойти, что всем заправляет берсерк?— заорал Сигурд, обращаясь к испуганному Освальду. — Кто здесь наместник он или ты?

— Ну, так повелось с самого моего детства, пока правила мать. — Освальд стал заикаться от страха.

— Ты — жалкий маленький извращенец, который не в силах снискать уважение и авторитет среди своих земляков. — Сигурд безжалостно буравил испепеляющим взглядом своего брата. — Если через месяц не наведешь должный порядок на острове, то поедешь в Хелль и будешь убирать дерьмо за своим отцом, коли на большее не способен.

— Теперь ты старик. — Рыжебородый перевел взгляд на Карли. — Ты до сих пор еще не покойник, только потому, что ярл распорядился прислать тебя к нему.

— Ты и твой отец мне глубоко противны. — Старый вояка вдруг вскипел. — Я слишком долго был бессловесным скотом. Теперь скажу. Вы заставили страдать мою старшую дочь, испоганили ей жизнь. Теперь хотите забрать Анну против ее воли. В вас нет ни чести и не совести присущие настоящим викингам. Мне стыдно, что я являлся вашим наставником. Когда твои раны заживут, мы встретимся на Муиране: Шору вы стали неугодны и рано или поздно он изведет все ваше семя. Готовься к Поединку, Рыжебородый.

— Никакого Поединка не будет, старик. Я вернусь на остров и заберу Анну силой, тебя же за волосы притащу к отцу, я должен выполнить его приказ. — Сигурд уже отстранился от девушки и заковылял к своим воинам, которые тут же подхватили своего вожака и понесли на ладью.

Когда молодой ярл со своими Волками покинул остров. И поднятая его приездом суматоха слегка улеглась. Освальд отыскал своего управляющего, который только вернулся на своей галере с хуторов, где взимал оброк. Естественно, все самое интересное пропустил. Наместник с горечью поведал, о событиях прошедшего дня и испросил совета, как быть дальше. Брандт долго не раздумывал:

— Сигурду нужна девушка и старик. Так доставь их в Хелль, и ты будешь прощен.

— Мерзкий берсерк не даст совершить сей отважный поступок, — воскликнул Освальд.

— Берсерка нужно устранить.

— Да конечно. Я уже думал об этом. Но даже когда Тролля не станет викинги, вряд ли послушают меня.

— Конечно, не послушают: ты рубил головы их соратникам, насиловал их дочерей, сестер.

— Как тогда быть? — Освальду казалось, что он оказался в тупике.

— Для похищения старика и Анны я подберу тебе людей из верных мне рабов. Когда все будет сделано, ты выпросишь у отца пару десятков Волков, дабы навести на острове порядок. Настоящих воинов здесь по пальцам одной руки пересчитать можно, а остальной вооруженный сброд без берсерка не сможет ничего поделать. — Брандт выглядел на удивление спокойным, говоря о грядущей резне, будто об обычной прогулке под парусом. — Твой брат еще несколько недель будет зализывать раны, так что время у нас пока есть.

— Ты все здорово рассчитал, дружище Брандт, — произнес наместник. — Но забыл про варвара. Он ведь палач моего отца, и его голова еще прибавит нам веса в глазах ярла.

— Согласен! Я подумаю, как убить варвара и Тролля. Но все имеет цену, наместник.

— Что ты хочешь за твою помощь?

— Свой удел земли на острове. Рабов. И твою мать.

— Мать можешь забирать, как только Тролль и варвар покинут этот мир. Большой удел земли вокруг северных озер, считай, что твой. С рабами пока не получиться. Денег на покупку нет, а набеги совершать без своего флота мы не можем.

— Попроси рабов у отца. За голову варвара он будет готов выполнить все твои пожелания.

— Хорошо я сделаю это, — парень был слегка разочарован назойливостью своего управляющего. Но в тот момент Освальд легко шел на уступки, лишь бы задуманное свершилось, а там посмотрим. Ведь победитель получит все.

Пока наместник со своим приказчиком строили заговор, их наипервейший враг уединился за городом, вдали от людей.

Последнее время одиночество стало доставлять Филину неописуемое наслаждение. Он уже не медитировал, а просто сидел на берегу широкого Тромсе-фьорда и любовался красотой окружающего мира. "Индрик" должен был появиться на острове еще неделю тому, но задерживался, что нисколько не волновало Воина: шлюп ему был совершенно не нужен. Лишь смутная тревога за оставшуюся команду нет-нет, да и поскребет закостеневшую душу.

Бесшумно подошла Хильда и, ни слова не говоря, села рядом. Вот так запросто нарушила одиночество. Но это даже обрадовало. Все равно они будут сидеть молча, соприкасаясь плечами и смотреть на закат, а потом любоваться красотой звездного неба, как это уже было не раз. Женщина истосковалась по скупой мужской ласке, и Филин это прекрасно понимает, как понимает и то, что скандинавская гордость претит ей быть навязчивой. Варвар должен первым дать понять, что желает расцветшего красотой тела тридцатилетней женщины. Но варвар не мог сделать первый шаг, ибо знал, что новая привязанность повлечет за собой так надоевшую мирскую суету, вернет страх за жизнь любимого человека.

Не лучше ли просто быть. Просто существовать. Где-нибудь подальше от людей. Теперь Филин прекрасно понимал Барсука, столько лет скитавшегося в одиночестве.

На острове неспокойно. Норги терпят Воина, как прошедшего суд их одноглазого бога. Но ненависть сквозит в каждом взгляде, в каждом жесте островитян, понесших невосполнимые утраты от рук чужака. Стоило ли проливать реки крови ни в чем не повинных людей, платя их жизнями неоправданно высокую цену для достижения своей корыстной цели?

Эту кровавую игру непонятно зачем, начал Сигурд, оставив раненого рыбака Тита жить со страшными воспоминаниями об убийстве сына и мучительными переживаниями за судьбу жены, ожидавшей второго ребенка. Филин сделал ответный ход — четвертовал ненавистного изверга. Но тоже не добил, желая превратить оставшуюся жизнь врага в жалкое беспомощное существование. Такой поступок, несомненно, явился жестоким ударом гораздо худшим, чем смерть. Неужели игра не окончена? Какой может быть следующий ход Сигурда? Что-то промелькнуло в кошмарных снах, преследовавших Воина после Поединка. Что-то встревожило, заставив пожалеть о нсвершившейся гибели врага. Убить Филина это слишком просто для Сигурда. Он будет убивать всех, кто близок и дорог Воину. Кроме всего у ярла имеется еще какая-то, непонятная пока задумка.

— Хильда, мне нельзя быть с тобой, — произнес древлянин, непроизвольно беря сидевшую рядом женщину за руку. Та ничего не поняла, а лишь положила голову ему на плечо, думая, что прелюдия любви началась. Ее волосы коснулись мочки уха, защекотали шею, пьянящий аромат тела ударил в ноздри. Филин хотел эту женщину, хотел до дрожи, и не в силах был загнать зов природы в глубины подсознания.

Они любили друг друга всю ночь на закрытом от посторонних глаз берегу фьорда. Хильда казалась ненасытной, выжимала все соки из еще неокрепшего до конца тела Воина. Солнце уже давно встало, и окрестные петухи то и дело давали понять, что пора на работу, а скандинавка и древлянин все еще не могли остановиться, остудить свои кипевшие страсти. Делали лишь короткий перерыв для ласк и снова сливались воедино.

Наконец Хильда отстранила любовника и, ничуть не смущаясь, пошла в холодную воду, дабы обмыть свое стройное тело.

Эта была сама Дива-Додола, восставшая из пены: от нее нельзя оторвать взгляд. Как грациозно идет по колено в воде, забирает роскошные волосы в хвост, слегка изогнув спину. Повернувшись в пол — оборота, лукаво смотрит счастливыми глазами на мужчину, который вернул ей позабытые сладостные минуты ни с чем несравнимого упоения. Губы, распухшие от поцелуев, застыли в блаженной улыбке. Упругие груди слегка разведены в сторону и смотрят коричневыми пятнами набухших сосков немного кверху. Ягодицы подтянуты, изгиб бедер и талии сводит сума.

Филин вновь ощутил непреодолимое желание заключить это податливое тело в объятии. Налетел коршуном, прижал, впился в мягкие губы, нежно блуждая руками по дрожащему от возбуждения телу. Наконец, развернул и вошел, ощутив теплоту влажного лона. Семени уже не осталось. Но Воин продолжал мощно двигаться, не в силах обуздать свое восставшее естество. Стонущая женщина шла навстречу, виляла бедрами, изгибала спину.

За этим занятием их застала Анна.

Встревоженная отсутствием сестры она ни свет, ни заря пустилась на поиски, которые привели на берег фьорда. Заметив в воде совокупляющуюся парочку, девушка весело прыснула, спугнув любовников.

Пора было опомниться и вернуться к повседневной жизни. Издали уже доносились звуки просыпающегося поселения. Мычала скотина, бредущая на выгон после утренней дойки. Где-то застучали топоры, зарычали пилы. Раздался раскатистый звон кузницы.

Сестры ушли, весело щебеча и бросая в сторону уже одетого Воина плутовские взгляды. Филин ощутил непомерную усталость после бурной ночи. Выбрав место, где прибрежные кусты бросают тень на влажную от росы траву, он завалился спать.

К полудню Хильда принесла крынку сметаны и краюху еще теплого хлеба. При ее приближении Воин, поддаваясь выработанной привычке, проснулся, но лежал с закрытыми глазами чувствуя, что опасности не существует. Женщина присела рядом, нежно провела тыльной стороной ладони по изуродованному лицу спящего. Филин легонько дернул ее за руку, заключил в объятия. Хильда взвизгнула, звонко засмеялась, наконец, вырвалась, давая понять, что близости не будет, ибо низ живота болит после последнего свидания. Воин умылся и поел, под пристальным взглядом васильковых глаз.

— Ты хочешь уехать со мной? — Голова Филина лежала на коленях подруги.

Хильда лишь непонимающе улыбнулась, нежно перебирая волосы возлюбленного.

Как она еще молода! Хотя имеет уже сына — подростка. Извращенец Сигурд наверняка взял ее совсем юной девочкой. Теперь, после всего, что случилось, он не простит жене измены.

Чувство ответственности за свою женщину всколыхнуло дремлющее сознание. Хильду необходимо увозить, ее сестру и отца тоже. Ярл не оставит их в покое. Хорошо бы берсерка уговорить: то, что он боле не жилец, ясно, как божий день. Пора действовать.

Филин рывком вскочил и направился в поселение, увлекая за собой растерявшуюся подругу.

Глава 9

Любомир Хитрый никак не мог унять ущемленное самолюбие. Корабль демонов ушел на дно, но победа не принесла удовлетворения, ибо пять ладей его флота было потоплено, еще полдюжины нуждались в ремонте, более трети воинов погибли или ранены. Задира тоже понес потери, хотя и не такие большие.

Осада Линахамари возобновилась. И обещала затянуться надолго: повстанцы воспользовались отлучкой поморов и успели запастись провизией. Пойманный маг отказывался сотрудничать, твердя, что ему уже надоело убивать ни в чем не повинных людей. Надежды на скорую победу рушились. Взбешенный неповиновением, Задира самолично избил мага до полусмерти, и теперь существовало опасение, что тот не доживет до встречи с Егорием.

Хитрый призвал в свой походный шатер Звягу.

— Ты ведь знаешь Лихаря? — спросил Любомир своего застывшего в почтении воина.

— Знаю, Предводитель!

— Он сказал, что не убил своими руками ни одного помора.

— Это — чистая правда: молчун никогда не врет.

— Коли так, мы сможем освободить. Но он должен помочь нам собрать машины, что метают пламень.— Любомир пристально поглядел на Звягу.

— Я поговорю с ним, мой Предводитель.

Лихарь вместе с Джожуа были привязаны к вкопанному в землю столбу спинами к друг другу. Окровавленное тело Инженера бесчувственно болталось по другую сторону столба. И Лихарь здорово переживал за состояние найденыша.

Из темноты наступающей ночи на берег вышел Звяга. И сразу перешел к делу.

— Наш Вождь Любомир хочет простить тебя, — обратился он к Лихарю.

— За что? — Молчун последнее время был разговорчив.

— За то, что ты с демонами якшался.

Лихарь кивнул, ничего не говоря. Мутанты уже давно не отождествлялись с демонами в его понимании. Мало того, молчун даже успел привязаться ко многим из них, как может привязаться человек к верному псу.

— Помоги нам собрать машины, что мечут каменюки. И Любомир отпустит тебя.

Лихарь мотнул головой.

— Почему?— Звяга стал горячиться. — Если ты откажешься, тебя постигнет участь мага.

— Он не маг, он Инженер.

— Кто такой Инженер.

— Инженер — это не маг.

— Ясно, я уразумел, пусть — он Инженер. — Звяга не понял, что над ним издеваются.

— Я убью Задиру за то что он сотворил с голощеким.

— Что? — Звяга посмотрел на молчуна, как на сумасшедшего.

— Так ему и передай. — Лихарь просто поражал своим спокойствием.

— А что передать Любомиру? Ты будешь строить машины.

— Машины может построить только Инженер.

— А ты?

— Я не могу.

— Да почему? Бес тебя забери. Ты же видел эти машины, ведаешь, как они собраны.

— Ведаю.

— Так в чем дело?

— Там есть одна закавыка, которую я не в силах сделать.

— Какая еще закавыка?

— Тебе не понять.

— Может, попробуешь? — Звяга, так хотел выслужиться перед своим хозяином, что перестал здраво рассуждать.

— Могу попробовать.— Лихарь вдруг вспомнил слова Филина, что если врага нельзя победить, его надо перехитрить.— Только пусть Любомир сам освободит меня в знак дружбы. И прямо сейчас.

— Ну, вот и сладились.

Звяга быстро исчез, спеша на доклад к Любомиру. Боярин согласился обрезать путы, связывающие, такие драгоценные на сей момент, руки. Он считал, что если мастеровой хочет заручиться поддержкой своего бедующего хозяина, то не стоит в этом ему отказывать. Чем не шутит черт, может, когда-нибудь сей молчун поможет своими поделками завоевать ему княжеский титул. Начать можно будет с каких-нибудь малых островов, взяв их в удельное правление. А потом развернуться. Послать, куда — подальше, Димитрия с его непомерными амбициями.

Грезя о будущем могуществе, Любомир в сопровождении дюжины поморов, отобранных для охраны мастерового, подошел к привязанному Лихарю. Высокопарно произнес:

— Сделай мне машины, и ты будешь иметь все, что возжелаешь.

С этими словами веревки пали к ногам молчуна, а тот, долго не раздумывая, с ловкостью, не свойственной людям его размеров, заломил руку Хитрого, высвобождая меч, только что срезавший путы.