Время вспять

Пролог

ЗАПРЕТНЫЕ ЗЕМЛИ

Глава 1

Огромная бесформенная туча тяжко нависла своей свинцовой утробой над кипящим морем.

Бухта, сжатая со всех сторон отвесными берегами, с каждой минутой погружалась в темноту. И лишь вспышки молний выхватывали из наступающего мрака плоский выступ утеса, на котором находились два существа — высокий мужчина и сидящий подле него молодой волк.

Мужчина стоял, широко расставив ноги, и зорко всматривался вдаль. Он был облачён в грубые одежды, сшитые из шкур диких животных. За его спиной торчал ясеневый лук да колчан со стрелами. На поясе покоился длинный охотничий нож в берестяном чехле. Вся нехитрая экипировка недвусмысленно давала понять как о роде занятий, так и об образе жизни этого скитающегося по миру человека.

Немолодое, чуть заостренное лицо мужчины обрамляли тёмно-русые волосы, побелевшие на висках, что придавало сходство с барсуком. Отчего люди и дали охотнику такое прозвище, видимо посчитав, что оно, вполне подходит его облику.

Барсук слыл человеком незлобивым, но скупым на слово. Он горбился и был всегда задумчив. Ему стоило труда улыбнуться и никогда не удавалось заплакать: Барсук не умел находить утешение в слезах и веселье.

Он чурался людей, сторонился их поселений. Лес был домом охотника, его вотчиной. Там он однажды завёл знакомство с маленьким волчонком, пожелавшим стать его спутником и товарищем. Они стали скитаться вместе, а когда волчонок подрос, то по вою, постепенно переходящему в лай, да по чуть обвислым ушам, можно было заметить, что это не волк вовсе, а скорей помесь волка и большой собаки. Хотя для Барсука порода четвероногого спутника не имела значения: животное было другом охотника и откликалось на имя Волк.

Пути их странствий были неисповедимы, они сами не знал, куда и зачем идут и где окажутся на следующий день.

Сейчас судьба забросила скитальцев на берег мертвого моря — северную окраину Запретных земель, к неприметной бухте, затертой между скалами. Добраться по суше сюда было нелегко, ибо Запретные земли изобиловали Ядовитыми Пустошами, и не всякий Странник мог обойти эти гиблые, непознанные язвы прошлого.

Как бы там ни было, Барсук достиг северной оконечности материка, и теперь вместе со своим четвероногим спутником стоял на одной из прибрежных скал, подставляя лицо влажно-соленому ветру.

А ветер свистел, выл белугой, пытался опрокинуть, погнать с высоты. Наконец, швырнул первые тяжелые капли дождя, заставил оторваться от созерцания буйствующей стихии и поспешить прочь.

Барсук спрыгнул в широкую расщелину и побежал, увлекая за собой Волка. Вскоре, промокшие и озябшие, они втиснулись в небольшую пещерку. Здесь их ждал нехитрый скарб, а еще имелась довольно приличная охапка сухих дров, собранных накануне. Развести костер не составило труда и вскоре друзья сидели у огня, впитывая своими промерзшими телами невидимые волны тепла.

Где-то снаружи буйствовал морской прибой, заглушая своим грохотом монотонный шелест дождя и унылое завывание ветра. А внутри уютно потрескивал хворост, да плясало пламя, окрашивая серые стены пещеры оранжевыми сполохами.

Барсук тупо смотрел на огонь. События прошедшего дня причиняли смутное беспокойство, вызывали непонятное чувство тревоги.

Охотник видел, как три военных галеры покидали бухту, несмотря на приближающийся шторм. Суда спешно уходили на север, в сторону огромного архипелага, откуда, собственно, и пришли.

Кому принадлежали корабли? — Сказать было сложно, ибо неисчислимое количество островов населялись десятками племен. Хотя кое-какие догадки имелись.

Цель визита островитян на Материк не вызывала вопросов. Барсук слыл прекрасным следопытом, ему не стоило большого труда установить случившийся разбой, осмотрев окрестные тропы. Нападавших было около трех дюжин, приблизительно столько же они взяли в полон, причем, подавляющее большинство плененных составляли женщины. Скарба тоже захватили немало.

Барсук даже знал, что за поселение подверглось набегу. Когда-то много лет назад он построил на берегу Мертвого моря скит, а затем покинул его, уйдя на войну. Со временем к скиту потянулись беженцы со всех уголков Материка. Они вели с собой скотину, несли нехитрый скарб. Быстро осваивались на новом месте — строились, охотились, рыбачили. Со временем здесь образовалась большая деревня отшельников, ищущих покоя в Запретных землях.

Теперь этой деревни нет. Исчез еще один след оставленный Барсуком на Земле.

Тяжелые воспоминания одолели охотника. Кем он только не был в этой жизни. Ремесленником, рабом, диггером, прославленным воином и, наконец, бродягой. Когда то боги позволили заглянуть ему в другой мир — мир Предшественников и с того момента душевный покой Барсука был нарушен. Он узнал многие недоступные его современникам вещи, стал одержим и опасен для окружающих. Люди боялись его. Называли 'ведьмаком', 'всадником апокалипсиса', 'бешеным псом'. Во многом, поэтому он уже многие годы избегал встречи с себе подобными, надеясь, что имя Барсука рано или поздно сотрется из людской памяти.

Но, по всему видать, этому не суждено будет случиться. Барсука терзало некое Предчувствие. Да — предчувствие, грядущей перемены в его бродячей жизни. Не зря боялись люди, считали ведьмаком. Не зря Странники примечали. Войны называли заговоренным. Есть, видимо, в нем задатки провидца. Предчувствие помогало выходить из самых кровавых побоищ. Побеждать сильных тварей и мутантов, встречающихся на путях странствий. Не давало осесть, завести семью. Или это не предчувствие вовсе? Может, непознанные высшие силы хранят Барсука для иных — более великих целей?

Волк прервал размышление своего друга: ткнул влажным носом в лицо, заворчал. Барсук достал из кожаного мешка кусок вяленого мяса, отщипнул немного себе, остальное сунул голодному зверю.

Перекусив, устроились на ночлег. Уснули прямо на каменном, мшистом полу пещеры, плотно прижавшись, друг к другу промокшими телами.

Глава 2

Чуть свет, двинулись в путь.

Дождь иссяк, небо очистилось, встречая восход. Ветер утих, отчего море послушно успокоилось.

Барсук уверенно шел по следу вчерашней процессии. Следы были повсюду — пятна крови, пучки волос, обрывки одежды.

Волк бежал впереди, как будто понимал цель похода. Тропа виляла вдоль каменистого, поросшего елями утеса, который своей угрюмой громадой закрывал морской берег с севера. На юге простирались сопки переходящие в низкорослый лесок.

Долго идти не пришлось. Вскоре друзья заметили черные точки воронья, описывающие круги на фоне просветлевшего неба.

Последний рывок, и вот они на месте.

Пепелище — ничего нового для Барсука. Он это уже проходил, и не раз.

Огня нет, огонь сделал свое черное дело и ушел, оставив после себя едкий вонючий дым.

Дым был повсюду. Он стелился по земле. Витал в воздухе. Пропитывал тело едким запахом, жег легкие, застилал глаза пеленой слез. Сквозь дым можно было разглядеть груды обуглившихся, хаотично сложенных бревен, что обозначали места недавно стоявших хижин, меж коими сновали псы с отвислыми животами: обгоревшие, обглоданные трупы валялись по всему поселению.

Чуть поодаль Барсук заметил круг деревянных идолов. Боги брезгливо смотрели на лежащего в середине круга местного служителя культа, чей череп был расплюснут большим валуном. Зверски убитый инок приходился младшим братом Верховному Вождю Клана древлян и носил имя Драгомир. Он был миролюбивым и богобоязненным человеком — полной противоположностью своего грозного брата. И не понятно, зачем сбежал в этот дикий край.

Охотник внимательно осмотрел место священно служения.

Статуи не сожгли, похоже, одним богам молимся. Теперь, этот огромный камень. По всему видно, его поднял один человек. И этот человек воистину силач. Барсуку еще не доводилось встречать подобных титанов на своем веку.

Поселение, вернее то, что от него осталось, располагалось неподалеку от пологого берега моря. Там, среди натянутых рыбацких сетей и перевернутых лодок приняли свою смерть полдюжины местных мужчин, видимо, сумевших оказать сопротивление. Еще один человек, не пожелавший надеть колодки раба, валялся у кузни, разрубленный наискось от плеча. Погибшего кузнеца звали Стрикер. Барсук его хорошо знал. Стрикер был родом с далеких западных островов. Незлобивый, ворчливый дядька, которого судьба помотала по миру и на старости лет занесла в Запретные земли.

Барсук прикрыл Стрикеру остекленевшие глаза и продолжил осмотр места трагедии.

На противоположной стороне от морского берега журчала небольшая речушка. Она была перегорожена сотками и имела запруду, в которой плавали тела детей, как подростков, так и совсем младенцев. Варварство невиданное. Пришлые изуверы не имели

понятия о чести Воина. Убийство беззащитных созданий, будь то старики или дети не считалось у них зазорным.

К слову о стариках, судя по всему, их вообще в полон не брали — рубили, где непопадя. Ну, то и понятно, старый раб — никчемный раб.

Охотник бродил среди пепелища, восстанавливая картину происшедшего.

Рыбацкая деревушка была достаточно большой и насчитывала более сотни обитателей. Местные жители были в основном древлянами, как и Барсук. Промышляли дарами моря, Держали скот. Охотились. Выращивали лен. Кузница своя имелась, дубильня. Торговали, судя по всему, морем. Жизнь казалась сытой и благополучной на этом затерянном среди Ядовитых Пустошей пятачке.

Да вот незадача — поселение рыбарей находилось в Запретных землях, далеко на западе от пограничных застав древлян. Напасть мог кто угодно. Но пришли, по всему видать, с Архипелага.

Ближайшие острова на севере заселяли поморы и мурманы. Эти народы одного с древлянами корня, языки похожи, напасть вполне могли, ибо земля ничья. Зверствовать так вряд ли бы стали, особенно детей топить. Да и флот у них, в основном парусный, а тут галеры.

Северо-западные острова принадлежат норгам, варгам и данам. Всех их викингами кличут. Скорей всего кто-то из этих здесь побывал, вот только почему статуи чужих богов оставили целыми? У них ведь в первый черед следует идолов пожечь, а потом уж и все остальное.

На северо-востоке там Туман — гиблое море, оттуда никто никогда не приходил, а кто уходил, тот не возвращался.

На западе, но уже на материке, живут кочевники — вельды, скальды и иже с ними. Кроме них есть еще пещерники — очень сильное и враждебное племя. Эти народы на Запретные земли не претендует — своих забот хватает, да и далеко уж больно идти. К морю у них выхода нет, хотя материк, по сути, тоже остров, только большой.

Восточная часть, где ненавистные горцы засели, отпадает, оттуда только пехом, если пробьются через Восточный Кряж, нашпигованный отборными воинами Клана.

На юге материка безжизненная пустыня раскинулась, а что за ней — одним богам ведомо, если вообще там что-либо есть.

Нападение произошло среди бела дня, когда в поселении кипела работа. Перевес был на стороне пришельцев, посему избиение произошло быстро, хотя пару воинов грабители, видимо, потеряли. Их тела унесли с собой.

Барсук громко прикрикнул на Волка, вздумавшего было полакомиться человечиной, и принялся за дело: нужно было сложить большой погребальный костер, дабы придать тела соплеменников огню. В разгар работы он услышал слабый звук, похожий на плач дитя. Звук раздавался из-под обломков крайней хижины. Охотник поспешил к завалу, Волк тоже засуетился. Плач стал стихать и вскоре перешел на всхлипывание.

Следовало поспешить. Барсук, обжигая руки, принялся, остервенело раскидывать дымящиеся бревна, пробивая себе путь в подпол. Наконец, добрался до отверстия, образованного провалившимися половицами. Нырнул в лаз. В полумраке подвала среди беспорядочно сложенных бревен виднелась деревянная колыбелька. В ней просматривалось посиневшее личико годовалой девочки. Ребенок лежал с закрытыми глазками, прерывисто дышал, временами издавая жалобный стон. Через завал к колыбели было не протиснуться. Барсук извивался, полз червем. До хруста в спине напрягал свое жилистое тело, пытаясь раздвинуть бревна. Его усилия привели к еще худшим последствиям — балки и доски осели, глухо запечатав девочку, сам охотник окончательно застрял, придавленный со всех сторон.

Все кончено. Паники никакой. Только чувство досады: боги спасли дитя, чтобы заманить в западню его самого. Теперь нелепая смерть от удушья. Хотя, какая разница, как умирать. Может оно и к лучшему. Там будет другая жизнь, в ином мире. Только в каком? Если верить Странникам, Барсук уйдет в нижние миры, потому как много душ невинных загубил. Жрецы Клана наоборот обещали место в славном войске Борея-Громовержца, у него видать постоянный недобор. Вот только умереть надобно с оружием в руках. Значит, загробный мир Телус отменяется. Учитель Чон баял про какое-то переселение душ. А этот мир? Чем он плох?

Вопрос о смысле бытия земного будоражил ум Барсука с младых ногтей. Однажды он достиг небывалой славы и благополучия, став одним из вождей Клана Воинов. Это почему-то не принесло желаемого удовлетворения. Пришло чувство ненависти к людям, к этим слабым, подлым и завистливым существам, от которых он, в конце концов, сбежал, став бродягой. Девять лет Барсук скитался по материку, наслаждаясь единением с природой, открывал ее красоту и гармонию. С недавних пор круг его скитаний сузился к Озерному краю — месту пристанища Странников, кто-то еще звал их друидами. Захотелось общения с людьми близкими по духу, но добраться до спрятанного среди озер, да топей поселения, Барсук не смог, иначе и быть не могло.

Охотник лежал сдавленный бревнами, вдыхал отравленный воздух, и был не в силах сдвинуть свое помятое тело. Клонило в сон. Барсук понимал, что уснуть — значит умереть, но сопротивляться накатившей дреме уже не мог и стал проваливаться в забытье, сквозь которое почувствовал, что кто-то тащит его за штанину. Без всякого сомнения, это был Волк.

Сильный все ж таки зверюга. Надо ему помочь.

Охотник напрягся, собрал все силы, и рванул не жалея суставов и костей. Вначале, казалось, все напрасно, но неудача окончательно взбесила Барсука, он дико заорал, то ли от боли, то ли от обиды, стал извиваться, прилагая неимоверные усилия, чуть сдвинулся назад. Дальше стало легче. Волк старался, как мог, ибо не мыслил своего дальнейшего существования без охотника. Их совместные действия дали результат — Барсук выполз наружу и, откатившись в сторону, принялся жадно ловить свежий воздух широко открытым ртом.

Руки — ноги целы. Пару ребер поломаны — ерунда, срастутся. Плечо вывихнуто — вправим. Кое-где сухожилия растянуты — пройдет, бывало хуже. Что там Волк делает? -Землю роет... Дельная мысль.

Венец сруба стоял на вросших в землю валунах. Зверь нашел порядочную щель и остервенело расширял ее. Комья земли вылетали из под его лап, образовывая приличный холм позади. Вскоре Волк исчез внутри подвала. Через какое-то время на свет божий появился его хвост, затем задние лапы, потом все тело, наконец, голова с зажатым в мощных челюстях лоскутным одеялом. На одеяле животиком вниз лежала девочка. Малышка крепко сжимала руками края одеяла, но была без сознания. Барсук нашел в себе силы подползти к ребенку, взял маленькое тельце на руки и, шатаясь, осторожно понес к реке.

В тот день он обнаружил еще одного живого человека. Это был молодой рыбак, потерявший много крови, но раненый не смертельно.

Глава 3.

Барсук стоял по пояс в воде и нещадно тер свое мускулистое тело глиной, пытаясь отмыть кровь и сажу. Вода была холодной, почти ледяной, но охотника это нисколько не смущало.

Дело сделано, хотя пришлось изрядно потрудиться. Тела погибших преданы огню, их души освободились и ушли в иные миры. Ребенок с рыбаком сокрыты в землянке на берегу. За ними присматривает Волк. Зверь почему-то отказался сопровождать хозяина и суетился вокруг малышки.

Девочка ожила, видимо, боги благосклонны к этому существу. Ее даже удалось накормить козьим молоком. Коза паслась на привязи неподалеку от поселения, и была обнаружена все тем же Волком.

Рыбак пока без сознания, но сильный, молодой организм не даст ему умереть. Барсук обмыл и перевязал его рану на голове. Вскоре парень должен прийти в себя. Как только это произойдет, охотник оставит погорельцев. Одинокому бродяге не нужна обуза.

Барсук вышел из реки, неспешно оделся. Солнце уже высоко, ярко светит, но не греет — зима, пора дождей и холодных ветров. Снег иногда идет, но очень редко, хотя последнее время зачастил. Видимо, что-то происходит в природе. Вот и вода стала уходить. Мертвое море ширится год от года, намывами и мелями к суше прирастает. Если дальше так пойдет острова соединяться с материком, ни к чему хорошему это не приведет. Но какое Барсуку дело до мирской суеты. Его ждет лес — непередаваемая атмосфера красок, звуков, запахов. Его ждет свобода и независимость.

Охотник достал из реки сеть, поставленную накануне. Рыбы попалось прилично, пришлось идти за корзиной, благо в поселке сей утвари хватало. Вернувшись к реке, он принялся потрошить и чистить рыбу.

Надо будет засолить и ушицей погорельцев напоследок побаловать.

Внезапно стало тревожно и неуютно. Опять предчувствие!? Барсук украдкой осмотрелся, продолжая скоблить ножом жирную форель. Так и есть — в кустах на другом берегу — три твари. Похоже, лесовики, в народе известные как лешие, Странники их еще эльфами кличут. Хороши эльфы — низкорослые, сплошь покрытые волосами, лопоухие мутанты. Как их сюда занесло? Они ведь от своего Поющего Леса далеко не уходят. А тут, почитай верст десять с гаком, да еще в обход Ядовитой Пустоши.

Прыжок. Протянутая рука схватила лежащий рядом ясеневый лук. Кувырок. Барсук еле успел откатиться за ближайший валун, как несколько отравленных шипов просвистело над местом его недавнего пребывания. Твари на редкость метко умели плеваться из своих бамбуковых трубок.

Теперь повоюем.

Охотник вытащил оперенную стрелу с каленым железным наконечником. Деловито вложил ее в свое безотказное оружие. Определил силу и направление ветра. Ноги-пружины сами подбросили годами тренированное тело вверх. Цель установлена. Отточенный поворот слившегося с натянутым луком тела. Тетива отпущена. Освобожденная стрела запела предсмертную песнь, не оставляя никаких шансов ушастому существу в кустах и вошла незадачливому лесовику прямо в глаз, пробив мерзкий череп насквозь. Тварь ухнула, завалилась набок. Оставшиеся лесовики испуганно защебетали и пустились наутек, кувыркаясь и виляя, дабы избежать участи павшего товарища.

Барсук вернулся к прерванному занятию. Надо бы сплавать на тот берег, стрелу забрать. Стрела с железным наконечником. Таких у охотника мало. Железо в стране древлян ценнейший материал. Только больно мараться не хочется. Лучше уж новых стрел наделать, благо в поселении кой-какие железки имеются.

Закончив потрошить рыбу, охотник направился на берег моря — к вырытой землянке. Отодвинув зашторенный шкурами вход, осторожно заглянул внутрь. На земляном, засланном лапником полу мирно спала малышка. Она жалась к теплому телу Волка, непроизвольно вцепившись в шерсть своей маленькой ручкой. Зверь лежал на животе держа свою лохматую морду на вытянутых передних лапах и беспокойно стрелял глазами в сторону раненого рыбака. Парень метался в бреду, его бил озноб.

Надо бы целебных трав поискать, отвар сделать, а то помрет рыбак. Да и девочке новую одежду справить нужно, холодно ей в старом рубище.

Укрыв спящих меховыми накидками, Барсук засуетился по хозяйству, уж больно много дел в раз навалилось, не скоро, видать, уйдет он в свой лес.

Глава 4

Пещеру охотник обнаружил совсем неожиданно. Она находилась в неприметном месте — среди густых зарослей покрывающий склон сопки, и имела достаточно места, чтобы разместить всю новоявленную кампанию Барсука.

На обустройство ушло пару дней. Охотник срубил два топчана и кроватку для девочки. Снаружи — у входа сложил из камней место для костра. Сам вход завесил дублеными шкурами. Пол застелил дерном и мхом. Посредине помещения поставил широкий пень, рядом пару чурок, чем не стол со стульями. Из поселка притащил необходимую утварь, кой-какой провиант, козу не забыл привести. Наконец перенес ребенка и все еще бредившего рыбака. Последний доставил много хлопот. До пещеры его пришлось тащить на себе.

Как бы там ни было, переезд на новое место жительства состоялся. Охотник стал ощущать себя человеком, обремененным семейными заботами, коих в своей жизни еще не ведал.

Ребенок уже узнавал Барсука. При его появлении девочка тянула ручки, улыбалась, лепетала какие — то одной ей понятные фразы. Но ее лучшим другом, несомненно, являлся Волк. Животное находилось при малышке постоянно, и стоило ему отлучиться ненадолго, как тут же начинался плач да возмущенный крик.

Вскоре после переезда рыбак пришел в себя. Это произошло ранним утром, когда Барсук вышел развести огонь и подоить козу.

Ребенок еще спал, когда раздался дикий рев очнувшегося парня. И понеслось. Охотник метнулся внутрь. Девочка проснулась и заплакала. Волк подбежал к кровати раненого, агрессивно зарычал и, широко расставив лапы, встал в атакующую позу. От всего этого переполоха даже коза заблеяла.

Рыбак бился в истерике и дико ревел, порываясь встать. Охотник навалился на него всем телом, пытаясь осадить разбушевавшуюся плоть. Но раненый продолжал метаться, отчего открылась незажившая рана на голове и кровь брызнула фонтаном, заливая лицо безумца. Барсуку пришлось нажать на сонную артерию парня тем самым вогнать того в беспамятство.

Опасаясь новой истерики, охотник крепко спеленал ослабшее тело рыбака. Затем приложил к ране кусок мха, перевязал.

Плачущее дитя он взял на руки и понес к ручью умываться.

Когда вернулся, парень уже лежал с широко открытыми глазами и тупо пялился в сводчатый потолок пещеры.

Охотник оставил девочку на попечение Волка и подошел к кровати рыбака. Осмотрел рану, развязал парня.

Бросил: 'Не дури', и ушел кормить ребенка.

— Ну, что у нас сегодня на завтрак? ... Молоко. ... Надоело, говоришь. ... Надо есть. ... В твоем возрасте надо есть молоко обязательно. ... Немножко рыбки. ... Ягодки вот кушай.

Барсук поймал на себе осмысленный взгляд.

— Тая,— прохрипел парень

— Что — Тая? — Барсук невозмутимо продолжал возню с дитем

— Девчонку зовут Тая.— Парень дико озирал лицо охотника, на коем остались татуировки, свидетельствующие о принадлежности их обладателя к Клану.

Более нелепой картины представить было нельзя. Воин — безжалостный, лишенный эмоций убийца, недосягаемый для простых смертных идол, сюсюкается с малым дитем. Или это не Воин вовсе? Просто человек, на свой страх и риск, сделал татуировки. Хотя нет. Ловкое, натренированное тело, жесткий уверенный взгляд, испещренный ранами лик — это Воин, и, скорей всего Воин элитный... Смешно, очень смешно. Рыбак разразился истеричным смехом.

Пару хлестких пощечин отозвались нестерпимой болью в голове. Рыбак вскрикнул и тихо заплакал. Плакал он совсем не от боли, и Барсук это прекрасно понимал. Память вернулась к парню. Память, которая преследует человека всю его сознательную жизнь, подбрасывает нестерпимо постыдные или до боли горькие воспоминания, заставляет жалеть о бездарно прожитых годах. Она терзает, будоражит, не дает уснуть. Толкает в омут. Ее не отрезать, не сломать, не удавить. Она всегда с тобой. Безумство не спасет от этого истязателя души. Только смерть — абсолютное ничто, может справиться с хронической болезнью, которая зовется памятью.

Рыбака звали Тит. В тот день, нагруженный рыбой и крабами, он отправился к Поющему Лесу: отшельники вели торговлю с эльфами, с которыми, как ни странно, им удалось найти общий язык. Обратно он должен был принести вино, орехи, мед. Староста поселка, не смотря на молодость, сделал Тита торговым посредником по двум причинам. Первая — у парня имелась коммерческая жилка, и вторая — Тит мог постоять за себя, хотя особой силой не отличался. Он имел другой талант — чертовски точно метал всевозможные острые предметы, будь то ножи, топоры или дротики. Сия способность была замечена у мальчика местным кузнецом Стрикером, который помог парню развить ее, превратив в навык. Мало того, кузнец посчитал односторонне острое оружие малоэффективным и изготовил для Тита особые метательные круги, снабженные острыми лезвиями по всему диаметру.

Далеко от деревни уйти парень не успел, послышались крики, плач, незнакомая гортанная речь. Тит, сбросил поклажу и поспешил обратно. Дома у него остались молодая жена, с недавних пор носившая плод под сердцем, и трехгодовалый сын. Парень ускорил шаг. На ходу достал свой остро заточенный нож, ощупал притороченный к поясу карабин с шерикенами.

В поселении хозяйничали невиданные доселе люди. Они были облачены в волчьи шкуры, хорошо вооружены. Действовали спокойно и расчетливо. Все кто оказал сопротивление, уже полегли. Стрикер, разрубленный наискось от плеча до по пояса, валялся в луже крови у своей кузницы. Староста и еще пятеро мужчин сложили головы на берегу, так и не сумев забрать с собой ни одного пришлого. Местный шаман Драгомир, искавший заступничества у своих богов, был раздавлен огромным камнем. На камне гордо восседал гигант — воин. Он презрительно смотрел на своих товарищей придававшихся насилию и грабежу.

У реки топили детей. Женщин насиловали, где попало. На морской берег сгоняли уцелевших селян. Со стариками не церемонились: рубили лишь заприметив.

Тит перемахнул через плетень крайнего дома. Какой — то патлатый, измазанный кровью варвар тащил из хаты молодую Сазаниху. Обезумевшая, с расхлестанными волосами, в порванной рубахе, из которой вываливалась тяжелая грудь, женщина упиралась, как могла жалобно причитала, указывая на окно горницы:

— Дитё! Дитё у меня там.

Возбужденный сопротивлением воин, завалил молодуху на крыльце. Задрал подол ее длинной юбки. Тит в два прыжка оказался за спиной варвара. Тот, заподозрив неладное, потянулся, было за топором, да поздно — отточенный взмах ножа вспорол сонную артерию насильника. Фонтанируя кровью, варвар обмяк на теле визжащей Сазанихи.

Тита заметили — бросились наперерез. Арбалетная стрела сбрила пучок волос.

Парень метнулся за угол дома. И дальше к реке, намереваясь спрятаться за камнями. Маневр удался. Тит достиг укрытия, осмотрелся.

Преследователи обходили его с двух сторон. Бежали легко и уверенно, несмотря на увесистое снаряжение.

Внезапно шерикен разделил широкий лоб вырвавшегося вперед варвара на две равные части, отчего тот замедлил шаг, остановился, потом рухнул на спину, с недоуменными, залитыми кровью глазами.

Несколько мгновений в рядах нападавших длилось замешательство, что позволило отправить в Совенгард еще пару викингов. Оставшиеся воины быстро пришли в себя, рассредоточились, залегли.

Теперь они приближались к укрытию Тита короткими перебежками, прикрываясь костяными щитами. Сзади подтягивались арбалетчики, среди которых важно шагал гигант-воин.

Тит, скрытый прибрежными валунами, понял, что попал в западню. Враги уже рядом. Река не спасет, его быстро нашпигуют стрелами. Прорваться в лес он не успеет по той же причине. Принять открытый бой — равносильно смерти.

Нервы сдали — парня трясло. Постыдный страх сковал тело, мешал сосредоточиться.

Два броска не увенчались успехом: первый шерикен был парирован щитом, от второго как-то ловко увернулся гигант, удививший своей реакцией.

Вот и все, пора умирать. Жаль — ведь жизнь только начиналась.

Парень поднял глаза. На камнях, возвышались несколько фигур в волчьих шкурах. Со стороны реки зашевелились кусты, обнажив гиганта.

Исполин, шутя, отбил выпад, предпринятый Титом. Заломил руку с зажатым ножом. Суставы хрустнули, оружие непроизвольно выпало из ослабшей кисти.

Убивать почему-то не стали, а погнали на берег, где уже сгрудились тесной толпой полоненные селяне.

Там же, на камне, в окружении двух телохранителей, опершись на длинный двуручный меч, сидел мужчина средних лет. Его красивое, обрамленное длинными седеющими волосами, лицо с аккуратно подстриженной бородой уродовал глубокий шрам, проходивший от центра узкого лба к правой скуле. Одежда воина, покрытая дорогим нагрудником, отличалась тем, что была пошита из хорошо выделанного меха росомахи. Нагрудник и наручи были прекрасно подогнаны, и, судя по всему, делались на заказ очень искусными мастерами.

Скучающий взгляд викинга остановился на представшем в почтении исполине, который своей огромной лапищей держал за тонкую шею молодого парня.

Короткий обмен фразами дал понять, что предводитель варваров носит имя Сигурд, а гиганта кличут Троллем.

Главарь полоснул Тита своими холодными глазами. Немного задумался и перевел взгляд на полоненных селян. Узнать в женщине, беспокойно смотрящей на пленника, его жену не составляло особого труда. Вцепившийся в подол мальчишка — несомненно, сын рыбака.

Обоих сюда.

Снова шум, гам, переполох. Из толпы пленных вытащили красавицу Заряницу — жену Тита и, вместе с сынишкой Яриком, тычками погнали к предводителю.

Женщина растрепана и побита, стыдливо прячет глаза. Несомненно, ее насиловали.

О боги! Она же носит еще одного ребенка.

Заряницу бросили к ногам Сигурда. Откуда-то появился стальной ошейник с длинной цепью. Его защелкнули на горле супруги. Ярик, отлученный от матери, громко заплакал.

Тит, что есть силы, рванулся на выручку, но могучая рука исполина, крепко сдавила грудь, другая рука за волосы запрокинула голову высоко вверх: гигант не хотел, чтобы парень видел страдания близких людей.

Грубый окрик Сигурда заставил Тролля ослабить хватку. Голова Тита приняла нормальное положение.

Картина уже изменилась. Предводитель, зло улыбаясь, прижал затылок мальчика к себе, заведя руку под горло ребенка. Свободной рукой выхватил обоюдоострый нож, вскрыл грудину. Резким движением раздвинул ее в стороны и вырвал изнутри маленький, пульсирующий комочек.

Это какой-то страшный сон. Этого просто не может быть. Сердце сына лежало на окровавленной ладони смеющегося варвара.

Тит почувствовал свободу — гигант более не держал его.

Теперь надо выйти из ступора, добраться до ублюдка, а там душить, грызть, рвать. Это не человек, это даже не зверь, это исчадье Аида.

Парень бросился на предводителя варваров, вложив в прыжок все свою быстроту и ловкость, всю ненависть и злость. Убийца без труда увернулся. Один из телохранителей молниеносно саданул палицей по голове Тита. Рыбак потерял сознание рухнул к ногам ухмыляющегося Сигурда.

Беспамятство — именно то, в чем остро нуждался парень, пришло, отодвинув на время нестерпимую душевную боль, которая будет преследовать Тита всю его жизнь.

Глава 5

Вечер выдался теплый, безветренный. Будто и не зима вовсе.

Волк, убедившись, что ребенок уснул, вышел наружу, дабы справить нужду. Да и перекусить не мешало бы. У костра его друг — охотник готовил какое-то варево. А молодой сидел у входа, откинув ослабшее тело на поваленный ствол. Волк пока еще не знал, как следует относиться к парню. Хозяин особой симпатии к нему не выказывает, но и вражды не проявляет, просто терпит. И Волк будет терпеть.

Зверь почувствовал запах свежей крови. На днях Барсук кабанчика завалил, теперь долго объедаться можно будет. Правда, до мяса хозяин дотрагиваться не разрешает. Зато потроха и кости не жалеет.

Фыркая от удовольствия, зверь приступил к трапезе. Где-то очень далеко послышался вой сородича, зазывающего подругу. Задремавшая коза дернулась, хозяин навострился.

Неужели слышит, быть того не может... Надобно бы отлучится, найти себе подходящую суку, погулять несколько дён. Да на кого ребенка оставишь? За девчонкой ведь пригляд нужен. Барсук в лесу часто пропадает. На молодого надежи нет. А дитя малое, неразумное, постоянного внимания требует.

Тишину нарушил хриплый голос Тита:

— Ты можешь научить меня? Научить искусству боя.

— Зачем тебе это? — Охотник даже не повернулся в сторону парня, продолжая колдовать над своим варевом.

— А ты не знаешь?

— Нет. Не знаю. И знать не хочу.

— Скандинавы убили моего сына, понимаешь. Вырезали его сердце на моих глазах.— Рыбак негодовал.

— Угу, оно было у тебя во рту, — спокойно подтвердил Барсук.

-Что? — Тит не верил своим ушам. Волна постыдной рвоты подкатилась к горлу. Парня вывернуло.

Какое-то время он рычал и плевался, изрыгая желчь из опорожненного желудка.

— Помоги мне отомстить!.. Помоги!..

— Почему я должен помогать тебе? — разозлился Барсук. — Ты — червь, ничтожество, неспособное защитить своих близких. Твоя жалкая жизнь сводится теперь лишь к одной цели — поквитаться за невинно убиенных. Более ни о чем ты помыслить не можешь и не хочешь. Тебя ничто не остановит, если потребуется — будешь жечь, насиловать, душить, лишь бы достичь желаемого, напоить свою душу сладостным чувством мести. А коли я стану твоим учителем, сеять зло и смерть ты будешь моими руками, которые и так по локоть в крови.

— Зачем тогда выходил меня? Поил, кормил? Убирал за мной? — обидно выкрикнул Тит.

Охотник остыл:

— Слишком много вопросов задаешь. Помолчи. На сегодня хватит. Вот поешь мясного отвара.

Барсук принес парню деревянную ложку и глиняную миску с супом, сдобренным, одному ему известными травами. Суп действительно удался.

Молча поели.

Охотник собрал посуду и направился к ручью, лишь бросил невзначай:

— С завтрашнего дня начинай двигаться. Хватит уже валяться. Сходишь до поселка и обратно. Телу нагрузка нужна... Там посмотрим, на что ты способен.

Глава 6

Больше всего Тит боялся ночи, именно ночью в воспаленный мозг проявлялись будоражащие картины прошлого. Сон не спасал, лишь сводил с ума нереальными спектаклями, в коих человек со шрамом играл главную роль.

Рыбак, быстро идущий на поправку, оттягивал процедуру отхода ко сну, как мог. Иногда не смыкал глаз по нескольку дней, упорно занимаясь гимнастикой и долгими пробежками по пересеченной местности. В конце концов, выздоравливающий организм брал своё, требуя отдыха. Парень проваливался в небытиё, в адскую круговерть страшных образов и видоизменений. Просыпался разбитым, подавленным, чтобы снова начать истязать окрепшее тело тяжелыми нагрузками.

И на этот раз помог охотник, которому надоел ночной бред да метания Тита, мешающие малышке спать.

— Если хочешь стать настоящим бойцом — ты должен уметь освобождать свой разум от ненужных страстей и эмоций, — сказал Барсук.— Для этого в первый черед следует овладеть искусством медитации. Давай попробуем.

— Что такое — медитация? — недоуменно спросил рыбак.

Учитель не обратил внимания на последний вопрос, лишь увлек парня на берег моря. Там он выбрал небольшой пригорок, на который усадил Тита в позе Лотоса.

— Ты должен постараться расслабить все свои члены... Не думай ни о чем. Для тебя уже ничто не существует. Лишь нескончаемая даль моря, бездонная глубина неба, шум прибоя, запах соленого ветра... Никаких мыслей, никаких образов в голове. Ты часть природы, часть вселенной, ты холодный и бездушный камень, лежащий на берегу. Для тебя нет ни прошлого, ни будущего. Для тебя нет понятия времени и пространства.

Охотник монотонно вещал, прохаживаясь позади неподвижного парня.

— Ты впитываешь в себя энергию природы через раскрытые к небу ладони, глубоко дышащие легкие. Тебе хорошо и спокойно. Ничто уже не терзает и не мучает пустой разум. Тебе нет дела до мирской суеты.— Барсук невзначай бросил взгляд в сторону моря. Вдоль берега, ловко лавируя между мелями, шло небольшое торговое судно, появившееся из-за выступа каменной гряды.

— Сидеть, — рявкнул охотник засуетившемуся парню. — Сидеть и ни о чем не думать. Ты — камень. Понял? Я сам разберусь.

Ладья достигла сгоревшего поселения. Развернулась и приспустила парус. С ходу ткнулась носом в прибрежную отмель. Пятеро поморов спрыгнули в воду и начали заводить на берег длинный пеньковый конец, закрепив его вокруг большого валуна. Затем направились на пепелище.

Увиденное зрелище их явно раздосадовало. Надеясь на возможность хоть чем-нибудь поживиться, пришлые стали рыскать по пепелищу.

— Вы опоздали, друзья. — Охотник появился неожиданно, испугав своим зычным голосом несостоявшихся мародеров. Держался на порядочном расстоянии, дабы не спровоцировать чужаков на ближний бой.

После короткого замешательства поморы обнажили короткие мечи.

Разведенные в сторону руки Барсука говорили о его мирных намерениях. Но незваные гости, судя по всему, были настроены весьма агрессивно.

— С чего ты взял, что мы тебе друзья.— Вперед выступил кряжистый воин, облаченный в дорогие меха, явно верховод.

— Надо забрать этого размалеванного тюленя с собой, все ж навар какой — никакой получим. — Обратился он своим челядинцам.

Барсук помрачнел и приготовил к стрельбе свой безотказный лук. Видимо переговоров не получится — опять кровь.

— Верно подметил: шакал не может быть другом Тигра, — сказал бывший Воин, вызывающе глядя на поморов.

При слове Тигр поморы переглянулись, ибо не могли не знать, что Тигры считались элитным подразделением древлян и отправили к праотцам не одну сотню сородичей во время последней войны. Тем не менее, не смутились, ведь численный перевес был явно на их стороне.

— Ты, падаль, назвал нас — хозяев морей шакалами, теперь готовься к сме...— Кряжистый помор не успел договорить: забулькал, закряхтел — стрела пронзила горло купца.

Надо отдать должное остальным бойцам, коих не смутила потеря предводителя. Издав боевой клич, они стремительно ринулись в атаку, потеряв по дороге еще одного товарища, напоровшегося на точный выстрел в живот.

Уже на подходе к Барсуку третий помор, как-то ловко поймал своей лысой головой обух топора, отчего ушел в мир иной без особых мучений.

Расправиться с двумя оставшимися смертниками, тупо не понимающими своей обреченности, Барсуку не составило особого труда. Доведенными до автоматизма движением, бывший Воин Клана поднырнул под рубящий удар меча набежавшего помора и, одновременно вскрыл ему гортань своим длинным ножом. Последний из нападавших получил укол в сердце, даже не успев среагировать на смертельный выпад охотника.

Барсук присел подле мертвого тела, закрыл его остекленевшие глаза. Тяжко задумался.

Зачем было убивать этих людей, не умеющих толком обращаться с оружием? Ведь не ради удовольствия и не ради того, чтобы потешить свое самолюбие. Чувство самосохранения — ерунда. Можно было сбежать, хотя бегство — несмываемый позор — пятно на всю жизнь для Воина Клана, но Барсук ведь не Воин теперь. Можно было вообще не появляться, пусть шли бы себе. Какого рожна полез? ... Поговорить? ... Полюбопытствовать?

Стыд за необдуманный поступок на несколько дней запечатал уста охотника, сделал его угрюмым и неприветливым. Тит, и без того неизбалованный вниманием учителя, совсем потерял интерес Барсука. Волк ходил, поджав хвост, боясь, лишний раз попасться на глаза хозяина. Лишь Тая могла позволить себе вольность, пощипать за сбившуюся бороду или обмочить своего спасителя без боязни впасть в немилость.

Охотник растворился в малышке, он часами мог гулять с ней, взгромоздив на плечи, отчего та приходила в неописуемый восторг. Вырезал деревянные игрушки. Шил всевозможные одежды из шкур и меха разных животных. Закалял маленькое тельце, купая в ручье. Делал девочке гимнастику и массаж. Стряпал и кормил.

Барсук испытывал к этому беспомощному существу неописуемое и неведомое доселе чувство нежности и любви.

Уже много времени он пытался научить девочку словам, указывая на всевозможные окружающие предметы. Заставлял повторять названия. Но в ответ получал нечленораздельный лепет и мычания. Осмотрев ротик малышки, охотник установил причину немоты — у девочки был поврежден язык. По всему видать, ребенок непроизвольно травмировал себя во время обвала, откусив уже появившимися зубами часть языка. Выходило, что Тая никогда не сможет говорить

Ну что ж, есть доля истины в намерениях рыбаря: война — удел мужчин, дети тут не причем. Надо помочь парню.

Глава 7

— Ты должен вступить в Клан. Только в Клане ты сможешь стать настоящим Воином. Я не смогу дать тебе всего, только азы. Нужны годы, а то и десятилетия тяжкого труда, занятий, чтобы овладеть всевозможными навыками боя. Отточить их до подсознательного уровня. Стать машиной войны,— назидательно говорил Барсук, обращаясь к сидевшему в позе Лотоса Титу. Разговор происходил все на том же старом месте, облюбованном для медитаций.

— Мне уже поздно проходить Отбор, ты же знаешь.— Тит был немного подавлен услышанным. К тому же его спаситель говорил много непонятных слов.

— Для Отбора ты слишком стар — это верно. Но, есть еще один путь, о котором немногие ведают. Ежегодно в Центральной городьбе проходит турнир для развлечения знати. Суть того турнира в том, что претендент должен победить Воина, или хотя бы продержаться некоторое время. Это нелегко, очень нелегко, но вполне возможно. Цена победы — прямая дорога в Клан. Претендентов для потехи тоже отбирают. Этим занимается некий Лиходей. Ты найдешь его и скажешь, что пришел от меня. Сделаешь подношение.

— Что за подношение?

— Есть у меня кой — какие цацки. Взял грех на душу — обобрал поморских купцов. — Барсук немного смутился.

— А что с ними сталось? Ну, с купцами? И куда подевалась ладья?

Ладья была затоплена. Тела поморов — преданы огню. Но зачем об этом знать рыбарю.

— Ты опять задаешь много вопросов. Не важно, что сталось с поморами. Важно то, что с этого дня мы будем готовиться к турниру. Все задатки бойца в тебе есть. Но главный твой козырь — верткость и неплохая реакция, что вполне может покрыть недостающую силу. Начнем с рукопашного боя.

Потянулись недели изнурительных тренировок. Барсук не щадил парня, выжимал все соки из молодой плоти своими изощренными истязаниями.

Нужно закалять организм и рыбак часами сидит в холодной воде. Теперь проверим реакцию, охотник швыряет в ученика небольшие, но увесистые камни, не сумел увернуться, сам виноват. Руки и ноги должны быть крепки, удары сильны. Тит, кривясь от боли, молотит, обмотанный пеньковым канатом, вековой дуб. Настоящий боец не должен ведать страха, парень балансирует на краю обрыва, от высоты кружится голова, постыдная слабость и головокружение лишают воли.

— Нет, не могу.— Рыбак в панике отскакивает назад.

— Слабак!!! Видимо я ошибся в тебе.

Ежедневно — гимнастика, бег, растяжка и медитации на берегу. Затем многоразовая отработка приемов рукопашного боя. Короткий спарринг и Тит корчится от боли на земле.

— Ты — ленивый и тупой ублюдок, не способный понять своими куриными мозгами, чего от него хотят, — орал Барсук. — Встать, работай. Удары должны быть резкими и короткими. Бей на выдохе. Давай, пошел. Раз, два, три, четыре. Теперь — нырок. Блок. Удар ногой. ...Плохо. ...Повторим.... Старайся.

Порой учитель снижал непомерные нагрузки, дабы не надорвать парня, иногда же доводил до обморока. Ничего, как гласит один из заветов Предшественников — "тяжело в учении — легко в бою".

Надо отдать должное Титу, рыбак не скулил, не жаловался, не опускал рук, с нечеловеческим упорством выполняя все установки учителя. В конце концов, недели упорных занятий дали результат — рыбак стал делать определенные успехи. Барсук снизошел до одобрительных слов:

— Неплохо!.. Совсем неплохо!.. Кое-что ты усвоил. Видимо, пора переходить к холодному оружию... Двуручный меч и тяжелый топор не для тебя. Хотя владеть этими предметами ты обязан... Я бы рекомендовал развивать бой с двумя железками в каждой руке, будь то палицы, булавы, мечи, ножи, или топоры. Воспользуемся трофеями поморов...

Барсук взял в руки два трофейных меча.

— Перво-наперво следует научиться ощущать оружие, как ты ощущаешь каждый свой член, сделать его частью себя. Смотри сюда.

От увиденного зрелища у Тита самопроизвольно отвисла челюсть. Охотник, делая едва заметные движения рук, начал виртуозно крутить и жонглировать клинками, превратив их в два сверкающих, свистящих круга. Затем перешел к бою с тенью, восхищая грациозностью и красотой танца смерти.

— Я так никогда не смогу, — промолвил, завороженный парень.

Барсук игнорировал восклицание рыбака:

— Кроме того, нельзя забывать об оружие дальнего боя и об умении использовать щит со снаряжение... Есть еще боевые палочки, коими могут владеть только ученики моего наставника Чона... Тебе предстоит изрядно потрудиться.

Глава 8

Шли месяцы. Промозглая и хмурая зима сдвинулась в конец очереди, уступая место цветению весны. Но под конец, из подлости, сыпанула снежком, удивила заморозками.

В поселок пришла тяжелая военная ладья поморов.

Разрубая тонкий ледок, ткнулась носом в прибрежную гальку, грозно ощетинив два мощных тарана, притороченных по обе стороны обшитого медью носа. На заснеженный берег высыпалась дюжина хорошо вооруженных воинов.

'Никак купцов ищут'. — Барсук, как чувствовал, оказался в этот самый момент неподалеку.

Охотник прятался в кустарнике и с интересом наблюдал за поведением грозного вида косматых островитян, которые разбрелись по пепелищу. Впрочем, друг друга из виду не упускали, готовые в любой момент встретить опасность.

Верховодил бородатый здоровяк. Руководил довольно грамотно. Разбивал свой отряд на группы, посылая по направлениям возможной засады.

Ба!! !Да это ж старый знакомец древлянина.

— Здравствуй, Громобой! — Барсук покинул свое укрытие и с разведенными в стороны руками вышел навстречу незваным гостям.

Поморы быстро среагировали на появление чужака. Рассыпались, держа оружие наизготовку.

Предводитель сощурил глаза, рассматривая сутулый силуэт неожиданно возникшего человека. Поднял руку, успокаивая своих людей, зычно пробасил:

— Барсук! Враг мой! Как ты здесь оказался? Мир видать слишком тесен для нас двоих.

— Да так, мимо проходил.— Лукаво улыбнулся охотник.

— Один ходишь? А где ж твои головорезы? Или, правду говорят — ты теперь не при делах? — Сыпал вопросы Громобой.

— Любопытство, враг мой, к лицу базарным бабам, а не герою битвы на Утином Носе.

— Да! Славно мы тогда порубились. — Помор совсем не обиделся, лишь крикнул, обращаясь к своей дружине, немного обескураженной безнаказанной наглостью древлянина — Други мои! Эта сухопутная крыса именуется Барсуком и числится моим названным братом. Этот безумец вынес меня с поля брани, и зачем-то выходил, невзирая на то, что я положил тогда полдюжины Тигров. Мало того, за мою голову он мог получить приличное вознаграждение у своих псов — хозяев.

Поморы расслабились, одобрительно загудели, пряча оружие.

Громобой же раскрыв свои лапища двинулся навстречу слегка смущенному Барсуку. Долго мял и хлопал того по спине, изрыгая приветствия и проклятия. Потом вдруг засуетился — стал отдавать распоряжения своим воинам:

— Кирьян разведи огонь, Лихарь тащи медовуху и пожрать захвати. Евсей и Андрон осмотритесь вокруг.

Затем обратил свой взор на Барсука. Принялся сетовать:

— Еле нашли проход сквозь мертвое море, чтоб сюда попасть... Какую неделю разыскиваем барыгу... Димитрий — наш княжич, всех на уши поставил из-за этого торгаша. Не видал случаем?

— Дивно мне. На кой ляд он вашему Верховному понадобился?

— Да какой — то артефакт Предшественников пообещал привезти.

— Пал ваш барыга в неравном бою.

— Хм... Вот значится как.— Громобой задумался.— Ну, да и бес с ним, сам видать напросился, поделом. Кто здесь до тебя тут погулял?

— Ярл Сигурд Непобедимый со своими Волками.

— Сигурд говоришь. Так и доложим — нарвался наш купец на норгов, — отрезал помор. — Пойдем лучше, дружище, по чарке меду выпьем. Заодно про Сигурда поведаешь. Не такой уж он и непобедимый, я те скажу.

В то же самое утро, когда поисковики поморов высаживались на Запретный берег, Тит непринужденно бежал по заснеженным сопкам. Морозный воздух пощипывал оголенный торс парня, приятно щекотал ноздри.

Уже более месяца рыбак овладевал искусством боя на мечах, и явно преуспел. Барсук даже как-то назвал Тита учеником, что, несомненно, являлось наивысшей похвалой.

Утренние пробежки вошли в привычку. Маршрут был проторен: около полутора верст на запад — по сопкам, затем поворот к югу — в подлесок до жухлых границ Ядовитой Пустоши. Затем назад вдоль ручья, достигнув коего, Тит увидел четкие следы на снегу. Следы принадлежали небольшому человеку, обутому в лапти. И этот лапотник прошел здесь не так давно.

Кто мог бродить в этих гиблых местах? Надо догнать, выяснить.

Спокойно, никаких эмоций. Есть возможность проявить полученные навыки, подняться в глазах учителя.

Тит, мягкой поступью рыси побежал по следу, зорко озираясь по сторонам. Каково же было его удивление, когда через полверсты след оборвался на ровном месте — прямо посреди небольшой полянки. И это казалось нереальным. Разве что шедший впереди человек мог взлететь. Парень даже непроизвольно поднял голову вверх.

— Ты, мил человек, не меня случаем ищешь? — Вкрадчивый голос из-за спины неожиданно резанул по струнам-нервам, заставив рыбака вздрогнуть. Тит молниеносно развернулся, инстинктивно вставая в позу Распускающейся Лозы, чтобы отразить возможную атаку.

Но представшая перед глазами картина заставила парня слегка расслабиться: позади стоял низкорослый старик, появившийся, по всей видимости, из-за небольшого валуна, которому Тит не предал особого значения во время погони.

Незнакомец был облачен в длинный льняной балахон, подпоясанный пеньковым шнурком, на котором висели две связанные тонкой цепью металлические палочки. За его обвислыми плечами виднелся небольшой холщевый мешок. Умное морщинистое лицо с узкими щелями глаз, украшал редкий клин седой бородки. На голове волос почти не осталось.

— Мне знакома твоя стойка Распускающейся Лозы. Эту школу борьбы я знавал когда-то.— Старец был на удивление спокоен. Незримая волна теплоты, излучаемая его сухопарым телом, окутала Тита.

— Ты, по всей видимости, Странник? — Парень вдруг ощутил нестерпимую жалость к беспомощному старику, но где-то в подсознании, шевельнулась упрямая мысль, что волю его давит невиданная сила, навязанная узкоглазым дьяволом.

Надо взять себя в руки, расслабиться превратиться в холодный и бездушный камень, не поддающийся гипнозу.

Старец неожиданно ослабил хватку:

— Я лишь успокоил тебя, ибо не люблю агрессии.

— Да, я знаю. — Тит понял всю свою слабость и незащищенность перед этим ничтожным и в то же время грозным существом. — Как тебе удалось обмануть меня?

— ?

— Сбить след. — Титу казалось, что среди мелкой сетки морщин, на лице незнакомца проявляются татуировки Клана.

— Это не трудно юноша. Достаточно идти по своим следам вспять, а затем прыгнуть в сторону на какой — либо твердый предмет, — объяснил старец.— Разве Барсук не учил тебя этому?

— Я бы не хотел быть твоим врагом. — Парень, стыдясь, опустил глаза долу: понял, что проиграл, даже не начав боя. — Ты — Наставник моего учителя Чон, не так ли?

— Похвально, юноша! Весьма похвально! Острый и пытливый ум — залог успеха на пути к становлению будущего Воина, — улыбнулся старец.

— Не желаешь, ли отдохнуть, почтенный, в нашем скромном жилище,— предложил обескураженный рыбак. — Барсук наверняка будет рад видеть тебя.

— Ну, что ж, не совсем плохая мысль, юноша. Веди.

Барсук до вечера просидел на берегу, у костра, в окружении поморов. Пили терпкий мед, взбудораживший своим забытым вкусом окостенелую душу охотника. Неспешно беседовали, вспоминая дела давно минувших дней. Закусь была небогатой — солонина да сухари с луком, врагом скорбута — вечного спутника моряков.

Древлянин в большей степени отмалчивался. Зато подвыпивший Громобой басил на всю округу. Веселился и балагурил, травя байки о своих боевых подвигах. Делился планами на будущее. Говорил, что собирается справить себе каперский жетон, за который придется отвалить Княжичу немало меди. Сподвижники одобряюще кивали, поддакивали.

— Что даст тебе каперство, — поинтересовался Барсук.

— Независимость, дружище! Независимость! Я стану свободным пиратом, вольным грабить, викингов, платя ренту с захваченного товара.

— Не вдосталь ли еще кровью умылся? — печально спросил древлянин.

— Совесть пока не гложет. — Громобой зло сверкнул глазами. — Не тебе, душегубцу меня попрекать. Ты моих соплеменников недавно порешил, сам теперь смерти повинен. Только не поднимется моя рука на человека, которого я братом назвал.

— Никого я не попрекаю. Просто слишком много злобы и ненависти вокруг. Неужели нельзя миром жить? Детей растить, дома строить, добывать хлеб насущный? До каких пор мы будем резать друг друга?

— Да-а, Барсук, ты точно, сбрендил. Несешь какую-то околесицу. Предлагаешь разоружиться и землю пахать. А в это время всякая сволота наподобие Сигурда, Рагнара и иже с ними, будет безнаказанно жечь, убивать, насиловать. Миротворец ты хренов.

— Насилие порождает насилие, Громобой. Нужно уметь замиряться, уступать... Да что я тебе толкую? Нет между нами понятия. Разные мы с тобой, — печально изрек охотник. — Пойду я, брат: есть у меня забота, не могу я долго задерживаться.

— Ну что ж ступай, брат, не поминай лихом... Свидимся ли? — Помор поднялся, дабы обнять, древлянина.

— Это вряд ли.

— Может, есть у тебя ко мне просьбы, какие?

— Если встретишь Громилу Стена, то передай ему от меня поклон.

— Передам. Только Громила теперь иным именем зовется. Он к нашему княжичу телохранителем поставлен.

— Рад за него, — удовлетворенно кивнул охотник. — Более достойного человека на этом посту и представить себе нельзя.

После короткого прощания Барсук исчез в наступающих сумерках, будто и не было его.

Нужно поторопиться, и так задержался. Как там Тая? Голодная, небось? Рыбак, опять же, без должных наставлений остался.

Шел ходко по проторенной тропе к своей, уже ставшей домом, пещере. Огонь костра увидел издали, прибавил шаг, но из осторожности при подходе обнажил оружие, подкрался.

У костра сидел учитель Чон, державший засыпающую Таю на руках и мирно беседовал с рыбарем. Волк, ничуть не беспокоясь о девочке, спокойно грелся у огня рядом со старцем.

Барсук забеспокоился: слишком много негаданных встреч в один день. Совпадения? Или хорошо спланированная постановка?

Между тем старец поучительно рассказывал:

— Наш мир, юноша, очень велик. Материк — лишь маленький кусок земли в безбрежном водном пространстве. ... Водный мир наш заселен не одной сотней различных племен, которые живут по своим канонам и укладам. ...В большинстве своем люди темны в понимании бытия.... Скованы предрассудками и догмами, что навязывают им властные мракобесы. Странники же несут свет знаний. Посему считаются изгоями. Подвергаются гонениям и преследованиям.

— Как вам удается выживать в Озерном краю?— спросил Тит, который с трудом улавливал, суть разговора.

— Озерный край — лишь укрытое среди непроходимых болот Пристанище. Там обретаются Хранители. Попасть туда может не всякий. Жрецы Клана снаряжали несколько карательных экспедиций, дабы огнем и мечом искоренить гнездо еретиков. Но ни одна из них не увенчалась успехом. Многих Странников подвешивали на дыбу, клещами вынимали из них описание безопасного пути к Пристанищу. Всё напрасно.

— Рано или поздно они до вас доберутся.

— Согласен. Возможно, даже ты примешь непосредственное участие в избиении неугодных.— Чон строго посмотрел на парня. — Ведь твоя заветная мечта получить тату Воина?

— У меня другая цель, — Тит слегка смутился. — Сдается мне, что ты сам когда-то носил воинские отличия.

— Верно, подметил. Прежде чем пойти по пути Странника, мне пришлось многое испытать и переосмыслить. Вот и Барсук тоже кружит вокруг болот, да не знает, как их пройти... Верно, Барсук?— Последняя фраза предназначалась укрытому неподалеку охотнику, не замедлившему предстать пред наставником.

— Было дело, — бывший ученик почтительно поклонился.

Плавным жестом руки Чон пригласил охотника присесть, указав место напротив.

Расположившись поудобнее, Барсук нежно принял Таю, радостно засуетившуюся при виде названного отца. Соскучившийся Волк тоже перебрался поближе к хозяину.

— Дите накормлено хоть? — охотник выразительно посмотрел на парня.

— Да! — кротко ответил рыбак.

Посидели молча. Барсук забавлялся с ребенком, поглаживал мягкую шерсть Волка. Чон отрешенно смотрел на огонь. Тит чувствовал себя неуютно, ощущая неуместность своего присутствия.

Тишину нарушил охотник:

— Откуда путь держишь, Странник?

— Был у пещерников. — Чон поднял на своего собеседника узкие глаза.

Барсук не смог скрыть своего удивления. Смущение охотника позабавило старика.

— Инквизитор спрашивал о тебе, — лукаво усмехнулся он. — Помниться ты обещал рассказать ему о православных обрядах.

Барсук ничего не ответил, давая понять, что не хочет затрагивать поднятую тему. Зато Тит никак не мог сдержать любопытства.

— Не мог бы ты, уважаемый поведать мне о пещерниках. Мне очень интересен их уклад, — попросил рыбак Чона.

— Отчего ж не поведать. — Старец уселся поудобнее. — Живет сие племя вокруг огромного Холма, под которым скрыт город Предшественников. Весь Холм изрыт тоннелями да пещерами. Сами пещеры — не что иное, как дома Предшественников. Их превеликое множество. Малых и больших, нагроможденных один на другой. ...Правят там бароны. У каждого барона свой квартал, своя дружина. Естественно, грызутся между собой. Уживаются лишь стараниями Инквизитора...В самых глубинах катакомб обитают мутанты — Альбиносы. С ними постоянная война.... Пещерники хорошо вооружены, ибо имеют доступ к железу, и артефактам Предшественников. Это позволило им обложить все племена западной части материка данью, поставить своих наместников.... Веруют они в некого Иисуса Христа, который, по их мнению, покарал Предшественников во время своего второго пришествия. Ну и распространяют свою веру на всех варваров ими покоренных. Островитяне — основная головная боль баронов. Именно из-за островных варваров бароны вынуждены держать на севере и на западе большое ополчение. На восток им пока тянуться не хватает сил

Старик замолчал, кивнул явно распираемому любопытством Титу.

— Боги наказали Предшественников, превратив их города в Ядовитые Пустоши. А пещерники как же живут, не боясь проказы и Смерти Незримой?

— Видать, какие-то города уцелели. Вот на юге материка в районе Пограничного Кряжа есть огромный залив, сплошь усеянный рифами и скалами. Рифы те — не что иное, как многоярусные дома Предшественников. Ракушками да кораллами обросшие. Диггеры недавно там лагерь разбили. Ныряли. Доставали артефакты. Только вырезали их всех по приказу Жрецов Клана.

— Кто такие эти Диггеры? — не унимался Тит, соскучившийся по живой беседе в обществе молчаливого Барсука, немой девчонки и бессловесного Волка.

— Наши братья по несчастью, — вздохнул Странник. — Совсем их мало осталось. Кто сгинул в поисках артефактов, кто от Незримой Смерти увял, кого пожгли, да порезали. С ними не церемонятся: ловят, где непопадя, и на костер.

— Как их узнать можно?

— Да никак: любой живущий рядом с тобой может оказаться Диггером. Скрытны они очень. За голову каждого Жрецы да Бароны меди не жалеют — платят щедро. Оно и понятно — артефакты ведь дорого стоят. Вот и прячутся Диггеры, где могут. Уже к нам на озера потянулись.

— Какие они, эти артефакты? Взглянуть бы хоть одним глазком, — мечтательно произнес Тит.

— Есть у меня один, — неожиданно подал голос Барсук, аккуратно передовая заснувшую малышку рыбаку. — Подержи ее.

Сам встал и исчез на некоторое время в кустарнике. Вскоре вернулся, протягивая парню предмет странной конструкции, сделанный из неизвестного гладкого материала. Артефакт представлял собой дюймовую трубку с пол — локтя длиной, закрепленную в два полуовала и имел непонятные винтовые соединения, что вкупе с другими деталями придавали артефакту довольно зловещий вид.

Рыбак боязливо взял непонятное творение, борясь с первобытным страхом дикаря, встретившего бога. Предательская дрожь рук выдала бурю кипящих эмоций переполняющих неподготовленный разум.

Тит крутил и рассматривал микроскоп, не понимая его предназначение.

— Как сие работает? Может заклятие, какое наложить надобно?

— Это Волшебная Трубка, — спокойно объяснил Чон. — Положи на площадку соломинку и посмотри в глазок сверху. Да к огню ближе двинься, светло должно быть. Смелее.

Взволнованный рыбак исполнил указание старца, долго возился, рассматривая стебелек травы. Так, ничего не поняв, потерял интерес к артефакту и осторожно протянул обратно охотнику.

— Он твой, — отмахнулся Барсук. — Как и условились, отдашь сей предмет Лиходею... Турнир начнется в начале лета. Оставшееся время посвяти занятиям. Постарайся развить полученные навыки.

— Ты говоришь так, будто собрался оставить меня.— Парень вдруг разволновался.

— Завтра мы уходим в Озерный Край. Ты волен остаться здесь и продолжать занятия в одиночку, или идти в землю древлян, — жестко сказал охотник.

Рыбак вопросительно посмотрел на спокойное лицо старика, печально спросил:

— Когда вы успели сговориться?

— А нечего тут договариваться, итак все ясно, — ответил Чон, и после недолгих размышлений произнес — Вот что могу посоветовать. В девяти днях ходьбы отсюда находится Западная Застава древлян. Иди к ней. Там найдешь начальника гарнизона. Клешней его кличут. Скажешь, что пришел от меня. Пусть понатаскает тебя малость.

— А если откажется — не поверит про тебя, или погонит прочь?

— Не погонит: ты передашь ему вот это. — Старец протянул Титу свои боевые палочки.— Эти нунчаки он узнает всенепременно.

Глава 9

Кровавый диск солнца высунулся из-за дальних восточных гор, дабы начать ежедневный обход своих владений. Липкий туман застелил низины и уже редел, гонимый свежим утренним бризом, идущим с моря. Утро неминуемо наступало, выхватывая из предрассветных сумерек невысокую сопку, на которой стоял стройный юноша с развивающейся по ветру гривой светло-русых волос. Парень смотрел на восток, где едва виднелись несколько фигур, бредущие гуськом средь жидкого тумана.

Первым, опираясь на длинный посох, бодро вышагивал невысокий старик в мешковатом балахоне. Следом за ним худощавый сутулый мужчина нес за плечами девочку, сидевшую в специально изготовленном для путешествия рюкзаке. Замыкал процессию нагруженный мешками лохматый волк или не волк вовсе, а большая собака, сложно было сказать.

Накатившее чувство одиночества, испытываемое впервые, разбудило жалость, сжало тоской молодое сердце. Но это лишь ненадолго, ибо юноша превратился в камень — в бесчувственный и холодный камень, лежащий среди подобных себе на пологой вершине одной из множества сопок, коими изобиловала Запретная Земля.

Часть первая

ОСТРОВ МУТАНТОВ

Глава 1

Море кипело и бесилось, избиваемое сильным шквалистым ветром. Ветер не утихал уже несколько недель кряду, лишь время от времени менял направления. Ураганный шторм — порочное дитя двух стихий — Воды и Воздуха покрыл всю северную часть необъятного Архипелага. Резвился, хулиганил на просторах безбрежного океана, стирая с водной глади всех и вся. Терзал острова, нес разрушения и потопы.

Небо, не в силах видеть буйство стихий, укрылось свинцовым одеялом низких туч, застелило землю пеленой дождя и мокрого снега.

Далеко на севере от ближайших островов дюжина безумцев, заброшенная волею судеб на самый край света, пыталась бороться за жизнь, держа свой одномачтовый кораблик по ветру. Изрядно потрепанная штормом ладья давно потеряла паруса и трещала по всем швам под натиском волн. Мачта была сломана, в трюме текло. Питьевая вода уже закончилась, и только постоянный дождь спасал от жажды.

Судно испытывало сильную бортовую качку и переваливалось с борта на борт, постоянно черпая воду. Передвигаться и что-либо делать в таких условиях не представляло никакой возможности, посему поморы расположились по всей палубе, расклинив промокшие тела в неудобных позах.

Лишь два человека оставались на посту.

Первый — крупный помор по прозвищу Лихарь сидел на кормовой банке, обхватив могучей рукой рулевое весло, и зорко озирался по сторонам, ловя волну. Другой, еще больших размеров здоровяк, стоял на баке, держась за обломок бушприта, и напряженно всматривался вдаль, всем своим видом показывая, что плевать он хотел на все вокруг. Его морщинистое, уже немолодое лицо украшала черная курчавая борода, но портил большой плоский нос и несколько застарелых шрамов. Это был Громобой — легендарный капер, хозяйничавший в водах викингов, дерзкий и неуловимый пират, о котором уже слагали саги.

Слово "был" в нынешнем положении помора являлось весьма уместным, ибо конец его бурной жизни казался уже не за горами. Ладья долго не протянет — наберет воды, потонет. Если случится чудо и шторм утихнет, все так или иначе умрут от голода: запасов провизии почти не осталось. До ближайшего берега добраться на разбитом судне нет никакой возможности. Лихорадка и скорбут ускорят отход в иные миры.

— Зарвался ты, Громобой. Обнаглел, почувствовал фарт и безнаказанность. Теперь расплачивайся. Поделом. — Голос, раздавшийся из-за спины, принадлежал сидевшему неподалеку пожилому помору и был еле слышен сквозь шум ветра и плеск воды.

Судно неожиданно нырнуло вниз, скатившись с гребня набегающего вала. Огромная волна обрушилась сверху, накрыла, стоявшего на баке, верзилу. Вожак даже не обернулся, продолжая каким — то чудом оставаться на ногах, лишь пробасил, обращаясь затылком к старику:

— Ты, Ветрогон, говоришь так, будто сам на тот свет не собираешься.

— Я-то свое пожил. Никому ничего в этом мире уже не должен. Умру в море, как истинный помор. О чем еще можно мечтать?! Сынов тока жаль.

Андрон и Евсей — сыновья Ветрогона, зная крутой нрав предводителя, потянулись ближе к отцу.

— Что ты хочешь мне предъявить? — спокойно спросил Громобой.

— Какого рожна тебя к Нордкапу понесло? Это ж самый край. До тебя сюда только единицы забирались.

— От Святого Носа обратной дороги нам не было. Сам знаешь. Обложил нас Рагнар Одноглазый. С юга финны на своих триерах поджимали.

— Почему в шхеры не ушел?

— А когда бы еще шанс представился на краю мира побывать?

— Теперь мы уже в трехстах милях к северу от твоего края мира. Не на нашей посудине в открытых водах плавать. Да еще зимой, — ворчал Ветрогон. — Исследователь тоже выискался. Может, еще до Поднебесного Барьера сходим?

— Не ной, старик. Славно мы все погуляли в этой жизни, пора предстать перед богами. Они, видать, за тем самым Поднебесным Барьером и обитают, — усмехнулся Громобой. — Попроси лучше своего любимого Бореича сменить гнев на милость. Ты ж у нас ветрогон как-никак.

— Не богохульствуй, Змей: беду накличешь.

— А-га! Значится, мы еще не в беде, — Громобой развернулся к своей дружине. — Тогда чего сидим, красны девицы? Оторвите свои жалкие задницы и поработайте мальца. Зачните воду из трюма выбирать, а то, не ровен час, потонем. Когда еще старик морского бога уговорит?

Поморы расположились рядком, принялись за дело. Нашлись пара кожаных ведер да медный котелок, при помощи которых моряки опорожняли полузатопленный трюм. Но в условиях сильной качки работа не спорилась — вода по-прежнему прибывала.

Короткий полярный день угасал, уступая место кромешной тьме. Моряки изрядно вымотались, тупо продолжая бороться за жизнь. В наступивших сумерках Громобой все ж таки успел заметить еле различимую полоску земли далеко на горизонте.

— Лихарь возьми пяток румбов влево, — гаркнул верзила, обращаясь к рулевому. — Всем приготовиться, сейчас покачает.

Ладья нехотя отклонилась в сторону. Темнота заволокла горизонт. Стало не видно ни зги. Но Громобой оставался на своем посту. Он все также смотрел вперед, отдавая короткие приказы Лихарю.

Теперь главное не сбиться с курса. Звезды и луна плотно зашторены облаками: по небу направление не определить. Значит, следует ориентироваться по ветру. Лишь бы он не завернулся. Поморы воспрянули — появилась зыбкая надежда на спасение.

— Спасибо тебе, всемилостивейший Тайбог — царь морской, сын Борея могучего, — шептал Ветрогон. — Услышал ты меня.

Лихарь всем своим немалым телом навалился на рулевое весло, пытаясь держать заданный курс. В наступившей темноте он почувствовал, как кто-то дергает его за ногу.

— Давай пособлю, а то лопнешь от натуги. — Это был воин по прозвищу Змеелов, весельчак и красавец, боярских кровей, непонятно зачем подавшийся в каперы.

Лихарь лишь прорычал, что-то невразумительное, раздраженно дернув ногой.

— Иногда мне кажется, что ты — глухонемой, — промолвил Змеелов, уползая, прочь.

Непроглядная темень окончательно поглотила моряков. Шквалистый ветер пронизывал до костей. Секущий дождь, вкупе с морской водой пропитали одежду насквозь. Изнуряющая качка выматывала, давила на сознание.

Добрая половина полярной ночи уже прошла, когда Громобой услышал далекий шум прибоя.

— Филин! Подойди сюда,— позвал он своего воина.

Из темноты появился стройный мужчина средних лет. Его промокшая меховая одежда источала кислый запах, слегка парила. Грязные подтеки на заросшем лице сливались с татуировкой Клана древлян. Длинные светло русые волосы, были собраны в хвост. Спокойный взгляд не выражал никаких эмоций.

— Прибой слышишь? — негромко спросил вожак.

Филин кивнул.

— Что скажешь?

— Там скалы и камни.

— Я тоже так думаю, — вздохнул Громобой. — Попали мы из огня да в полымя. ... Есть какие мысли?

— Я попробую подсветить. А там, на Лихаря вся надежда.

Филин исчез на короткое время, потом снова возник на баке с арбалетом и пропитанными смолой стрелами. Какое-то время выжидал, прислушивался. Затем склонился над небольшим глиняным горшочком, набитым просмоленными лучинами, долго не мог высечь огонь. Громобой и Ветрогон пришли на помощь — огонь нужен, без него смерть. Когда все же пламя еле затеплилось внутри горшка, моряки прикрыли его с наветренной стороны своими телами.

Рифы уже были на расстоянии выстрела. Казалось, что, они стонут и ревут, в ожидании маленькой щепки, осмелившейся нагло пройти мимо. Суденышко будет раздавлено, расплющено о камни, жалких людишек перемелет адская круговерть беснующегося прибоя.

Филин поджог стрелу, подержал вертикально, дал разгореться. Первый выстрел не удался — огонь задуло почти сразу. Зато вторая стрела зависла прямо над каменной стеной, чуть осветив ее грозные очертания. Увиденная картина привела поморов в уныние, казалось, смерть неминуема. Зато Лихарь успел узреть узкую щель между скал. Он резко заложил руль, что далось не легко, благо Змеелов пришел на помощь. Ладья послушалась, переваливаясь с борта на борт, нехотя встала лагом к волне. Однако, продолжала неумолимо приближаться к рифам. Скоро ее подхватит прибрежный накат и обязательно размажет по камням.

— Эх, парус бы нам! — Громобой уже не мог стоять на ногах, палуба просто ушла из-под ног.

— Смилуйся Борей всемогущий, помоги нам в нашей битве смертной супротив орд Шора треклятого, — истово взывал к небу Ветрогон.

Боги сжалились над горсткой смельчаков — раздвинули маленький край облаков, явив скудный свет луны. И в это время сильный заряд дождя сбил зыбь.

— Разобрали весла, живо,— гаркнул вожак.

Поморы вооружили два уцелевших весла, налегли. Время почти остановилось. Лихарь чувствовал слабое движение судна вперед и отчаянно лавировал, дабы дотянуть до проема между скал.

Лишь бы рулевое весло не сломалось, не заклинило в нужный момент.

Наконец, место разворота достигнуто, но скалы совсем близко. Теперь дождаться девятого вала и прыгнуть на его гребне в расщелину.

— Ты чего медлишь, Лихарь? — Змеелов явно нервничал.

— Отстань, — прохрипел рулевой.

— Ого, голос прорезался, — удивился Змеелов. — Эко, как тебя припекло!

Вот и подходящая волна, она уже близко: еще миг и накроет суденышко сверху. Лихарь не подкачал: сегодня был явно его день. Разворот он выполнил просто филигранно — в самый нужный момент. Расщелина оказалась точно по носу набирающей ход ладьи.

Девятый вал не успел поглотить корабль, лишь подхватил его снизу и понес между скал, потом сбросил как ненужного седока, оставляя в узком закрытом фьорде.

Восторженный крик спасенных моряков гулким эхом отразился от нависших заснеженных скал, покатился вглубь острова, оповещая всех его обитателей о приходе людей.

— Никогда ничего подобного не встречал, — произнес стоявший на баке Громобой, озирая окрестности. Уже достаточно рассвело, чтобы явить миру огромные, покрытые ледниками и водопадами скалы, между которыми скользило маленькое суденышко. Окружающая картина была величественна настолько, что заставила заносчивого вожака поморов на миг ощутить всю свою ничтожность и бренность в сравнении с вечными творениями богов.

— Уйдем поглубже. Надо найти подходящее место для зимовки, — обратился вожак к своим соратникам. — Андрон, Евсей, Саам, и Лопарь, подмените гребцов. Змеелов, на руль. Остальным отдыхать.

Поморы разошлись по местам. Лихарь никак не хотел уступать место у руля Змеелову, но раздраженный окрик Громобоя заставил его повиноваться.

К полудню достигли низины. Облюбовали место у излучины неширокой реки и пришвартовались. Вся дружина высыпала на берег, стремясь как можно скорее ощутить твердь земли под ногами. Громобой остался у ладьи вместе с Андроном и Евсеем, остальных разослал разведать окрестности, предварительно разбив на группы.

Холмистая местность, куда не кинь взгляд, сплошь была покрыта низкорослыми деревьями. Откуда-то сбоку доносился далекий шум прибоя, перекликающийся с криком птиц. Филин и Ветрогон как раз направились в ту сторону. Змеелов с Лихарем пошли вдоль реки. Лопарь, Ульвэ, и Саам — неразлучная троица карелов скрылись на опушке ближнего леска. Кирьян, вместе с мурманом Колобродом двинулись осматривать берег фьорда.

Оставшиеся поморы принялись за дело: нужно было разгрузить ладью, развести огонь. Позаботиться о горячей пище.

День уже почти угас, когда разведователи начали возвращаться к большому костру.

Первыми вернулись Филин с Ветрогоном, каждый нес по четыре подбитых птицы, похожих на морских куриц.

— Мы нашли лежбище моржей, боле ничего интересного, — доложил Ветрогон.

Следом подтянулась группа Лихаря. Они обследовали берег реки и наткнулись на тропу, по тропе пойти не рискнули: в темноте рыскать — себе дороже станет.

Карелы подошли чуть позже. Они обнаружили хороший строевой лес — будет чем подлатать ладью.

Кирьян и Колобродом вернулись последними, их поиск тоже не оказался безрезультатными: они нашли теплый источник, бьющий из-под земли, даже помыться успели.

Все расселись вокруг костра в ожидании ужина, кашеварили Андрон с Евсеем. Громобой помалкивал, обдумывая дальнейшие действия, остальные тихо переговаривались, обсуждая события последнего дня. Наконец вожак изрек:

— Завтра я, Филин, и Саам пойдем вглубь острова. Ветрогон останется за старшего... Перво-наперво срубите лаги... По ним вытащите на берег нашу ладеюшку. И начинайте латать. Лихарь знает, что делать. Кроме всего, займитесь обустройством зимовья: землянки срубите, провиантом запаситесь, пеньку зачните валять. Не забывайте дозоры ставить. Обходы делать.

Громобой замолк, обвел присутствующих тяжелым взглядом, кивнул Кирьяну, явно распираемому желанием высказаться.

— Там у источника много скальных пещер. Может нам туда податься, и баньку заодно срубим.

— От ладьи далеко уходить нельзя, пока не убедимся, что мы здесь одни. А баня нам действительно не помешает, завшивели мы все — произнес Громобой.— Еще кто спросить хочет?

Желающих спрашивать более не нашлось, и все приступили к трапезе. Заночевали под открытым небом, сидя у костра.

Глава 2

На следующий день отряд Громобоя двинулся в путь. Вооружение и экипировку подбирали недолго. Сам вожак приторочил к спине свой любимый обоюдоострый топор. Обвязал кожаную безрукавку, надетую поверх шерстяного свитера кожаным же поясом, на котором висела добрая дюжина метательных ножей. Заплел волосы в две тугие косицы. Закрепил на голове металлический обруч. Стянул ремнями меховые унты. Попрыгал — все удобно. Оглядел своих бойцов. У Филина за плечами покоились два коротких меча. Там же виднелся легкий арбалет. На поясах — небольшой топорик, да колчан стрел. Из доспехов — лишь наручи. Саам вооружился палицей и щитом, из оружия дальнего боя выбрал дубовый лук. Доспехи — из дубленой кожи надел, правильно — нечего в железе по лесам шастать.

Тронулись затемно. Шли вверх по реке, выслав Филина вперед. Редкий лесок скрывал путешественников от посторонних глаз, мшистая земля гасила шаги.

Громобой заметил, что на острове, который находится далеко на севере, довольно тепло. Видать источники греют, хотя дождь мерзко моросит, да и ветер временами пронизывает до костей.

Вскоре вышли к тропе, там уже сидел на корточках Филин, разглядывая следы.

— Похоже звери на водопой ходят, — объяснил древлянин.

— Тогда, дальше пойдем — вверх по реке.— Громобой махнул рукой, указывая направление.

Филин бесшумно исчез.

Ближе к вечеру вышли еще на одну тропу. По ней явно ходил человек. И размер ноги, отпечатанной на прибрежном иле, говорил о довольно крупных размерах этого человека. Все подумали о мутантах. Но свои догадки вслух не озвучили, лишь понимающе переглянулись.

Приближающаяся темнота никак не располагала к путешествию по неизвестной тропе, посему решили перебраться на другой берег и наблюдать, благо в этом месте имелся брод, именно к нему дорожку и протоптали.

Устроились в прибрежных кустах. Вечер выдался довольно — таки светлый: ущербная луна временами выглядывала из-за туч, освещая подход к реке.

— Почему ты решил, что они придут с того берега, а не с этого? — спросил Громобой Филина. — Здесь тоже тропа.

— Здесь тропа уже. Ходят на реку. Через брод реже. Вон смотри.

На противоположенной стороне реки появились два странных существа, облаченные в балахоны из шкур грубой выделки. Назвать сих тварей людьми было возможно с большой натяжкой. Ростом они были на голову выше Громобоя. Волосяной покров отсутствовал напрочь, ушей тоже не наблюдалось, а вот носы, наоборот, с добрый картофельный клубень выросли.

— И здесь гоблины обитают, мать их за ногу, — пробурчал Громобой, отползая дальше в кусты.

— Потише двигайся. Медведь ты этакий, — предупредил Саам.

На что вожак резонно заметил:

— У этих мутантов уши маленькие — слышат они плохо. Зато нюх скорей всего хороший. Нам надо с подветренной стороны уйти.

Тем временем на противоположном берегу реки две особи, громко переговариваясь на непонятном наречии, высоко задрали подолы балахонов и стали подмывать свои гениталии. Судя по всему, это были самки. Однако начатое дело им завершить не удалось, ибо несколько самцов, грубо толкаясь, налетело на бедняжек с тыла. Особой драки за обладание женщинами не было — два самых мощных гоблина, быстро оголившись, пристроились сзади, пустив вход свои кожаные дубины. Твари хрюкали и громко пыхтели от удовольствия. Еще трое ожидали своей очереди, нетерпеливо теребя готовое к бою естество. Настоящее оружие у мутантов тоже имелось и представляло собой каменный булыжник, притороченный к толстому древку. Размеры и вес сих молотов свидетельствовали о недюжинной силе их хозяев. Мерзкая оргия была в самом разгаре. Дамы, похоже, не возражали против столь некультурного обращения со стороны кавалеров. Наоборот, резво двигались на встречных курсах, визжали и ухали в экстазе.

Воспользовавшись шумом, поморы уходили в сторону, держась по ветру. Но было уже поздно: один из гоблинов, быстро опорожнился и стал принюхиваться, широко раздув ноздри, в которые и без того можно было запихать руку годовалого ребенка.

Что-то учуяв, мутант издал боевой клич, указывая на противоположенный берег реки, ударил себя в грудь и, потрясая молотом над головой, бросился в сторону людей.

Его боевые друзья похватали оружие и последовали вслед за вожаком. Правда, двое еще были заняты, а быстро закончить дело мешала поднятая кутерьма.

Гоблины физически превосходили людей по всем параметрам. Состязание в беге было бы проиграно, еще не начавшись. Сия разновидность мутантов также обладала отменной реакцией, позволяющей им увертываться даже от арбалетной стрелы. Темнота тоже не помеха для этих тварей. Слабая сторона — это логическое мышление. Впрочем, не у всех. Мутант мутанту рознь.

— Я поведу гоблинов за собой, по тропе, а вы разбегайтесь и бейте стрелами сбоку, — приказал Громобой и, уже не таясь, побежал прочь от реки.

Самый большой мутант в несколько прыжков преодолел брод, оказавшись на тропе. Краем глаза успел увидеть летящую сбоку стрелу, тут же сбил ее огромной рукой. Правда другая стрела, пущенная с противоположенной стороны, прошила его насквозь, что, впрочем, не остановило тварь: гоблин продолжал бежать по тропе, преследуя Громобоя. Следом напирали двое его товарищей, которым он явно мешал, ибо еще две достигшие цели стрелы заставили замедлить бег. Реакция видимо тоже притупилась и довольно скоро, утыканный стрелами вожак мутантов, превратился в большого ежа. Двое оставшихся преследователей опомнились и свернули в лес, откуда стрелял Саам. Видимо, какая-то здравая мысль шевельнула их полторы на двоих извилины.

Карел сделал еще три выстрела по приближающимся врагам. Мимо: мутанты увернулись. Отшвырнув лук в сторону, он приготовился к ближнему бою. Темнота и стесненное пространство леса, не оставляли Сааму шансов.

Твари приближались очень быстро, шумно продираясь сквозь кусты и деревья. Вот уже две пары светящихся в темноте глаз с большими белесыми зрачками оказались совсем рядом. Бой начался. Саам инстинктивно увернулся от огромного просвистевшего над головой молота, который разнес в щепки молодую березку. Прыгнул в сторону, перекатился, но запутался в кустах, успел лишь подставить щит под второй страшный удар. Костяной щит разлетелся вдребезги. Ужасная боль пронзила тело: раздробленная рука плетью упала вниз. Саам потерял сознание и завалился в кусты.

Гоблин, ранивший карела, сделал короткий взмах, дабы добить человека, но его большая голова внезапно отделилась от тела и улетела в близлежащий овражек: Громобой успел вовремя. Минутой раньше другой мутант получил два смертельных укола в спину, нанесенных Филином. Тварь долго не мучилась в отличие от Саама, над которым склонился запыхавшийся помор.

— Мутанты шли по ветру. Они чувствовали карела. Но не чувствовали и не слышали нас. Оставшиеся двое скоро придут. Давай назад, — приказал помор. И добавил, опередив назревающий вопрос. — Саама лучше пока не трогать.

Где-то за спиной послышался треск кустов.

— Поздно. Уводи их к реке. Я зайду сзади.

Филину дважды повторять не пришлось, воин ринулся навстречу мутантам, определяя местоположение тварей по звуку. Его заметили. Началась погоня. Расстояние между преследователями и человеком неумолимо сокращалось. Древлянин был уже практически настигнут, когда лес неожиданно раздался, блеснула река. Филин без промедления сиганул в воду, погрузившись в нее с головой. Холодная вода обожгла закаленное тело воина. Филин, не выныривая, поплыл вниз по реке в направлении брода. Мутанты к счастью жабр не имели, в воду тоже не лезли: шли по берегу, пытаясь обнаружить человека. Один вдруг осел, захрипел, схватившись свободной рукой за шею, из которой торчал нож. Второй развернулся к реке спиной и бросился в темную чащу леса на невидимого врага. Когда древлянин вынырнул, то не обнаружил своих преследователей.

Он вылез на берег. Немного отдышался и подбежал к корчившемуся в судорогах гоблину. Так и есть, помор постарался: у основания мерзкого черепа твари торчал метательный нож Громобоя, вошедший по самую рукоять.

Неподалеку шел бой: трещали деревья, ломались кусты. Филин, обнажив оружие, поспешил на выручку.

Громобою приходилось туго. Гоблин и человек бились на небольшой полянке, запримеченной помором заранее. Мутант, демонстрируя просто кошачью изворотливость, парировал и, шутя, уклонялся от ударов человека. Сам же наседал, рубил крест на крест своим огромным молотом. Громобой вертелся волчком, постоянно кружил, чудом уходя от смерти. Наконец, выбрал момент и нанес удар от пояса, резко развернув свое мощное тело вместе с тяжелым обоюдоострым топором. Гоблин отпрыгнул, выбивая из рук человека страшное оружие. Затем ринулся было в атаку, но, почувствовав сзади приближение Филина, сменил направление, обратившись к помору широкой спиной. Громобой тут же метнул ножи с двух рук. Оба достигли цели, но тварь осталась на ногах и перла на древлянина. Взбешенный неудачей помор с разбегу оседлал уже вступившего в бой гоблина, нанося сильные удары ножом по могучей шее. Струя черной крови брызнула фонтаном, заливая седока, спереди Филин воткнул меч в сердце твари, мутант рухнул на землю, как подкошенный.

Громобой, присев, стал оттирать травой руки от бурой крови.

— Я вернусь за Саамом, а ты уходи вниз по реке, — приказал вожак. — Уйдешь подальше и срубишь плот. Нам надо побыстрей добраться до стоянки. Ступай.

— Я задержусь немного — надо подчистить за собой. Нельзя оставлять оружие.

— Только не мешкай.

Глава 3

Целый день ушел у поморов на то, чтобы вытащить ладью на берег. Сначала рубили и тесали лаги. Потом укладывали их, соблюдая промежутки. Растаскивали канаты, готовили подпорки. Наконец впряглись, ухнули и потащили. Поначалу пришлось туго, Громобоя сотоварищи явно не хватало. Но, в конце концов, справились. Правда, умаялись все.

На другой день Лихарь приступил к осмотру корпуса. Остальные занялись обустройством лагеря.

К полудню вернулся вожак. Устроил небольшой переполох, заявив, что необходимо срочно грузится и отчаливать. Послал карелов за раненым Саамом, который находился у реки под присмотром Филина. Ветрогон потребовал объяснений.

Громобой вкратце изложил суть:

— На острове обитают мутанты. Скоро они выйдут на нашу стоянку. Шансов уцелеть у нас — нет. Саам в бреду. Жар у него. Руку надобно отымать, иначе помрет. Змеелов ты займись им. Остальным готовить ладью к спуску на воду.

Поморы понуро разошлись выполнять распоряжение вожака.

Вскоре принесли бесчувственного Саама. Змеелов осмотрел руку. Долго не раздумывал: туго перетянул под самым плечом и отрубил выше локтя. Раненый лишь дернулся и затих. Но судя по слабому дыханию еще жил. Лекарь приложил к культе мох, перевязал мешковиной. Обрубок зашвырнул в кусты и направился в лес за травами.

Сборы длились недолго. К вечеру поморы отчалили. Уже удалившись на порядочное расстояние, заметили с полсотни мутантов, высыпавших со всех сторон на место бывшего лагеря.

Лихарь правил на выход из фьорда. Змеелов занимался раненым, пытаясь влить в полуоткрытый рот Саама целебное варево. Четверо поморов гребли. Трое возились в трюме. Филин, резал из дерева какую-то фигурку, вызывая неодобрительные взгляды товарищей. Громобой и Ветрогон уединились на баке.

— Что теперь? — резонно спросил старик.

— Пойдем на север вдоль берега, — ответил вожак. — Попробуем найти другое место для зимовки.

— Это земля гоблинов. Они не отстанут от нас. Все одно отыщут, — говорил Ветрогон. — Надобно держаться воды. Выберем место для якорной стоянки. На берег будем делать вылазки. Провизии запасем, ладью подлатаем, а по весне — домой.

— Есть у меня одна думка, — встрял в разговор Филин. — Можно попробовать договориться. Я знаю, как найти общий язык с мутантами.

— Договориться, говоришь... Общий язык, говоришь... Где-то я уже это слышал, — Громобой подозрительно покосился на древлянина. — Еще скажи — уступать, идти навстречу друг другу. Да я лучше сдохну, чем замирюсь с гоблинами. Я — помор.

— Что ж ты помор бегал от них, как заяц? — усмехнулся Филин.

— Че-го-о? — Громобой вскочил, сбросив с себя Ветрогона, пытающегося предотвратить драку. — Ах ты, щенок древлянский!.. Пригрел я змеюку на свою голову... Ты умрешь, гад, за такие необдуманные слова... Бери оружие. Будем биться.

— Погоди, погоди Громобой! Остынь! — Старик безуспешно старался усадить здоровяка на место.

— Не остыну, — гаркнул уязвленный вожак, вытаскивая из-за спины свою секиру. — Этот недоносок посмел оскорбить меня при всей дружине. Теперь пусть умрет в честном Поединке.

— В Поединке, говоришь! — промолвил Филин. — Будет тебе Поединок, помор. Только позже. А сейчас высади меня вон в той скалистой бухточке... Через три дня заберете... Если не приду, то и нет меня боле.

— Бежишь, трус! — вожак метал громы и молнии.

— Трусом никогда не был. И ты, Громобой, об этом ведаешь, — спокойно объяснял Филин. — И вот что я тебе скажу, герой — если врага нельзя победить, то его надо обмануть. ... Прощай, скоро встретимся.

Филин быстро собрал пожитки в кожаный мешок, проверил оружие и снаряжение. Поклонился всем на прощание и произнес, обращаясь к притихшим поморам:

— Через три дня ждите меня здесь, браты! А коли не приду, то не поминайте лихом.

После чего исчез, прыгнув за борт. Темнота поглотила древлянина. Раздался лишь короткий всплеск за бортом.

Наступила неловкая тишина, все смотрели на Громобоя.

— Ладно, давайте место выберем и яшку кинем, — проворчал вожак. — Ветрогон, возьми лаг: надо глубины определить.

Глава 4

Филин сидел в позе лотоса, обратясь спиной к реке. Перед ним стояла деревянная фигурка в локоть высотой. Мастерски сделанная, она изображала гоблина с занесенным для удара молотом. Тут же была навалена охапка сухого хвороста. Оружия на человеке не было, лишь вещевой мешок стоял чуть поодаль.

Хмурое утро короткого полярного дня наступало. На тропе появилась небольшая группа мутантов, направляющихся к реке. При виде чужака гоблины разом остановились и подняли невообразимый шум. Из толпы тут же отделилось двое вооруженных самцов, в нелепых меховых балахонах, и понеслись на незнакомца, грозно потрясая оружием. Но, увидев деревянную фигуру, притормозили, буквально, в пяти саженях от Филина. Принялись переглядываться.

Человек, от которого веяло теплом и спокойствием, улыбнулся и сделал приглашающий жест, указывая открытыми ладонями на свое творение. Один из гоблинов осторожно взял статуэтку в руки, повертел, о чем-то задумался, глядя на своего приятеля. Пока в мозгах дебилов шел мыслительный процесс, древлянин достал кремни и высек огонь, подпалив охапку хвороста. Последнее действие почему-то привело гоблинов в неописуемый восторг, они живо начали чего-то обсуждать, повторяя жесты человека, при помощи которых он добыл огонь.

Филин, тем временем, достал из мешка начищенный до блеска медный подсвечник. Пораженные дикари алчно уставились на блестящий предмет.

Пока гоблины предавались созерцанию подсвечника, на тропе стало наблюдаться шевеление, толпа мутантов раздвинулась, уступая дорогу вождю племени.

То, что это был вождь, догадаться не составило труда. Презрительный гордый взгляд белесых глаз, проколотый острой костяной иглой крупный нос, ожерелье из волчьих клыков на мощной шее, копье с костяным наконечником — вот неполный перечень предметов, свидетельствующий о занимаемом положении представшего перед Филином гоблина. Свои телохранители, опять же, имелись — два громилы, маячившие за широкой спиной. Да и балахон у него был поприличнее, чем у других

Человек встал и протянул вождю подсвечник, положив левую руку на сердце. Хорошо бы сердце у этих мутантов было тоже слева, хотя, все равно бы не поняли.

Гоблин подсвечник принял, долго вертел, рассматривал. Наконец, благосклонно кивнул пришельцу, при этом на его уродливом лице читалось явная борьба чувств: вожак не знал, что делать с человеком дальше — убить или подождать. Филин хорошо отдавал себе отчет, что в глазах дикарей, он также является безобразным, волосатым мутантом-пигмеем.

Ну что ж, постараемся немного преобразиться.

Древлянин медленно попятился к воде. Присел, обмазал волосы илом, ловя непонимающие взгляды аборигенов. Достал из-за голенища меховых унт остро заточенный нож и стал сбривать свою густую гриву русых волос. Вождь одобрительно закивал, видимо из всех присутствующих дикарей он был самый умный. Еще какое-то время ушло на то, чтобы удалить растительность с лица. Вот и готово — череп Филина превратился в гладкий шар.

Верховный гоблин кивнул на нож, который незамедлительно перекочевал ему в руки.

Снова начались разглядывания, обнюхивания, дегустация.

Хватит ли мозгов у дикарей, чтобы понять, что недавно их соплеменники были убиты подобным оружием? Вряд ли: древлянин унес с поля боя все кроме стрел.

Наконец вождь понял назначение ножа, передал его телохранителям, которые уже держали подсвечник. Затем стукнул себя в широкую грудь кулаком, проурчал:

— Ху-У-Урр!

Человек также представился:

— Филин!

— Ии,— повторил мутант, делая жест призывающий последовать за ним, по убегающей в гору тропе.

Идти пришлось недолго, дорога привела к невысокому холму с длинной узкой щелью под плоским козырьком вершины. В одном месте щель была значительно расширена, и являлась входом в огромный каменный зал. Несколько камней — ступенек вели вниз. Зал освещался добрым десятком небольших костров, топливом для которых служил каменный уголь, от чего внутри было достаточно тепло. Филин узрел шурф старой шахты уходящей под уклоном вниз. Скорей всего уголь для костров таскали оттуда.

Рядом с входом в шахту просматривалась куча ржавого металлолома. Железо Предшественников неплохо сохранилось, видимо, лежало слишком глубоко, в месте не доступном воде и воздуху.

По залу сновали гоблины разных полов и возрастов. Твари с опаской и любопытством озирали маленького уродливого мутанта, стоявшего в окружении воинов. Приглядевшись, Филин заметил, что огромная пещера изобилует множеством ответвлений, словно гигантский осьминог, хаотично раскинувший десятки щупальцев. Лабиринт был рукотворным, ибо размеры ходов говорили сами за себя. Ответвления служили коридорами, к которым прилегали жилые помещения разных размеров. Каждое помещение имело отверстие, ведущее на поверхность, обеспечивая вентиляцию и скудный свет. Складывалось впечатление, что строившие сей лабиринт существа отличались от сегодняшних его обитателей умом и сообразительностью в лучшую сторону.

Кроме основного, были еще два смежных зала. Один — для воинов, другой являлся резиденцией вождя, куда и проследовал Филин, сопровождая верховного гоблина.

Посреди просторного помещения стоял каменный трон, украшенный черепами хищников и освещенный лучом света бьющим сверху. На противоположной стене висела шкура огромного белого медведя-мутанта. В углах покоилось незамысловатое оружие дикаря. Место для сна обозначалось грудой тряпья. На полу огрызки, объедки и грязь.

Пока Филин осматривался, Ху-У-Урр отобрал у телохранителя деревянную статуэтку и подсвечник, стал растерянно озираться по сторонам, явно не зная, что со своими трофеями делать. Человек пришел на помощь, указав на небольшой каменный выступ у входа, куда гоблин, чуть поразмыслив, поставил подарки. Он даже отошел чуть в сторону, дабы полюбоваться новым украшением своего жилища.

Насладив свой взор, дикарь водрузил большое тело на каменный трон, по обе стороны которого тут же встали телохранители. Наличие двух тупоголовых громил за спиной вождя говорило о том, что жизнь Ху-У-Урра не является уж столь безопасной. Видимо, имела место быть внутри клановая борьба за власть.

Царственный жест призвал человека приблизиться. Затем последовала урчащая речь, сопровождаемая яростной жестикуляцией. Ху-У-Урр бил себя в грудь, тыкал крючковатым пальцем в Филина, указывал на деревянную статуэтку. Не трудно было догадаться, чего хочет дикарь. Древлянин указал на свой нож, до сих пор находившийся в руках одного из телохранителей, и когда, после недолгих колебаний, получил его назад, то стукнул себя в грудь подражая вождю и отправился к выходу.

Человека никто не решился преследовать. Филин беспрепятственно спустился к реке и отыскал место, где загодя спрятал оружие.

Достав из хрона топор, он углубился в лес, дабы найти подходящее дерево для нового идола. На сей раз это будет большое изваяние восседающего на троне Ху-У-Урра .

Глава 5

Древлянин стоял на высокой заснеженной скале вместе со своим новым другом Ху, за спиной которого как всегда находились два гоблина. Внизу под ногами блестела узкая полоска фьорда с жалким суденышком посредине.

Перед человеком стояла нелегкая задача. Он должен был выпросить у богоподобного и великого вождя племени Урруххов разрешение на зимовку.

Ху действительно уже считал себя полубогом, ибо его, выполненная во весь рост, статуя была водружена посредине зала в стойбище дикарей. Ей поклонялись, делали жертвоприношения. Основными жертвенниками, естественно, стали соперники и претенденты на трон — их головы первыми пали к ногам божественного изваяния. Теперь Ху был доволен и, наверное, подумывал, а не отрубить ли человеку руки, чтоб не смел он впредь изображать никого более, или совсем убить мерзкого маленького мутанта. Но разум, состоящий, в отличие от других, из двух извилин, подсказывал, что Ии еще сможет пригодиться. Вождь даже решил отблагодарить человека — подарил ему самую большую самку племени, но тот почему-то отказался и потащил своего благодетеля на скалу, где уже битый час пытался объяснить гоблину свою просьбу. В ход шло все: Филин жестикулировал, рисовал на снегу, произносил запомнившиеся слова из языка мутантов, намекал, что его благодарность будет безгранична — Ху обязательно получит подношение за оказанную услугу. Наконец, до наимудрейшего дошло, чего от него хотят, и он снизошел до разрешения, но с условием — как только закончиться полярная ночь, пришлые должны уйти. Удовлетворенный Филин дал понять, что скоро вернется с подарком, после чего исчез.

Он бежал к своим собратьям, боясь не успеть — три дня данные ему истекали. Непредсказуемый Громобой мог запросто сняться с якоря и уйти.

Приближаясь к бухточке, напротив которой стояла ладья, древлянин заметил группу поморов на берегу. Моряки спокойно тесали новые весла из молодых лиственниц, обнаруженных неподалеку.

При появлении лысого Филина, все прыснули от смеха. Лишь Громобой зло сказал:

— Да ты древлянин теперь гоблин, а не филин. Отныне сим прозвищем называться будешь.

— Не тебе это решать, Заяц, — огрызнулся Воин.

— Зарублю приблуду, — Верзила схватил топор и ринулся на обидчика, раскидывая поморов вставших на пути, дабы предотвратить драку.

— Я без оружия. Убив меня, ты запятнаешь свое честное имя и будешь носить прозвище Подлец. — Филин спокойно стоял, разведя руки в стороны и смотрел в метающие гром и молнии глаза помора. Громобой негодовал: ноздри широкого носа раздувались, желваки играли на заросшем лице.

— Я хотел бы, что бы дружина выслушала меня. Потом будем драться, коли пожелаешь.

— Еще как пожелаю.— Вожак вдруг почувствовал волну теплоты исходящую от древлянина. Где-то глубоко шевельнулось незнакомое чувство жалости, которое он испытывал разве что в детстве. — Брось свои штучки, слюнтяй — меня не разжалобить.

— Я лишь хочу успокоить твой вспыльчивый разум.

Тут вмешался Ветрогон:

— Хватит браниться! Пусть Филин скажет, что хотел. Потом будете решать ваши дела.

Уже стемнело, когда разожгли костер и одиннадцать воинов собрались в круг, обратив взоры на древлянина. Саам оставался на судне. Он уже пришел в себя, но был очень слаб и сильно страдал от невыносимой боли.

— Мы можем вернуться на зимовку, — заговорил Филин. — Кроме того, у гоблинов имеется много железа. Следует попробовать перековать его, оружие и доспехи нам понадобятся. Уголь у мутантов тоже есть. И еще, нужно срубить новую ладью.

— На кой это ляд? — язвительно спросил Громобой

Филин сразу не ответил, начал издалека:

— С запада земли варягов не защищены, весь флот обычно на востоке и на юге. Мы можем ударить оттуда, где нас ждут меньше всего. Ты, Ветрогон, знаешь острова лучше всех, что можешь сказать.

— Верно, мыслишь — с запада викингам ждать некого, — старый моряк говорил, обдумывая каждое слово. — Наш остров где-то в трехстах милях к северу от Нордкапа. Если пойдем на юго-юго-запад достигнем Лафотенских островов — это глубокий тыл норгов. От них хоть на Тромсё, хоть на Лервик, а можно и в сам Осло-фьорд зарулить. Только маловато нас, боюсь, не осилим, да еще Громобой Филина убьет.

Ветрогон лукаво посмотрел на вожака и продолжил.

— Саам, опять же, ранен... Если какую маленькую деревеньку запалить то справимся, конечно, а на большую городьбу не менее сотни бойцов надобно.

— Один мутант, если его понатаскать, троих, а то и пятерых варягов будет стоить, — слова Филина прозвучали, как гром среди ясного неба. Несколько мгновений длилась тишина, потом началось. Вскочили с мест, закричали, замахали руками. Оскорбления, обвинения, наконец, угрозы — ничего нового, никто не хочет слушать про гоблинов. Молчали лишь трое — Лихарь да два карела. Через какое-то время поток брани иссяк.

Громобой подошел вплотную к древлянину, прорычал:

— Бери оружие Гоблин — нет мочи боле терпеть такую погань.

— А замириться не хочешь? — спросил Филин, доставая нож. — Твоя смерть ослабит дружину.

— Я раздавлю тебя, как червя! — Громобой уже встал в стойку, держа полусогнутыми руками свою секиру. Кивнул на зажатый в руке нож противника. — Теперь ты вооружен. Не так ли?

— Не дури, парень. Возьми хотя бы палицу мою, — заволновался Ветрогон.

Филин лишь печально усмехнулся и отскочил в сторону, принимая боевую стойку.

Ноги чуть согнуты. Тело слегка наклонено вперед. Отведенная в сторону рука крепко сжимает нож, повернутый лезвием назад.

Здоровяк хмыкнул и ринулся в бой.

Далее произошло невероятное. То, с какой легкость и быстротой Филин убил вожака, поразило всех присутствующих. В это просто невозможно было поверить: Громобой — легендарный и непобедимый воин поморов корчился в предсмертных судорогах у ног древлянина.

Победитель поднял голову, обвел спокойным взглядом дружину.

Безмолвие. Все смотрят на Филина. Удивление, восхищение, негодование читается во взорах моряков. Змеелов глядит как-то по — заговорчески.

Этот боярский сын не так прост, как казалось. Раскусил он уловки пришлого: понял, что проиграл его старый соратник бой, еще не начав. Правильно говорил старик Ветрогон — зарвался вожак, уверовал в непобедимость свою, вот и поплатился. А древлянин хитер: достал ножичек — дескать, бери меня — я голый. У Громобоя излюбленный финт — восьмерка и удар от пояса. Это тоже усвоил приблуда и готов был к отражению. Но ловок, же проныра, как вертко обошел восьмерку, как точно ударил в бычью шею, засадил аж по самую рукоять... Да великий Воин этот Филин... И мудрый к тому же, далеко мог бы пойти... Только не нужна, видать, ему ни слава, ни власть... Кстати о власти. Сейчас начнут делить.

Ветрогон будто прочитал мысли Змеелова:

— Браты! — обратился старик к своим соратникам.— Древлянин убил Громобоя в честном бою. Могучее войско Борея — Громовержца получило еще одного славного воина. Но наша дружина осталась без вожака.

— А нужен ли нам вожак? — спросил Колоброд. Сей воин был из мурман. Его соплеменники считались ярыми анархистами, пока их острова не подчинили поморы.

— Без вожака никак нельзя иначе мы все тута заколобродим, — заметил Змеелов.

— Древлянин не может быть вожаком, — подал голос Андрон.

— Это почему ж так? — удивился Кирьян.

— Потому, что мы поморы, — ответил за брата Евсей. — Подать платим княжичу.

— Теперь есть повод перестать платить подати, — предложил Лопарь.

— Можно вообще на Калгуев остров податься, там свободное братство — никто ни кому не платит, — поддержал земляка Ульвэ.

— А ты, Лихарь, что скажешь? — обратился к шкиперу старик.

Лихарь молча подошел к Филину и встал за его спиной. Змеелов последовал примеру друга. Два карела и Кирьян тоже перешли на сторону древлянина. Евсей с Андроном, естественно, держались отца. Колоброд немного пометался в раздумьях, наконец, присоединился к большинству.

— Филин — наш новый вожак. Такова воля дружины,— изрек Ветрогон. — Но древлянин не мореход, посему на воде будет моя власть.

— Если Лихарь не против, — заметил Змеелов.

Лихарь молча мотнул головой.

— Так тому и быть, — заключил Филин. — Надо развести погребальный костер. Пусть Смарглбог вознесет тело храброго Громобоя в Телус.

Поутру снова держали совет, но уже на месте прежней стоянки. Говорил новый вожак дружины:

— Нам надо осмотреть остров... Этим займутся карелы... Кирьян! Ты знаешь кузнечное дело, посему справишь кузню, по мне так лучше в пещере ее поставить. Углем и железом я тебя обеспечу. Остальным — рубить стапеля — будем закладывать новую ладью.

— Погоди, Филин! — воскликнул Колоброд. — Растолкуй ты нам сперва, что замыслил.

— Я хочу сжечь Тромсе. Для набега нужны воины, коих набрать негде. Зато есть гоблины, превосходящие человека в бою. Пару дюжин здешних мутантов могут заменить сотню Воинов Клана, если их правильно понатаскать.

— Ты предлагаешь нам биться бок о бок с этими исчадьями Аида? — вопросил Ветрогон. — Опомнись: нас проклянут люди. Мы останемся одни — против всех.

— Согласен! Поэтому прошу, только помочь мне срубить ладью. Потом отплывайте. Даю слово Воина, что если останусь жить, ваши труды будут щедро вознаграждены.

— Корабль должен быть большой, чтобы вместить всю ораву. Постройка займет время, — сказал Змеелов.

— Я предоставлю вам время, сколько потребуете.

— Как ты сможешь приручить мутантов? — поинтересовался Кирьян.

— Это моя забота.

— Тебе самому не достичь Тромсе: ты не знаешь островов, не умеешь ходить по звездам и по солнцу, — резонно заметил Ветрогон.

— Так обучи меня, старик.

— Подумать надобно. — Ветрогон тяжко вздохнул. — Озадачил ты нас, парень.

— Думайте. — Филин покинул поморов, направляясь к груде выгруженного на берег скарба, в котором отыскал медный чан.

Уединившись на берегу реки, стал натирать его песком, пытаясь предать позеленевшей меди первозданный блеск. Это заняло какое-то время. Когда, наконец, металл приобрел яркость, древлянин ножом проковырял в тазу два отверстия, в которые вдел толстый кожаный шнурок. Подарок для друга Ху готов.

Отложив свое творение в сторону, Филин принял позу Лотоса — приступил к медитации. Он ждал. Гоблины должны вскоре появиться: Ху слишком нетерпелив.

Вот со стороны реки раздался треск и шум. Пора.

Когда Вождь мутантов в сопровождении толпы своих воинов вышел из прибрежных кустов к лагерю людей, его уже встречал Ии. Человек торжественно водрузил на гладкий череп Ху медный начищенный до блеска таз, затянул шнурок под мясистым подбородком. Шлем пришелся впору. Выглянувшее из-за туч солнце отразилось от накрытой головы гоблина, превратив ее в яркий шар. Окружающие вождя дикари заухали и пали ниц. А тот обвел присутствующих торжественно-презрительным взглядом.

Наверное, в тот момент Ху был по-своему счастлив.

Только непорядок какой-то: его могучие воины склонились перед божественным Ху-У-Урром в глубоком трепете. А наглый Ии и его мерзкие волосатые мутанты, сбившиеся жалкой кучкой на берегу, стоят, как ни в чем не бывало. Верховный гоблин царственным жестом указал пришлым пасть на колени перед хозяином острова. Но нарвался на пронзающий взгляд Ии.

Взгляд успокаивал, завораживал, от него нельзя было оторваться. Первобытный мозг дикаря не мог сопротивляться навязываемой воле человека. Неописуемый страх овладел великим Ху-У-Урром. Людей нельзя обижать, их надо любить и беречь, как Ху любит самого себя — внушалось подсознанию мутанта. Впредь гоблин будет выполнять все распоряжения Ии. Ни он, ни его воины даже пальцем не смеют трогать чужаков.

Поморы с оружием в руках сгруппировались у воды. Они с тревогой наблюдали немую сцену, происходящую между чучелом с медным тазом на голове и их новым вожаком. Какое-то время эти двое молча смотрели друг на друга, потом мутант медленно опустился на колени перед древлянином и припал к его ногам, оставаясь в такой позе, пока Филин не разрешил ему удалиться вместе со своим отродьем.

— Пригрели демона на свою голову, — прошипел старик Ветрогон. — Убивать приблуду надо. Не ровен час, его слуги всех нас покрошат.

— Что ж они нас прямо сейчас к Громовержцу не отправили? — тихо спросил Змеелов.

— Нужны мы Змею пока.

— Ошибаешься старик. Много уже ты пожил, а в людях разбираться не научился. Древлянин слово Воина дал, а оно дорогого стоит.

— Филин уже не Воин. Беглый он. А Клан предателей не жалует.

— Сдается мне, что не беглый, а засланный, — произнес Змеелов, удивленно глядя на Лихаря, который подошел к вожаку и выдавил из себя весьма длинную фразу:

— Я пойду с тобой,.. Филин!

Древлянин неподдельно, по-дружески хлопнул рулевого по плечу.

Глава 6

Остров оказался невелик. Два дня пути ушло у карелов на то, чтобы достичь его северной заснеженной оконечности. Лопарь и Ульвэ перевалили через прибрежный хребет и очутились на узком мысе, выступающем в скованный льдом океан.

Во время похода друзья не обнаружили ничего необычного. Лишь — лес, сопки, горы да гейзеры. Правда, наткнулись на несколько древних шахт, но спускаться в подземное царство не решились: боязно уж больно, может там и есть, то самое Пекло, про которое Жрецы вещают.

В середине пути повстречали стаю волков. Пришлось лезть на деревья, ну и постреляли мальца, благо арбалеты имелись. Волки оказались мутированными: слишком шерсть длинная, да и размерами велики. Более ничего необычного не случилось.

Теперь конечная точка пути достигнута, впереди на многие мили лишь ледяное безмолвие и холод, пробирающий до костей, несмотря на меховые одежды путешественников.

Пора поворачивать обратно в лагерь. Там уж слишком много событий происходит, как бы чего не пропустить.

Карелы никогда не видели такого количества снега и льда, поэтому с интересом осматривали окрестности. Ясный зимний день способствовал хорошей видимости, и Лопарь заметил несколько черных точек на льду между небольшими торосами.

Утопая по колено в снегу, друзья двинулись в их направлении.

Между тем с востока наползала огромная фиолетовая туча — предвестниц снежной бури. Следовало поторопиться, иначе занесет.

Точки на льду с каждым шагом вырисовывались все отчетливее. Вот уже видна упряжка собак, развалившихся на снегу. И длинные опрокинутые сани, под которыми лежал человек. Чуть поодаль еще один покрытый мехами силуэт. Там же большой продолговатый вещевой мешок. Ульвэ подошел к упряжке. Несколько собак еще живы, но сильно выдохлись, оголодали.

Лопарь осмотрел людей. Надо же мужик и баба, ее то куда понесло. Баба мертва, уже окоченела. Мужик еще жив, но видать недолго осталось.

Тем временем ветер усилился, завыл, понес поземку, закружил верхушки торосов.

Ульвэ освободил поводки упряжи, Лопарь уложил мужчину в сани, туда же бросил мешок. Впряглись. Потащили.

Что заставило этих отъявленных головорезов и пиратов заниматься спасением незнакомца, сказать было сложно. Скорей всего имело место быть природное любопытство так свойственное человеку.

Упали сумерки. Ветер крепчал, перерастая в снежную бурю, сбивал с ног, обжигал лицо, не давал дышать. Идти было невообразимо тяжело. Мысли бросить поклажу все чаще посещали карелов, упрямо продолжавших продираться сквозь снежную пелену.

Буря застигла путешественников на перевале. Но была уже не страшна. Еще рывок и сани стремительно мчатся вниз с тремя седоками внутри: мешок пришлось выбросить, слишком много места занимал.

Они быстро скатились в закрытую от ветра низину. Здесь было гораздо теплее.

Выбрав место, путешественники разожгли костер. Двинули найденыша ближе к огню: согреется, глядишь и оживет.

— Надо бы горячую похлебку сварганить. — Ульвэ достал из своего мешка глиняный горшок, начал топить снег.

Лопарь ушел за добычей. Вскоре вернулся с подбитой куропаткой, принес трав для приправы.

Перекусили, покормили бесчувственного чужака, силой вливая горячее варево в разжатый ножом рот.

После короткой передышки снова двинулись в путь.

К утру снежный покров сошел на нет: тащить сани стало гораздо тяжелей. Благо найденыш пришел в себя: залепетал на непонятном языке, стал звать какого-то Клэр.

Лопарь рывком поставил нытика на ноги:

— Что Клэр?

— Клэр! — найденыш растерянно указал на сани.

— Это баба твоя?.. Да?.. Ты башкой — то своей думал, когда ее с собой тащил? — Лопарь встряхнул низкорослое тело чужака. — Теперь ногами пойдешь.

Карел грубо толкнул пришельца вперед.

Идти найденыш не мог: слаб еще был. Пришлось подбивать полозья саней мехом и снова впрягаться.

Стоянки достигли без приключений. За время короткого отсутствия карелов в лагере произошли большие изменения, о коих тут же поведал Андрон, повстречавшийся друзьям еще на подходе.

— У нас тут полный развал, — начал жаловаться помор, с беспокойством разглядывая чужака. — Филин выпросил у главного мутанта две дюжины бойцов. Ушел с ними в сопки. Там у них теперь свой лагерь. Гоблины повинуются ему беспрекословно, преданы как собаки. Воистину древлянин демон, это он нас на этот треклятый остров привел, дабы войско себе набрать. Как мы его раньше — то не раскусили. Сей прислужник Зверя Индрика и Лихаря к себе сманил. Тот теперь стапель для новой ладьи рубит... А это что у вас за птаха?

Андрон указал на сани, в которых все еще находился нахохлившийся найденыш с любопытством озирающий окрестности.

— На севере подобрали, — отмахнулся Лопарь.

— Не лень было тащить этого приблуду через весь остров? Теперь и придушить жалко: столько трудов положено.

— Добрый ты человек, Андрон! — усмехнулся Лопарь.— За что ж этого малыша душить — то?

— Ты так ничего и не понял, чухонец: этот остров — не что иное, как вход в Аид. И стерегут его гоблины. На этой земле только Змеиное отродье может обитать. Убить вашего найденыша надобно, пока беды не натворил.

— Чужак с севера пришел — из другой земли. Он острова и не достиг даже. Ты его не тронь. — Лопарь немного злился, наткнувшись на непонимание товарища по оружию.

— Из какой еще другой земли? Здесь не может быть другой земли кроме Пекла, — не унимался помор. — Мы уходим на днях. Тока ладью подлатаем немного, и поминай нас, как звали.

— Бежите, значит! — встрял в разговор Ульвэ.

Андрон пропустил мимо последнюю реплику карела, лишь сказал:

— Вы можете с нами пойти, но пришлого придется оставить.

— Подумаем еще, — произнес Лопарь, и друзья двинулись в сторону лагеря.

На зимовье кипела работа. Лихарь и Змеелов ставили стапеля. Кирьян суетился в новой кузне, сооруженной неподалеку в горах. Саам все еще был плох и лежал в вырытой землянке. Древлянина нигде видно не было. Остальные конопатили и латали ладью, снова вытащенную на берег. Разлад и недопонимание просто витали в воздухе.

При появлении путешественников все собрались вокруг. Снова вопросы, объяснения, советы, как поступить. Бедный найденыш, ставший объектом всеобщего внимания, испуганно съежился в санях.

Пошумели, покричали, наконец, разошлись, оставив карелов одних. Исподволь наблюдали за дальнейшими действиями чухонцев. Что будут делать? Кому в помощь пойдут? К Лихарю? Али к Ветрогону?

Ульвэ скинул теплую одежду, обратился к напарнику, доставая топор.

— Пойдем, брат, баньку срубим, совсем вша заела.

— Добрая мысль, брат,— ответил Лопарь. Он неспешно разоблачился до пояса, и обратился к возившимся у ладьи поморам. — Мы отойдем... А вы, любезные малька нашего не обижайте!

Филин появился под вечер. Узнав последние новости, уединился с чужаком. Долго общался, несмотря на языковой барьер. Жесты, мимика, рисунки на земле. А как иначе?

Полученные сведения весьма удивили древлянина своей неправдоподобностью. Оказалось, что Джошуа, так звали чужака, пришел из другого мира. Вернее, из другой его части, расположенной за Поднебесным Барьером.

Барьер для Филина был чем-то весьма далеким, и таким же недостижимым, как Телус или Совенгард. Тем не менее, Барьер существовал и располагался далеко на западе от архипелага в безбрежном океане. Он проходил широкой полосой с севера на юг, обозначая оконечность мира, за которой небытие или пустота, и являлся не чем иным, как хаотическим нагромождением камней и скал, уходящих за облака.

Если повезет, Поднебесный Барьер можно было достичь по воде, но приблизиться к нему не представляло никакой возможности: все подступы охранялись бесчисленным количеством рифов и подводных камней.

Поверить в то, что найденыш пришел с того света, было невозможно. Это просто абсурд. За Барьером нет жизни — сей неоспоримый постулат впитывался людьми с молоком матери и доказать обратное было невозможно. Костер — самое легкое наказание для Джошуа за рассказанную небылицу, попадись он в руки жрецов.

Филин не хотел больше слушать бред сумасшедшего. Что делать с пришлым он тоже не знал. Убивать это жалкое существо было ниже его достоинства. Пусть поживет пока, может, на что сгодится.

Джошуа действительно пригодился.

Поначалу сближение давалось трудно: найденыш постоянно наталкивался на грубость и хамство поморов. Он мог свободно передвигаться по лагерю, с ним делились едой, но всякий раз гнали прочь, заслышав про его мир за Барьером.

Сам пришелец был невысок ростом, худощав. Темные короткие волосы обрамляли умное лицо, отмеченное печалью недавних утрат. Одежда, в которой он остался, скинув меха, отличалась покроем и была пошита из неизвестного материала.

Джошуа побрился и выглядел совсем юнцом, в сравнении с косматыми воинами, хотя не уступал в летах многим из них.

Чаще всего его видели рядом с Лихарем, который уже приступил к закладке киля будущей ладьи. Здоровяк отбивался от низкорослого пришельца, как от назойливой мухи. В конце концов, сдался: разрешил помогать.

Джошуа с радостью влился в работу и сразу же внес несколько дельных предложений, заставивших помора призадуматься.

Найденыш постоянно чертил и рисовал улучшенные конструкции и жесткости корабля. Молчун, сам того не замечая, стал придерживаться советов своего помощника. Однажды пришелец принес охапку бересты с нарисованными углем чертежами, что заставило Лихаря отложить на время работу, и принялся рассматривать картинки.

На рисунках был изображен двухмачтовый, однопалубный шлюп, каких на архипелаге еще не доводилось встречать.

Несомненно, на открытой воде равных ему не будет. Но для шхер он слишком громоздкий. Хотя для маневров в узкостях голощекий предусмотрел по восемь весел с каждой стороны — это тридцать два гребца... Много... А если посадить гоблинов?.. Тогда — шестнадцать.

Но как все грамотно и просто. Поперечные жесткости усилены продольными балками. Мачты идут от самого киля, и имеет распорки на двух уровнях! Вот палубный настил, а внизу закрытый трюм — шторм не страшен. Перо руля необычной формы, хорошо бы из меди сделать, жаль негде взять... На баке якорный клюз... Борта усилены планширем.

Джошуа предлагал крепить каркас и обшивку скобами и большими гвоздями. Правильно: к чертям хлипкую обвязку... Спереди можно поставить два тарана... Паруса справить из моржовых шкур.

Да!!! Это будет мощный корабль... Лихарь загорелся. Он уже любил свое будущее творение. Не мыслил без него жизни.

Он построит судно!.. Обязательно построит!.. Чего бы это ни стоило!.. Если Филин демон, то пусть заберет душу Лихаря в обмен на возможность создавать невиданный доселе шлюп.

— Нам нужны инструменты. — В возбужденном состоянии Лихарь обычно много говорил. Его длинная фраза, по всей видимости, предназначалась себе, хотя сидевший рядом Джошуа его понял, закивал, указывая в сторону кузни. Затем несколько раз ткнул в грудь — дескать, я позабочусь. Здоровяк одобряюще хлопнул найденыша по спине, отчего тот согнулся пополам.

Организация кузницы у Кирьяна не клеилась, поэтому пришедший на выручку Джошуа был ему весьма кстати.

Первым делом поставили горнило, соорудили меха. Долго рубили и тесали большой круг наждачного камня.

Пока суть, да дело гоблины с подачи Филина наносили к кузне угля и металлолома.

Джошуа долго разглядывал и сортировал железо. И прежде чем начать ковать метал, сделал себе добротный молот да клещи.

Как кузнец, Кирьян и в подметки не годился найденышу, поэтому первое время стоял на мехах, набирался опыта, отдав инициативу щуплому пришельцу. А тот учил воина ковать, доводить заготовку до красного или белого каления, объяснял секреты закалки и отжига металла.

Вначале наладили выпуск мирной продукции, как — то: пилы, топоры, гвозди и скобы.

Затем перешли к заготовкам оружия, коим Филин хотел наделить своих Псов, так прозвали поморы отряд гоблинов, обосновавшийся в сопках. На этом этапе Джошуа покинул кузню, посчитав, что Кирьян уже получил достаточно хороший навык и может вполне справиться один. Но без помощника Кирьян не остался: окрепший Саам изъявил желание поработать в паре с помором.

Пришелец снова вернулся на верфь. За время его отсутствия остов будущего шлюпа уже приобрел грубые очертания стараниями Лихаря, Змеелова и двух присоединившихся карелов. Артель трудилась в поте лица. Джошуа поделился с корабелами своими новыми идеями — нужна медь, дабы усилить носовую обшивку и рулевое устройство. Он просил отпустить его на поиски руды. На что Лихарь ничего не ответил, а лишь выразительно посмотрел на чухонцев, кивнув головой в сторону их подопечного. Все ясно — новая вылазка в старом составе.

Но поисковикам пришлось немного задержаться. Команда Ветрогона закончила латать ладью, справила парус, снасти и была готова отчалить, не дожидаясь весны.

Двенадцать человек собрались на последний совет. Слово держал Ветрогон.

— Други мои! Вы — с кем я долгие годы рубился плечом к плечу во славу великого Громовержца, — словоблудил старик. — Одумайтесь — вернитесь в мою дружину. Покиньте прислужника Змея. Не обрекайте себя на вечные муки Аида. Иначе не будет боле вам жизни среди людей. Никогда Борей не примет вас в свое небесное воинство.

Сказано было сильно. Все посмотрели на Филина, что ответит Воин.

— Я не демон. И всем это известно. То, что люди проклянут меня и моих спутников — это горькая правда, — промолвил древлянин. — Никого не неволю. Решайте сами.

— Ты, Филин, одержим какой-то неведомой нам целью, — воскликнул Кирьян. — Ради нее ты готов продать свою бессмертную душу самому Скипер — Зверю. Расскажи, что ты задумал.

— Мы все уже у Скипера на крючке, — произнес Филин. — Все кровью повязаны.

— Но — но! Демон! Мы нашим богам служим,— возмутился Ветрогон. — Помогаем им в святой битве супротив полчищ Шора и Рига богомерзких.

— А когда ты чухонцев да мурманов резал, единоверцев своих, ты тоже богов ублажал? — жестко бросил в лицо старику Филин.

— Так то ж война была. — Ветрогон слегка смутился. — Все грехи наши княжич на себя брал, он помазанник богов на земле.

— Я понимай, — неожиданно подал голос Джошуа, который за месяц пребывания в лагере немного усвоил язык поморов. — Теософический дискашн? Да?

— Че-го? — зыкнул на него Андрон. — Помолчи ты — посланник Аида. Не твоего ума сие дело.

— Не тронь голощекого,— вступился за своего подопечного Лопарь, слегка разозленный упоминанием о погромах на его островах. — Если решили уходить — уходите. Я остаюсь с древлянином.

Старик с сыновьями стали грузиться в ладью. Саам понуро попрощался со всеми и направился в сторону берега. Кузнец Кирьян, неожиданно для многих, тоже пошел собирать свои пожитки. Колоброд, задетый за живое последними словами Филина, никак не мог определиться с выбором, в конце концов, махнул рукой и засеменил на ладью. Какое-то время загружали скарб, провиант, питьевую воду.

Когда погрузка закончилась, раздался голос Ветрогона:

— Змеелов место у руля твое, если пожелаешь.

Это был удар ниже пояса. Змеелов заколебался. Перед ним стояла дилемма — остаться подручным Лихаря или занять весьма почетное место штурмана на ладье поморов. Он выбрал второе.

Поморы отдали чалки. Развернули судно по направлению выхода из фьорда.

Ветер надул расправленный парус и погнал ладью прочь от места недавней стоянки.

Оставшиеся на берегу люди, молча, смотрели вслед удаляющемуся кораблику, вместе с которым убегала часть их прожитой жизни. Заканчивался ее понятный соразмеренный этап. Будущее казалось каким-то неопределенным и зыбким. Оно пугало, но вместе с тем будоражило умы морских бродяг, суля новые невиданные доселе приключения.

Глава 7

Остров оказался на редкость богат полезными ископаемыми. О чем доложил Джошуа, вернувшийся вместе с Лопарем из поисковой экспедиции.

Уже прошло более недели с момента ухода поморов.

Пока найденыш и карел отсутствовали, на верфи трудились Лихарь да Ульвэ. Тяжко приходилось одним, благо древлянин подогнал своих Псов в помощь. Молчун повозмущался малость, но все ж уступил: уж слишком дел много, самим быстро не осилить. Гоблины крепко пособили. Выполняли самую тяжелую работу. Сам Филин в кузне засел, хотя особого навыка в кузнечном деле не имел.

Вернувшийся Джошуа заявил, что остров просто Клондайк какой-то. На нем полно меди, олова, свинца. Еще назвал, чуть ли не десяток полезных ископаемых на своем непонятном языке. Моряки кроме меди других и не знали, как не знали, что такое Клондайк.

Джошуа был очень взволнован и жаловался на Лопаря, который не дал ему обследовать пещеры, ведущие, по его мнению, в подземный город Предшественников. Филин пропустил последние слова найденыша мимо ушей, повелев наладить доставку медной руды в лагерь.

Уже через несколько дней артельные организовали отлив меди, из которой изготовили рулевое устройство, накатали листов для усиления носовой обшивки будущего корабля.

Следующее изобретение найденыша поразило всех. Это была небольшая катапульта, напоминающая козла с длинным хвостом. Сей "дивайс" мог метать тяжелые булыжники на весьма почтенное расстояние и запросто уместился на баке возводимого судна.

"Козел" дался пришлому нелегко: Джошуа долго не мог выковать надлежащую пружину. Металл получался то чересчур хрупким, то слишком гибким. В конце концов, найденыш нашел решение: он довел заготовку до красного каления, медленно отжег ее в древесном угле, а потом закалил в тюленьем жиру.

По просьбе Филина был построен еще один "козел" на корму.

Карелы прошли курс молодых канониров под чутким руководством найденыша. Джошуа заставлял их поражать цели на разных дистанциях, оперируя углом натяжения рычага и весом камня.

— Это закон физики, — наставлял он.— Расстояние полета прямо зависит от длины хвоста этого "козла", и обратно зависит от тяжести кидаемого предмета.

С физикой, конечно, перебрал, но что-то усвоилось. Джошуа объяснял, что снарядами для катапульт могут служить не только камни, но и горючая жидкость, которая также имеется на острове. Ей надо обязательно запастись, так же, как и серой из гейзеров.

Пришелец был в постоянном движении, в основном он курсировал между кузней и верфью. Частенько уходил в глубь острова, но всегда под присмотром Лопаря: моряки опасались, что голощекий может направиться в пещеры, на поиски городьбы Предшественников.

Что и говорить, Джошуа тянуло в подземный город несказанно, но была забота куда важнее — потерянный на перевале мешок с вещами, где, как он объяснял, остались ценные исследовательские материалы и записи. Естественно, морякам на записи было глубоко плевать, они и не понимали толком, что это вообще такое. Тем не менее, все ж позволили себя умолить — дали добро на поиски утерянной поклажи. Лопаря вновь послали сопровождать неугомонного пришельца. Новая вылазка на север отняла много времени, но должные результаты все же принесла. Злосчастный мешок, был найден. В нем оказался компас, подзорная труба и еще много неизвестных поморам предметов, о предназначении коих они понятия не имели. Но главное, Джошуа нашел свои записи и карты, составленные его экспедицией, чему несказанно обрадовался. Неисправимый романтик, он снова попытался показать карты своим новым товарищам. И в который раз нарвался на непонимание. Правда, не обиделся, а вернулся к работе, уйдя в нее с головой.

Его голова являлась своеобразным генератором идей. В ней роились десятки новшеств и улучшений, которые, так или иначе, воплощались в жизнь. Найденыш мог подойти к Лихарю и сказать, что задумал установить на мачтах корзины для стрелков, но для этого понадобятся дополнительные подпорки и металлические кольца, усиливающие дерево. Молчун схватывал все на лету и тут же переделывал уже установленные мачты с учетом будущих новшеств. А Джошуа бежал в кузню и пропадал там, несколько дней, изготавливая мощные арбалеты для тех стрелков, что будут сидеть в корзинах.

В кузне ему частенько помогал Филин, у которого можно было расспросить о здешнем мире. Филин охотно рассказывал, что знал, а знал он не так уж и много и, по большому счету, много знать не хотел. Тем более не хотел знать Филин о мире за Барьером. И как только Джошуа пытался рассказать ему что-то о себе, Воин грубо прерывал собеседника.

Сам древлянин разрывался на два лагеря, да и друга Ху не забывал навещать, делая вождю все новые подношения. Хотя особой нужды в них уже не было: отряд Псов мог в щепки разнести стойбище дикарей вместе с их вождем.

Естественно приручить гоблинов было не просто. Филину пришлось снова лезть в подсознание каждого мутанта, дабы приглушить агрессию и внушить простые истины. Всякий раз, заканчивая сеанс гипноза, древлянин был выжат и разбит, до такой степени, что порой валился с ног. Как бы то ни было, гоблины превратились в организованную стаю бойцовских собак, готовых по команде хозяина разорвать в клочья любого, кто встанет на пути. Кроме приказа "взять", Псы понимали "нельзя", "стоять", "сидеть" и иже с ними.

Дружина мутантов обитала отдельно от всех и селилась в большой пещере, обнаруженной Филином в сопках. Распорядка поначалу не было, гоблины также охотились, били моржа, ловили рыбу на перекатах. Выделывали шкуры, обрабатывали кость. Временами выполняли одноразовые поручения хозяина — помогали людям на верфи, обеспечивали их едой и необходимыми материалами. Иногда дикарям приводили самок. В те дни остров просто вставал на уши, от неистовой вакханалии, бушующей в лагере гоблинов.

Постепенно Филин вооружил свой отряд и начал занятия. Древлянин учил Псов, как правильно закрываться щитом, увертываться и наносить удары. Как биться в строю и порознь. Гоблины достаточно неплохо усваивали все тонкости и премудрости боя, хотя еще не понимали, зачем им все это. Зато назначение арбалета до них дошло почти сразу.

Мутанты оказались на редкость меткими стрелками: били птиц налету, запросто попадали в мелких грызунов и белок.

По мере общения с людьми интеллект дикарей возрос, до такой степени, что им можно было доверить изготовление достаточно сложных предметов. Их первобытный мозг быстро развивался, впитывал в себя неизвестные доселе понятия, запоминал фразы и выражения, используемые в обиходе.

Джошуа, по всему видать, побаивался мутантов. Но любопытство возобладало, и, однажды, найденыш упросил Филина сводить его в стойбище дикарей. Древлянин согласился, но захватил с собой дюжину вооруженных Псов, опасаясь возможных недоразумений.

Для Ху был изготовлен большущий барабан и тамтамы, которые вручили вождю в подарок. Верховный гоблин обрадовался чрезвычайно, благосклонно разрешив людям осмотреть свое поселение.

Джошуа долго бродил по огромной пещере, в сопровождении древлянина и его головорезов, ловя на себе удивленные взоры ее обитателей. У входа в шахты остановился и принюхался.

— Там в низу, скорей всего метан, — обратился найденыш к Филину.

— Я не знаю, что это такое

— Это тяжелый горючий газ, — объяснил Джошуа. — Интересно, как мутанты ходят по шахтам: с огнем туда нельзя.

— Они видят в темноте, как кошки, им не нужен огонь.

— Эта пещера — очень опасна, достаточно слабой искры и все взлетит на воздух.

— Гоблины живут здесь уже долгие годы и, пока ничего не случилось, — заметил Филин.

— Ты прав, этой пещере не одна тысяча лет.

— Кто ее построил? Ведь она, похоже, рукотворна.

— Построили ее предки сегодняшних мутантов, — начал объяснять найденыш. — Они были более развиты, но со временем деградировали, превратившись в слабоумных олигофренов.

— Я не понимаю твоих слов.

— Здесь время повернулось вспять. Уразумел? Вместо прогресса наступил регресс. И так во всем мире.

— Не понимаю, о чем ты, — Филин явно злился.

— Если я начну объяснять, ты не станешь меня слушать.

— Тогда не объясняй, — отрезал Воин.

Глава 8.

К середине весны шлюп был готов. Лихарь ходил этаким гоголем и просто светился от счастья. Еще бы, ведь он создал могучий корабль, равных коему нет во всем необъятном Архипелаге. Корабль, способный топить целые флоты, сжигать города. Молчун не мог оторваться от своего детища, выискивал недоделки, исправлял огрехи, натирал до блеска медные листы, покрывающие обшивку.

Все вроде около дела: доски просмолены, щели законопачены наглухо. Пора спускать корабль на воду. Вся артель собралась у стапеля.

Лихарь ловко выбил подпорки, сдерживающие киль, и судно грациозно соскользнуло на воду. Слегка закачалось на отраженной от берега волне. Пока карелы крепили чалки, молчун перебрался внутрь корабля, придирчиво осмотрел трюм на предмет протечек. Все в норме — можно грузиться.

Габариты и водоизмещение шлюпа позволяли вместить до полусотни человек с провизией, обеспечивающей несколько недель плавания. Поэтому недостатка места не ощущалось, даже когда на борт взошел отряд Псов с полной боевой выкладкой. Каждый гоблин был облачен в железную пластинчатую кольчугу. Их головы украшали медные шлемы, ощетинившиеся клыками моржей. За спинами покоились мощные дубовые щиты, усиленные бронзовыми пластинами. А в руках тяжелые шипастыми палицами, поднять которые не каждый человек в силе.

Мутантов разместили в трюме, дав понять, что несколько дней придется покачаться. Оружие разрешили снять.

Наконец все на борту, вроде ничего не забыли. Провиант, питьевая вода, бурдюки с нефтью, камни для " козлов" — погружены. Оружие и скарб тоже на месте. Можно отплывать. Спущенные паруса поймали попутный ветер, и шлюп резво побежал по блестящей глади фьорда, сопровождаемый приветливым криком кружащих над ним чаек. Громоздкий корабль чутко слушался руля, доставляя Лихарю неописуемую радость. Аромат свежеструганных досок, кожи и смолы смешивался с запахом весны, пьянил, будоражил. Такелаж слегка поскрипывал, снасти пели на ветру: корабль жил.

— Надо дать судну имя, — Обратился к Филину стоявший на баке Джошуа.

— Зачем?

— Чтобы не обижать.

Вожак немного задумался.

— Коли я демон, а ты и мутанты мои прислужники, то пусть уж корабль будет называться "Индрик"

Лихарь только сплюнул, заслышав название своего шлюпа.

— Что это означает? — спросил найденыш.

— Индрик или Скипер-Зверь — владыка темного царства, — горько улыбаясь, ответил Филин. Потом строго посмотрел на собеседника и спросил. — Несколько дней тому ты улизнул от чухонцев. Куда ходил?

— В городьбу Предшественников попасть хотел.

— Ну, и?

— Нарвался на полчища крыс-мутантов, еле ноги унес, — промолвил Джошуа

— Зачем тебя туда понесло? Ты Диггер?

— Я Инженер, а не Диггер... Я просто хочу знать.

— Что знать? — Нахмурился вожак.

— Знать прошлое, — найденыш начал кипятится. — Знать, что случилось с Предшественниками. Знать, что случилось с нашим миром, the devil take it! Тебе это не нужно, у тебя своя, никому неведанная цель, ты идешь к ней, не считаясь ни с чем и ни с кем. У меня тоже есть цель — разобраться с прошлым, узнать окружающий мир.

— Тогда тебе к Странникам надо подаваться, — посоветовал Филин. — К ним попасть будет не просто.

— Ты поможешь мне? — Инженер умоляюще смотрел на Воина. — Ведь поможешь?

— Помогу, конечно... Если жив останусь.

К вечеру "Индрик" вышел в открытое море. Попутный, бриз еще сильней надул паруса. Шлюп слегка закачало.

— У-у, звериное отродье, Весь трюм заблевали, — Лопарь вылез на палубу и ругался по чем зря: вестибулярный аппарат мутантов был явно не подготовлен для морских путешествий.

— Завтра посадим их за весла, быстрее привыкнут к качке, — предложил Джошуа. — И заодно попрактикуются в гребле.

— Дельно, — согласился Филин и крикнул, обращаясь уже к своему штурману. — Лихарь! Дружище! Держи курс на северо-западные шхеры норгов. Нам нужно достичь острова Тромсё.

Лихарь поднял вверх широкую ладонь, что, по всей видимости, означало — будет выполнено. К молчуну уже спешил Джошуа, потрясая своим компасом.

— Лихарь, друг мой! — обратился к рулевому голощекий, пристраиваясь рядом на кормовой банке. — Ты просто должен разобраться в этом весьма полезном предмете.

В ответ молчун лишь тяжко вздохнул.

Остров остался за кормой и быстро таял в наступающих сумерках. К утру он исчез за горизонтом. Будто и не было его.

Часть вторая.

ВОДНЫЙ МИР

Глава 1

Меньше недели понадобилось "Индрику", чтобы достичь первых островов. Прямо по курсу лежал Архипелаг — огромный водный мир, частично заселенный племенами людей и мутантов. Мир, раздираемый нескончаемыми войнами и распрями. Каждый год он изменял свои формы: мелел, рождал новые острова, то там, то тут тянул свои щупальца к материку. Метастазы Архипелага происходили в основном в его южной части, примыкающей к большой земле. На севере все оставалось без изменений — большие глубины, мелкие, неплодородные, а поэтому малозаселенные острова, среди которых и лавировал "Индрик", ведомый многоопытной рукой Лихаря.

Еще не рассвело, но люди и мутанты уже были на ногах. Они чутко всматривались в причудливые тени окружающих островов и скал. Готовили оружие. Подносили камни для катапульт.

По мере удаления от открытых вод, шлюп все хуже ловил ветер. Посему паруса было решено убрать и идти на веслах.

Гребцы работали споро, уводя корабль все дальше в шхеры. С рассветом появились первые сторожевые вышки норгов, расположенные на высоких, хорошо просматриваемых вершинах скал. Тут же вспыхнули предупредительные огни, извещающие об опасности близлежащие поселения, и дающие понять незваных гостей, что скоро их встретят. Гости к встрече были готовы: все облачились в доспехи, разобрали оружие. Оба "козла" перетащили на бак, взвели. Два стрелка с тяжелыми арбалетами замерли на мачтах.

К полудню узкие шхеры раздвинулись, явив широкий округлый фьорд, напоминающий большое закрытое озеро. За ним лежал остров Тромсё, входящий в ярл Сигурда Непобедимого.

От острова уже отделились две боевые дракары викингов и, резво порхая веслами, двинулись навстречу "Индрику".

Волчьи морды, вырезанные на штевнях, уже стали отчетливо видны, когда дракары разошлись по сторонам, закладывая небольшую дугу, дабы взять пришлых в клещи. Абордажные команды выстроились в проходе между гребцами, с крючьями и кошками на перевес.

Филин подал сигнал гоблинам на мачтах, и приказал Лихарю держать прежний курс.

Джошуа командовал карелами, суетившимися вокруг катапульт. Его внимание было приковано к дракаре, обходящей шлюп слева: Инженер уже наметил точку падения снаряда, выжидал, прикидывал скорость сближения и время полета камня. Немного мешало бьющее в глаза солнце. А вот стрелки — гоблины на солнце внимания не обращали: метко вели отстрел, выбивая семь-восемь человек за десять выстрелов, отчего гребцы викингов несли потери и сбивались с ритма. Дракары замедлили ход. Правда, замешательство длилось недолго: нападавшие прикрылись щитами, начали ответную стрельбу.

Джошуа приказал сушить весла. Чуть помедлил, ловя подходящий момент. И дал отмашку Лопарю, разрешая выбить крюк сдерживающий хвост "козла".

Рычаг гулко ударился о тормозной поперечный брус. Содрогнулся, посылая тяжелый булыжник в направлении неприятельского корабля. Выпущенный снаряд с огромной скоростью врезался в скулу левой дракары. Прошил ее борт насквозь и, изменив угол полета, пробил днище корабля. Судно клюнуло носом и, задрав корму, медленно начало погружаться в холодные воды фьорда. Но, благодаря запасу плавучести, полностью не утонуло. Мачта дракары так и осталась торчать на поверхности.

Гребцы — гоблины тем временем вертикально вставили неподъемные простым человеком весла в гнезда фальшборта. Под руководством Филина сгрудились у носовой мачты, соорудив "черепаху" из широких дубовых щитов. Еще восемь мутантов прикрылись редким штакетником весел, приготовили арбалеты.

Оставшаяся ладья норгов сыпанула градом стрел, накрывших полубак "Индрика". Благо карелы и Инженер уже успели спрятаться за "черепаху". И когда норги стали перезаряжать свое оружие канониры снова бросились к "козлу". Филин приказал Псам прикрыть их стрелами.

Викинги на ладье по команде сбросили щиты, направляя взведенные арбалеты в сторону шлюпа. Но организованного выстрела не получилось, ибо страшная волна смерти, несущейся на кончиках стрел со стороны "Индрика", скосила добрую половину незадачливых воинов. Тут же огромный камень ударил в самое основание мачты, отчего килевой брус треснул, и судно разломилось пополам.

Морской бой оказался довольно скоротечным и завершился полной победой дружины Филина.

На глади широкого Тромсё-фьорда гулял слабый ветерок. Лихарь поднял один из парусов и медленно повел шлюп среди барахтающихся в воде норгов. Филин запретил своим стрелкам добивать безоружных людей. Мало того, древлянин через Ульвэ, знавшего язык варягов, предложил норгам подняться на свой корабль, дав слово Воина Клана, что доставит их к берегу. Умирать в холодных водах фьорда никто не хотел, но и сдаваться было не в чести у викингов. Однако, заслышав клятву Воина, четверо норгов все же подплыли к высоким бортам шлюпа с разных сторон. Они кое-как вскарабкались наверх по спущенным концам и предстали пред лицом победителя, явно сбитые с толку наличием гоблинов на корабле.

Древлянин с достоинством осмотрел мокрых, напуганных пленников. Задумался: держал паузу. Наконец, произнес:

— Сегодня я сожгу город. Передайте наместнику Освальду, чтобы вывел из него женщин и детей. Передайте также, что если Освальд со своей матерью Хильдой сдадутся в мои руки, то город останется цел. Я буду ждать до вечера... Сигналом, что мое предложение принято, пусть послужит огонь костра вон на том мысе, — Филин указал рукой на мыс, к которому швартовалась группа рыбацких лодок, спешно вернувшихся на остров при виде полного поражения своего флота.

Джошуа подкрался к Лопарю и тихо спросил:

— Кто такие эти Освальд и Хильда?

— Хильда — одна из многочисленных жен Ярла Сигурда Непобедимого, а Освальд Сигурдссон его сын, — так же тихо ответил Лопарь.

Шлюп подошел к острову и бросил якорь в полу кабельтове от берега. Отсюда хорошо просматривался город, окруженный высоким частоколом острых бревен. Жители

готовились к обороне: били в набат, закрывали ворота, топили смолу, подносили оружие.

Джошуа с любопытством озирал незнакомое поселение в подзорную трубу: угадывал предназначение тех или иных строений.

Вдали от города еле различались отдельные хутора и деревушки викингов, открывалась вполне мирная картина, при виде которой Инженеру стало совсем грустно. Город многие годы строился, развивался, жил своей неповторимой жизнью, становясь для своих обитателей частицей их существования. Теперь он сгорит, исчезнет с лица земли. А вместе с ним исчезнет его неповторимость. Погибнут люди. И Джошуа будет главный виновник всего этого безобразия, ибо именно он вложил в руки варваров страшное оружие истребления.

Остальная команда "Индрика" хандры найденыша не разделяла, наоборот, была воодушевлена своей первой победой. Даже гоблины выглядели довольными и выказывали нетерпение при виде большого поселения людей. Рвались в бой, повинуясь своим первобытным инстинктам.

Филин сделал жест в сторону берега, предлагая пленным отправиться восвояси. Тем два раза напоминать не пришлось: через мгновение они уже плыли к острову. Смотрящий им в след древлянин услышал вкрадчивый голос Ульвэ из-за спины:

— Ждать нельзя. Они наверняка послали за помощью на Вердё. К тому же Освальд точно не поверит, что мы сможем взять город.

— На Вердё, так же как здесь, нет большого флота. Мы в глубоком тылу викингов. Не переживай, справимся, — ответил Филин. И, уже обращаясь к Инженеру, крикнул. — Джо! Разливай свой "ойл".

Джошуа, не торопясь, приступил к делу. Он заполнил несколько шарообразных глиняных сосудов нефтью. Вставил внутрь фитили из пропитанной пакли. Запечатал верхние отверстия горшков смолой. Аккуратно сложил полученные боеприпасы рядом с катапультами. Глиняную оболочку для "зажигалок" Джошуа изготовил и отжег еще на острове, кроме этого Инженер настругал длинных спичек, облепив их концы серой из гейзеров, после чего высушил.

Вечера ждать не пришлось: уже на закате дня четыре головы спасенных викингов были водружены на острые пики частокола лицом к "Индрику". Наместник недвусмысленно давал понять, что сдаваться не собирается.

'Да, воистину яблоко от яблони катиться недалеко' — Филин кивнул Джошуа, разрешая начинать адское представление. Сам же не мешкая, сиганул за борт, увлекая за собой отряд Псов.

Инженер немного повозился у "козла", регулируя угол натяжения рычага. Вложил "зажигалку" в углубление, выдолбленное на конце длинного "хвоста". Неспешно подпалил фитиль, дал разгореться. Наконец, катапульта издала глухой удар и послала маленькую комету в сторону верфи, что распологалась с внешней стороны частокола у воды. "Зажигалка" залетела прямо внутрь стоявшей на стапеле дракары. Разбилась, широко расплескав сырую нефть, которая тут же вспыхнула и занялась пламенем. Сухое дерево начало лениво потрескивать, быстро разгораясь. Инженер не успел еще толком перезарядить катапульту, а верфь уже была объята огнем.

Несколько человек выскочило из города, принялись, было тушить, тут что-то сильно полыхнуло, видать, смола в бочках, и пожар занялся с новой силой, перекидываясь на примыкающую к верфи причальную линию. В поселении стало наблюдаться какое-то движение. Джошуа с облегчением заметил, что женщины и дети начали покидать город: здравый смысл все же возобладал.

Следующие "зажигалки" метали за частокол, но уже с двух катапульт. Метали, не целясь — наугад, меняли лишь направление и дальность обстрела. Вскоре в городе образовалось сразу несколько очагов пожара, что заставило осажденных бросить значительные силы на борьбу с огнем.

Высадившийся на берег, Филин это прекрасно знал. Он медлил с атакой. И был почти уверен, что защитники города рано или поздно покинут пожарище и скорей всего пойдут вглубь острова, дабы собраться воедино, и если потребуется, примут бой вдали от чудовища, изрыгающего огонь. Посему повел Псов в обход — к юго-восточным воротам города.

Глава 2

Две "зажигалки" разбились о западную стену, быстро превратив ее в широкую полосу огня. Все подходы к воде оказались окончательно отрезаны. Сам город уже был полностью объят пламенем. Поднявшийся ветер весьма этому способствовал, грозя превратить пожар в огненный шторм.

Стало светло, как днем, мириады искр сыпали во все стороны, покрывали близлежащее пространство пеплом, возносились до самых небес, оповещая островитян, живущих на сотни миль в округе, о случившейся беде. Нестерпимый жар огня и вездесущий едкий дым понудили осажденных к паническому бегству. Если кольцо пламени расшириться еще немного, то путь к отступлению будет закрыт, и все сгорят заживо. Норги спешно покидали город, уходя на юго-восток.

Толпа беженцев не успела отойти и сотню метров за ворота, как из клубящегося дыма явились рогатые посланцы Локи. Здоровенные демоны атаковали норгов со всех сторон, застав обезумевших от пожара людей врасплох.

Жестокое избиение началось. Нечеловеческие вопли и треск оружия закладывали уши. Едкий дым застилал видимость, мешал сосредоточиться в единый кулак. Первобытный ужас сковывал воинов при виде посланников Аида. Мысль о том, что великий Шор проклял своих подопечных, просто сводила с ума.

Норги гибли десятками, не в силах оказать сопротивление более сильному противнику, и, в конце концов, постыдно бежали с поля боя, оставив небольшую группу воинов, занявших круговую оборону неподалеку от южных ворот.

Дорогие, хорошо подогнанные доспехи и манера держаться говорили о том, что это элита города вместе с наместником. К ним уже рвались несколько рогатых тварей, пробивая широкую дорогу сквозь ряды вставших на пути телохранителей. Отряд знати, в который входили две женщины, ощетинился оружием. Понимание неминуемой гибели, несомненно, имело место быть, но паники в рядах обреченных людей не наблюдалось. Лишь желание подороже продать свои жизни.

Громкий окрик невидимого хозяина неожиданно остановил демонов, заставил обратиться назад. Рогатые прислужники Локи повиновались беспрекословно и растаяли в дыму так же быстро, как и появились. Звуки боя стихли. Тишину нарушал лишь треск бушующего в городе пожара, да стоны раненых.

Дым и гарь стали невыносимы, побуждая наместника и его окружение, не мешкая, двигаться прочь.

Спотыкаясь о трупы свои соплеменников, скользя в лужах теплой крови, отряд Освальда организованно отходил к ближайшей рыбацкой деревне, из которой можно было отплыть на остров Вердё.

Сам наместник — высокий и статный юноша с прыщавым лицом, еще не знавшим бритвы, имел пятнадцать лет от роду. Наглый и заносчивый, он был сыном своего отца Сигурда Непобедимого — безжалостного палача и тирана.

Прошел без малого год, как Освальд вышел из-под опеки молодой матери и взял бразды правления Тромсё в свои неумелые руки.

Остров, перешедший в управление этого несмышленыша, находился на задворках великой империи викингов и служил местом ссылки неугодных ярлу соратников, коих, по тем или иным причинам, ярл не желал убивать. Не удивительно, что ближайшее окружение Освальда, по его мнению, состояло из одних скрытых врагов отца.

Самый отъявленный негодяй — это, конечно же, берсерк Тролль. Сей великан командовал гарнизоном города и так же отвечал за безопасность наместника. Уже без малого девять лет мерзавец валял дурака в этом захолустье, вместо того, чтобы защищать интересы ярла и короля. Тролль обнаглел до такой степени, что позволил себе поднять руку на сына великого Сигурда: наказывал за совсем невинные шалости. Вот однажды вспорол Освальд брюхо беременной рабыне, хотел на ребеночка посмотреть, поинтересоваться, как там внутри малышу живется, а его за это розгами, да в холодную. Или последний случай с девчонкой, которая наместнику отдаться не пожелала, честь свою, видите ли, берегла, пришлось в яму с волками кинуть. Так этот бесноватый берсерк, чуть его самого вслед за девчонкой в яму не отправил. Спасибо матери, отбила кое-как. Кстати о матери. Отца она просто ненавидит — это к бабке не ходи. Как бы чего доброго не отравила славного ярла. Надо избавляться от нее поскорей. И от сестры ее младшей Анны тоже пора избавляться. Эта та еще стерва, постоянно высмеивает Освальда, дерзит. Однажды даже пощечину влепила, когда наместник залез ей под юбку. Папашка их — дедушка Карли. Совсем сбрендил старик, а ведь когда-то наставником отца был, покорителем финнов и эстов считался. Теперь даже Освальда толком научить биться не может, говорит — не получится из Освальда воин. Правда есть у наместника в окружении один верный человек — это управляющий Брандт, он к Освальду хорошо относится, даже иногда потворствует его маленьким слабостям: девочек приводит, знает хитрец этакий, что любит Освальд детишек малых. Только на мать заглядывается часто, а завладеть ей никак не решается, видать берсерка боится: гигант за сестер любому голову оторвет.

Вот с каким сбродом приходится бедному парню из города выбираться. Тут еще жрец Глорх прибился. Еще тот неудачник. Раньше у баронов пещерных служил, и каким образом в жрецы затесался не понятно.

А город сгорел. Сожгли демоны город... Кто ж в этом виноват??? Да Глорх и виноват: не смог защиты Шора испросить супротив происков Локи проклятого. А Освальд сделал все что мог, и даже больше: собственноручно обезглавил четырех предателей, пошедших на сговор с демонами. Как же бесился берсерк, увидев головы своих воинов на частоколе.

Тролль действительно бесился, отрубленные головы старых соратников стояли перед глазами, когда он выводил своих спутников из густой полосы дыма, гонимого ветром на восток.

Стояла глубокая ночь, но пылающий город за спиной, как огромный факел, освещал многие мили вокруг.

Сзади послышался громкий требовательный окрик на незнакомом языке. Тролль с быстротой, не свойственной таким исполинам, выдернул из-за спины огромную секиру. Отряд мгновенно сосредоточился, образовав полукруг, закрывающий наместника.

Все обратились назад, где одиноко стоял незнакомый человек.

Человек был вооружен двумя мечами, которые резко воткнул в землю перед собой, давая понять, что хочет поговорить. Берсерк положил секиру на плечо и двинулся навстречу. Тут же с двух сторон появились рогатые демоны с огромными палицами наперевес. Они взяли маленький отряд норгов в кольцо, но держались на расстоянии.

Тролль подошел к Филину. Их взгляды пересеклись. Немая сцена длилась довольно долго: гигант-воин стоял и вызывающе смотрел на древлянина. Его подсознание было наглухо запечатано от какого-либо проникновения извне. Хотя глаза говорили о многом. Поначалу в них читалось презрение к смерти и желание принять последний бой, дабы с честью покинуть сей надоевший мир. Затем явственно стало прослеживаться недоумение: Тролль знал, что уже встречал стоявшего пред ним человека, и эта встреча оставила какой-то неприятный осадок в его душе.

— Сигурд — мне нужен Сигурд, — Спокойно произнес Филин.

Как только имя хозяина было произнесено, Тролля захлестнула буря эмоций: память вернула страшные и унизительно — постыдные картины прошлого. Гигант-воин с силой вогнал большущую секиру в землю и выкрикнул имя Глорха, который знал язык поморов.

Жрец явился незамедлительно и встал напротив древлянина, опираясь на длинное копье.

Филин перешел к делу:

— Я хочу вызвать вашего ярла на остров Муирана на Поединок.

— На Муиране могут биться только викинги. Там Шор решает все споры посредством Поединка, — ответил Жрец, успевая переводить для Тролля суть разговора. — Ты же — враг Шора. Поэтому не можешь осквернить святой для нашего народа остров своим появлением.

— С чего ты взял, что Сигурд вообще согласится драться с тобой? — вопросил гигант-воин.

— У меня его жена и сын, — Филин кивнул в сторону группы норгов, стоящей в окружении Псов.

— Плевать он хотел на своего сумасшедшего недоноска и его мать, — Тролль чеканил каждое слово. — Сигурд уже давно сбился со счета и не знает, толком, сколько у него всего жен и детей.

— А честь викинга?

— У него нет чести, — Слова берсерка заставили Жреца потупить глаза. — Ты для него никто, ты — варвар. А мало ли варваров хотят сразиться с ним.

— К тому же Сигурду сейчас уж точно не до тебя, — вставил свое слово Глорх. — Он и другие ярлы усмиряют финнов: те взбунтовались, хотят объединиться с карелами — создать свое отдельное княжество Угорию.

Филин стоял в задумчивости и чувствовал себя весьма неловко из-за допущенной промашки. Наконец, произнес, обращаясь неизвестно к кому:

— Я добьюсь Поединка, чего бы это мне не стоило.

Он спокойно забрал оружие, повернулся к викингам спиной и, призвав своих верных Псов, стал удаляться.

— Убей его, Тролль. — Наместника колотило и трясло от страха. Его злые и бесноватые глаза повелительно смотрели на исполина. — Убей этого предводителя демонов.

Тролль раздраженно отмахнулся. Кому как не ему — берсерку-полукровке, было знать, что это не демоны вовсе, а простые мутанты, каким-то непостижимым образом прирученные деревенским рыбаком.

Глава 3

-.......Веруйте в Рода, в Борея и в три лика его — Тайбога, Сварбога, Стрибога! Возжигайте огонь Смаргла! Ныне и присно, и от века до века.— Верховный Жрец Егорий закончил свое напутственное обращение.

Два коленопреклоненных помора, коим предназначалось святое напутствие, поднялись в рост. Оба крепкие, высокие, в дорогих, хорошо подогнанных нагрудниках, поверх которых накидки из собольих и лисьих хвостов. Друзья — соперники — Любомир Хитрый и Драгомир Задира. Начальственные люди — флотами командуют. К тому ж от княжеского древа род свой ведут. Княжич благоволит к ним, за Задиру даже подумывает свою младшую дочь Моряну сосватать. Вот усмирят чухонцев, вернутся с победой, там и поглядит.

Егорий кивнул на прощание удаляющимся воинам. Шаркающей походкой направился к окну. Широко распахнул высокие узорчатые ставни.

Яркий дневной свет, сопровождаемый уличным шумом, ворвался внутрь просторного зала, осветив группу деревянных идолов, стоявших вокруг священного алтаря, где лежало несколько фрагментов подводного ковчега, на котором, в незапамятные времена, боги во главе со своим командиром Бореем пришли на острова.

За окном жил своей неповторимой жизнью Пур-Наволок — большой город поморов. Глухо стучали топоры на близлежащих верфях, звенела кузня, шумел торговый ряд. Жрец обвел взглядом широкий двор Храма, по которому уже шагали, бряцая оружием и доспехами два его духовных ученика. Друзья вышли на широкую улицу и расстались. Задира повернул к княжьим хоромам, где обитала его зазноба, а Любомир направил свои стопы в портовый район, кишащий блудницами, скоморохами и всяким неподобным отребьем.

Жрец горестно вздохнул опечаленный неправедной жизнью сынов боярских. Зашаркал, прочь к потайной двери, ведущей в подземелья.

Старые кости моментально заныли, ощутив подземную сырость. Жрец прошел узким, плохо освещенным коридором и оказался в небольшом помещении, окруженном нишами-клетями.

Здесь ярко горел огонь камина, отчего было тепло и сухо. У огня возился здоровенный одноглазый детина по прозвищу Циклоп — в прошлом прославленный рубака, а ныне заплечных дел мастер и личный телохранитель Егория. В клетях стонали и мучились несколько человек, подвешенных на дыбах. Жрец подошел к одному из них. В голом кровоточащем куске плоти было весьма сложно узнать балагура и красавца Змеелова.

— Ты, тварь, помогал демонам строить ладью, — прошипел Егорий, с ненавистью глядя на страдальца через деревянные прутья клети. — Ведь так?

Змеелов молча мотнул головой, что превратилась в один сплошной синяк с узкими щелями глаз.

— Кем была задумана ладья?

— Джошуа, — распухшие губы воина еле шевелились, беззубый рот шепелявил и пускал кровавую слюну. — Его звали Джошуа.

— Откуда он появился на острове?

— Его нашли чухонцы.

— Это я уже слышал. — Жрец стал проявлять нетерпение. — Ответь, откуда он пришел?

— Не знаю я.

Егорий кивнул Циклопу. Тот быстро достал из камина накаленный докрасна, длинный прут и приложил его к животу Змеелова. Прут зашипел, охлаждаясь в жировой прослойке брюха. Противный запах подгоревшего мяса обдал инквизиторов. Дикий нечеловеческий крик потряс стены подвала. Жрец отвел руку одноглазого палача в сторону, снова спросил:

— Так откуда появился на острове пришлый?

— Он сказал, что пришел из-за Барьера, — Змеелов просто рычал, не в силах терпеть боль свежего ожога. — Никто в это не поверил.

— На каком языке разговаривал с вами пришлый?

— Его языка я ни разу не слышал.

— А Ветрогон показал, что названный Джошуа демон разговаривал на языке бриттов.

— Мне не ведом язык бриттов.

— А Ветрогону ведом?

— Спроси его.

— Еще спрошу, успею. — Егорий оставил свою первую жертву и перешел к следующей клети.

Полдня он пытал и допрашивал команду Ветрогона. Ловил на слове, хитрил, угрожал. Наконец, по всему видать, устал, и заспешил в Палаты княжича на доклад, оставив Храм на попечение братьев — жрецов.

Димитрий принял Егория в просторной горнице, расположенной на верхнем ярусе огромного здания княжеских хором, что возвышались в центре Пур-Наволока, в двух шагах от Храма.

Княжич, уже поживший на свете без малого пять десятков лет, был грузен и широк в плечах. Густая окладистая борода обрамляла умное лицо с хитрым прищуром серых глаз. Одет он был по-домашнему просто: свободная узорчатая рубаха, подпоясанная узкой бечевкой, да домотканые порты, заправленные в лыковые лапти. Что не скажешь о дорогой одежде стоявшего по правую руку боярина Дубыни, кутавшегося в парчу и меха.

Кроме этих двоих в горнице наблюдался еще один человек. Он сидел поодаль в полной боевой выкладке, опираясь на двуручный меч и, казалось, не обращал ни на кого и ни на что внимание. Но впечатление было обманчиво, ибо сей здоровяк являлся вождем элитной сотни Морских Львов и подчинялся непосредственно Димитрию. Звали сторожевого пса Кашалот.

Егорий поздоровался и с достоинством поклонился княжичу, но не удосужил даже взглядом Дубыню — своего давнего соперника в борьбе за влияние на Димитрия.

— И ты будь здрав, Верховный Пастырь людей поморских. — Княжич подал знак, разрешая старцу присесть. — С чем пожаловал на сей раз?

— Да так, проведать тебя зашел, батюшка наш, — лукаво ответил Жрец. — Не спросить твоего позволения пожечь прислужников Зверя— Индрика, что томятся в подвале Храма моего.

— Да не уж — то Ветрогон прислужник? — Нахмурился Димитрий.

— По всему так и выходит.

— Расскажи толком, старик.

— Древлянин Филин убил в Поединке нашего могучего воина Громобоя. Одним ножичком убил, — Жрец начал издалека. — Возможно ли такое простому человеку?

— Уход Громобоя сильно омрачил нас, — гулко проговорил Димитрий. — Он был воистину великим бойцом, лучшим из лучших. Но и Филин, я слыхал, не лыком шит: Воин Клана, как ни как.

— Смущает то, с какой легкостью и быстротой сей Воин, убил вождя своего. Не иначе, как сам Индрик помог ему в этом.

— Глупости ты говоришь, старик, — подал голос Кашалот, до того момента считавшийся предметом мебели. Когда — то давно главный телохранитель князя носил другое имя и сам стоял у истоков Клана. И кому как не ему было знать, на что способны элитные Воины древлян.

— Зверь помог Филину убить Громобоя,— упрямо стоял на своем Жрец. — Этот обращенный в человека демон набрал себе воинство из прислужников Аида. Две дюжины мутантов теперь в его рядах. Видано ли это было доселе, чтобы гоблины повиновались простому смертному беспрекословно?..

— Пусть этот Филин хоть сам демон, — перебил старца Дубыня. — Он жжет острова викингов один за другим. Он враг наших врагов — посему наш союзник.

— Прости меня старого, но плохо ты, боярин, понимаешь положение вещей. Викинги наши союзники на сей час: они жмут чухонцев с запада, а мы с востока. Если снимут флот, дабы гоняться за демонами, то кровь оставшихся в одиночестве поморов станет ценой за сожженные Филином острова.

— А как ему удается метать пламень и каменюки? — поинтересовался Димитрий.

— Индрик послал на подмогу Филину черного мага, — ответил Жрец. — Этот богомерзкий маг пришел с Архипелага бриттов.

— Как такое возможно? — усомнился Дубыня. — Ты подумай, старик: где бритты, а где тот остров треклятый.

— Для Зверя нет ничего невозможного, — отрубил Жрец.

— А причем здесь Ветрогон и его дружина? — резонно вопросил княжич. — Ты так и не втолковал мне — на кой ляд их на костер послать хочешь.

— Они избрали демона своим вожаком. Потворствовали ему во всем. Ладью помогали рубить. Посему — повинны смерти лютой.

— Отдай их мне, старик, — попросил Дубыня.

— Почто они тебе?

— Один Странник рассказывал о новой потехе пещерников. Суть в том, что рабы бьются на арене до смерти. Я собираюсь построить в Пур-Наволоке подобную арену. Мне будут нужны гладиаторы. Вот твои пленники и сослужат службу: потешат напоследок люд поморский. Умрут, опять же, как воины — с оружием в руках.

— Не совестно ли тебе, боярин, с богомерзкими Странниками якшаться?! — закачал седой головой Егорий. — А насчет поморов, в услужении у демонов ходивших, то княжичу решать.

Димитрий долго не раздумывал:

— Старик Ветрогон и сыны его заслужили себе достойную смерть. Змеелов — боярин и рубака каких поискать. Кирьян тоже поморских кровей. Посему, однорукого чухонца и мурмана на костер, как главных прихлебал демонов, остальных на арену.

— Велика мудрость твоя княжич, — Егорий кротко поклонился. — Какие еще поручения есть для меня?

— Плохо ты богов ублажаешь, старик, — произнес Димитрий. — Море уходит. Скоро с материка посуху Волхов — остров достичь станет возможно. А там руда железная — древлянам сильно потребная. Кабы войны не случилось новой.

— Боги помогают нам, — возразил жрец. — Освобождают почвы плодородные. Если матушка Лада возрадуется, то Земля воздаст, накормит нас, тварь любая живою родится, скот, и птица, и всякое дерево.

— Мы морем кормимся, жрец, — княжич был явно недоволен. — И на море сильны.

— Ваша с Кашалотом забота дружину крепкую собрать. Одолеть ворога с материка войной грозящего. Изничтожить веси и города его. Дабы не было боле люду поморскому страха пред узурпатором.

— Слишком просто у тебя все, — проговорил Димитрий, зло полоснув старика взглядом. — На земле сильны древляне.

— Если нет мочи задавить Клан умением, то возьми его числом, — упрямился Егорий.

— И не жаль тебе, старик, душ поморов, что в битве кровавой полягут? — Вступил в спор Кашалот.

— Вы, бояре, одним днем живете, — ответил жрец. — А я о будущем державы нашей славной пекусь. Войны все одно не миновать, ибо нельзя древлянам доступ к руде дозволить.

— Тут твоя, правда, жрец, — сказал княжич. — Утиный Нос уже раз отдали. Больше поступаться не след. Всеслав наследник мой уже собирает войско, для обороны Волхов — острова... Ты, Егорий, ступай, умилостиви богов. Проси оттянуть войну.

Когда жрец покинул княжьи хоромы, Кашалот обратился к Димитрию:

— Повелитель, нам нужно по примеру древлян ввести Отбор и готовить Воинов с младых ногтей. Из них создадим могучую рать, способную опрокинуть материковые племена.

— Тогда конец великому княжению придет, — воскликнул Дубыня. — Воины возьмут власть. Диктатуру свою установят, как у тех же древлян случилось. Ты ведь уже наступал на эти грабли, Кашалот?

Воин помрачнел. Заскрипел желваками.

Дубыня продолжил:

— Подумай лучше служивый, как рекрутов понатаскать да большее число наемников и каперов привлечь.

— Боярин прав, — промолвил княжич. — Престолонаследие пострадать может, коли свой Клан Воинов создадим.

— Славно было бы из гоблинов рать набрать, — мечтательно произнес Дубыня. — Как Филину мутантов приручить удалось — ума не приложу, может сей древлянин и взаправду демон какой!?

Глава 4

.

Середина лета в приполярных широтах — это нераздельная власть света над темнотой. Макушка оранжевого диска скользила по линии горизонта, и было трудно определить — наступает ли рассвет, или продолжается закат.

Филин подменил Лихаря на руле, отправив того спать. Половина Псов уже дрыхла без задних ног. Остальные усердно гребли, уводя "Индрик" из тесноты узких шхер на простор открытого моря, дабы принять последний бой.

Древлянин добился своего: Сигурд Непобедимый снял свой флот с финского направления и отправился ловить демонов. Развязка близка, но чувство досады не давало Воину покоя. Слишком много жертв пришлось принести на алтарь возмездия: полдюжины поселений входящих в ярл Сигурда были сожжены, сотни людей погибли в огне и на полях сражений, десятки судов ушли ко дну вместе со своими командами. Дружина Филина тоже понесла потери: отряд Псов, ставший кошмаром войны, поредел на треть. Нефть давно закончилась, и для "зажигалок" приходилось топить смолу, что порой не приносило должного результата. Чухонцы хандрили моля вожака отправиться на подмогу восставшим карелам. Инженер выглядел подавленным и опустился на столько, что перестал бриться. Лишь Лихарь продолжал молчать, не выказывая никаких эмоций.

Более двух десятков галер и дракар шло по пятам "Индрика", обходя с флангов, подрезая углы хорошо известными проходами среди множества шхер. В узкостях шансов победить намного превосходящие силы викингов не было. К счастью удалось оторваться от преследователей, и к полудню наступающего дня, шлюп выскочил в широкий Тромсе — фьорд, с которого начался его кровавый поход.

На острове жизнь не остановилась, хотя мужского населения осталось совсем мало. Погорельцы вернулись на пожарище и селились во временных землянках, надеясь к зиме обрести жилье понадежнее. Наместник и его ближние люди обосновались в большом здании Храма. Будучи выложенным из камня Храм полностью не сгорел и его в первый черед привели в порядок.

"Индрик" на всех парусах прошел мимо пепелища, сея страх и панику у людей, разбирающих завалы, и лег в дрейф неподалеку от выступающего в воду мыска. Филин собирался направиться на поиски Тролля, но гигант-воин сам вышел к мысу, на коем уже стоял древлянин со своими Псами и Ульвэ, взятым, в качестве толмача.

Два воина коротко кивнули друг другу в знак приветствия. Древлянин сразу перешел к сути:

— За нами идет ваш флот, но в открытом море ему нас не достать, лишь понесет новые потери. Предлагаю закончить войну. Даю слово Воина Клана, что прекращу набеги на острова норгов, если Сигурд Непобедимый согласится встретиться со мной на Муиране Пусть Шор накажет меня руками своего раба.

— Я передам твое предложение ярлу, — Берсерк был непроницаем.

— Сигналом, что Сигурд принял вызов, пусть будет зажженный огонь вон на той скале, — Филин указал на высоченный острый пик, хорошо просматривающийся на многие мили вокруг.

Тролль кивнул. Скупо попрощавшись, разошлись. "Индрик" взял курс по направлению к океану. Берсерк вернулся на строительство новой городьбы, которую задумал обнести уже каменной стеной.

Сигнальный огонь вспыхнул через сутки и заставил "Индрик", ходивший галсами у прибрежной полосы мелких островов, снова повернуть на Тромсе.

— Ну, вот и все, — говорил Филин собравшимся на корме воинам. — Теперь наши пути разойдутся. Меня высадите на острове, вернетесь за мной через пару недель. Если меня не будет, уходите в Запретные Земли. К их северной оконечности. Попробуйте найти проход через мертвое море. Когда выскочите на глубину, пройдете вдоль берега и отыщите сгоревшую деревушку рыбарей. Джошуа я обещал свести к Странникам. Они обитают в Озерном Краю, попасть туда непросто. Но южнее пепелища есть тропа, по которой Странники частенько ходят. Так, что, голощекий, лови их на той тропе. Лихарь останется за старшего. Псы уже знают своего нового хозяина.

— Мы с Ульвэ пойдем бить поморов, — заявил Лопарь, гордо вскинув голову. — Пусть Лихарь высадит нас у Онежского моря, потом вернется за тобой.

— Чтобы бить поморов, нужна крепкая дружина. Вы сложите головы за свободу Угории, а пользы своим собратьям не принесете: острова карелов и финнов будут снова разделены, ибо сила на стороне княжича и короля викингов.

— Семи смертям не бывать Филин. Смерть за свободу лучшая смерть.

— Поступайте, как знаете: я не волен запрещать вам биться за Угорию.

— Ты не боишься, что тебя просто убьют, не дав, даже, достигнуть Муираны? — спросил свежевыбритый Инженер, взволнованный предстоящим расставанием с человеком, которого уже считал своим другом.

— Муирана — святой остров для викингов. Никто не вправе трогать воина идущего на суд Шора, — древлянин говорил, а сам уже стал складывать вещи в мешок. Долго выбирал оружие и доспехи из груды трофейного арсенала сваленного в трюме.

Отобрав снаряжение окликнул Джошуа, дабы тот помог одеться. Тихо спросил, суетившегося вокруг Инженера:

— Неужели у вас за Барьером не воюют?

Вопрос удивил своей неожиданность. Джошуа даже растерялся немного. Тема, доселе являющаяся табу, вдруг была затронута в самый неподходящий момент.

— За Барьером все гораздо сложнее. Я расскажу тебе при встрече.

"Индрик" подошел вплотную к уже знакомому мыску, благо глубины позволяли. Прижимной ветер помог пришвартоваться к невысокому берегу. Филин ловко спрыгнул на каменистую землю и, махнув на прощание рукой своей дружине, заспешил навстречу, стоявшему поодаль Троллю. Гигант-воин был весьма хмур, видимо имел не простой разговор со своим ярлом.

— Через три дня Сигурд будет ждать на Муиране. Мне поручено доставить тебя туда, — промолвил берсерк, показывая три пальца, дабы варвар уразумел, о чем речь. — Сегодня мы отплываем. Следуй за мной на галеру.

Глава 5

Муирана — ничем не примечательный маленький скалистый остров, коих великое множество на бескрайних просторах Водного Мира. Узкий клин длинного фьорда врубается в самую его сердцевину и переходит в утоптанную тропу, что ведет к каменистому плато. Посреди плато выложен большой круг из булыжников. По краям застыли в задумчивости окаменевшие Шор, Тор и Риг в полтора человеческих роста высотой. Боги строго глядят в середину круга, где сошлись решать свой спор два воина — викинг и варвар.

На острове боле ни души кроме этих двоих и зачем-то привезенной викингом старухи, сидящей у него на цепи.

Старуха тихо смеется, широко открывая беззубый рот. Ее седые, потемневшие от грязи волосы, космами взбиваются на ветру. Рваное рубище оголяет худой обтянутый бледной кожей скелет. Безумные глаза буравят стоящего напротив варвара. Их взгляды пересекаются.

Когда-то, в другой жизни варвар делил с этой женщиной супружеское ложе, имел от нее сына. У них была дружная семья, дом — полная чаша. Жили в согласии и любви. Ждали второго малыша.

Незримый ветер прошлого всколыхнул загрубевшую душу Филина, погнал волну жалости, обдал холодом утрат.

'О боги, как ты страдала женщина?! Что сделали с тобой эти нелюди?! Где ребенок, которого ты носила под сердцем?' — Филин уже давно мысленно похоронил жену. Появления обезумевшей Заряницы в ошейнике на цепи у Сигурда явилось подлым и жестоким ударом, заставившим на миг потерять самообладание.

Злая улыбка на обезображенном шрамом лице викинга не предвещала ничего доброго. С такой же садисткой улыбкой, девять лет тому, он протягивал рыбаку Титу вырезанное сердце сына.

Филин знал, что последует за улыбкой изувера. Не в силах побороть захлестнувшие эмоции он бросился в атаку. Сигурд только этого и ждал. Он подставил наруч, отражая рубящий удар, и ловко накинул цепь на руку древлянина. Затем сильно дернул за ее свободный конец, отчего Филин потерял равновесие, упал. Но успел сгруппироваться и, перекатившись по влажной гальке арены, вновь встал на ноги.

Тем временем Сигурд снес голову старухе, отделив ее от туловища ниже ошейника. Теперь голова стала волочиться на длинной цепи за Филином, который никак не мог от этой цепи избавиться.

Обезглавленное тело Заряницы какое-то время стояло на коленях, фонтанируя кровью, потом медленно завалилось навзничь.

Смерть жены расставила все на места, успокоила, помогла справиться с накатившими страстями, погасила бурю ненависти заполонившую разум. Филин полностью отдался своим рефлексам, которые были выработаны долгими годами упражнений и практикой сотен смертельных схваток.

Левой рукой, к предплечью которой был приторочен небольшой медный щит, Филин парировал удар противника. И успел чиркнуть зажатым в ней ножом по не защищенному месту на запястье викинга, вспарывая вены. Первая кровь окропила бурую гальку арены.

Викинг тоже взял щит и пошел в клинч. Он кружил, сыпал ударами, понимая, что затягивать битву нельзя: противник легче экипирован и вымотается гораздо позже. Но быстрой победы не получалось: древлянин оказался на редкость верток и ловок, хотя уже получил рану в бедро и истекал кровью.

Сигурд отбросил тяжелый железный щит прочь. Его место занял длинный нож. Бой разгорелся с новой силой. Рубились жестоко, бескомпромиссно. Норг стал заметно уставать.

Филин, наконец, скинул с руки мешающую цепь. Сделал ложный выпад и ударил от плеча, вмяв наплечник соперника в ключицу. Викинг рубанул от пояса в обвод блока. Его коварный удар возымел успех. Клинок викинга полоснул по лицу древлянина. Глаза Филина мгновенно залила липкая кровь, бьющая из глубокой раны, воздух неприятным холодом остудил горло через рассеченную щеку. Филин крутанулся волчком и ударил с разворота, отрубив правую руку Сигурда чуть выше локтя. Норг зарычал от боли и завалился на бок, инстинктивно вцепившись здоровой рукой в брызжущий кровью обрубок.

Тяжело дыша и харкаясь кровью, древлянин рвал ремни и застежки доспехов, освобождая нывшее тело от лишнего груза. Белые круги перед глазами и накатившая слабость давали не двусмысленно понять, что Воин потерял много крови и долго не протянет.

Плевать, возмездие свершилось, лишь бы его ненавистный враг остался жить.

Филин нарезал полосок из своей кожаной куртки и туго перетянул обрубок руки, корчившегося от боли викинга, чтобы остановить плещущую кровь.

Затем он перетянул здоровую руку Сигурда под самой подмышкой. Саму руку — долой. Норг дернулся и впал в беспамятство. Болевой шок спас его от мучений. Наверное, он даже не почувствовал, как ему отрубили ноги.

Полуоткрытые глаза ярла были просто выдавлены пальцами.

Тело Сигурда Непобедимого лишилось всех конечностей кроме слепой головы, превратившись в беспомощный кусок окровавленной, но все еще живой, плоти.

Древлянин, превозмогая головокружение, побрел искать хворост для костра: раны Сигурда следовало прижечь, дабы предотвратить заражение. Ватные ноги еле двигались, все неслось кувырком. Земля нежданно ушла вверх, и Филин провалился в темную пустоту. Последняя земная мысль Воина была, полна сожаления о том, что так и не удалось оскопить норга, и превратившийся в овощ Сигурд все еще может плодоносить.

Глава 6

Остров Линахамари — последний оплот восставших чухонцев был взят в плотное кольцо осады флотом Любомира Хитрого. Все хутора и деревни острова поморы уже пожгли и опустошили. Полоненных жителей отправили на невольничьи рынки. Осталась лишь центральная городьба, обнесенная высоким земляным валом и бревенчатой стеной, за которой укрылся немногочисленный отряд повстанцев.

Драгомир Задира, будучи человеком действия, не мог позволить себе просиживать штаны в ожидании, когда хорошо защищенный город падет, и увел свои корабли в глубь Архипелага, где гонялся за разрозненными остатками флота карелов.

Любомир же остался держать осаду и разбил походный бивуак на ближнем островке, соединенным с Линахамари искусственным понтоном, состоящим из нескольких пришвартованных друг к другу ладей.

Боярин откровенно скучал, заставляя свое ближайшее окружение придумывать, все новые забавы, дабы развеять поднадоевшую тоску.

Вожак одной из ладей, по прозвищу Звяга, как раз застал своего начальника за одной из таких потех. Любомир метал топорики, в привязанную к толстому дереву карелку, пытаясь перерубить разведенные в разные стороны косы девушки.

— Драгомир прислал весть, — доложил Звяга. — Со стороны Ботника зашел большой корабль. Задира гонит его на Заячьи острова и просит тебя перекрыть выход в Онежское море.

— Что за корабль? — Заинтересовался Любомир.

— Похоже демоны Филина. Ладья с вестовым опередила их лишь на полдня.

— Надо поторопиться. Срочно снимаем осаду и выходим к горлу Онежского моря. — Флотоводец взволнованно отдавал приказы своим приближенным воинам. — Готовьте сети. Всех демонов в людском обличье будем вязать живьем. Остальных можно резать, хотя если кого удастся спеленать, то прибыток от Дубыни получим. Судно демонов следует захватить.

— Не много ли ладей на один корабль? — недоумевал Звяга.

— Как бы мало не показалось, — огрызнулся боярин.

Сигнал общего сбора, издаваемый огромным барабаном, прокатился по острову. Всколыхнул заскучавшую дружину Любомира. Заставил осажденных карелов насторожиться.

Поморы без лишней суеты оставляли насиженные позиции вокруг города, забирали с собой поклажу и оружие. Споро грузились не ладьи, которые быстро уходили прочь от берега, выстраиваясь в боевой порядок.

Вскоре триера Любомира с медным драконом на бушприте возглавила, огромный флот, состоящий без малого из двух десятков судов шедших "Индрику" на перехват. Ветер оказался попутным, боги были на стороне боярина, который уже забыл об основной цели похода и кинулся сломя голову ловить легендарный Корабль — Призрак.

Поморы успели во время, еще немного и шлюп демонов выскочил бы на простор широкого горла Онежского моря, а там его не догнать. Теперь же он оказался зажат в узком проливе.

Лихарь дал гоблинам команду к развороту. Весла пошли в раздрай. Поворот рулевого рычага помог "Индрику" встать поперек фьорда, с обоих концов которого шли десятки кораблей поморов. Мутанты оставили весла и, разделившись по обоим бортам, начали стрелять из арбалетам по нападавшим поморам.

Чухонцы, под руководством Инженера уже возились у "козлов". Сам Лихарь спустился в трюм, прихватив по дороге увесистый топор, и стал размашисто рубить днище своего любимого детища. Поморы грамотно зажали "Индрик", но не учли глубину пролива, с которой им никогда не достать шлюп.

Снаружи доносились звуки боя. Судя по ору со стороны нападавших, их уже накрыли стрелы гоблинов. Вот гулко ударились о стопорный брус рычаги "козлов", издалека им вторил треск обшивки пораженных ладей неприятеля, перекликаясь с криками тонущих поморов. Матерились почем зря чухонцы, перезаряжая катапульты. Рычали от боли Псы, не успевшие увернутся от стрел. Инженер протопал над самой головой, поднося "зажигалку".

Когда вода начала прибывать в трюм, через вырубленную дыру, Лихарь неспешно, в развалку поднялся на палубу. Тут и там крючья идущих на абордаж ладей впивались в деревянную обшивку тонущего шлюпа. Ладьи уже облепили "Индрик" со всех сторон, за ними дым и смрад.

Когда только подпалить успели? Весь пролив, куда ни кинь взгляд, был покрыт обломками разбитых судов, десятки людей барахтались в воде.

Паника и неразбериха царили в рядах нападавших. Первые отчаянные головы уже замаячали над фальшбортом, еще не понимая своей участи. Псы вступили в ближний бой. Треск и звон оружия, крики раненных — все как обычно. Крови только слишком много: мутанты еще толком не разогрелись, а настил палубы уже не виден из-за мертвых и покалеченных тел.

Среди сутолоки схватки Лихарь отыскал голощекого. За шиворот потащил упирающегося Инженера в заполненный уже на треть трюм, на ходу отдавая распоряжение карелам изрубить "козлы", а потом уж и подыхать за свободу Чухонии или Угории, как ее там, сейчас уже не важно.

Любомир, чья триера пошла ко дну одной из первых, барахтался в воде среди своих собратьев по несчастью, шипел и плевался от злобы, не понимая толком, что же произошло с его поредевшим, чуть ли не на треть войском.

Поначалу ничего не предвещало беды: демоны развернули свой обреченный корабль поперек пролива. Поставили весла вряд. Стали стрелять из арбалетов. На редкость метко стреляли, и с расстояния приличного. Потом просвистел камень и накрыл корму, головной триеры Любомира. Дальше началась сутолока вокруг тонущего судна. Ладьи мешали друг другу, сбивались с ритма, сталкивались, путались веслами. В таких условиях еще несколько булыганов достигли цели, что сковало основную часть кораблей посреди пролива. Благо половина ладей, неся потери от арбалетного обстрела, сумела обойти кучу малу по флангам и достичь неприятельского шлюпа. Напоследок маг демонов запустил огненный шар в самую середину хаотично сбившихся судов.

Теперь все горит и дымит. Поморы атакуют рогатых тварей проваливающихся в Тартар вместе со своим адским кораблем, и гибнут десятками. У Задиры, скорей всего, то же самое. Наверняка его головное судно было отправлено на дно первым. Это немного успокаивает. Но стыда все равно не оберешься.

Любомир плыл по направлению ладьи Звяги, который держался чуть в стороне от места, развернувшегося абордажного боя. На бортах со стороны воды гроздьями висели поморы. Пришлось потолкаться, прикрикнуть. Ну, вот заметили, наконец, подняли на борт.

— Ты понял Звяга, что конец бы пришел Драгомиру, кабы не мы. — Все внимание флотоводца было приковано к окончанию развернувшейся трагедии. — И нам бы то — без его подмоги.

Рогатых демонов заметно поубавилось. Остатки их отряда истекали кровью и покидали покрытую горами изрубленной плоти палубу своего корабля, который нехотя погружался в темные воды фиорда.

' Это ж сколько людей полегло, о боги. Здесь не одна сотня поморов. Позор. Не смываемое пятно на всю оставшуюся жизнь.' — Любомир был жалок и подавлен.

Тем временем "Индрик" медленно исчезал под водой. Своей тяжестью рвал путы, разгибал абордажные крюки. Несколько ладей потащил, было, за собой, но потом отпустил, оставив в полузатопленном состоянии. Лихарь, пронырнувший в пробоину, шел на всплытие, подталкивая Джошуа вперед себя. Вынырнули посреди плавающих обломков. Отдышались. Кругом паника и суета, дым стелется по глади фьорда. Вроде никто не заметил. Лихарь поплыл в сторону ближайшего берега, увлекая за собой Инженера. Уже ближе к земле, поймал на себе чей-то растерянный взгляд. Так и есть старый знакомец. Как все ж мир тесен? Хотя, ничего удивительного: молчун был не последний человек в своем племени.

Звяга широко открытыми глазами глядел на Лихаря и его странного спутника. Он нерешительно поднял руку, указывая в их направлении, и выдавил:

— О!.. М-мм!.. Там!

Мычание Звяги привлекло внимание сидевшего с низко опущенной головой Любомира. Не раздумывая, он приказал гребцам: налечь на весла. С противоположенного конца фьорда им навстречу двигалась ладья с Драгомиром на борту.

Лихаря и Джошуа спеленали быстро и без лишних потерь. Кроме них удалось взять двоих израненных мутантов.

Теперь предстояло решить, как быть дальше. Сыны боярские удалились на совещание.

— Маленький и есть тот самый маг, — заключил Любомир.

— Возможно, — согласился Задира. — Я опросил Лихаря, тот показал, что Филина с ними не было. Он на Муиране бьется с Сигурдом Непобедимым.

Любомир предложил:

— Мутантов продадим Дубыне, а голощекого мага вместе с помором отправим Егорию. Хоть как-то оправдаемся.

— Согласен с тобой! — кивнул Задира. — Но сначала возьмем Линахамари. Маг поможет нам.

Глава 7

Черный вихрь витал, вокруг падающего тела, образуя огромную воронку из непонятной субстанции. Падать было легко и приятно: никаких мыслей, никаких образов, никакой боли.

Падение продолжалось бесконечно долго. Но однажды оно замедлилось, и Филин завис в пустоте, между множеством неизвестных тоннелей, обозначенных движущейся по кругу субстанцией.

Гробовую тишину нарушили голоса невидимых спорщиков. Не то, что бы они разговаривали в прямом понимании этого слова, но Филин их слышал, каким-то внутренним слухом.

— Зачем ты пришел, враг мой?

— Врагами мы были на Земле, Шор.

— Ты пришел за варваром!?

— И за варваром тоже. Если варвар, в твоем понимании, человек уверовавший в меня.

— Не зарываешься ли ты, Борей? Все падшие на Муиране принадлежат мне и только мне.

— Лада просила отпустить Заряницу в Беловодье. Ты не вправе отказать матери богов.

— Матери ваших богов.

— Пусть так. Но ни Тору, ни Фрею, и уж тем более ни вам с Ригом страдалица не нужна.

— Я уважу Мать-Заступницу: Заряница уйдет в ваш верхний мир, ибо ее второй сын растет настоящим викингом. Он станет моим любимцем всенепременно. И в Судный день будет биться в первых рядах могучего войска моего.

— А Воин? Он ведь — отец твоего будущего любимца.

— Воин?! Хм... Воин пусть еще помучается на Земле: мне страсть интересно досмотреть всю завязавшуюся пьеску до конца.

— Ты сильно рискуешь, оставляя ему жизнь. Я наблюдал Поединок. Твои подлые штучки с валькириями не возымели на Воина никакого действия. Он не подвластен ни тебе, ни мне, ибо он будущий бог. И я не удивлюсь, если он понимает наш разговор.

— Богов уже и так слишком много, Борей. Нужно сильно потолкаться локтями, чтобы занять среди них достойное место. Ты видать помог этому варвару на пути к высшему разуму... Не исключаю, когда-нибудь он станет идолом, коему придут поклоняться дикари... Идолом и ни более того.

— Боги и существуют за счет поклонения. Недаром ты ведешь войну на Земле супротив моих почитателей.

— А ты, можно подумать такой войны не ведешь.

— У меня все гораздо хуже — уверовавшие в меня люди сами убивают друг друга.

— Вот и пусть варвар станет еще одним яблоком раздора среди еретиков. Теперь молчи: последнее слово должно быть за мной.

Незримая сила втиснула Воина обратно в его израненное тело. Вместе с тем вернулась боль и неясные, заполоняющие воспаленный разум картины прошлого. Голова жены скачет по земле, волочится за длинной металлической цепью. Человек со шрамом протягивает маленький дымящийся комочек. Громобой валяется у ног с вогнанным в шею ножом.

Филин постоянно сражался, дрался, убивал, погибал сам, потом, каким-то чудным образом воскресал, дабы вновь кинутся в страшную круговерть ужасных фантасмагорий. Кошмар, сопровождаемый телесными страданиями, длился нескончаемо долго. Но однажды он прекратился, иссяк, вернув воспаленный мозг Филина из небытия в трехмерное пространство узкой сводчатой комнаты, освещенной скудным светом.

В полумраке виднелся стройный силуэт женщины сидящей за работой. Ее соломенные волосы были забраны в замысловатую прическу и оголяли красивую шею. Пряма спина, шла вдоль высокой узорчатой спинки стула, грациозно изгибалась в тонкой талии, обозначенной фасоном ее простого платья. Женщина потянулась ближе к свету, исходившему от медной плошки с тюленьим жиром, и Воину удалось рассмотреть ее красивое лицо с небольшими морщинками в уголках глаз и рта. Ее полные губы приоткрылись в полуулыбке, образовав ямочки на зардевшихся щеках. Васильковые глаза смотрели на Филина, который почувствовал себя неуютно, обнаружив, что лежит на деревянной кушетке, в чем мать родила, и лишь тонкая тряпица прикрывает его стыд.

Взгляд женщины выражал сочувствие и поддержку, что еще больше смущало, ибо нельзя так смотреть на человека, который на днях четвертовал твоего мужа. Филин был уверен, что перед ним Хильда, хотя выдел жену своего врага лишь один раз, да и то мельком.

Тут дверь распахнулась. В помещение ворвалась Анна, и без всякой застенчивости выпучила плутовские глаза на полуобнаженного варвара. Появление девушки заполнило пространство скучной комнаты не зримой аурой жизнерадостности и веселья. Рыжая бестия была чертовски хороша собой и, зная это, не упускала возможности подразнить окружающих мужчин своими вызывающими туалетами. Вот и сейчас наклонилась к уху сестрицы, выкатив напоказ из широкого декольте наполовину расшнурованной рубашки порядочную часть своих соблазнительных девичьих грудей.

Пока сестры перешептывались, Филин осторожно ощупывал свое изуродованное лицо, над которым уже постарался не известный лекарь. Пальцы руки почувствовали острые кончики жил, стянувших рваную рану, идущую наискось — от верхней части лба к левой скуле. Уже на ощупь можно было определить, что правая надбровная кость сильно повреждена и нависла над заплывшим глазом, переносица разбита, а нос свернут на бок. К тому же заштопанная щека раздулась пузырем и Филин, должно быть, выглядит сущим уродом.

Плевать. Жизнь теперь потеряла всякий смысл: возмездие свершилось. В каком обличии продолжить дальнейшее существование, нет никакой разницы.

Ужасно хотелось пить, но просить воды означало проявить слабость, унизится в глазах скандинавок. Лучше закрыть глаза, не думать не о чем — превратиться в холодный камень. Но близость женщин мешала овладеть сознанием, вносила сумятицу, побуждала бросать свой взор в сторону соблазнительных силуэтов.

Хильда закончила штопать нательную рубаху Филина. Подошла к кровати. Осторожно приподняв за затылок обезображенную голову, напоила раненого Воина водой из маленькой глиняной чашки. Потом тихо удалилась, прихватив сестрицу, которая заинтересованно изучала мускулистое тело варвара.

Откуда-то пришла кошка и запрыгнула на грудь лежащего человека. Несколько раз ткнула влажным носом в лицо, заурчала, прищурив светящиеся в полумраке глаза. Начала топтаться передними лапами на животе. Стало уютно и спокойно.

Глава 8

Шесть галер пришедших с юга привезли разношерстную толпу рабов в помощь озадаченному строительством поселения наместнику. Освальд воспрял. Почувствовал свою значимость. Он долго и неумело распределял невольников по объектам, с сожалением отмечая, что среди оборванцев нет ни одной приличной особи женского пола.

События последнего месяца выбили молодого Сигурдссона из колеи, унизили в глазах обывателей и ярлов. Ущемленное самолюбие не давало покоя, заставляя вынашивать планы мести мерзкому негодяю, привезенному Троллем с Муираны. Варвар быстро шел на поправку и уже стал выходить из своей кельи на улицу. Где-то пропадал целыми днями. Надо бы проследить. По всей видимости, кто-то ему носит еду, возможно, даже, что мать. Прилюдно убивать подлеца, конечно нельзя. Просто не поймут, ибо Шор его отметил и все такое. Вызывать на поединок — безумство. Надо как-то тихо отравить. Управляющий Брандт должен помочь, этот вроде не отягощен предрассудками касательно неприкасаемости пришедшего с Муираны победителя.

Внимание наместника привлекла боевая ладья, швартующаяся к недавно отстроенному причалу. Парень заспешил навстречу гостям.

Из Хелля — родового замка отца прибыл старший брат Освальда — Сигурд Рыжебородый. Драчун и задира, каких поискать, Сигурд на дух не переносил своего младшего братца, которого встречал гораздо чаще, чем того хотел. Сам остров он тоже не жаловал, но последнее время зачастил, проклиная свою неуемную страсть к рыжей чертовке, никак не решавшейся покинуть это захолустье.

— Как себя чувствует отец? — При появлении Рыжебородого на причале, Освальд изобразил великую озабоченность.

Сигурд лишь раздраженно отмахнулся

— Скажи Карли, чтобы собирался в путь, и Анну я тоже забираю. — Викинг отодвинул в сторону суетившегося под ногами юнца, направляясь вглубь сгоревшего поселения. За ним широким шагом следовало полдюжины Волков Сигурда Непобедимого. Хотя в свете последних событий прозвище Непобедимый могло запросто уступить место прозвищу Короткий или Обрезанный.

— Где этот сукин сын? Пусть приведут варвара к храму, — рявкнул Рыжебородый.

У храма уже собралось все ближайшее окружение наместника. Сигурд сразу же направился к Анне

— Ты, женщина, поедешь со мной в Хелль, — тоном, не терпящим возражений, произнес молодой ярл.— Собирайся.

— Вот еще! И не подумаю! Что я там не видела, в твоем Хелле? — девушка мотнула головой, сбрасывая со лба каштановый локон волос.— Правду сказать, кое-что еще не видела — обрубок твоего папочки, который теперь и штаны то снять не сможет самостоятельно. Увесистая пощечина послужила ответом на сарказм красавицы скандинавки. Далее последовал смачный плевок, повисший на рыжей брови Сигурда. Отчего тот пришел в бешенство и схватил стерву за горло своей мощной клешней. Хильда бросилась на выручку младшей сестре, но была отброшена свободной рукой норга.

— Оставь девушку. Она не хочет ехать с тобой. — Тролль только что вернулся из кузницы и его тело, представляющее собой гору мускулов, лоснилось от пота.

Сигурд ослабил хватку. Положение было достаточно щекотливое, и молодой ярл ясно отдавал себе отчет, что сам загнал себя в угол своей вспыльчивостью. Но отступать от своих намерений не собирался.

— С женщинами воевать, по всему видать, любимое занятие Сигурдссонов, — Филин говорил на родном языке, нежданно возникнув из-за широкой спины берсерка.

— Что сказал этот демон? — Викинг обнажил короткий меч. — Я спрашиваю, что он сказал?

Глорх, находящийся по близости, перевел для окружающих слова варвара. Предупредив, на всякий случай, что Шор будет гневаться, если его избранник падет без оружия.

Выручил всех Карли, ловко ударивший бросившегося на Филина викинга по ногам, отчего тот глупо растянулся на полпути к своей жертве. Пока Волки доставали оружие, древлянин сильным ударом пятки раздробил кисть Сигурда сжимающую меч, а берсерк уже своим столбом похожим на ногу припечатал молодого ярла к земле. Анна повела себя совсем неожиданно: налетела на Тролля с кулаками, пытаясь двинуть гиганта, прочь, дабы высвободить рыжебородого воздыхателя. Конечно, с таким же успехом она могла бы пытаться сдвинуть вековой дуб, однако Тролль пошел ей навстречу, отошел, как бы, невзначай, наступив на лодыжку валяющегося в пыли викинга. Что-то хрустнуло — Сигурд издал короткий крик, но нашел в себе силы не заорать во все горло.

Сбитые с толку, Волки ждали команды от хозяина, вокруг которого суетилась его рыжая подруга, пытающаяся поднять незадачливого ухажера на ноги. Сам молодой ярл готов был провалиться от стыда сквозь землю.

Со стороны кузницы, привлеченные шумом потасовки, подтягивались вооруженные люди из местных. К ним уже спешил Освальд, бывший до сего момента на заднем плане.

— Воины я вам приказываю убить вышедшего из повиновения Тролля и негодного варвара. — Наместник и сам не верил в то, что его распоряжение будет выполнено. Естественно берсерка никто убивать не собирался, мало того весь вид подошедших викингов, свидетельствовал о решимости без всяких промедлений вступить в бой на стороне гиганта, которому уже тащили волоком его неподъемную секиру.

— Теперь ты мой враг, Тролль. — Сигурд уже поднялся и стоял, опираясь на свою подругу, ставшей причиной всего этого переполоха. — Лучше убей меня сейчас или я убью тебя потом, пусть даже для этого мне придется сжечь весь ваш треклятый остров.

Берсерк смерил молодого ярла презрительным взглядом и ушел по своим делам вместе с ватагой викингов и варваром, которого просто подтолкнул вперед, давая понять, что ему тут нельзя оставаться.

— Какой же ты дурак, Сигурд. — Анна вся кипела от негодования. — Какой же ты непроходимый тупица. С людьми подобным Троллю, надо дружить. Теперь я с тобой уж точно не поеду.

Сигурд просто уже не хотел жить: позор был неслыханным. За свои не полных двадцать четыре года он первый раз испытал такое унижение да еще на глазах своей женщины, своих воинов. Он метал злобные полные ненависти взгляды на окружающих. Его ноздри раздувались от бешенства, все кипело внутри. Боль от полученных ран становилась невыносимой. Наконец молодой ярл нашел жертву.

— Как такое могло произойти, что всем заправляет берсерк?— заорал Сигурд, обращаясь к испуганному Освальду. — Кто здесь наместник он или ты?

— Ну, так повелось с самого моего детства, пока правила мать. — Освальд стал заикаться от страха.

— Ты — жалкий маленький извращенец, который не в силах снискать уважение и авторитет среди своих земляков. — Сигурд безжалостно буравил испепеляющим взглядом своего брата. — Если через месяц не наведешь должный порядок на острове, то поедешь в Хелль и будешь убирать дерьмо за своим отцом, коли на большее не способен.

— Теперь ты старик. — Рыжебородый перевел взгляд на Карли. — Ты до сих пор еще не покойник, только потому, что ярл распорядился прислать тебя к нему.

— Ты и твой отец мне глубоко противны. — Старый вояка вдруг вскипел. — Я слишком долго был бессловесным скотом. Теперь скажу. Вы заставили страдать мою старшую дочь, испоганили ей жизнь. Теперь хотите забрать Анну против ее воли. В вас нет ни чести и не совести присущие настоящим викингам. Мне стыдно, что я являлся вашим наставником. Когда твои раны заживут, мы встретимся на Муиране: Шору вы стали неугодны и рано или поздно он изведет все ваше семя. Готовься к Поединку, Рыжебородый.

— Никакого Поединка не будет, старик. Я вернусь на остров и заберу Анну силой, тебя же за волосы притащу к отцу, я должен выполнить его приказ. — Сигурд уже отстранился от девушки и заковылял к своим воинам, которые тут же подхватили своего вожака и понесли на ладью.

Когда молодой ярл со своими Волками покинул остров. И поднятая его приездом суматоха слегка улеглась. Освальд отыскал своего управляющего, который только вернулся на своей галере с хуторов, где взимал оброк. Естественно, все самое интересное пропустил. Наместник с горечью поведал, о событиях прошедшего дня и испросил совета, как быть дальше. Брандт долго не раздумывал:

— Сигурду нужна девушка и старик. Так доставь их в Хелль, и ты будешь прощен.

— Мерзкий берсерк не даст совершить сей отважный поступок, — воскликнул Освальд.

— Берсерка нужно устранить.

— Да конечно. Я уже думал об этом. Но даже когда Тролля не станет викинги, вряд ли послушают меня.

— Конечно, не послушают: ты рубил головы их соратникам, насиловал их дочерей, сестер.

— Как тогда быть? — Освальду казалось, что он оказался в тупике.

— Для похищения старика и Анны я подберу тебе людей из верных мне рабов. Когда все будет сделано, ты выпросишь у отца пару десятков Волков, дабы навести на острове порядок. Настоящих воинов здесь по пальцам одной руки пересчитать можно, а остальной вооруженный сброд без берсерка не сможет ничего поделать. — Брандт выглядел на удивление спокойным, говоря о грядущей резне, будто об обычной прогулке под парусом. — Твой брат еще несколько недель будет зализывать раны, так что время у нас пока есть.

— Ты все здорово рассчитал, дружище Брандт, — произнес наместник. — Но забыл про варвара. Он ведь палач моего отца, и его голова еще прибавит нам веса в глазах ярла.

— Согласен! Я подумаю, как убить варвара и Тролля. Но все имеет цену, наместник.

— Что ты хочешь за твою помощь?

— Свой удел земли на острове. Рабов. И твою мать.

— Мать можешь забирать, как только Тролль и варвар покинут этот мир. Большой удел земли вокруг северных озер, считай, что твой. С рабами пока не получиться. Денег на покупку нет, а набеги совершать без своего флота мы не можем.

— Попроси рабов у отца. За голову варвара он будет готов выполнить все твои пожелания.

— Хорошо я сделаю это, — парень был слегка разочарован назойливостью своего управляющего. Но в тот момент Освальд легко шел на уступки, лишь бы задуманное свершилось, а там посмотрим. Ведь победитель получит все.

Пока наместник со своим приказчиком строили заговор, их наипервейший враг уединился за городом, вдали от людей.

Последнее время одиночество стало доставлять Филину неописуемое наслаждение. Он уже не медитировал, а просто сидел на берегу широкого Тромсе-фьорда и любовался красотой окружающего мира. "Индрик" должен был появиться на острове еще неделю тому, но задерживался, что нисколько не волновало Воина: шлюп ему был совершенно не нужен. Лишь смутная тревога за оставшуюся команду нет-нет, да и поскребет закостеневшую душу.

Бесшумно подошла Хильда и, ни слова не говоря, села рядом. Вот так запросто нарушила одиночество. Но это даже обрадовало. Все равно они будут сидеть молча, соприкасаясь плечами и смотреть на закат, а потом любоваться красотой звездного неба, как это уже было не раз. Женщина истосковалась по скупой мужской ласке, и Филин это прекрасно понимает, как понимает и то, что скандинавская гордость претит ей быть навязчивой. Варвар должен первым дать понять, что желает расцветшего красотой тела тридцатилетней женщины. Но варвар не мог сделать первый шаг, ибо знал, что новая привязанность повлечет за собой так надоевшую мирскую суету, вернет страх за жизнь любимого человека.

Не лучше ли просто быть. Просто существовать. Где-нибудь подальше от людей. Теперь Филин прекрасно понимал Барсука, столько лет скитавшегося в одиночестве.

На острове неспокойно. Норги терпят Воина, как прошедшего суд их одноглазого бога. Но ненависть сквозит в каждом взгляде, в каждом жесте островитян, понесших невосполнимые утраты от рук чужака. Стоило ли проливать реки крови ни в чем не повинных людей, платя их жизнями неоправданно высокую цену для достижения своей корыстной цели?

Эту кровавую игру непонятно зачем, начал Сигурд, оставив раненого рыбака Тита жить со страшными воспоминаниями об убийстве сына и мучительными переживаниями за судьбу жены, ожидавшей второго ребенка. Филин сделал ответный ход — четвертовал ненавистного изверга. Но тоже не добил, желая превратить оставшуюся жизнь врага в жалкое беспомощное существование. Такой поступок, несомненно, явился жестоким ударом гораздо худшим, чем смерть. Неужели игра не окончена? Какой может быть следующий ход Сигурда? Что-то промелькнуло в кошмарных снах, преследовавших Воина после Поединка. Что-то встревожило, заставив пожалеть о нсвершившейся гибели врага. Убить Филина это слишком просто для Сигурда. Он будет убивать всех, кто близок и дорог Воину. Кроме всего у ярла имеется еще какая-то, непонятная пока задумка.

— Хильда, мне нельзя быть с тобой, — произнес древлянин, непроизвольно беря сидевшую рядом женщину за руку. Та ничего не поняла, а лишь положила голову ему на плечо, думая, что прелюдия любви началась. Ее волосы коснулись мочки уха, защекотали шею, пьянящий аромат тела ударил в ноздри. Филин хотел эту женщину, хотел до дрожи, и не в силах был загнать зов природы в глубины подсознания.

Они любили друг друга всю ночь на закрытом от посторонних глаз берегу фьорда. Хильда казалась ненасытной, выжимала все соки из еще неокрепшего до конца тела Воина. Солнце уже давно встало, и окрестные петухи то и дело давали понять, что пора на работу, а скандинавка и древлянин все еще не могли остановиться, остудить свои кипевшие страсти. Делали лишь короткий перерыв для ласк и снова сливались воедино.

Наконец Хильда отстранила любовника и, ничуть не смущаясь, пошла в холодную воду, дабы обмыть свое стройное тело.

Эта была сама Дива-Додола, восставшая из пены: от нее нельзя оторвать взгляд. Как грациозно идет по колено в воде, забирает роскошные волосы в хвост, слегка изогнув спину. Повернувшись в пол — оборота, лукаво смотрит счастливыми глазами на мужчину, который вернул ей позабытые сладостные минуты ни с чем несравнимого упоения. Губы, распухшие от поцелуев, застыли в блаженной улыбке. Упругие груди слегка разведены в сторону и смотрят коричневыми пятнами набухших сосков немного кверху. Ягодицы подтянуты, изгиб бедер и талии сводит сума.

Филин вновь ощутил непреодолимое желание заключить это податливое тело в объятии. Налетел коршуном, прижал, впился в мягкие губы, нежно блуждая руками по дрожащему от возбуждения телу. Наконец, развернул и вошел, ощутив теплоту влажного лона. Семени уже не осталось. Но Воин продолжал мощно двигаться, не в силах обуздать свое восставшее естество. Стонущая женщина шла навстречу, виляла бедрами, изгибала спину.

За этим занятием их застала Анна.

Встревоженная отсутствием сестры она ни свет, ни заря пустилась на поиски, которые привели на берег фьорда. Заметив в воде совокупляющуюся парочку, девушка весело прыснула, спугнув любовников.

Пора было опомниться и вернуться к повседневной жизни. Издали уже доносились звуки просыпающегося поселения. Мычала скотина, бредущая на выгон после утренней дойки. Где-то застучали топоры, зарычали пилы. Раздался раскатистый звон кузницы.

Сестры ушли, весело щебеча и бросая в сторону уже одетого Воина плутовские взгляды. Филин ощутил непомерную усталость после бурной ночи. Выбрав место, где прибрежные кусты бросают тень на влажную от росы траву, он завалился спать.

К полудню Хильда принесла крынку сметаны и краюху еще теплого хлеба. При ее приближении Воин, поддаваясь выработанной привычке, проснулся, но лежал с закрытыми глазами чувствуя, что опасности не существует. Женщина присела рядом, нежно провела тыльной стороной ладони по изуродованному лицу спящего. Филин легонько дернул ее за руку, заключил в объятия. Хильда взвизгнула, звонко засмеялась, наконец, вырвалась, давая понять, что близости не будет, ибо низ живота болит после последнего свидания. Воин умылся и поел, под пристальным взглядом васильковых глаз.

— Ты хочешь уехать со мной? — Голова Филина лежала на коленях подруги.

Хильда лишь непонимающе улыбнулась, нежно перебирая волосы возлюбленного.

Как она еще молода! Хотя имеет уже сына — подростка. Извращенец Сигурд наверняка взял ее совсем юной девочкой. Теперь, после всего, что случилось, он не простит жене измены.

Чувство ответственности за свою женщину всколыхнуло дремлющее сознание. Хильду необходимо увозить, ее сестру и отца тоже. Ярл не оставит их в покое. Хорошо бы берсерка уговорить: то, что он боле не жилец, ясно, как божий день. Пора действовать.

Филин рывком вскочил и направился в поселение, увлекая за собой растерявшуюся подругу.

Глава 9

Любомир Хитрый никак не мог унять ущемленное самолюбие. Корабль демонов ушел на дно, но победа не принесла удовлетворения, ибо пять ладей его флота было потоплено, еще полдюжины нуждались в ремонте, более трети воинов погибли или ранены. Задира тоже понес потери, хотя и не такие большие.

Осада Линахамари возобновилась. И обещала затянуться надолго: повстанцы воспользовались отлучкой поморов и успели запастись провизией. Пойманный маг отказывался сотрудничать, твердя, что ему уже надоело убивать ни в чем не повинных людей. Надежды на скорую победу рушились. Взбешенный неповиновением, Задира самолично избил мага до полусмерти, и теперь существовало опасение, что тот не доживет до встречи с Егорием.

Хитрый призвал в свой походный шатер Звягу.

— Ты ведь знаешь Лихаря? — спросил Любомир своего застывшего в почтении воина.

— Знаю, Предводитель!

— Он сказал, что не убил своими руками ни одного помора.

— Это — чистая правда: молчун никогда не врет.

— Коли так, мы сможем освободить. Но он должен помочь нам собрать машины, что метают пламень.— Любомир пристально поглядел на Звягу.

— Я поговорю с ним, мой Предводитель.

Лихарь вместе с Джожуа были привязаны к вкопанному в землю столбу спинами к друг другу. Окровавленное тело Инженера бесчувственно болталось по другую сторону столба. И Лихарь здорово переживал за состояние найденыша.

Из темноты наступающей ночи на берег вышел Звяга. И сразу перешел к делу.

— Наш Вождь Любомир хочет простить тебя, — обратился он к Лихарю.

— За что? — Молчун последнее время был разговорчив.

— За то, что ты с демонами якшался.

Лихарь кивнул, ничего не говоря. Мутанты уже давно не отождествлялись с демонами в его понимании. Мало того, молчун даже успел привязаться ко многим из них, как может привязаться человек к верному псу.

— Помоги нам собрать машины, что мечут каменюки. И Любомир отпустит тебя.

Лихарь мотнул головой.

— Почему?— Звяга стал горячиться. — Если ты откажешься, тебя постигнет участь мага.

— Он не маг, он Инженер.

— Кто такой Инженер.

— Инженер — это не маг.

— Ясно, я уразумел, пусть — он Инженер. — Звяга не понял, что над ним издеваются.

— Я убью Задиру за то что он сотворил с голощеким.

— Что? — Звяга посмотрел на молчуна, как на сумасшедшего.

— Так ему и передай. — Лихарь просто поражал своим спокойствием.

— А что передать Любомиру? Ты будешь строить машины.

— Машины может построить только Инженер.

— А ты?

— Я не могу.

— Да почему? Бес тебя забери. Ты же видел эти машины, ведаешь, как они собраны.

— Ведаю.

— Так в чем дело?

— Там есть одна закавыка, которую я не в силах сделать.

— Какая еще закавыка?

— Тебе не понять.

— Может, попробуешь? — Звяга, так хотел выслужиться перед своим хозяином, что перестал здраво рассуждать.

— Могу попробовать.— Лихарь вдруг вспомнил слова Филина, что если врага нельзя победить, его надо перехитрить.— Только пусть Любомир сам освободит меня в знак дружбы. И прямо сейчас.

— Ну, вот и сладились.

Звяга быстро исчез, спеша на доклад к Любомиру. Боярин согласился обрезать путы, связывающие, такие драгоценные на сей момент, руки. Он считал, что если мастеровой хочет заручиться поддержкой своего бедующего хозяина, то не стоит в этом ему отказывать. Чем не шутит черт, может, когда-нибудь сей молчун поможет своими поделками завоевать ему княжеский титул. Начать можно будет с каких-нибудь малых островов, взяв их в удельное правление. А потом развернуться. Послать, куда — подальше, Димитрия с его непомерными амбициями.

Грезя о будущем могуществе, Любомир в сопровождении дюжины поморов, отобранных для охраны мастерового, подошел к привязанному Лихарю. Высокопарно произнес:

— Сделай мне машины, и ты будешь иметь все, что возжелаешь.

С этими словами веревки пали к ногам молчуна, а тот, долго не раздумывая, с ловкостью, не свойственной людям его размеров, заломил руку Хитрого, высвобождая меч, только что срезавший путы.

Через мгновение этот меч был уже приставлен к горлу Любомира. Сам же Лихарь стоял за его спиной и крепко держал за волосы высоко запрокинутую голову боярина свободной рукой. Как и подобает в таких случаях, поморы, окружавшие своего начальника, растерялись, но оружие обнажили.

Любомир, горло, которого явственно ощущало прикосновение острой стали, чувствовал себя неуютно. Умирать почему-то не хотелось, и он вытянул вперед руку с открытой ладонью, давая понять, что все должны стоять на месте и не делать резких движений.

На ухо зашептали:

— Нас никто не должен преследовать, тогда останешься жив.

Слова Лихаря были переданы по назначению. Поморы опустили оружие.

Когда мастеровой исчез со своим заложником в темноте, Звяга услышал слова, обращенные к нему стоявшим за спиной помором:

— А говорил, что ложь претит Лихарю!

— Он не соврал.— Звяга даже не обернулся. — Он сказал — могу попробовать. Вот и попробовал. А еще он сказал, что убьет Задиру.

Глава 10

Пространство душной кузни казалось весьма стесненным из-за работающего в ней кузнеца, коим являлся Тролль. Кроме всего, горнило источало нестерпимый жар, отчего пот катился градом. Посему Филин решил дождаться берсерка снаружи, усевшись на большущую сосновую чурку, что служила сиденьем для тяжелого зада гиганта. На лежащем неподалеку бревне примостился Глорх, взятый в качестве толмача. Хотя за две недели жизни на острове древлянин уже кое-что понимал и даже мог составлять простые фразы на языке норгов. Солнце клонилось к закату и работы на уже заметно отстроенном поселении потихоньку сходили на нет. Тролль тоже не заставил себя долго ждать, вышел наружу, дыша полной грудью, с которой пот лил ручьем. Забрал длинные липкие волосы назад. Приготовился слушать, расположившись прямо на вытоптанной траве у входа.

— Хильда согласилась покинуть остров вместе со мной,— начал разговор Филин.

— Она вольна поступать, как пожелает, — произнес берсерк.

— Анна отказалась ехать с нами. Заявила, что обуздает Рыжебородого и заставит поселиться на Тромсе. Карли дожидается прихода все того же Рыжебородого, и как я понял, собирается в скором времени умереть в бою. Ты, несомненно, скажешь мне, что никогда и ни от кого не бегал, и останешься на острове.

Берсерк лишь улыбнулся. Филин хотел было продолжать, но тут появился неизвестный раб и протянул Троллю кувшин с какой-то жидкостью внутри. На вопросительный взгляд гиганта, он ответил, что де старик Олаф сварил свой знаменитый эль и в знак уважения шлет мастеру Троллю, дабы тот отведал. Берсерк отпустил раба, сам же исчез в кузнице и вскоре появился с двумя деревянными кружками.

— Третьей не нашлось, — извинился гигант. — Если не возражаете, я буду пить из кувшина.

Когда спиртное было уже разлито по кружкам, появилась Хильда. Стремительная и счастливая она просто заражала всех вокруг хорошим настроением.

— Вот ты где скрываешься, варвар, — весело воскликнула женщина, беззастенчиво устроившись у Филина на коленях. — Я тебя уже везде обыскалась.... А что это вы тут пьете?

Хильда отобрала у своего возлюбленного кружку и понюхала.

-О-о! Да это эль. Я тоже хочу выпить. — С этими словами она сделал пару глотков, ловя на себе взгляды мужчин.

Передать обратно кружку ей уже не довелось, ибо рука упала вниз, расплескав спиртное на платье, глаза закатились. Женщина стала задыхаться, начались спазмы. Филин схватил бесчувственное тело, уложив к себе на колени головой вниз. Приоткрыл рот и сунул в него два пальца, пытаясь вызвать рвоту. Тролль уже бежал за водой. Глорх суетился вокруг, не зная чем помочь. Помочь уже действительно было нельзя: пустив кровавую пену изо рта, Хильда отошла в иной мир.

— Какой сильный яд! — не понятно, зачем прошептал жрец.

Лик Филина был страшен и непроницаем. Просто застывшая ужасная маска. Он забрал у берсерка принесенную в кувшине воду и не торопясь, обмыл милое сердцу лицо и шею подруги. Последний раз взглянул в остекленевшие васильковые глаза, нежно закрыл их. Взял мертвое тело на руки и понес неспешным шагом в каком-то одному ему понятном направлении.

Позади уже начался переполох. К кузне бежали воины на зов своего вожака, бившего в набат. Кричала в голос какая-то женщина. Хлопали двери уже отстроенных хижин. За Филином, было, припустились неизвестные люди, но грубый окрик берсерка, быстро завернул их обратно. Еще немного и весь город будет стоять на ушах.

Филин осторожно нес бездыханное тело женщины. Вот и то самое место, где часто сидели бок о бок, где впервые познали друг друга. Теперь уже голова подруги лежала на подогнутых коленях Воина, превратившегося в неподвижное изваяние.

Через какое-то время появилась рыдающая Анна, пришел седой старик Карли. Закатилось и взошло солнце. Хильду унесли готовить к обряду погребения, а Воин продолжал сидеть в позе ученика, глядя в одну точку.

Со стороны он напоминал стоявшего на коленях грешника взывающего к богам. Горечь еще одной утраты опустошила истерзанную душу. Какие-то мысли и образы мешали очистить воспаленный разум, подавить кипевшие страсти. Чувство вины просто выжигало изнутри.

Откуда-то появился Глорх и предложил воды, сказав, что варвар уже как два дня не пил и не ел.

Какая к бесу вода!? Хотя возможно она отравлена. Воин быстро опорожнил принесенный кувшин. Непонимающе посмотрел на Глорха, который делился последними новостями:

-Хильду предали огню. Раба, принесшего эль, нашли мертвым. Олаф божится, что не посылал Троллю никакого спиртного. Его допросили с пристрастием.

— Умереть должны были мы, — промолвил Филин. — Женщина спасла нас ценой своей жизни.

Глорх лишь тяжело вздохнул и произнес:

— Тролль просил передать, что одна из галер отправляется по торговым делам на острова эстов, и она может доставить тебя, куда пожелаешь. Мне даже кажется, что берсерк знает, куда.

— Еще бы ему не знать, — горестно промолвил Филин. — Да. Надо бежать. Я больше не могу быть среди людей.

Глава 11

Недавно выстроенная Арена располагалась на противоположенной от порта окраине Пур-Наволока и служила не только местом гладиаторских боев, но и своеобразным зоопарком. Ее окружали ряды клеток и вольеров с разношерстными представителями мутированных тварей. Кроме уже известных гоблинов, здесь томились ушастые волосатые эльфы, чей язык напоминал щебет птиц. По соседству с ними располагались клетки с низкорослыми крепышами гномами, которые плохо переносили дневной свет и оживали лишь после захода солнца. Также как и альбиносы, чьи клети вообще были накрыты шкурами, ибо ультрафиолет мог запросто убить мутантов очень похожих на людей. Огромный орк стоял отдельно, прикованный к двум толстым столбам за все четыре конечности. Бирюки и хвостатые человеко-обезьяны селились в общем просторном вольере и существовали весьма мирно. Еще одна диковинная тварь с перепончатыми пальцами на руках и ногах жила в большом чане с водой, также заключенном в клетку.

В "зверинце" царила ужасная вонь, источаемая грязными телами тварей вперемешку с запахами фекалий. В жаркие дни вонь становилась просто невыносимой. Не смотря на это, между выставленными на обозрение мутантами постоянно сновали зеваки. Тут же находились стражники, которые следили за порядком и заодно охраняли казарму гладиаторов.

Сама казарма, вместе с пристройками, располагалась с внешней стороны Арены, рядом с высоким холмом и выходила решетчатыми окнами как раз на сторону "зверинца". Казарма представляла собой большое приземистое здание, в коем раньше Дубыня держал своих рабов. В середине помещения стояла массивная глиняная печь. Вокруг нее располагались двухъярусные нары, с приставленными сундуками для пожитков. Тут же — у печи стоял длинный дубовый стол, вмещающий почти всех невольников. Правда, сколько точно невольников в тот или иной день будут сидеть за столом — сказать было сложно. Количество гладиаторов постоянно варьировало, ибо жизнь здесь была слишком скоротечной. И не удивительно, что от первой партии рабов заселивших еще не обустроенную казарму остался лишь один Змеелов.

Среди разноплеменной ватаги невольников, согнанных из разных уголков известного мира, Змеелов был единственным помором. Стоит ли говорить, что сей факт делал его любимец местной публики. Хотя особой радости это не доставляло. Уныние и чувство обреченности уже давно не покидали бывшего пирата, впрочем, как и всех его товарищей по несчастью, вынужденных убивать друг друга на потеху ненавистным зрителям.

Тем не менее, гладиаторы нужды ни в чем не испытывали: боярин Дубыня — отец родной, заботился о питомцах своих. Кормил на убой, рабынь для услады приводил, брагой и вином после удачных сражений баловал. Баня, одежда справная — только попроси. Жрец— лекарь частенько захаживал, царапину, какую, перевязать. Правда, с тяжело раненными бойцами особливо не церемонились — добивали еще на Арене.

Змеелов свою золотую клетку ненавидел и старался, по возможности, проводить больше времени вне казармы, а именно на Арены, где упражнялся с мечами, занимался гимнастикой, иногда же просто сидел на испещренной бурыми пятнами гальке, под пристальным взглядом охраны. Каждое пятно — последний след оставшийся на земле от ушедших воинов и, порой, Змеелову казалось, что их незримые души витают тут же, будто прикованные к месту своей смерти. Где-то посредине должна быть кровь Ветрогона. Он пал самый первый от рук гоблина, выбранного Дубыней самолично, видимо, в назидание старику. Того гоблина, в конце концов, забили Андрон и Евсей. Братья пережили отца ровно на неделю и полегли в групповой резне супротив древлян. Змеелов затруднялся определить их последний след на Арене. Зато место гибели Кирьяна он запомнил хорошо. В тот день они бились плечом к плечу против двух бирюков. Бой выиграли без особого труда: первый мутант был обезглавлен, другой корчился в предсмертных муках. Опьяневшая от крови толпа требовала добить агонизирующую тварь и, утративший бдительность, Кирьян занес, было, топор для заключительного удара, но на последнем издыхании бирюк ловко извернулся и вогнал свой меч в живот помора, прошив того насквозь. Гладиатор долго не мучился и умер прямо на руках у напарника. Маска недоумения застыла на его холодном лице, когда Змеелов закрыл остекленевшие глаза товарища.

После гибели Кирьяна накатила давящая на сознание тоска. Змеелов будто осиротел, и смерть казалась желанным избавлением от всего. Шанс достойно умереть во время кровавых игрищ выпадал почти каждую неделю. Но броситься в объятия костлявой мешали доходившие до невольников слухи о подвигах дружины Филина. И Змеелов продолжал жить, какой-то призрачной надеждой вновь увидеть бывших соратников, пусть даже на Арене.

Вскоре появилась еще одна причина, заставившая гладиатора повременить с уходом в мир иной.

Случилось так, что какой-то капер привез Дубыне из страны горцев двух Амазонок. Боярин был счастлив, несказанно, ибо неуловимое племя женщин-воинов, было притчей во языцах, на островах, и считалось выдумкой Странников. Теперь же на зависть всем, Дубыня заполучил двух дикарок в свое владение, что сразу увеличило и без того огромные доходы от гладиаторских боев. Он окружил невольниц непомерной заботой, исполнял их любые прихоти. Отдельная пристройка, рабы в услужении. На Арене лишь заведомо слабый соперник, хотя эти особи женского пола ничуть не уступали в битве даже Воинам Клана.

Одна из дикарок — мужеподобная коротко стриженая Земфира была уже далеко не первой молодости, но жилистое высокое тело женщины, облаченное в обтягивающие одежды, поражало грацией львицы, вышедшей на охоту. Другая Амазонка, совсем еще молодая девушка с черными, как смоль волосами, забранными в два тугих хвоста, откликалась на имя Гера. Ее спокойное с правильными чертами лицо украшали карие чуть раскосые глаза. Стройное молодое тело не имело ничего лишнего, манило упругими формами и, в тоже время, отталкивало своей неприступностью. Змеелов, в прошлом считавшийся неисправимым сердцеедом, знававшим толк в женских прелестях, был просто поражен неземной красотой дикарки, и поймал себя на мысли, что нестерпимо хочет завладеть гордячкой.

С мутантами Амазонки драться отказывались, зато с мужчинами бились охотно, и убивали их, по всему видать, испытывая чувство глубокого удовлетворения. Непонятная ненависть к противоположенному полу еще больше заводила помора, решившего, во что бы то ни стало, обратить на себя внимание строптивой Геры. Он добился встречи с Дубыней и стал упрашивать, того разрешить поединок супротив Амазонок. При этом, клятвенно пообещав особо не увечить и не убивать дикарок. Дубыне помор-гладиатор боярских кровей, от боя к бою, нравился все больше, да и княжич последнее время стал проявлять интерес к его персоне. Посему согласие на поединок было получено без труда, тем паче, что Змеелов, считался человеком слова.

Перед представлением помора свели в пристроенный к казарме арсенал, там он выбрал доспехи полегче, да пару мечей. Еще прихватил длинную плеть на коротком древке. Какое-то время пришлось подождать завершения предыдущей резни, где бились извечные враги — гномы и горцы, там все закончилось — не пойми чем, по крайней мере, на ногах никого не осталось.

После, того, как всех покалеченных и погибших сволокли прочь, ударили барабаны. Глашатай объявил выход Змеелова и Амазонок. Уже заведенная толпа разразилась восторженными воплями. Гладиатор вступил в ярко освещенный факелами круг, с противоположенной стороны выбежали его соперницы.

Старшая женщина-воин резанула по Змеелову презрительным взглядом, похлопала узкой ладонью у себя между ног, чмокнула губами. Жест, предназначавшийся помору, был воспринят зрителями на ура, хотя от светских манер явно отличался. Ее подруга вела себя более спокойно, Змеелов даже уловил некую заинтересованность во взгляде юной дикарки, по всей видимости, еще не познавшей мужчину.

Поправив короткий железный нагрудник, Земфира полуприсела на высоких ногах-пружинах, стала слегка покачиваться, выставив вперед длинное копье с острыми искривленными лезвиями на концах. Гера, облаченная в доспехи из толстой кожи, держалась рядом с подругой. Она прикрылась щитом, отведя короткий меч чуть в сторону.

Змеелов, все еще хранивший оружие за спиной, распустил плеть, собравшуюся кольцами у ног и, сделав ложный замах, послал ее в сторону Земфиры. Веревка с грузом на конце удачно обвилась вокруг древка копья. Амазонка растерялась, но оружие не выпустила, и, дабы совсем не запутаться, держала его крепко, в натяг. Гера тут же перерубила веревку, но потеряла на миг из поля зрения Змеелова, и когда уже развернулась, для отражения атаки, страшный удар выбил меч, до боли потряс руку его сжимающую. Девушка отпрыгнула назад, успев зацепить помора щитом. Земфира в это время крутанула копье, намериваясь встретить нападавшего соперника, но путы помешали полноценному удару. Налетевший, Змеелов в стремительном прыжке вцепился в древко копья обеими руками, снес рослую Амазонку на землю. Сам же, перекувырнувшись через голову, с силой вырвал оружие из цепких кистей женщины. Сей прием, заставил помора отбросить в стороны мечи, за которыми уже тянулась Земфира. Гера тоже наступала, успев подобрать, свое оружие. Стоит ли говорить, что вокруг стоял невообразимый ор сотен глоток, и, когда Змеелов с размаху влепил ногой в ухо, поднимающейся с Арены, Земфире, послав ту в глубокий транс, толпа просто озверела. Гера тем временем умудрилась подранить Змеелова в плечо и продолжала неустанно наседать. Помор отшвырнул подальше окончательно запутавшееся в веревках копье и, кувырнувшись, схватив оставленный на земле меч. Бой закипел с новой силой, превратившись в борьбу почти равных соперников. Змеелов дивился как грамотно и спокойно дерется девушка, ловя себя на мысли, что захоти он убить дикарку, это вряд ли бы удалось так просто. Обмен ударами, блоки, увороты — Гера просто поражала мастерством и ловкостью. Земфира уже начала подавать признаки жизни, когда Змеелову, наконец, удалось обезоружить и завалить на землю свою соперницу.

Гера лежала с приставленным к горлу острием меча.

Ее грудь часто вздымалась, густые черные волосы рассыпались вокруг очаровательной головки, глаза — вишни с ненавистью смотрели на возвышающегося над ней победителя.

Помор под одобряющий гул толпы отвел меч в сторону, отметив про себя, что следовало бы подать девушке руку, но ведь не возьмет — откажется от помощи. Он присел на одно колено и, склонившись, над растерявшейся Герой, нежно поцеловал прямо в коралловые губы. Неожиданно свет погас и, потерявший сознание, Змеелов завалился на бок. Пришедшая в себя Земфира отчего то не стала убивать своего, незащищенного со спины, соперника, а лишь хорошенько приложилась рукоятью меча по открытому затылку Змеелова.

Глава 12

До боли знакомый берег появился на горизонте. Утренний туман уже рассеялся, и очертания материка стали явно прослеживаться. Небольшая торговая галера норгов неумолимо несла стоявшего на баке Воина к новой жизни. Жизни бродяги и изгоя.

Десятки миль мертвого моря, изобилующего мелями и песчаными наносами, отделяли Архипелаг от материка. Филин надеялся, что знакомый фарватер еще не занесло. Он велел убрать парус и взялся самолично руководить гребцами.

Двенадцать дней назад древлянин покинул Тромсё, но душевное равновесие никак не наступало. Образ невинно убиенной Хильды постоянно вставал перед глазами. Стыд за свое поспешное бегство грыз изнутри. Воин оставил на произвол судьбы людей, которые стали ему близкими за столь короткое время. Он, сам того не желая, переживал за капризную рыжую девчонку, за ее, еще больше состарившегося от последней утраты, отца, за беззлобного жреца и гордого берсерка который мог бы стать другом.

К полудню галера преодолела мертвое море и выскочила на глубину широкой впадины, быстро достигнув прибрежной полосы.

Древлянин опасался, что накат выбросит судно на мель, поэтому дал команду сушить весла. Скупо попрощался со своими спутниками и спрыгнул в море.

Галера запорхала веслами на задний ход, с каждым взмахом удаляясь от бредущего по грудь в воде человека.

Место, где без малого девять лет назад стояла рыбацкая деревушка, поросло высокой травой, скрывающей темные точки пожарищ. Тонкие деревца пустили корни меж обугленных бревен, рассыпавшихся хат. Идолы деревянные сильно поусохли, почернели, но все еще стояли по колено в траве, вокруг жертвенного камня, на коем погиб их верный слуга.

Вокруг — ни души! Лишь пение птиц и шелест опадающей листвы.

Филин ненароком бросил взгляд на то место, где когда-то стоял маленький дом рыбака Тита. Предался воспоминаниям.

Со стороны реки неожиданно раздвинулись кусты, и появился Лихарь. При виде молчуна удивленный древлянин немного огорчился, поняв, что с жизнью бродяги придется повременить. Тем не менее, он был чертовски рад видеть своего друга живым и здоровым.

Мужчины крепко обнялись, уже не стыдясь проявлению эмоций, переполняющих их очерствевшие души. Расположились у реки рядом с местом, где Тролль скрутил рыбака Тита. Филин поведал о своих делах и приготовился вытягивать каждое слово из молчуна, но тот нежданно разговорился. Рассказал о последнем бое "Индрика". Как попал в плен и бежал, захватив ладью и заложника. На одном из финских островов узнал новость, облетевшую весь Архипелаг, о том, что варвар бился на Муиране с Сигурдом Непобедимым и вернулся живым на Тромсе.

— Тромсе мне было не достичь, и я подумал, может встречу тебя здесь. Богам было угодно, чтоб сие свершилось, — закончил свой рассказ Лихарь.

— Что с Инженером? — Филин приступил к расспросам.

— Его повезут к Егорию на Пур-Наволок.

— А где ладья?

— Я спрятал ее в неприметной бухте, недалеко отсюда.

— Любомир с тобой?

— Сидит в лесу на привязи.

— Голощекого надо вытаскивать из рук Жреца, — заключил Филин.

— Для этого я и искал тебя, — Лихарь был рад, что нашел понимание своего вожака.

Филин надолго задумался, при этом, казалось, ушел в себя и не обращал внимание на молчуна, который бубнил, что ума не приложит, как спасти Джошуа. Через какое-то время взор древлянин ожил, появилась некая искра надежды, быстро разгоревшаяся в уверенность, о чем свидетельствовало волевое выражение лица Воина. Филин поднялся на ноги, бросил:

— Веди к Любомиру. Мы спасем Инженера по твоему способу.

Крепко привязанный к дереву флотоводец, сидел посреди зеленого леса и имел жалкий вид. Просто грязный нечесаный оборванец в дорогом тряпье. Подошедший с Лихарем человек выглядел сущим головорезом, и Любомир на всякий случай напомнил молчуну, что тот обещал его не убивать.

— Ты будешь жить, — заверил его Лихарь.

— Но ведь жить можно по-разному, — заговорил незнакомец, и его первая фраза не сулила ничего хорошего. — Жить можно так, что смерть покажется сладостным избавлением от непомерных страданий. Кому как не тебе, извергу, знать об этом.

— Кто ты? — Любомир взял себя в руки. — Что ты от меня хочешь?

— Для начала нам нужно незамеченными пробраться в Пур-Наволок, — продолжил чужак. — Ты нам в этом поможешь.

— Как? Там целый сторожевой флот.

— Это твоя забота, — незнакомец рубил слова. — Иначе сначала я отрежу тебе член, дабы не смогла боле земля поморская носить выродков рода твоего. Потом руки и ноги. В конце ты останешься без языка и глаз.

— Ты палач,— выкрикнул Любомир.

— Не я первый начал войну. По твоей вине погибли мои соратники, честные отважные люди. Мой друг скоро будет висеть на дыбе вашего духовного наставника. Если с ним случится беда, я буду иметь полное право быть твоим палачом.

— Ты тот самый демон, — догадка осенила пленного боярина. — Филином тебя кличут.

— Пусть я буду демон, какое это имеет значение для тебя — человека уже давно продавшего душу Скипер — Зверю.

Пылающие ненавистью глаза Филина, злобное перекошенное лицо, да и весь возбужденный вид показывали, что угрозы в адрес Любомира — не пустые слова. Боярин был человеком не робкого десятка, но участи Сигурда себе никак не желал. Главное ведь выйти из передряги целым, а там кто его знает, как повернется. Он заговорил:

— Сперва надо попасть на Ильмень — остров. Там найдем лагерь контрабандистов. У них свои пути в Пур-Наволок. У вас есть, чем оплатить их услуги? Они промышляют артефактами Предшественников.

— Артефактов у меня нет, — сказал древлянин. — Мы отдадим за их помощь свою ладью.

— Мою ладью, смею заметить.

— Сейчас не суть важно. Ты тоже получишь щедрое подношение, если все пройдет гладко.

— Первая радостная весть на сегодня, — Любомир пытался шутить. — Ватагой контрабандистов заправляет некий Стрига Головастик. Он справит вам жетоны, дающие разрешение находиться в Пур-Наволоке, укроет на время в портовом районе.

Филин развязал пленного, предупредив, чтоб не делал глупостей, и обратился к Лихарю:

— Сегодня займемся заготовками, а завтра отчалим.

Молчун лишь кивнул в ответ.

Глава 13

Драгомир выбежал из княжеского терема с красным от стыда лицом. Внутри все кипело от возмущения и злости. Линахамари пал и разграблен. Карелы согласились остаться подданными князя поморов и принять его наместника, место которого по заслугам должно принадлежать ему — Драгомиру Задире, покорителю чухонцев. А вместо этого Димитрий в присутствии приближенных бояр отчитал его, как последнего мальчишку и пригрозил отстранить от командования флотом, обвинив в неумении вести войну. Задира пал в немилость, ибо потерял слишком много кораблей и воинов во время последнего похода. Теперь ему не видать Моряны, как собственных ушей, несмотря на то, что он взял приступом Линахамари, доставил Егорию мага, да еще двух гоблинов привез на потеху поморскому люду. Не говоря о десятках рабов посланных на Волхов, в помощь Всеславу. Да, потерял Задира, почти три четверти объединенной дружины при штурме, но ведь все одно победителем стал, а победителя, как известно не судят.

Драгомир раздувая ноздри, двинулся в сторону женской половины княжьих Палат.

Но, не доходя ворот, свернул с улицы на узкую тропу, ведущую вдоль высокого забора, за которым жила дворовая прислуга.

Рядом с заветной калиткой расположился незнакомец в рваном рубище, с изуродованным лицом. Он перебирал струны на гуслях и пел заунывную песнь для нескольких служанок, торчащих простоволосыми головами поверх деревянного штакетника.

Задира пинком отправил гусляра прочь и приказал одной из рабынь позвать хозяйку. Гусляр проворно исчез за поворотом забора, но дальше не пошел, лишь привалился к доскам спиной, сполз на корточки, в ожидании молодой княжны. Вскоре калитка скрипнула, гусляр навострил уши.

— Драгомирушко! Любый мой! Наконец — то ты вернулся! — Послышался нежный голосок Моряны.

Далее последовали лобызания и ласковый бред непременно присутствующий при встрече жениха и невесты. Филин, который скрывался в рубище гусляра, зло ухмыльнулся, заслышав из уст человека, потопившего в крови карельские острова, режущие по ушам любовные сюсюканья.

Княжна очень боялась, что ее хватятся, поэтому быстро согласилась встретиться после захода солнца на их старом месте. Древлянин услышал, что хотел и направился задворками в портовый квартал Пур-Наволока.

Этот квартал был совсем не велик, но достаточно многолюден, ибо здесь сосредоточились все злачные места города. Княжич уже не раз посылал своих Морских Львов, навести в Портовом районе должный порядок. Кашалот громил кабаки и притоны, разгонял скоморохов и шлюх. Но через какое-то время нарыв на теле города вновь появлялся, ибо соблазн, заработать на людских пороках, был сильнее страха перед княжичем. Поговаривали, что прибыток от увеселительных заведений портового района идет в казну Дубыни и других близких ко двору бояр.

Филин недолго поплутал среди трущоб и помойных канав прежде чем отыскал приземистую деревянную избу. Прошел внутрь через низкую дверь, отметив про себя, что Тролль в ее проем бы уж точно не поместился бы.

Смрад тюленьего жира и гул пьяных голосов царили внутри кабака. Между длинными лавками сновали блудницы. На небольшом помосте гусляры и дудари наяривали незатейливый мотив. Лихарь, в одеянии бродяги, с натянутой на глаза мешковатой шапкой, сидел в самом дальнем углу и играл в кости со Стригой Головастиком, потягивая мед из большой деревянной кружки.

Сей Стрига, весьма оправдывал свое прозвище, ибо вместо головы имел большой лысый шар на бычьей шее. Низкий лоб и злые волчьи глаза не предвещали первый раз повстречавшему его незнакомцу ничего хорошего. Но на самом деле за столь звериной внешностью скрывался достаточно порядочный человек, имеющий свой кодекс контрабандистской чести.

Головастик выполнил уговор, доставив помора и древлянина в город под личиной рабов. Как-то, справил через приказных чиновников жетоны на право пребывания в Пур-Наволоке. За Любомиром, оставшемся на Ильмень — острове, надежный пригляд поставил.

Филин расположился рядом с Лихарем и обратился к Стриге:

— Ты промышляешь артефактами. Какой именно артефакт из Храма тебе нужен.

— В Храме артефактов полно,— ответил контрабандист. — Но есть один, за который я бы продал душу Индрику.

— Расскажи

— Это волшебные глаза. — Стрига сел на своего конька. — Они позволяют далеко видеть. Те, что в храме, очень хорошо сохранились. Говорят, они с подводного ковчега, на котором боги пришли на наш остров. Подобные глаза мне уже попадались в руки, но все были разбиты временем.

— Ты получишь эти глаза, если поможешь мне еще раз, — произнес Филин

— Говори.

— Сколько Львов охраняют храм?

— Я думаю около дюжины не больше. Но при первой же опасности ударит набат, тогда жди всю сотню, у меня же здесь семь душ, не считая вас.

— Нам нужно только пробиться в храм и взять Егория.

— Ну и что потом? — Стрига был на удивление спокоен, слушая ересь, за которую в лучшем случае грозил костер.— Княжич не даст нам уйти, даже если у нас будет Верховный Жрец.

— А если у нас будет его дочь?

— Какая по счету?

— Младшая. Моряна.

— Моряну княжич сильно любит. За нее он отдаст все, — ответил Стрига. — Только я не пойму, какой тебе от всего этого прок.

— В подвале храма томится мой друг.

— Завидую я твоему другу.

— А что ему завидовать? — удивился Филин. — Он на дыбе уже несколько дней. Я представляю, во что его превратил Циклоп.

— Я завидую ему, потому, что у него есть такие друзья.

— Возможно, и у тебя они смогут появиться, — сказал древлянин.

— Зачем пробиваться в храм с Моряной на руках? Просто потребуй пленного в обмен на жизнь молодой княжны.

— Жрец слишком упрям и не зависит от Димитрия .Он не пойдет на сделку, и, боюсь, сразу перережет пленнику горло, как только мы начнем торговаться.

— Кабы нам еще Змеелова освободить, — подал голос Лихарь.

— Змеелов после битвы с Амазонками боярыням здешним люб стал, — сообщил Головастик. — О нем только и трещат на каждом углу. Любовь, у него к дикарке юной. Просит Дубыню разрешить вместе с ней в неволе жить.

— Любовь, говоришь. Значится Змеелов без девушки не уйдет, а мне еще и Псов своих забрать надобно. Тут уже боярина Дубыни интерес пострадает.

— Что за Псы?— поинтересовался Головастик.

— Мутанты, бившиеся за меня.

— Я так понимаю, речь идет о двух гоблинах, привезенных на днях Задирой?

— О них.

— Я слышал, они там здорово чудят, нападают на всех, кто только подходит к клети.

— Надо боярина к храму выманить, там и повязать, — неожиданно предложил Лихарь

— Хорошая мысль. — Филин ненадолго ушел в себя. Потом спросил Стригу. — Кто у Егория посыльным числиться?

— Да есть один жрец проворный, Скороходом его за это кличут.

— Чем грешит?

— Известно чем жрецы в удержании своем грешат, — усмехнулся контрабандист. — Понял я мысль твою Воин. Возьмем посыльного без затруднений.

— Надо обговорить все хорошенько, — задумчиво произнес Филин

Какое-то время заговорщики обсуждали детали будущего набега на храм, после чего разошлись. Лихарь направился дежурить у заветной калитки. Стрига ушел собирать свою ватагу. Филин же поспешил к терему боярина Дубыни.

Глава 14

Верховный Жрец Помории Егорий пребывал в глубокой задумчивости после допроса маленького демона, томившегося в подвалах Храма. Он уже закончил вечернее жертвоприношение богам во славу вернувшегося с карельских островов флота и отпустил своих братьев жрецов, оставшись сидеть в большом узорчатом кресле, позади алтаря.

Вот уже, два дня Егорий пытал пойманного мага, назвавшегося Джошуа. Мерзкий маг ни как не хотел признаваться, что пришел с Архипелага бриттов и все твердил про мир за Барьером. Сегодня, не выдержав истязаний, он, наконец, согласился с тем, что был послан Зверем с Британских островов, дабы помочь демонам в войне супротив людей. Казалось бы, Егорию следовало радоваться, что запирательство сломлено и повести богомерзкого мага на костер, где во всеуслышание заявить об очередной победе над силами зла. Но княжич, наслушавшись бредней про какие-то машины, якобы собранные демоном, прислал вестового с просьбой повременить экзекуцию. Егорий был не глуп и прекрасно отдавал себе отчет, что пленник его никакой не маг, ибо имей он хоть толику той силы, которую ему приписывают, то непременно освободил себя уже давно. Но признать мир за Барьером Верховный Жрец ни как уж не мог, посему самым удобным выходом являлось быстрейшее избавление от неудобного пришельца.

Размышления Егория были прерваны посыльным жрецом по прозвищу Скороход. Молодой человек достопочтенно выпрашивал разрешения сходить в город по надобности великой. На вопрос, какого рода надобность возникла у жреца на ночь, глядя, тот поведал о болезни престарелой матушки.

Получив согласие, Скороход пулей вылетел из храма, и, метнувшись через широкий двор, выбежал на улицу. За ближайшим поворотом его должна была ожидать миловидная девушка. Некоторое время назад он передала через дворовую прислугу, что хотела бы встретиться с симпатичным жрецом. Получив приглашение, слуга божий, было, возмутился. И даже самолично вышел со двора, дабы отказаться от богомерзкого предложения. Но, завидев приветливо улыбающуюся прелестницу, передумал, помыслив о чрезмерной строгости храмового устава. Девушка указала за угол высокой изгороди, давая понять, что будет ожидать симпатягу жреца именно в том месте.

Какого же было удивление Скорохода, когда за поворотом вместо девушки его приняли бандитского вида мужланы. Они быстро повязали перепугавшегося до смерти посыльного и, засунув в рот кляп, потащили задворками к терему боярина Дубыни. Там Скорохода ждал сущий душегуб с покореженным лицом, украшенным чуть заметными тату Воина Клана.

Филин, еле освещенный скудным светом ущербной луны, спокойно озирал трясущегося от страха жреца, уже какой раз отмечая, что своей внешностью отталкивает людей. Тем удивительнее казался тот, непонятный здравому смыслу факт, что такой урод, как он, смог пробудить любовь красавицы скандинавки. Промелькнувшее не к месту воспоминание о недавно погибшей подруге подняли осевшее на дне души чувство вины. Пришла плохо контролируемая злость. Ненависть к мучителям беспомощного друга просто замутила сознание. Вся эта буря страстей отразилась на перекошенном от злобы лице.

Филин цепко ухватился за кадык седеющего на глазах жреца и прорычал сквозь зубы:

— Отвечай мразь, жив ли еще пленник, привезенный Задирой.

— Ма-г?— Скороход уже плакал и заикался.

— Маг.— Филин ослабил хватку, отметив, что пора снова начинать работать над собой, ибо так не долго и в Сигурда превратится. — Говори спокойно. Я не обижу тебя.

— Жив он... Жив, — часто закивал посыльный.

— Ты поможешь мне и останешься цел. Иначе умрешь лютой смертью.

— Что? ...Что я должен сделать.

— Сейчас ты пойдешь в дом боярина. Якобы от Егория. И передашь приглашение посетить храм немедля.... Тебе возразят, де поздно уже. ...Но дело не терпит отлагательств, ибо маг умирает и перед смертью хочет открыть секрет своих машин. Дубыне дозволено расспросить маленького демона перед смертью.... Когда покинешь дом тебя примет мой человек и схоронит на время. Обманывать меня не советую: на ремни порежу. Ты все понял?

— Я сделаю. Я все как ты сказал, сделаю.

— Вот и славно. Ступай помолясь, — заключил Филин и исчез в непроглядной тьме, будто и не было его.

Немного переведя дух, Скороход засеменил к хоромам Дубыни, испуганно оглядываясь по сторонам. Позади, засунув кисти в широкие рукава, двигался человек в рясе жреца. Его голову покрывал мешковатый капюшон. Посему разглядеть лицо провожатого не представлялось никакой возможности.

Большие ворота, ведущие во двор терема, были заперты изнутри. Пришлось долго стучать, прежде чем стражник отворил калитку. Посланника провели в дом. Дубыня еще не ложился и выслушал Скорохода без промедления.

Новости не радовали. Маг при смерти — доконал его жрец проклятый. Надо поспешать, пока пленник совсем богам душу не отдал. Боярин отпустил посланника, быстро оделся и, успокоив домочадцев, в сопровождении трех телохранителей, вышел на темную улицу.

После протопленной горницы, его неприятно обдало промозглым ветром. Дубыня плотнее запахнул меховую накидку и двинулся в след факельщику, освещающему путь спереди. Следом двигались еще двое стражников. Лунная ночь поражала безлюдьем и тишиной, изредка нарушаемой брехом собак, беснующихся за заборами спящих дворов, мимо которых проходил боярин с телохранителями.

Впереди идущий стражник, вдруг споткнулся и упал прямо лицом в грязь. Выпавший из его и рук факел тут же зашипел и погас в придорожной луже. Почуяв неладное, боярин остановился. Оглянулся за спину. Шагах в пятнадцати позади темнели два лежащих на земле силуэта. Скинув накидку, Дубыня сорвал с пояса меч, попятился спиной к ближайшему забору.

— Брось оружие, боярин, — послышался незнакомый голос.

— Ты кто? Что тебе надо? — Дубыня понимал, что если бы его хотели убить, то сделали это сразу, из арбалета, как стражников.

— Для начала надо поговорит, — продолжил невидимка. — Только уйдем с дороги, а то патрули тут часто шастают.

— Куда идти?

— За мной следуй. — Плохо различаемый человек появился из темноты и спокойно забрал меч из рук боярина.

Какие то тени уже суетились на дороге, стаскивая трупы стражников в заросли кустов. Незнакомец развернулся и направился вглубь дворов. Сзади пристроилась еще двое вооруженных людей, которые то и дело грубо пихали Дубыню в спину. Шли непонятными закоулками порой по колено в грязи. Остановились неподалеку от заднего двора храма, обозначенного высоким забором.

— Подождем здесь Лихаря, — сказал незнакомец, повернувшись к боярину изувеченным лицом.

— Какого еще Лихаря? — Дубыня был не столько напуган, сколько раздражен. — Объясни, быс тебя дери, что тут происходит? И назови себя, смертник?

— Кличут меня по-разному, кто Демоном, кто Гоблином назовет. Тебе, боярин, я известен как Филин.

— Филин бесстрашный Воин, а не ночной вор.

— Значит, можешь звать меня Вором.

— Что ты хочешь от меня? Денег? Артефактов?

— Ты скоро все сам узнаешь, — произнес Филин, поднимая вверх палец. — Чу! Слышишь? Молчун наш уже идет.

Лихарь нес на плече связанную по рукам и ногам младшую дочь княжича. За ним следом, двое людей Стриги тащили под белы рученьки бесчувственное тело Задиры. Филин хотел, было поинтересоваться — какого рожна притащили изувера, но по растерянному лицу молчуна и по тому, как бережно тот нес упирающуюся Моряну, стал понятен ответ — резать голову жениху в присутствии невесты не достойно настоящего Воина, Драгомира надобно в поединке забить.

Лихарь взял милующихся голубков за городом, на берегу мелкой речушки. Боярин, так распалился от объятий и поцелуев, что сам того не замечая, полез ручищами под цветастый сарафан подруги. Моряна запротестовала, велев потерпеть до свадьбы. Но Драгомир отвечал, что свадьбы может и не быть вовсе, а обуздать желание — нету мочи, посему надо пойти в дом к Задире, где предаться любви. После чего бежать на Калгуев — остров и укрыться там, на время, средь свободного братства каперов. Молодая княжна еще не успела толком переварить услышанное, как ее жених ни с того ни с чего дико взвыл от боли и, ухватившись обеими руками за самый дорогой всякому мужчине орган, резко присел аж до самой земли. Такая реакция суженого была вызвана сильным ударом ноги в промежность, который нанес сзади Лихарь.

Пока не видевший света белого Задира сидел на корточках, Моряну принялись вязать налетевшие из темноты контрабандисты. Девушка оказалась сущей строптивицей. Царапалась, кусалась, звала на помощь. Пришлось спеленать потуже, да грязную тряпку в рот засунуть. До храма добрались без приключений. Филин с полоненным Дубыней уже ждали на условленном месте.

Человек Стриги поднес зипуны и шапки снятые с погибших стражников, в чей наряд тут же облачились Лихарь, сам Головастик и Филин, который между делом наставлял Дубыню:

— Мы сейчас пойдем вместе с тобой в храм. Караульным прикажешь провести нас в покои Егория, ибо дело у нас к нему неотложное. Держи себя спокойно, и будешь жить. Моряна будет жить. Жрец будет жить, к великому сожалению моему. За Задиру поручиться не могу.

— Зачем тебе это все? — обреченно спросил боярин.

— Я пришел забрать своего друга.

— Очень благородно, — саркастически заметил Дубыня и, кивнув на одежды своих стражников, добавил. — Спасти друга и пролить за это кровь невинных поморов.

— Вы сами затеяли эту войну. Око за око, так кажись, Предшественники сказывали.

— А еще что Предшественники сказывали?

— Да много чего. Не желай ближнего своего, к примеру.

— Откуда тебе известны сии поговорки?

— Еще остались на материке Странники, что хранят заветы Предшественников. Передают из поколения в поколения, из уст в уста, — спокойно объяснил Филин. — Ну, нам пора. Пошли боярин.

Караульный, узрев с внешней стороны храмовых ворот Дубыню в сопровождении трех телохранителей, впустил боярина без лишних промедлений. Бредущая следом ватага мужиков тащивших Задиру и какую-то женщину с мешком на голове, вызывала чувство тревоги. Но караульному объяснили, что Драгомир подвергся нападению и нуждается в помощи. А на вопрос, о подозрительном сброде, направляющимся в храм вместе с Дубыней, последовал совет не совать нос в дела великодержавные.

Авторитет боярина был непререкаем и вся процессия, без труда, оказалась у центральных дверей храма, где их встретил Циклоп с двумя подручными за спиной. Главный опричник заподозрил неладное и собирался отделить зерна от плевел — разобраться, что за нужда привела Дубыню и его непотребное окружение в столь поздний час. Но ему не суждено было воплотить задуманное в жизнь. Контрабандисты во главе с Филином напали неожиданно, а посему бой оказался слишком скоротечным. Циклоп со своими людьми полегли прямо на крыльце Храма. Еще несколько караульных нашли свою смерть на разных концах широкого двора.

Вскоре, как и положено, ударил набат, подающий сигнал сбора служивым людям города. Но нападавшие уже заперлись изнутри, сгоняя напуганных жрецов из их тесных келий в просторное помещение общего зала. Егория обнаружили почти сразу: старик так и уснул в кресле позади алтаря и был брошен Головастиком ниц пред Филином. Лихарь торопился броситься на поиски Инженера. Он быстро привязал Дубыню и плохо себя чувствующего Задиру к ногам деревянного идола и стремглав кинулся в подвалы Храма.

С Моряны скинули мешок и вытащили кляп изо рта, отчего та часто задышала, дико озирая общий зал Храма, по которому сновали ужасного вида люди. Переворачивали все вверх дном, ругались матерно, избивали вздумавших оказать сопротивление жрецов.

Стрига пинком отправил первого подвернувшегося священно служителя наружу, дабы тот сообщил собравшимся в храмовом дворе поморам о захваченных заложниках и уберег служивых от необдуманных поступков. Вдогонку Филин велел передать требование о встречи с княжичем или его верным человеком.

Вскоре появился Лихарь с окровавленным Джошуа на руках. Осторожно уложил Инженера рядом с Моряной, повелел жрецам принести воды и чистые тряпицы. Увидавши израненного друга, Филин за шиворот поднял Егория на ноги.

— Нет, в этом мире, такой муки, какую я не желал бы тебе, старик. — На вид непроницаемого древлянина просто трясло от ненависти изнутри.

— Ты всю оставшуюся жизнь будешь рабом этого человека. — Воин указал в направлении бывшего узника, над которым хлопотали Лихарь и Моряна, изъявившая желание помочь. Сердобольная девица была уже освобождена от пут, и смывала запекшуюся кровь с распухшего от побоев лица Джошуа, при этом с тревогой поглядывала в сторону пришедшего в себя Задиры.

Видевший всех и вся Филин тоже обратил внимание на Драгомира. Он толкнул Егория в руки подвернувшегося контрабандиста и подошел к флотоводцу с вопросом:

— Зачем ты напал на "Индрик"? Чем помешали тебе мои люди?

— Демонами вы все были для меня, — спокойно ответил Задира, облизывая разбитые губы.

— Когда окрепнешь для поединка, сообщи. Драться будем.

— Будем, — согласился Драгомир. — Если одолею тебя, то Моряну пускай отпустят.

— Моряну и так отпустят.

— Я должен его убить, — возмутился Лихарь, хорошо слышавший разговор. — Я пообещал.

— Ты его и убьешь, — успокоил друга Филин. — Только моими руками.

Тем временем, Стрига, ощутивший тесноту от собравшихся внутри зала людей, отправил всех служителей наружу, удержав пару старших жрецов, дабы выпытать место хранения священных Артефактов. И вскоре, исчез с одним из них в глубине подвалов Храма.

Толпа освобожденных жрецов выбежала во двор, где царила давка от собравшихся со всего города ратных людей, и стоял невообразимый гвалт. К штурму все было готово но, сотники не решались вести своих людей на приступ, ожидая указаний от княжича. Вскоре появился Кашалот. Один, без сопровождения, он громко рявкнул на толпу велев разойтись прочь. Когда двор Храма очистился, и наступила долгожданная тишина, прерываемая лишь щебетом птиц встречающих показавшееся солнце, Кашалот окликнул Филина, не преминувшего появится тот час.

Воины долго стояли друг против друга в полном молчании. Кашалот поначалу засомневался, что перед ним победитель Громобоя и ярла Сигурда. В его представлении древлянин должен был быть здоровяком способным гнуть мечи каленые в бараний рог, а тут обычный Воин с татуировкой Клана на кривом лице. Но тот факт, что сам Великий Князь Помории готов идти на уступки сему человеку заставлял поверить в истинное положение вещей.

— Говори, — разрешил Кашалот.

— Я слышал о тебе помор, как о великом воителе, во славу которого слагались песни. Уверен, что на моем бы месте, ты или умер или спас своих друзей, — спокойно произнес Филин и замолчал, ожидая реакции собеседника.

Кашалот ответил не сразу. Долго буравил древлянина своими умными глазами. Наконец произнес:

— Слишком пафосно говоришь, древлянин... Да и вряд ли бы я мог бы очутиться на твоем месте.

Что означает слово 'пафосно' — Филин не знал. Но вида не показал.

— Предлагаю замириться и разойтись полюбовно, — сказал он. — Я не желаю поморам зла и с радостью отдам Моряну с Дубыней. Мне же вернут Змеелова с его подругой, двух гоблинов и Инженера, в купе с вечным рабом его Егорием.

— Не понял — с кем?

— С Егорием.

— Со Жрецом ты перегибаешь, древлянин, — вдруг нахмурился Кашалот. — Он богами поморов на свое место избран. Нельзя его забирать.

— Свято место не бывает пусто. Егорий — душегуб отъявленный и тебе ли не знать, скольких невинных людей этот изувер на костер отправил да в застенках Храма замучил.

— Не отдаст тебе Димитрий Егория, — спокойно сказал Кашалот. — Даже за дочь свою не обменяет. Потому, как проклят, будет жрецами и людьми.

— Ух, ты, как тут все запущено! Нет, стало быть, власти у Великого князя над жрецами, — удивился Филин.

— Храм не подвластен Димитрию.

— Тогда я оставлю княжичу его святого человека, но дочь заберу. Как тебе такой расклад?

В глазах Кашалот читалось нескрываемое презрение.

— Нет в тебе чести Филин. Противен ты мне, — произнес помор.

— Тогда биться давай. Поединок рассудит, на чьей стороне богиня, что Правдой зовется.

— Биться будем вечером на Арене, — согласился Кашалот. — Пусть все увидят, как сгинет враг рода человеческого.

— Коли уж ты Арену вспомнил, то распорядись гоблинов и названных мной людей прислать — на Дубыню в обмен.

— Это ты не по адресу обратился, — сказал Кашалот и, окинув своего собеседника испепеляющим взглядом, зашагал прочь.

Глава 15

Ранним утром Змеелов сидел у решетчатого окна казармы и с интересом рассматривал недавно привезенных гоблинов, которые, спали прямо на грязном полу отдельно стоящей клетки.

Мутанты с самого начала повели себя очень агрессивно по отношению к окружающим людям. Но на Змеелова среагировали миролюбиво, определив того толи по запаху, толи по зрительному образу.

За время прошедшее с последней встречи, гоблины изменились сильно, очеловечили что ли. Помор дивился появившейся осмысленности во взгляде, и в самом поведении дикарей. Грязные, со следами запекшейся крови на почти голом теле, твари вели себя гордо. Осознавали, что нет среди людей им равных.

Накануне Змеелов упросил охранников, оставить его с мутантами наедине. Смело подошел вплотную к толстым прутьям клети. Протянул руку. Ответное рукопожатие поразило окружающих зевак. Вокруг клетки тут же собралась толпа.

— Где Филин? — Спросил гладиатор.

— Ии усель. — Ответил один из гоблинов.

— А Лихарь где?

— Иа сбезяль.

Далее Змеелов поинтересовался именами товарищей по несчастью. Имена произносились трудно, первый проурчал, что то типа — Уа У Ур, другой — Ру У Уу. Помор предложил называть гоблинов Уа и Ру, те вроде не возражали, определив человека как Еео.

При разговоре присутствовал распорядитель арены, носивший прозвище Тюлень. Он предложил Змеелову уговорить своих новых друзей биться в гладиаторских боях. Сулил всяческие блага за помощь. Но прямого ответа не получил: Змеелов лишь намекнул, что Дубыня знает его нужду.

Дубыня действительно знал о страсти Змеелова к юной Амазонке. Дикарка уже начала проявлять интерес к победившему ее мужчине. Добиться полной взаимности мешала мужеподобная подруга, не оставляющая Геру ни на минуту. Нужно побыть, какое-то время вдвоем и тогда Змеелов докажет всю несостоятельность лесбийской любви.

Если заставить мутантов выйти на Арену, возможно, Дубыня разрешит свидание, а где первая поблажка, там и вторая. Глядишь, и заживут они с Герой вместе. Драться на пару будут и умрут в один день.

От сладостных грез Змеелова отвлек Тюлень приказавший выдвигаться вместе с гоблинами и дикаркой к Храму, где его ожидает Филин, вознамерившийся обменять рабов на полоненного Дубыню. Обалдевший от известия помор, просто отказывался верить своим ушам. Кто этот Филин демон или бог? Возможно ли простому смертному подобное деяние?

Ликующий Змеелов поспешил к клетке мутантов и принялся упрашивать их, не чинить сопротивления стражникам и идти к хозяину вместе с ним. Гоблины поняли, чего от них хотят не сразу, но, в конце концов, клетку покинули и под прицелом двух дюжин арбалетчиков вместе с помором сгрудились у входа на Арену в ожидании девушки.

С Герой возникли проблемы. Земфира не хотела никуда отпускать свою подругу, и устроил грандиозный скандал.

Вопли и возня доносились со стороны пристройки, где обитали Амазонки.

В конце концов, растрепанную юную дикарку притащили волоком к собравшейся группе рабов. Истошные вопли, оставшейся взаперти Земфиры, продолжали сотрясать воздух на сотни метров вокруг.

Гера сидела на земле и глядела сущим волчонком. Всем своим видом она давала понять, что без подруги никуда не пойдет, хоть убей.

Тюлень предложил оставить взбеленившуюся Амазонку.

— Не усмирить тебе ее, — говорил он Змеелову. — Уж больно силу применять не хочется. А то ведь покалечим ненароком.

Добряк этот Тюлень в душе, видать, был. А может, гнева боярского боялся: вдруг, еще вернется Гера.

Подозвали какого-то гладиатора-горца знавшего язык Амазонок. Тот перевел, что из неволи Геру вызволить хотят, но дикарка лишь твердила о нежелании оставлять подругу любимую. Не нужен ей мужчина ненавистный, не мила будет жизнь без Земфиры.

Змеелов потребовал старшую Амазонку в придачу освободить, заявив, что не пойдет на обмен без девушки. Тюлень послал в Храм вестового. К полудню тот вернулся, с приказом от Дубыни — отдать Земфиру.

Сам Дубыня слишком устал быть заложникам и, когда, наконец, обмен свершился, с глубоким облегчением покинул Храм. Но изъявил желание переговорить с Филином уже в качестве свободного человека.

Разговор состоялся во дворе в присутствии освобожденных рабов и доброй полусотни, вооруженных до зубов, поморов, окруживших боярина со спины.

— Что за упрямство, Филин? — на редкость миролюбиво спросил Дубыня. — Ты получил все, что хотел. Отдай старика и Моряну и уходи восвояси. Зачем еще не нужный поединок с Кашалотом?

— Поединок — суд богов наших. Надоело мне в демонах ходить... На самом деле Егорий — истинный демон. Все его нечеловеческие деяния тому свидетели.

— Так убей его, коли, демоном, считаешь. Отомсти за товарищей невинно замученных, — Дубыня, наконец, передал свое потаенное желание.

— Прежде, чем убить, доказать народу надо, что дело мое правое. Самому убедиться, что боги на моей стороне. Передай княжичу, что позволю я Верховному Жрецу молить Громоверца во славу победы Кашалота, и жертвенную кровь позволю пустить. Но, в случае победы моей, пусть объявят во всеуслышание, что противен богам стал Егорий. Ибо погряз в делах им неугодных. Не желают они терпеть его более. И не достоин он звания Верховного Жреца.

— Я передам, — заверил Дубыня, которому победа Филина нужна была позарез. — Все узнают, что ты богами послан, дабы Егория богомерзкого покарать. Только победить тебе надо, а это ох как не просто. Кашалот у нас первым рубакой считается. Да и у древлян он не на последнем счету.

— Одноглазый бог варягов, уже даровал мне победу над Сигурдом, которого все называли Непобедимым. Борей, надеюсь, также заступится. А иначе, и жить не стоит, — произнес Филин.

— Ну что ж. Это твой выбор, — вздохнул Дубыня.

Филин протянул боярину увесистый мешочек с награбленным в Храме серебром. Свои действия он пояснил:

— Распорядись чтоб людям Стриги дали уйти. И преследованию не подвергали.

Боярин деньги принял и сказал:

— Узнал я Головастика. Тот еще Диггер. Дам ему уйти, так и быть. Но на островах поморских больше не потерплю. Так и передай.

— Вот и славно.

Дубыня не попрощавшись, покинул двор храма, приказав служивым не своевольничать и не чинить расправы над пришлыми, без особых на то указаний.

Филин, наконец, оборотился к освобожденным рабам. Гоблины улыбаться научились, совсем скоро в людей превратятся. Змеелов, все еще молод и пригож, хотя лицо ему Циклоп немного подпортил. Беззубый рот держит на замке, видать, дикарку юную, ущербностью своей, оттолкнуть боится. А дикарка и взаправду красавица, жмется к подруге рослой, что и Троллю бы под стать подошла. Тролль!.. Опять думы о Тролле!.. Как будто повязаны они чем-то!..

' Что же с тобой сейчас происходит не исправимый гордец, Тролль?'

Глава 16

Тролль допоздна задержался в кузнице — ковал и гнул мощные навесы, предназначенные для толстых дубовых ворот города, который уже на треть был обнесен каменной стеной.

После работы устало привалился на лавку, задремал и не слышал, как подпертая снаружи дверь плотно притворилась.

Лишь почуяв духоту да угар, берсерк проснулся.

Треск занимающихся досок и едкий дым, клубившийся через щели, явно свидетельствовали о поджоге.

Кузня была срублена добротно, обрушить ее стены берсерку не удалось. Несколько ударов в крепкие двери, нанесенные с разбегу всей массой немалого тела, результатов тоже не возымели. Через крышу не уйти: соломенное покрытие уже полыхало во всю, и первые комья горящей дранки сыпались внутрь тесного помещения.

Дышать становилось нечем, дым слепил глаза, голова шла кругом.

Тролль кашлял и харкался ядовитой слюной. Он еле втиснулся в узкий подпол. Плотно затворил за собой лаз. Лег ниц на земляной пол, жадно ловя живительный воздух, струящийся из множества крысиных нор.

Кузня полыхала вовсю, к ней уже сбегались жители окрестных домов с ведрами и бадьями, пытаясь пресечь распространение огня. Освальд, воспользовавшись общей неразберихой, тоже плеснул топленой смолы, после чего стало ясно, что кузня сгорит дотла. Теперь следовало спасать рядом стоящие пристройки. На них уже перекидывался огонь.

Окруженный десятком верных рабов, Освальд покинул пожарище, следуя к покоям Анны, что располагались в недавно отстроенных хоромах наместника. По дороге краем глаза заметил ватагу Брандта. Управляющий шел вязать старика Карли, который жил на мужской половине тех же хором.

Брандт, последнее время, все больше не нравился Освальду. После смерти матери он стал угрюм и неразговорчив. Порой даже позволял себе огрызаться на справедливые замечания наместника. Ничего, терпеть наглеца осталось недолго. Завтра Освальд отчалит в Хелль вместе с нужными ярлам людьми. Вернется с дружиной и наведет на острове должный порядок.

Анну взяли прямо в теплой постели. Рыжая стерва билась как раненая тигрица, что неимоверно возбудило наместника. Но мысль о старшем братце, заставила обуздать похоть, отказаться от попытки пустить вход взбунтовавшееся естество.

Когда тетушку крепко связали, Освальд направился разузнать как там дела у дедушки.

Карли повязали с трудом, половина людей Брандта имела бледный вид и будь у старика оружие под рукой, неизвестно чем бы дело кончилось.

Но слава Шору, все прошло удачно. Ненавистный Тролль сгорел. Старик и девушка сидят под замком в подвале. Надобно бы и отдых дать молодому организму перед дорогой дальней.

Наместник побрел в свои покои, повелев управляющему приготовить к отплытию галеру и присмотреть за Глорхом. Но про жреца вспомнили поздно. Тот, заподозрив неладное, уже закрылся в храме, призвав полдюжины преданных Троллю викингов. К утру к храму подтянулись два десятков вооруженных людей Брандта, получившие приказ, до отплытия наместника, никого наружу не выпускать.

Пожар был уже потушен и теперь жители города ждали, когда остынут обугленные обломки кузни, дабы начать разбирать завал и искать останки берсерка. Но тут, взметнулись клубы сажи и дымом. Земля разверзлась, выпуская на белый свет огромного демона ночи. Его страшный черный лик отчетливо оттенял белки звериных глаз. Длинные спутанные волосы источали едкий дым. Покрытое липкой сажей тело, слилось с обрывками одежды и представляло собой причудливый монолит странной формы.

Женская половина присутствующих, истошно вопя, тут же разбежалась в разные стороны. Оставшаяся небольшая группа мужчин похватала оружие, силясь узнать в демоне, сгоревшего берсерка.

— Секиру мне, — рявкнул восставший из Аида Тролль и, не дожидаясь когда исполнять его приказ, отобрал у близстоящего норга топор. После чего двинулся в сторону покоев наместника.

Поредевшая толпа зевак двинулась следом и по мере приближения к резиденции обрастала людьми как снежный ком.

Тролль узнавал новости на ходу. Он свернул к храму, где разогнал шайку Брандта лишь одним своим видом. Выбежавший на встречу, с копьем наперевес, Глорх тут же получил задание захватить причалы и, в сопровождении десятка воинов, кинулся его выполнять.

Освальд проснулся среди ночи и обнаружил, что в доме никого нет. Заподозрив неладное, он метнулся на поиски Брандта, которого и след простыл.

Всепоглощающий страх сковал волю юноши. Не понимая, что происходит, он выбежал на улицу, где лицом к лицу столкнулся с непонятным черным существом, чем-то напоминающим покойного берсерка.

Увесистая затрещина, пославшая Освальда на землю, развеяла последние сомнения, дала отчетливо понять, что негодяй каким-то чудным образом воскрес.

— Значит, это ты отравил свою мать! — заключил Тролль.

— Нет. Это Брандт. — Освальд, как нашалившее дитя, еще не осознавал, всей тяжести свершенной шалости. — Это все Брандт.

— В петлю его, — приказал берсерк неизвестно кому. Но желающие исполнить волю Тролля сразу нашлись, их оказалось даже слишком много.

Наместника повесили за городом, на высокой сосне, при большом стечении народа. Тролль в этом мероприятии не участвовал. По настоянию Карли, он держал совет с приближенными воинами.

— Нам никогда не простят смерти сына Сигурда Короткого, — говорил Карли. — Парень умер, не имея ни одной раны на теле. Страшнее наказания для викинга быть не может.

— Я в ответе за преданных мне людей, — произнес Тролль. — И уведу их с этого острова.

— Куда? — печально спросила Анна.

— Есть одно место, где нас никто не найдет. Ты пойдешь с нами женщина. Мне надоело вытаскивать тебя из неприятностей.

Анна лишь фыркнула в ответ, понимая, что обречена, следовать за этим чудовищем, которого любила, как старшего брата.

Три галеры покинули остров Тромсе на следующее утро. Он еле вместили всех желающих отплыть в неизведанные земли. Берсерк честно предупредил своих спутников, что начинать придется с пустого места.

Глава 17

Великий Князь Димитрий с полудня заперся у себя в покоях и никого не принимал. Подобно тигру он метался из угла в угол своей просторной горницы. Крушил в сердцах подвернувшуюся мебель, испуская при этом звериный рык.

Верный Кашалот вернулся еще поутру с известием о Поединке и все окончательно запутал. Теперь сам Скипер не разберет чего надобно этому вездесущему демону, названному Филином.

Пока дочь да Жрец в его руках убивать изувера никак нельзя. Отдавать Егория тоже нельзя, ибо боги и люди проклянут. Моряну губить — отцовское чувство претит. На кой леший сдался древлянину этот Жрец треклятый? Чего проще разойтись при своем? Так нет, все жилы вытянет поганец, пока своего добьется. С Поединком, опять же, неясно. Убьет Кашалот Филина, и что? Отпустят ли заложников? А если наоборот — Филин, убьет Кашалота? Маловероятно, конечно, ну а если?

Появившийся после полудня Дубыня отделил зерна от плевел, заявив, что Филин хочет приравнять Поединок к битве на Муиране — то бишь к суду богов.

— Есть шанс — избавится от Егория, перестать делить власть с Храмом. — Возбужденно говорил боярин.

— Тут до тебя Кашалот приходил, так он передал, де свято место пусто не бывает,— задумчиво заметил княжич.

— Если Филин победит мы разгоним, погрязших в богомерзких поступках жрецов. Отделим Храм от дел державных. Поставим во главе его верных людей.

— А коли не победит? Кашалот — первым бойцом среди поморов числится. И не только среди поморов. Его до сих пор на Материке почитают.

— Филин слово дал, что в случая смерти заложников отпустят. Ибо в таком случае боги на стороне Егория будут. Старик уже жертвенную кровь пустил во славу победы Кашалота

— Ладно, ступай. Организуй все хорошенько, дабы народ понял, что суд над Егорием предстоит, — проговорил князь и, оставшись в одиночестве, задумался тяжко, о непомерной ноше, что нарекли словом Власть.

За окном бурлил людской суматохой Пур-Наволок. Никто не хотел сидеть дома, когда в городе твориться черт знает что. Весь народ терся на улицах. Работа встала, даже рабы филонили под шумок. Слухи один нелепей другого разносились с небывалой быстротой, будоражили умы. Дубыня подлил масла в огонь, разослав в разные стороны города глашатаев, сообщающих о Поединке между Филином и Кашалотом, что приравнивался к суду богов. Народ валом валил на Арену, уже с полудня забитую до отказа. К вечеру город обезлюдел. Змеелов разбудил Филина, спящего в одной из келий Храма:

— Пора, Воин. За тобой уже прислали.

Древлянин пружинисто вскочил с жесткого топчана, размял отлежавшие члены.

— Как там голощекий?

— В добром уме, но слаб еще. Палач его — Егорий, лбом оземь бьет пред Громовержцем. Кровью своей жертвенной уже весь алтарь залил.

— Пусть молиться, все одно победа за мной станет.

— Знаешь, Филин! Я, почему-то в этом уже не сомневаюсь. Только понять не могу, что за слабину ты у Кашалота отыскал, ты ж его в битве не видал.

— У него за спиной был меч большой двуручный. По всему видать, им он и драться станет. Люди не боги — рано или поздно устают. Мне только на первых порах туго придется. Если выдержу, то победа за мной. Если нет, то отдавайте заложников и уходите.

Филин принялся снаряжаться на битву. Благо кой-какие доспехи и добротное оружие в храме нашлись. Железом себя особо не отягощал. Небольшой медный щит крепко приторочил к левому предплечью да короткий меч выбрал.

В зал спустился уже готовый к бою, став объектом всеобщего внимания. Статный, но незаносчивый, волевой, но не упрямый, жесткий, но не жестокий. Одним словом — настоящий Воин. Даже, с полудня мявший колени, Егорий ощутил подавляющую всех и вся Силу, исходившую от Филина. Силу незримую непонятную, заставившую Задиру осознать обреченность свою, а, жавшихся в углу, Амазонок не выказывать неприязни по отношению к мужу их освободившему.

Гоблины подобно верным псам заняли место позади хозяина. Джошуа смотрел приветливо, улыбался. Лишь Лихарь, пялившийся на Моряну, не выказывал никакого участия.

На дочь княжескую, стоило посмотреть. Радовала глаз ее холодная красота, что, в купе с незлобивым нравом, делала ее вожделенной для мужчин.

При виде Филина Моряна зарделась, но ясны очи не опустила. Гневно потребовала отпустить суженого. Инженер слабый голос в поддержку молодой княжны подал.

— Лихарь слово дал, что убьет Задиру, — ответил Филин. — А слово Лихаря — твердь каменная.

— Лихарь за меня в отместку порешить боярина обещал, — тихо промолвил Джошуа. — Мне кровь его не нужна. Мне ничья кровь не нужна.

— .Живодер Задира наказание понести должен. Готова ли ты молодка помочь ему? — обратился Филин к Моряне.

— Как я могу ему помочь? — княжна заподозрила неладное.

— Если обвенчаешься с Лихарем, то и волоса с головы Драгомира не упадет.

Обескураженная девушка растерянно взглянула на покрасневшего молчуна, который в тот момент не знал, куда глаза девать со стыда.

— Лихарь наш — жених хоть куда! Он даже приданого с отца твоего не возьмет, — вступился Змеелов, сильно пнув под дых, собирающегося было, возмутится, Задиру.

— Не по нраву он мне вовсе,— произнесла Моряна. — И не могу я так, без отцова на то дозволения, замуж выходить.

— Не по нраву, говоришь,— вскликнул Змеелов. — Ты ж его не знаешь совсем. А когда узнаешь — сильно полюбишь. Никто тебе, так уже мил не будет как Лихарь. У него сотни добродетелей: совестливый, храбрый, руки золотые, а главное он всегда молчит.

— Оставь ее, говорун не замолкающий, — возмутился Лихарь.

— Ну, я думаю, Змеелов ты сам здесь все уладишь, пока Егорий еще Жрец, а то потом искать придется, — промолвил Филин и выбежал во двор, где расположился вездесущий Стрига с ватагой. Еще с полудня гнал его Филин прочь, обещав неприкосновенность со стороны поморов. Но Головастик, собравший уже целый мешок артефактов, твердил о нежелании покидать храм, ибо ждал, чем дело закончится. Поединок, опять же, страсть как хотелось узреть.

Кроме контрабандистов, снаружи толпились вооруженные люди, во главе с Тюленем, что были призваны сопроводить древлянина на Арену.

Всей гурьбой двинулись в путь. Шли ходко по пустынным улицам города, вызывая любопытство, редких прохожих.

— Кашалота раньше называли Громилой. Он мой друг старинный,— говорил Филину Головастик. — Когда то давно мы вместе с ним немало по миру побродили. В нашей ватаге, тогда Барсук с Чоном были. Слышал про таких?..

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросил Филин.

— Не хочу я смерти Кашалота...

— А моей смерти ты хочешь?

— И твоей ни хочу.

— Хм... Задал ты мне задачу, — призадумался Филин. Названные Стригой имена были хорошо известны древлянину. Лишать жизни старинного друга Барсука ему никак не хотелось.

К Арене было не протолкнуться. Невообразимый шум стоял вокруг. Толпа напирала со всех сторон, не смотря на вооруженных людей. Благо контрабандистам удалось расчистить проход средь толпы.

Филин вошел в ярко освещенный круг Арены, оставив у ее входа своих спутников. Соперник, облаченный в хорошо подогнанные стальные доспехи, уже стоял готовый к бою. И время от времени пробовал длинный двуручный меч, рассекая воздух короткими ударами крест на крест. Глашатай объявил, что Кашалот защищает честное имя Егория перед богами, Филин же наоборот обвиняет Жреца от имени тех же богов. Поединок должен рассудить, на чьей стороне истина.

Бой начался. Кашалот, сразу ринулся в атаку и был хорош: вертел тяжелый меч, как игрушку. Бил от пояса, начиная нескончаемую серию ударов способных искрошить в мелкую капусту десяток Филинов. Рубил сверху, перенося всю немалую тяжесть своего тела на выставленную вперед ногу. Закручивал замысловатый финт из-за головы. Древлянин ощутил всю мощь его ударов и ушел в глубокую оборону. Берег силы, не предпринимая попыток к нападению. Филин крутился волчком, чудом уклоняясь от смертоносной стали. Ловко работал уже искореженным и помятым щитом, отбивая меч соперника. Перекатывался и кувыркался через голову, заставляя Кашалота идти за собой, тратить силы на преследование и новые удары. Вскоре натиск помора ослаб. По лицу залитому потом и по часто вырывающемся из необъятной груди хрипам, стало заметно, что Кашалот выдыхается. Древлянин раскрылся, опустил руки, дразня противника презрительной улыбкой. Толпа просто бесилась, подначивая соплеменника раздавить древлянина. Тот послушно закрутил новую серию ударов, но уже без должной быстроты и силы. Филин как-то ловко поднырнул под просвистевший над головой меч и, кувырнувшись на встречу, нанес свой первый за бой рубящий удар, отделивший безразмерную ступню Кашалота от толстой ноги. Колос споткнулся и припал на колено.

В наступившем гробовом молчании было отчетливо слышно, как лязгнула сталь, выбитого из ослабевших рук помора меча. Далее последовал сильный хрустящий удар ногой по голове пославший побежденного Кашалота на бурую гальку Арены.

Филин резко отбросил в стороны оружие и, переведя дух, обратился к примолкшей толпе:

— Я не стану убивать вашего лучшего воина. Примите его жизнь в обмен на неугодного богам Егория.

Одобрительный шум прокатился по рядам Арены. Стрига стоявший у входа выкрикнул имя победителя. Его люди подхватили здравие. Нестройный хор голосов пошел во все стороны — по кругу. Вскоре вся Арена скандировала: — Фи-лин! Фи-лин! Имя победителя гулким эхом разнеслось по окрестностям, и было хорошо слышно в Храме, где Змеелов пытался уговорить артачившеюся Моряну связать свою жизнь со славным и благородным воином, названным Лихарем. Потенциальный жених, молча, сидел подле заснувшего Джошуа и зорко следил за кладущим поклоны Егорием.

— Слышишь, Морянушка, глас народа поморского, — говорил Змеелов, широко раскрывая ставни окна. — Филин победил самого Кашалота. Теперь Задиры черед настал.

— Убей меня лучше подлюка, — прорычал связанный Драгомир. — Только не терзай сердце княжны молодой.

Змеелов дал понять, сидевшим в замешательстве, Амазонкам, что они могут немного размяться, и указал на боярина. Дикарки уже разобрались, кто тут враг, а кто друг. Два раза им повторять не пришлось. Боярин был развязан и тут же жестоко избит.

Пока Амазонки бутузили, решившего было, оказать сопротивление Задиру, Змеелов продолжал нашептывать пришедшей в ужас от всего увиденного Моряне:

— Ты знаешь княжна, что сделал Филин с Сигурдом на Муиране?.. Правильно — четвертовал и очи выдавил. То же самое, ожидает Драгомира — душегубца. Только его еще оскопить надобно будет, дабы вывести породу богам ненавистную под корень.

— Хватит мучить его! — негодующе воскликнула Моряна, которая была уже не в силах смотреть на страдания любимого человека.— Пусть обвенчает меня Жрец Егорий. Только отпустите Драгомира.

— Вот и славно, — обрадовался Змеелов, оттаскивая разбушевавшихся Амазонок, от бесчувственного тела боярина. — Давай Жрец готовься к таинству обряда святого. Я пред богами свидетелем буду со стороны жениха, а вон та молодая особа Герой названная — со стороны невесты.

— Дикарку нельзя — она веры не нашей, — заартачился Егорий.

— Так, посвяти ее в нашу веру. Да поторапливайся, не ровен час — отлучат тебя от Храма.

Глава 18

— До рождения света белого тьмой кромешною был окутан мир. Был во тьме лишь Род — прародитель наш. Род — родник вселенной, отец богов. Был вначале Род заключен в яйце, был он семенем непророщенным, был он почкою нераскрывшейся. Но конец пришел заточению, Род родил Любовь — Ладу-матушку. Род разрушил темницу силою Любви, и тогда Любовью мир наполнился. Долго мучился Род, долго тужился. И родил он царство небесное, а под ним создал поднебесное. Пуповину разрезал радугой, отделил Океан — море синее от небесных вод твердью каменной. В небесах воздвигнул три свода он. Разделил Свет и Тьму, Правду с Ложью. — Джошуа полулежал на корме большой ладьи, вырвавшейся на широкий простор моря из узких островных шхер, и с неподкупным интересом слушал удивляющую человеколюбием и добротой проповедь своего нового раба Егория.

Тут же за рулевым веслом восседал Лихарь. Он зорко следил за ветром, полощущим широкий парус, и время, от времени, стрелял виноватым взглядом в сторону своей молодой супружницы, которая расположилась вместе с Амазонками возле мачты.

На подавленную Моряну жалко было смотреть. И молчун уже проклинал тот день, когда впервые увидел девушку, заставившую помора потерять буйну голову.

Мутанты привалилась по бортам, и не выказывали никакого участия. На баке Филин и Змеелов обсуждали планы на будущее.

— Дивлюсь я, Филин, как Димитрий дочь свою любимую с нами отпустил, — говорил Змеелов. — Не уж-то гнева богов испугался, пред коими Моряна поклялась в вечной верности Лихарю?

— Сам того не пойму, — отвечал расслабленный после ухода с Пур-Наволока древлянин. — Видать, деваться ему не куда было. Обряд свершился. Кому теперь его дочь нужна. А так глядишь, какой-никакой муж. Дубыня сказывал, уж больно княжич зол был — аж волосы на себе рвал. Я теперь его враг наипервейший. Ну да ладно — одним врагом больше, одним меньше. Живы будем, не помрем, а семи смертям не бывать, так, кажись, Лопарь покойный говаривал.

— Как дальше жить мыслишь?

— Я голощекого свести к Странникам обещал. Не намерен больше его оставлять. Кабы опять, в какую беду, не вляпался... Схороню вас в Запретных землях. А сам с Инженером пойду в Озерный Край.

— Я с вами.

— А дикарка, как же?

— Земфира ей больно мила, неразлучны они. Пока Земфира при ней нет возможности укротить строптивую Геру.

— Может убить мужланку, — предложил Филин.

— Тогда, подруга ее, меня возненавидит до смерти. Да еще, боюсь, руки на себя наложит. Уж больно сильна привязанность их бабья, мне непонятная.

— Не терзай себя Змеелов, может еще сложиться все. Ведь рожают они от кого-то.

— Слыхал я — племя их дикое в дни подходящие мужиков ловит, а после совокупления головы им режет в дар богине своей, дабы девочка уродилась.

— А коли, мальчик появится?

— Тоже в жертву приносят.

— Земфиру я попробую отвадить, — пообещал древлянин. — Но на Геру давить не буду. По своей воле она должна к тебе прийти, а не по принуждению затуманенного разума.

Море слегка штормило и вскоре, побледневшие от килевой качки, женщины лежали в лежку. Вообще, присутствие противоположных полов на борту вносило определенные неудобства в путешествие морем. Поначалу нередко чалились к островам, дабы не стыдно было нужду справить. Теперь, в открытых водах, приходилось терпеть до Ильмень — острова, который появился лишь к вечеру.

Здесь путешественников встречал Головастик, обогнавший Филина на целый день. Весь обвешанный нелепыми цацками Предшественников с Волшебными Глазами на груди, и увесистой поклажей за спиной, Стрига привел с собой Любомира, также отягощенного походным скарбом.

— Никак в дорогу собрались? — поинтересовался древлянин.

— Захвати нас до материка, — попросил Головастик. — Дела у нас там.

— Ну, про твои дела я, предположим, ведаю, а боярин какого ляда в Диггеры решил податься?

— Поможет мне на первых порах, — смущенно ответил Стрига.

— Возьму вас охотно. Только предупредить тебя, Любомир, желаю, дабы не удумал ты пакости, какой учинить.

— Слово боярское даю, что не желаю я зла ни тебе, ни людям твоим, — заверил Хитрый.

Взошедший на борт Головастик, не мог ни привлечь всеобщего внимания своим импозантным одеянием. Джошуа сразу заметил, что новоявленный Диггер облачен в вещи Предшественников, которые на удивление хорошо сохранились, если учесть, что им не одна тысяча лет. Много раз латанный брезентовый комбинезон плотно закрывал тело Стриги диковинной молнией от самого горла, и был заправлен в дырявые резиновые сапоги со стягивающими застежками наверху. На лысой голове покоился испещренный трещинами пластиковый шлем, затянутый под самый подбородок, уже самодельным ремешком. Пластмассовые черные очки со сломанными душками в темноте смотрелись нелепо и наверняка мешали видеть, но Головастик их упорно не желал снимать. Помимо бинокля на груди покоились несколько сильно поврежденных бижутерий. Оба запястья украшали по две пары часов, как электронных, так и механических, часы естественно не функционировали, чего не скажешь о компасе, также пристегнутом к руке Сталкера.

— Ты знаешь, для чего служит этот предмет? — поинтересовался Инженер.

— Это Волшебный Указатель, — стал объяснять Стрига. — Он указывает части света.

— Верно! — Джошуа был удивлен осведомленностью своего собеседника. — Это ведь мой компас. Как он к тебе попал? ... Впрочем, о чем я? И так ясно, что ты его у жрецов забрал. ... Обратно мне его, конечно, не отдашь.

— Не отдам, — подтвердил Головастик.

— А ты знаешь, что компас в купе с географическими картами может сильно помочь в путешествиях, как по морю, так и по суше.

— Мне ведомо, что такое карты: у Предшественников они водились.

— Ты их видел? — загорелся Джошуа. — Карты Предшественников. Видел?

— Нет! Просто знаю, что были. — Стрига явно не договаривал.

— Вот и я тоже знаю, но не видел, — огорченно произнес Инженер.

Отплыли, не дожидаясь утра — затемно. Лихарь сидевший, уже, какой день без сна, начал клевать носом и Змеелов вызвался подменить его у руля. Полная луна слегка морщинилась облаками, источала неяркий свет, делая ночь иссиня — темной. Джошуа не спалось, болела голова, ныли еще свежие ожоги на теле. К тому же рядом находился близкий по духу человек, прикидывающийся простаком, но на самом деле знающий гораздо больше чем, кажется. Инженер двинулся ближе к привалившемуся на бок Стриге и зашептал:

— То, что ты Диггер — уже не секрет. Мы можем пригодиться друг другу. Если желаешь, я поделюсь полезной для твоих поисков информацией.

— Говори. — Головастик явно заинтересовался. Хотя даже не повернулся лицом к собеседнику.

— Дело в том, что до нас могут дойти, только синтезированные материалы Предшественников, изготовленные на основе пластмасс... Вот, как твой шлем. К примеру... Вещи натурального происхождения, сделанные из металлов, сильно подвержены воздействию окружающей среды, поэтому встречаются крайне редко. Карты Предшественников в основе своей рисовались на подобной натуральной материи полученной из древесины...

— Бумагой называется. — Стрига продолжал лежать спиной к Инженеру.

— Вот, вот — бумага по-вашему... Естественно время ее не пощадило. Но! Я предполагаю, что на пластике их тоже чертили. Есть еще шары — уменьшенные модели нашей планеты, на которых отмечено расположение материков и морей.

Наконец, Стрига соизволил подняться и, развернувшись к Джошуа лицом, произнес:

— Не уразумел я что-то про шары.

— Наш мир шар, понимаешь! Он круглый!

— Ты себя, верно, плохо чувствуешь, болезный, — Сталкер снял очки и смотрел на Инженера, как на сумасшедшего. — Видать, тебе Егорий сильно голову повредил. Поспи лучше, здоровый сон на пользу тебе пойдет.

Джошуа, какой раз, нарвался на непонимание. Огорчился немного и решил тему сменить:

— Как я слышал, Диггеры долго не живут. Что их заставляет рисковать жизнью, как не стремление разобраться в реальном положении вещей.

— То не мой случай.

— Тогда поделись нуждой своей. Какова цель твоего похода?

— Тебе того знать не следует, — ответил Стрига, всем своим видом, давая понять, что разговор закончен.

По утру Лихарь проснулся весь разбитый. Плеснул водицы на лицо, сунул в рот кусок вяленого мяса, заел сухарем, да погнал Змеелова со своего излюбленного места. Джошуа тут как тут. Сейчас своими расспросами все жилы вытянет:

— Где Архипелаг бриттов расположен, про который меня Жрец выпытывал?

— Далеко отсюда — на западе, — ответил Лихарь, заметив, что проснувшаяся Моряна прислушивается к их беседе. — Толька маленький он совсем, не чета нашему.

— А ты тех самых бриттов встречал?

— Доводилось раз.

— Где? Расскажи! Только не заставляй меня тянуть из тебя каждое слово.

— Да, в проливах Датских дело было, годков этак с десять тому. Пацаном несмышленым я еще тогда был. По миру Странников возил. А бритты с данами, там как раз бранились. Одного бритта мы подобрали. Странники выходили его. С собой забрали. Ричардом тот приблуда назвался и говор у него на твой похож.

— А чего ж ты раньше не сказал?

— Ты ж не спрашивал.

— А можем мы достичь Британского Архипелага?

— На ладьях нет. На "Индрике" доплыли бы. Только зачем все это?

— Как, зачем. У меня, получается, с бриттами корень один, хотя живем мы в разных частях земного шара.

— Прошу не говори боле про шар, — раздраженно попросил Лихарь. — Не хочу тебя придурком слабоумным считать. И реши, наконец — чего ты хочешь в мире этом. Куда тебе надобно? К Странникам? К бриттам далеким? Или в Диггеры пойдешь?

— А ты, уже значит, решил? — ехидно спросил Джошуа.

— По всему видать — Да! Осяду я. Дом добротный срублю. Морем и землей кормится, стану. То место неприметное, куда идем мы, почвами плодородными богато. В речке прозрачной рыбы полно. Море ласковое крабами и моллюском изобилует. Лес дивный дичью да кореньями полезными обеспечит, — говорил Лихарь, глядя прямо в глаза Моряне, которой и предназначалась выданная информация о месте будущей жизни. — Супруга моя потомство здоровое принесет, и заживем мы в мире и согласии.

— Поздравляю! Ты выдал самую длинную тираду в своей жизни, — подал голос, присутствующий при разговоре Змеелов.

— Не хочу огорчать тебя дружище, но мира в этом мире, как я уже убедился, быть не может, — произнес Джошуа.

— А у нас он будет, — упрямо стоял на своем Лихарь. — Сквозь мертвое море лишь один проход в тот край имеется. Я его завалю, дабы не боятся нам ворога со стороны воды. А через Ядовитые Пустоши по земле никто не пойдет.

Проход, через мели и намывы в мертвом море, про который упомянул помор, был уже завален. В этом путешественники убедились через неделю плавания.

Пришлось растаскивать ладью по доскам и рубить плоты. Работали споро, хотя стояли по колено в воде, вызывая нескрываемое злорадство женской половины команды. Женщины оставались на борту наполовину разобранного судна, которое уже было вытащено на отмель.

На постройку новых плавательных средств ушел, чуть ли не целый день. Еще сутки преодолевали мертвое море, где пехом, а где на плотах.

На глубину широкой прибрежной впадины вышли под утро, и в свете восходящего солнца стало ясно видно, что земля обетованная, к которой так долго стремились, уже занята неизвестным людьми.

Филин рассматривал берег через Волшебные Глаза Стриги и насчитал на берегу полтора десятка вооруженных воинов, вышедших встречать непрошеных гостей. Он пока не решался пересекать водное пространство, отделяющее мертвое море от материка, ясно понимая, что всех перебьют еще на подходе. Лишь узрев, маячившую поверх других голов, большую голову берсерка, успокоился и дал отмашку грузиться на плоты, дабы преодолеть последний, завершающий отрезок путешествия из Водного Мира на Материк.

Часть третья

МАТЕРИК

Глава 1

Стрига Головастик пришел к выводу, что боги явно затуманили его разум, когда он уступил просьбам Любомира Хитрого и взял того в напарники. Теперь расплата за легкомыслие пришла — боярин в последний момент отказался идти в городьбу Предшественников за Волшебной Глиной.

Самое обидное было даже не в том, что Любомир предал Стригу, а в том, что он теперь знает секрет той самой Глины — мощного оружия Предшественников, способного разносить по бревнам самые высокие терема.

Сей Артефакт, сулил могущество и власть, до которой был так охоч боярин, мечтающий занять чуть ли не трон Димитрия. Теперь он от всего отказался. И из-за чего? Как говаривали Предшественники — ищите женщину. В ней все несчастья. Рыжая скандинавка полностью завладела умом Любомира чуть ли не с первых дней их встречи. Боярин явно слетел с катушек и бредил, только ей.

Самому Головастику внимание слабого пола уже не грозило. Частые путешествия в подземные города не могли не оставить свой отпечаток на внешности когда-то пригожего мужчины. Излучение, что звалось Незримой Смертью лишило Стригу волосяного покрова, привело к половому бессилию. Теперь в его жизни осталась лишь одна страсть — Артефакты. Стрига стал их рабом, погряз в зависимость от вещей Предшественников. Он мог днями корпеть над своими сокровищами, перекладывать их с места на место, или просто трепетно держать в руках осознавая, что тысячи лет назад, кто-то использовал их по тому или иному назначению.

Тайну Волшебной Глины он выведал у умирающего от излучения Диггера. От него же Головастик получил карту подземного города, на которой было отмечено заветное место.

Но одному идти в подземелье — смерти подобно. Нужен напарник. Его люди шли в отказ, прознав про Незримую Смерть, а Любомир ухватился, стал уговаривать взять с собой. Теперь все идет прахом. Вот уже как месяц Стрига торчит в поселении, не пойми кого, и ждет у моря погоды.

А погода уже, какой день стояла тихая да безветренная, что позволило рабу Егорию, работающему на заготовке дров, объявить всем о родах птицы Алконост, по его мнению, происходивших где-то на краю моря. Но мало кому было дело до птицы той светлой. Новоявленные колонисты спешно готовились к зиме. Всем заправлял Тролль уже имеющий опыт по возрождению Тромсе. В его подчинении оказалось около полусотни человек, включая женщин и детей. Берсерк грамотно распределил всех на работу, установив два основных направления — заготовки еды и строительство жилья. Подошедший Филин сотоварищи быстро влились в небольшую общину викингов и трудились, не покладая рук, наравне со всеми. Даже Амазонки, заразившись общим одушевлением, не остались не у дел. На поверку, оказавшись искусными охотницами, дикарки били зверя, выделывали шкуры, обрабатывали кость. Но все еще держались особняком и селились в лесном шалаше. Нежелание Геры идти на сближение заставляло, работающего в паре с молчуном, Змеелова неимоверно страдать. Лихарь тоже от счастья не светился. Его молодая жена целыми днями пропадала в лесу, собирая ягоды да коренья, а вечерами молча, сидела за работой у огня — в их общей землянке и особого стремления к близости не выказывала. Молчун готов был пылинки с нее сдувать и никак не решался сделать первый шаг, дабы, наконец, исполнить свой супружеский долг.

Филин снова превратился в рыбака Тита. Ловил рыбу и краба. Доставал моллюска. Помогал на строительстве новой деревни. Хотя отчетливо понимал, что жить здесь уже не сможет. Останься Хильда на этом свете и все пошло бы по-другому. А теперь не будет ему покоя. Пока затишье, но скоро грянет буря. Древлянин подобно своему учителю предчувствовал ее.

Гоблинов уже никто не боялся. Уа и Ру занимались самым тяжелым трудом: валили и таскали строевой лес, работали двуручной пилой, на удобной пилораме придуманной Джошуа, который взял техническое обеспечение колонии в свои руки. Он непонятным образом, полностью подчинил берсерка, каждый раз удивляя того своим инженерным талантом. Вечерами они уединялись в только что отстроенной кузне, где на свежеструганных досках пола Джошуа чертил планы будущего поселения, объясняя гиганту свои задумки:

— Водонапорная башня будет самотеком пополняться водой с сопок. От нее пойдет акведук прямо в центр деревни. У реки очень удобное место для водяной мельницы. Сама конструкция мельницы — просто полет инженерной мысли. Можно и ветряную мельницу поставит, но это пока излишне... Посредине поселения — будет ратуша с жилыми пристройками и большой металлической бочкой на крыше. В бочке за день вода нагреется от солнца, и по специальной системе пойдет в дом. В холодные же дни теплом обеспечат печи. Их можно перестать бить из глины, а выкладывать из пористого камня. По большому счету и канализацию можно провести: в этом ничего сложного нет. Хотя сейчас не до жиру. Это понятно.

Кроме непосредственного строительства, Джошуа успевал налаживать быт общины: мастерил ткацкие и прядильные станки, изготавливал всевозможный инструмент для работы на пашне уже засеянной озимой рожью и пшеницей. За речкой устроил пасеку, соорудил загон для диких коз, приведенных Амазонками с гор. Дикарки почему-то благосклонно относились к маленькому безбородому существу, которого, видать, мужчиной, в их понимании этого слова, не считали. Однажды даже рассказали об обнаруженном на южных склонах табуне диких лошадей, дав понять, что их племя использует данный вид животных для передвижения верхом. Джошуа упросил привести парочку скакунов, тем временем, организовал строительство конюшни. Амазонки заарканили двух вороных красавцев коней, непонятно как укротили и объездили, но вернулись уже верхом, вызывая всеобщее восхищение. Джошуа тут же кинулся готовить сбрую и ковать подковы, походя, объясняя берсерку все преимущества гужевого транспорта и незаменимость лошадей на пашне.

Тролль просто нарадоваться не мог, глядя, как на глазах преображается колония стараниями маленького Инженера и, с грустью понимал, что, так вовремя посланный богами, Джошуа, рано или поздно, все одно, покинет поселение. Нет в этом мире ничего, что бы могло заставить осесть неугомонного исследователя. Разве что женщина! Все подмечающий берсерк давно обратил внимание, как смотрит Инженер в сторону Анны. Та, конечно же, не могла этого не заметить, но напропалую флиртовала с пришедшим помором боярских кровей. Эта парочка частенько отлынивала от работы и пропадала неизвестно где. Однажды Тролль честно уведомил Любомира, что не потерпит в колонии бездельников и тот, как не странно, внял предупреждению, отправившись на подмогу к Глорху, временно переквалифицированному в камнетесы.

У самого берсерка с женщинами были достаточно сложные отношения из-за больших габаритов тела и, соответственно, главного мужского органа. Слабый пол, прямо сказать, просто боялся исполина. И когда Филин сообщил Троллю о желании Земфиры родить от него ребенка, гигант просто ушам своим не поверил, думая, что древлянин наверняка напутал с переводом. Тем не менее, Амазонка увела берсерка в свой шалаш, откуда, по настоянию партнера, нежелающего терпеть посторонних при святом таинстве зачатия, пришлось прогнать юную дикарку.

Разобиженную Геру встретили Филин и Змеелов, предложив прогуляться по вечернему лесу. Девушка неожиданно согласилась, видимо в отместку подруге. Гере было невдомек, что непонятная тяга Земфиры к ненавистным особям противоположенного пола появилась благодаря стараниям древлянина. Филину удалось переубедить Земфиру. Другое дело, что для этого ему снова пришлось лезть в открытое подсознание дикарки.

Какое-то время шли по темному лесу, скудно освещенному тонким серпом полумесяца. Гера ясно ощущала, что ее спутники не желают ей зла и вела себя на редкость дружелюбно, даже проявляла маленькую толику любопытства.

Вскоре вышли к спрятанной в кустах пещере, вход в которую был закрыт старыми заплесневелыми шкурами. Мужчины быстро развели огонь в специальном, обозначенном камнями месте. Молча, расселись, достали еду и глиняную флягу с самогоном.

Девушка тоже робко присела у огня, приняла клубень неизвестного корнеплода да кусок вяленого мяса. Фляга пошла по кругу и оказалась в руке Амазонки. Гера сделала глоток тошнотворной обжигающей жидкости, давясь, проглотила, не решаясь выплюнуть обратно, дабы не показать свою слабость. Приятная теплота пробежала по телу девушки, накатила блаженная истома, слегка закружилась голова. Не стало ни до чего дела и слова Филина дошли не сразу.

— То чем вы занимаетесь с Земфирой противно человеческому естеству, — говорил Воин. — Нашим богам ваши деяния не угодны.

— О чем ты? — За месяцы, проведенные в плену и после плена, дикарка стала неплохо понимать язык поморов.

— О том, что в нашем мире женщина должна жить с мужчиной.

— Так то ж в вашем мире. — Гера снова потянулась за флягой, но Змеелов боле не думал позволять ей прикладываться к спиртному. И девушка осталась сидеть в нелепой позе с протянутой рукой.

— Теперь это и твой мир... Земфира уже приняла его законы, и ты должна принять, — продолжал занудствовать Филин.

— Зачем вы привели меня сюда? — упрямо спросила Гера, у которой напоминание о Земфире вызвало неприятный осадок.

— Сам не знаю. Тоска по прошлому, видать, — печально ответил Филин. — Когда-то я часто сиживал вот на этом самом месте. Напротив меня сидел мой учитель. Между нами сновала маленькая немая девочка-шалунья. Волк еще был да коза.

— Что сталось с той девочкой?

— Она ушла в Озерный Край.

— Я тоже хочу девочку, — беззастенчиво сказала дикарка и вопросительно уставилась на обалдевшего Змеелова.

Удовлетворенный Филин поднялся и раздвинул полог пещеры. Свет от костра проник внутрь просторного жилища. Разбросал тени по мшистым каменным стенам. Выхватил из темноты, знакомые предметы, среди которых явственно была видна маленькая колыбелька Таи, вырубленная Барсуком девять лет назад.

Глава 2

Тая с интересом наблюдала за стайкой, искрящихся в лучах солнца, мальков, снующих на мелководье среди длинных стеблей кувшинок. Ее отражение забавно кривлялось и изгибалось в воде, отчего становилось смешно и радостно. Таю в Озерном Краю так и называли — девочка-радость, ибо любили за душу приветливую да открытую.

Волк лежащий поблизости зло зарычал, оскалившись в сторону озера. Опять почуял Водяного. Тая успокаивающе потрепала четвероногого друга по лохматой шерсти. Тот Водяной не опасен, он сам нас боится, пусть себе плавает, ведь это его озеро. Давай лучше бегать. Девочка сорвалась с места и бросилась наутек, намереваясь улизнуть от Волка. Но не тут-то было, зверь хоть и стар уже стал, а силенок еще достаточно имел, так просто уйти не даст.

Тая, неотступно преследуемая лохматым другом, припустилась вдоль берега, намереваясь обогнуть весь островок по периметру. Маленькая светлая косичка дергалась и плясала на спине девочки в такт пружинистой поступи ног обутых в мокасины, которые на днях справил отец. Мальчишеская одежда, пошитая из лоскутной кожи, издавала характерное шуршание при каждом взмахе полусогнутых рук.

Холмистый, покрытый низкорослым леском остров, был еще не ведом девочке. Сюда она забрела впервые. Хотя, сей факт, Таю не волновал ничуть, наоборот, манил своей загадочностью.

Волк неожиданно тявкнул и вырвался вперед. Он быстро достиг оконечности острова и остановился у самой воды. Недобро залаял в сторону дальних зарослей болотного камыша. Подбежавшая Тая, приложила узкую ладошку поверх зениц. С любопытством принялась искать глазами предмет, который вызвал агрессию животного. В зарослях отчетливо просматривалась дорожка, обозначенная отогнутыми в стороны высокими стеблями травы. Еще дальше наблюдалось шевеление камышовых маковок. В какой-то миг Тая успела разглядеть, неожиданно промелькнувшую, поверх зарослей, голову человека. Голова показалась лишь на миг и вновь скрылась в камышах.

Надо возвращаться в деревню, что-то не так. Девочка направилась к плавучему рукотворному мостику, ведущему к соседнему острову. Волк побрехал еще немного и тоже последовал за ребенком.

Путь предстоял не близкий. Затерянное среди десятков островов Пристанище Странников располагалось в самом сердце Озерного Края. Оседлых жителей в деревне было чуть более сотни. Хранители занимали самое привилегированное положение в Пристанище. Основным среди них считался картограф Силиверст. Он являлся старостой общины. В Тае Силиверст души не чаял, учил географии и другим естественным наукам. У Таи вообще учителей хватало. Один Чон чего стоил. С девочкой он на пару дыхательной гимнастикой занимался — Ушу называется. Еще заставлял гнуться да растягиваться и, вообще, держал в строгости, журил частенько. И отцу от него доставалось за то, что во всем потакает дочери. Но Таю Чон, по всему видать, сильно любил, только виду не подавал.

Самым старым в деревне считался травник Захарий. Он и сам не знал толком, сколько ему лет, хотя живчик был еще тот. Просто неугомонный какой-то. На месте никогда не сидел, все на островах пропадал. Захарий Тае секреты трав да кореньев целебных открывал, учил лесом кормиться.

Был еще Хранитель по прозвищу Звездочет — рассеянный и близорукий человек, погрязший в мире цифр. Таю, он привечал и с радостью учил счету, объяснял законы физики, рассказывал о звездах.

Самой загадочной фигурой в поселении для девочки являлся летописец Нестор. Этот крючкотвор, знал, как слова переносить на бересту, что для Таи являлось пока непостижимым. У летописца того свои ученики имелись, взрослые уже все, но такие зазнайки.

Помимо Хранителей в Пристанище много и мастеровых людей бытовало. К примеру, кузнец Хорь. Сей дядька — добряк, каких поискать, мухи не обидит. Кроме него имелись и плотницких дел мастера, кожевенники, рыбари, землепашцы. Отец, тот, охотой промышлял.

Девочке нравилось обитать в Озерном Краю: здесь жизнь на месте не стояла. Постоянно приходили и уходили Странники. Несли разнообразие, скрашивали и так не скучную жизнь поселения. Каждый скиталец вызывал у Таи не подкупный интерес, она уже многих и по имени помнила. Один из них даже гномом оказался, научил Таю огнем плеваться и воды специальной горючей дал.

А на днях вернулся из пустыни британец Ричард, весь такой высокий загорелый с лицом обветренным. По этому случаю, все в бараке Странников собрались, Силиверст карты свои чертил со слов Ричарда, Нестор скрипел гусиным пером, зарывшись в берестяные свитки, остальные просто болтали. Тут и Тая подошла. Смутилась немного, от всеобщего внимания. Отца отыскала, потянула за руку. Барсук как-то сразу неладное почуял: озаботился весь, посерьезнел. Чон тоже соскочил с места и за ними увязался.

К закату пришли на то самое место. Барсук без лишних разговоров полез в воду. А Чон проводил Таю домой и уложил спать.

Барсук вернулся в Пристанище лишь под утро, когда Тая уже третий сон досматривала. Он лишь взглянул на спящего ребенка и пошел в барак Странников. Там его с нетерпением ждали.

Барсук был явно чем-то огорчен. Он велел Силиверсту разложить карту Озерного Края. Долго о чем — то кумекал, наконец, изрек:

— Проход к островам уже не тайна для Клана.

Никто в словах Барсука не усомнился.

— Уйти нам, видать, придется, — промолвил староста общины.

— Мы уйдем, а Странники не сведущие — к Пристанищу бредущие, в ловушку попадутся, — сказал Чон.

— Мне одно невдомек, — проговорил Ричард. — Ну, допустим, они знают, как болотному газу противостоять можно, но участок с ядовитыми слизнями никто кроме посвященных людей не проходил.

— На предательство намекаешь!? — подал голос Нестор.

— Ни на что я не намекаю. Просто дивлюсь проворству лазутчика. Видать великий следопыт вокруг нас хоронился.

— Рано или поздно Клан бы отыскал проход, — произнес Силиверст. — Что делать теперь станем?

Все почему-то посмотрели на Барсука.

— Надо убить проводника, — ответил Барсук.

— И погибнуть самому, — добавил Чон.

— Скорей всего, так и произойдет.

— Даже не думай! — Чон снова стал Наставником Барсука. Они стояли друг против друга и, казалось, могли разговаривать лишь взглядом.— Я не допущу, чтобы ребенок остался без отца.

— Никак сам собрался воевать?

— И повоюю. — Чон обвел всех присутствующих вызывающим взглядом. — Или сомневается кто?

— Никто не сомневается, — как-то неуверенно промолвил Силиверст.

— Тебе все равно будет нужен напарник, — обратился к своему учителю Барсук.

— Ричард, пойдет со мной.

— Ричард не сгодится.

— Это почему ж не сгожусь?— возмутился бритт.

— Потому что противостоять Воинам Клана тебе не под силу, — спокойно объяснил охотник.

Ричард насупился. Чон долго размышлял, затем нехотя уступил.

— Добро, пойдем вместе, — сказал он Барсуку. — Недели через три, я думаю, они сюда заявятся.

— Не раньше, — согласился Барсук. Потом, поразмыслив, обратился к Хранителям.

— Лазутчик наследил на островах. По всему, видать, он и за нами наблюдал. Теперь Клан знает про руду железную и вас в покое не оставит. Если раньше лишь Жрецы свой интерес к Пристанищу проявляли, то теперь сам Диктатор руки сюда потянет.

Барсук помолчал и продолжил в задумчивости:

— Мы с Чоном, скорей всего, проводника уничтожим. Тем самым дадим вам лишь временную передышку. ...Коли хотите Озерный Край уберечь, то следует дружину крепкую для обороны создать.... Есть Воин один — Филином кличут, отыскать бы его, да поведать о нуждах наших.

— Филин покинул Архипелаг, — сообщил Ричард.— Говорят, сейчас где-то на большой земле обретается.

— Если на материке, то сдается мне, что знаю я место его обитания, — произнес Барсук и попросил старосту карту Запретных Земель разложить. Подозвал бритта, указал на небольшой пяточек, с севера примыкающий к морю, а с остальных сторон окруженный Ядовитыми Пустошами.

— Понял я все, — сказал Ричард. — Поутру двинусь в путь.

Глава 3

Отчаявшийся Стрига Головастик уже, было, прекратил вынашивать планы вылазки в подземный город, и однажды поделился секретом Волшебной Глины с Джошуа. Инженер, обозвал артефакт пластидом. Сказал, что эта вещь на войне очень полезная и колонии явно пригодиться.

Наконец-то появился шанс побывать в городьбе Предшественников.

Джошуа довел до сведения Филина, что просто обязан, отправиться за взрывчаткой.

— А как же Смерть Незримая? — резонно спросил Воин. — Стрига, тот без башки, ему уже на все плевать, лишь бы до артефакта невиданного добраться. А ты-то куда лезешь?

— Хотелось, чтобы ты уяснил в начале кое-какие истины, — поучительно заговорил Джошуа. — Мощность излучения бывает разной. И воздействует на человека — не сразу. Нужно время для начала ионизации клеток живого организма, которое приведет к необратимым процессам.

— Ты свои заумные речи для Головастика прибереги, а мне суть растолкуй, — перебил Инженера Филин.

— Суть в том, что надо как можно быстрей проскочить открытый участок пустоши, и уйти под землю. Под землей излучение слабее и поэтому не так губительно.

Воин чувствовал, что артефакт рано или поздно будет востребован, и дал себя уговорить.

— Мне придется пойти с тобой, — сказал он Джошуа.

— Я надеялся, что ты это скажешь. — Инженер просто светился от счастья.

Филин лишь досадно мотнул головой. Он отыскал Стригу и подробно расспросил его о подземном городе. Со слов Головастика выяснилось, что цель их путешествия находится в четырех днях пути от колонии.

— Вот карта подземелья, — Стрига протянул Филину видавшую виды холстину с нечетким чертежом.

— Откуда это у тебя? — поинтересовался Воин, разглядывая чертеж.

— Карту составил Рурк Подземный червь.

— Впервые слышу это имя.

— Когда то Рурк служил на баронов, — принялся рассказывать Стрига, и в его волчьих глазах можно было уловить малую толику грусти. — Он был лучшим в нашем деле. Но чем-то не угодил своим хозяевам и бежал из города пещерников вместе с Громилой Стеном... Долго странствовал по Материку. Исследовал города Предшественников... Порой, кидался в самое Пекло... В конце концов, Незримая Смерть достала и его...

Стрига помолчал немного и добавил:

— Он умер у меня на руках... За душой у него не было ни гроша... Лишь вот эта карта.

Рассказ о бесславном конце неизвестного Диггера совсем не придал Филину энтузиазма. Тем не менее, отступать было поздно. Следовало готовиться к походу в Ядовитую Пустошь.

Джошуа предложил взять в опасное путешествие гоблинов. С его слов, данная разновидность мутантов имела иммунитет к излучению. И Незримая Смерть им была не так страшна, как людям.

— Еще нам нужен алкоголь, — сказал Инженер.

— Это еще зачем? — нахмурился Филин.

— Алкоголь обезвоживает организм. Поэтому реакция ионизации замедлится, — пояснил Джошуа.

Филин ни черта не понял, но разрешил Джошуа запастись самогоном.

— Главное в этом деле не перебрать, — сказал Инженер и ушел настраивать самогонный аппарат собственной конструкции.

О предстоящей вылазке в Пустошь уже знали все колонисты.

Тролль выделил путешественникам лошадь. Он бы и сам пошел, но дела колонии для гиганта были куда важнее. Зато к новоявленным Диггерам присоединился Глорх.

Лихарь тоже, было, засобирался, но Моряна неожиданно взбеленилась.

— Не пущу, — говорит. — Мне неспособный мужик не надобен.

Потащила молчуна в их общую землянку. Ну и после этого сладилось у них все.

Змеелов наверняка бы пошел вместе с Филином. Но он уже, какой день затворничал в пещере вместе с Герой. И про поход, знать не знал.

Сборы длились не долго. Через пару дней небольшой отряд, состоящий из четырех человек и двух гоблинов, выдвинулся в направлении города Предшественников, ведя за собой, нагруженную скарбом лошадь.

Шли довольно ходко. Делали лишь короткие привалы на перекус, да непродолжительный сон.

Путь на юго-запад лежал — вдоль Поющего Леса, где обитали эльфы. Филин держал свой отряд подальше от чащобы, чтобы не дразнить лесных мутантов.

Джошуа поинтересовался у Филина:

— Почему лес этот, Поющим зовут?

— Звуки там всякие непонятные слышны, — ответил Воин. — Особенно в солнечные дни. Говорят, то бог лесной радуется и поет, когда лесовики ублажат его как следует.

— А кто-нибудь видел того бога?

— Эльфы в лес свой не пускают никого.

— Жалко! Вот бы взглянуть! — мечтательно произнес Джошуа, но, вдруг, что-то припомнив, спросил. — А ты как с ними контачил, когда на обмен ходил.

— Музыку они любят. Вот я им на свирели и играл.

Через пару дней Поющий лес остался позади. Путники перевалили невысокий горный хребет и очутились в узком скалистом ущелье. Через ущелье вышли на широкий простор мертвой долины, чей пожухлый вид отбивал всякую охоту к дальнейшему путешествию.

Уже смеркалось, и вылазку в Пустошь было решено отложить до утра.

У горного ручья разбили лагерь. Здесь переждали ночь. И с восходом стали готовить снаряжение. Скойлали длинные веревки. Обмазали смолой факелы. Оружие нацепили. Джошуа спички свои знаменитые за пазуху запихнул. Стрига аккуратно свернул карту подземного лабиринта и положил в заплечный мешок. Тута же сунул объемные мешки для будущих трофеев.

Глорха, не смотря на его возражения, решено было оставить в лагере. Кому то ведь нужно лошадь и поклажу охранять.

Перед тем, как покинуть лагерь пустили по кругу глиняную бутыль с самогоном. Гоблинам сорокоградусная жидкость совсем не понравилась. Зато Стрига приложился к бутыли на славу. Но, следует отдать ему должное, не захмелел, в отличие от непривычного к алкоголю Инженера.

После возлияния, покинули стоянку, держа путь в самое сердце Пустоши.

Поначалу шли спокойным шагом: берегли силы для рывка. И побежали, когда уже начали ощущать горький привкус во рту.

Филин держал темп. На ходу заставлял отстающих Стригу с Инженером работать в ход руками. Но те, все одно, быстро выдохлись. Пришлось гоблинам их на буксир брать — тянуть за собой.

Окружающая природа глаз не радовала и буйством красок не отличалась. Сплошной ядовитый песчаник, местами поросший убогими безлиственными деревцами. Да и те, вскоре, сошли на нет. Во рту стала ощущаться неестественная сухость, глазах рябило — Незримая Смерть уже коснулась людей. Благо Стрига указал на появившийся провал. Мысль о близости укрытии вдохновила, придала ускорения.

В яму нырнули ногами вперед. И покатились друг за другом в сплошной темноте под уклон.

Падение казалось нескончаемо долгим. Диггеры скользили на пятой точке по осыпающейся глине, притормаживая вперед выставленными ногами.

Наконец, куда-то приехали, оказавшись в большом подземном зале.

Люди не видели не зги. Зато для гоблинов темнота не являлась помехой. Пока люди приходили в себя силясь добыть огонь, мутанты вступили в бой с невидимыми тварями.

К тому времени как зажегся первый факел Уа и Ру успели набить не один десяток мутированных крыс. Каждая размером с молочного поросенка.

Благо вспыхнувший огонь всех тварей разогнал. Огонь в этих гиблых местах был друг и незаменимый помощник.

Диггеры находились в высокой сводчатой галерее с десятками ходов по бокам. Вид скудно озаренного подземелья был совсем удручающим. Под ногами стелился черный пупырчатый мох. С потолка свисали сотни сталактитов. Воздух стоял спертый, тошнотворный.

Гоблины вели себя не спокойно, по всему видать, чувствовали невидимых существ, засевших в окрестных норах. Филин торопил Стригу.

— Определись и укажи нужное направление, — жестко приказал он.

Головастик развернул план города, завертел компас, что-то сверял. Пришедший на помощь Инженер указал направление на север — до первой штольни, по которой следовало подняться на один уровень вверх.

До штольни добрались без приключений. По ней вышли к подземной речке, выбегающей из-под каменных завалов. Река привела под огромный свод образованный исполинским пластом.

Здесь просматривалась обрушенная набережная, поросшая черными бородавчатыми растениями, в которых шевелились слизкие черви.

Параллельно набережной, шла высокая, явно рукотворная стена, покрытая все тем же черным мхом и испещренная сотнями нор. Из нор повылазили гигантские насекомые похожие на муравьев, и устремились на пришельцев.

Твари были высотой с человеческий рост, имели по шесть пар мохнатых членистых конечностей, коими хаотично хлестали во все стороны, при этом успевали резво перемещаться. На овальных головах тварей можно было узреть две выкаченные наружу черные бусины глаз, и извивающиеся длинные усы. Их продолговатые тела, закрытые со спины хитиновым панцирем, переставляли собой набор кольцеобразной плоти.

Филин повелел всем отходить обратно к штольне, понимая, что на открытом пространстве шансов уцелеть против сотен членистоногих тварей, практически, нет.

Когда оказались в узком стесненном пространстве, стали пятиться назад, отбиваясь от напирающих насекомых.

Филин крутил двумя мечами, превратившись в ветряную мельницу. Прикрывал спиной Инженера, освещающего пространство. По бокам орудовали своими палицами гоблины. Откуда-то сзади постреливал из арбалета Стрига.

Головы тварей лопались, как спелые арбузы, забрызгивая людей и мутантов слизким веществом. Усы и лапы вытянутые вперед неизменно укорачивались, но иногда, все же, достигали цели. Филин пропустил таки укол в ногу, но в пылу драки боли не почувствовал.

По мере того, как пространство штольни, забивалось трупами насекомых, их натиск ослабевал. Расчлененные тела тварей представляли не меньший интерес для их сородичей, чем уходившие, прочь млекопитающие. В муравейнике, или что у них там, все сгодиться, особенно хитин павших товарищей.

Диггеры с ног до головы были покрыты слизью насекомых. И источали запах секреции, которую выделяла железа тварей. Поэтому быстро теряли интерес муравьев.

Об этом догадался Джошуа. И тут же доказал правильность своего предположения. Инженер зачерпнул из разбитой головы близлежащего насекомого пригоршню слизи, обильно покрыл ей себя, после чего, просто прошел мимо копошащихся в проходе тварей, грубо расталкивая их по сторонам. Остальные последовали примеру Инженера. Они проделали те же манипуляции со слизью, беспрепятственно пройдя сквозь образованную тварями кучу малу.

Вскоре, вся группа путешественников вновь собралась на набережной.

Они пошли вдоль воды. Этот район был теперь не опасен, потому как в царство гигантских муравьев вряд ли кто сунется.

Диггеры преодолели открытое пространство и уперлись в непроходимый завал.

Пришлось забираться в вонючую реку и брести под размытыми сводами до следующего квартала. Благо река оказалась неглубокой. Вода доставала низкорослому Инженеру по грудь. А согнувшимся в три погибели гоблинам и до пояса не доходила. Другое дело, что в реке водились рыбки кусачие, пиявки огромные, да медузы форм немалых. Вся эта живность на огонь так и перла. Пока до суши выбрались, всем досталось.

В следующем зале жарко горели костры. А у костров — те самые Альбиносы. Здравствуйте! — Не ждали?

При появлении нежданных гостей, твари задвигались, засуетились, созывая народ на смертную битву. Правда, оружие у бледных мутантов было какое-то шутейное и представляло в большинстве своем костяные дубины, слаженные из набедренных костей неизвестных животных. Про луки, здесь никто и не слыхивал. Сами Альбиносы имели не естественно белую морщинистую кожу, носили грубые одежды, пошитые из меха подземных обитателей. От простого человека габаритами не отличались. У них даже волосы на головах имелись.

Филин насчитал, чуть больше сотни мутантов, всех полов и возрастов, собравшихся вокруг своего вожака. Вожак выделялся из толпы размерами немалого тела и наличием на голове украшения в виде оскаленной головы какого-то хищника похожего на волка. Дикари нападать не спешили, видимо, уже имели печальный опыт встречи с Диггерами. Лишь угрожающе потрясали дубинами, издавая воинственный клич.

— Не нужно их трогать, — на всякий случай предупредил Стрига. — Эти мутанты должны нас пропустить.

Отряд Филина ощетинился оружием. Беспрепятственно обошел стойбище стороной и углубился в нескончаемый лабиринт улиц.

По лабиринту плутали долго. Но, в конце концов, вышли к нужной штольне. По ней спустились на нижние уровни и вновь очутились в просторном зале. Здесь натолкнулись на тех самых тварей, из которых, вожак Альбиносов сделал себе шапку. Пришлось изрядно помахать клинками, чтобы отбиться от хищников. Слава богам — из стычки вышли без потерь.

Стрига неизменно сверялся с картой и вел своих спутников все глубже под землю. Так они достигли длинного, уходящего в обе стороны тоннеля. Джошуа обозвал его сабвэйем и объяснил, что во времена Предшественников по тоннелю ходили длинные повозки, перевозящие людей. К великому сожалению Инженера ему так и не удалось обнаружить ни одной такой повозки. Зато по тоннелю сновали стаи больших летучих мышей. Мыши оказались сущими вампирами. Они так и норовил впиться в тело. Ладно бы их было с десяток — другой, а тут целые тучи. Огня эти твари не очень-то боялись. И путешественникам пришлось спасаться бегством.

Они укрылись в тесном боковом проходе, который заканчивался глубокой вертикальной шахтой.

— Куда еще глубже? — удивился Филин.

Древлянин пихнул ногой увесистый камень, что лежал рядом с провалом. Камень послушно отправился в полет и достиг дна шахты по истечении лишь тридцати ударов сердца.

— До конца сходить не будем, — сказал Стрига, разматывая длинный пеньковый канат. — Гоблины опустят нас на три человеческих роста вниз. Там лаз. Он ведет к военным складам Предшественников.

До лаза добрались без затруднений. Уа и Ру спустили людей и остались дежурить наверху. Их спутники, один за другим, нырнули в узкий, поросший ракушками, лаз и передвигались по нему на четвереньках.

Лаз врезался в разветвленную систему вентиляции подземного объекта Предшественников. По вентиляции Диггеры достигли огромного склада. Лаз находился под самым его потолком.

Когда спустились вниз, то оказались среди пластиковых коробок, в коих хранились полуистлевшие боеприпасы и превратившееся в труху оружие. Джошуа предупредил, чтобы огонь держали от ящиков подальше, и бросился искать взрывчатку.

На складе царил неописуемый бардак, посему пластид нашли не сразу. Инженер указал на кучу покрытой плесенью глины, заявив, что это и есть дошедшее до наших дней грозное оружие Предшественников. Филин не стал ставить под сомнения слова Джошуа, хотя найденная глина никоим образом ни ассоциировалась у него со смертоносным артефактом.

Диггеры быстро наладили поставку глины наверх. Таскали пластид к вертикальной шахте. А там уже гоблины поднимали его еще выше.

Перед тем как покинуть склад Инженер еще раз его внимательно осмотрел. Но больше ничего полезного не обнаружил. Разве что несколько тротиловых шашек запаянных в пластиковый корпус. Пора было уходить. Но Стрига не спешил на поверхность и сновал средь истлевшей рухляди в поисках неизвестно чего. Филину даже пришлось прикрикнуть на Головастика, дабы заставить тронуться в обратный путь.

Гоблины благополучно вытянули людей из шахты. Водрузили не подъемные рюкзаки с пластидом за плечи и ждали дальнейших распоряжений. Распоряжений пока не имелось, ибо никто не знал, как дальше поступить.

Люди неимоверно устали и валились с ног. Все изрезанны, покусаны. В грязи и крови испачканы. У Филина нога распухла — не дайте боже заражению случится. Факелов уже с десяток сожгли — на обратную дорогу не хватит.

Стали держать совет — как дальше быть.

— В вентиляционных шахтах ветер свежий гуляет, — заметил Инженер. — Стало быть, выход на поверхность имеется.

— Знамо дело имеется! — воскликнул Головастик. Для которого, заявление Джошуа открытием не являлось.— Только его отыскать еще надо.

Неожиданно Уа ударил себя в грудь. Повел широким носом. Гоблин чувствовал еле уловимый поток воздуха и предлагал последовать за ним.

— Пошли искать. — Заключил Филин.

Снова спустились в вентиляцию, на сей раз уже вместе с мутантами, которых пустили вперед. Гоблинам в узкой трубе было совсем тесно. А тут еще огромные мешки за плечами. Уа и Ру скинули тяжелую ношу и потащили за собой волоком. Вентиляция оказалась весьма разветвленной и многоярусной. Благо гоблины ползли уверенно, точно зная конечную точку маршрута. Люди за ними еле поспевали. Наконец, достигли большого разветвления, заваленного землей. Уа объяснил, что эта куча мусора нападала сверху и ее следует убрать.

Все принялись за работу, растаскивая запечатавшую выход землю в боковые проходы. Но сверху продолжали сыпаться комья земли и, казалось, что этому не будет конца. Рюкзаки пришлось от артефактов освободить, заполнять землей да оттаскивать вглубь вентиляции, где и опорожнять. Как долго происходил процесс откапывания лаза, сказать было сложно. Всем казалось, что время попросту остановилось. Тем не менее, настал момент, когда валящаяся сверху земля иссякла и появилась узкая вертикальная шахта, ведущая на поверхность. Гоблины, прихватив веревки, ловко поползли вверх, упираясь всеми четырьмя конечностями в округлые пупырчатые стены шахты. Восхождение не заняло много времени, но в конце пути пришлось применить силу, упереться хребтом, дабы сбросить многовековую шапку спрессованного песчаника, закрывающего выход на поверхность. Тут же поднялся сквозняк. И оставшиеся внизу люди увидели над головой небольшой кружок звездного неба.

Гоблины оказались в самом центре Ядовитой Пустоши. Они, не медля, сбросили вниз веревки. Сперва вытянули вновь забитые артефактами рюкзаки, затем Инженера, за ним Стригу и, наконец, Филина. Все люди, оказавшись на поверхности, сразу убегали в сторону лагеря, где их ждал Глорх. Мутанты же, особо не торопились. Незримая Смерть была им не страшна. Они вернулись на стоянку позже всех.

Люди к тому времени уже плескались в ручье. Отмывали, скоблили покрытые грязью тела, стирали одежду. Все были воодушевлены удачной вылазкой и не стеснялись проявлять радость.

Вода в ручье текла ледяная. Долго не просидишь. Благо Глорх костер пожарче растопил. Да одеяла меховые приготовил.

А когда все у огня собрались, принес еды и самогон не забыл захватить.

Рану на ноге Филина жрец внимательно осмотрел, промыл травным настоем и перевязал, приложив к загноившемуся месту плесневелый мох. Выглядел Глорх озабоченным, но по сути ничего не сказал.

С утра тронулись в обратный путь. Филин чувствовал себя неважно. Он стал заметно прихрамывать, но виду не подавал — храбрился. К вечеру залихорадил, идти уже не мог. Его усадили на лошадь.

На третий день пути, когда уже через перевал к Поющему Лесу вышли, древлянин совсем ослабел и впал в забытье.

Глорх повелел уложить Филина на землю, да костер развести. Он самолично отжег на огне острый нож и вскрыл гнойную рану, пустив кровь.

Суетившийся под рукой Джошуа вдруг огорошил всех непонятным словом.

— Антибиотики нужны, — говорит.

— Не знаю я, что твое слово значит, — промолвил Глорх. — Но плесень с травами замешать нужно. В лес пойду, может, сыщу растений подходящих.

— Там свою жизнь и закончишь, — заметил Стрига. — Лесовики тебя быстро угомонят. Уйдешь в свой Совенгард без лишних мучений.

— Авось не угомонят, — произнес Глорх, направляясь к близлежащей опушке.

Джошуа увязался следом. При подходе к чащобе, остановился, цепко схватив за рукав жреца, тем самым, заставляя того, обратить на себя внимание.

— Слышишь! — Инженер весь превратился в слух. — Бог лесной поет.

Глорх прислушался. Действительно, из глубины леса доносились высокие прерывистые звуки, неприятно режущие по ушам.

— Погоди немножко, — попросил Джошуа. — Есть у меня одна задумка.

Жрец присел на траву, с интересом наблюдая за действиями своего спутника, который принялся мастерить толи дудку, толи свирель из тонкого ствола молодой осинки.

Подивится, было чему: у Джошуа, действительно, руки были золотыми. Одно загляденье наблюдать за работой его. Вот вырезал клапаны в коре, вытащил сердцевину, проделав в ней семь продольных канавок разной толщины. На конце мундштук сладил и сердцевину обратно вставил.

Новоявленный музыкальный инструмент ожил — заиграл, повинуясь перебору умелых пальцев. Так с музыкой в лес и зашли. А эльфы уже тут как тут — по деревьям расселись да трубки свои приготовили, но плеваться, пока не спешили. Музыку слушали — меломаны лопоухие.

Пока Глорх коренья да травы целебные собирал, Инженер непрестанно в дуду свою дудел. В скором времени жрец заспешил обратно, а Джошуа под пристальным наблюдением лесных мутантов дальше в чащобу углубился.

— Возвращайтесь в колонию без меня, — заявил он жрецу и побрел в лесную чащу. При этом продолжал наигрывать незатейливый мотив.

Лес кругом был первозданный густой. Не ступала здесь еще нога человека. Солнце еле пробивалось сквозь верхушки вековых деревьев. А на деревьях тех целый диковинный город. С висячими мостками, будками да конурами, что набраны из валежника и веток. Обитатели того города внимательно следили за пришельцем. Они ловко передвигались поверху, но агрессии пока не выказывали.

Тут появилась широкая полоса мертвого, пожухлого леса. Джошуа внимательно пригляделся. Под ногами лежали трухлявые стволы. Как будто сотни лет назад свалило их что-то. Причем деревья легли в одном направлении в одном направлении, которое указывало в сторону обиталища бога лесного.

Инженер пошел вдоль поваленных деревьев, стараясь играть в унисон сигналу исходящему из чащи. То, что это именно сигнал передатчика Предшественников, он догадывался, но поверить никак не мог, пока не увидел своими глазами. А увидел он совсем неправдоподобную картину. Посреди широкой рукотворной поляны лежал космический корабль Предшественников. При внимательном рассмотрении можно было определить, что это даже не корабль, а большой модуль орбитальной космической станции, у которого каким-то чудом сохранились солнечные батареи. Их зеркальную поверхность чистили и полировали снующие вокруг модуля дикари. И складывалась просто невероятная картина — батареи продолжали вырабатывать энергию, что питала передатчик станции. И тот автоматически выдавал сигналы бедствия на установленной когда-то частоте.

Вокруг, обалдевшего от своего открытия, Инженера собралась приличная толпа мутантов. Можно даже было различить среди них служителей культа, что ублажали божество, собственноручно натирая его блестящее тело, на четверть зарытое в черепа и кости принесенных ему в угоду жертв. Не удивительно, что благодаря ежедневному уходу корпус летательного объекта так хорошо сохранился. Хотя лежит он здесь не так давно — еще и тысячи лет не прошло. Во всяком случая, к такому выводу пришел Джошуа, сопоставив имеющиеся факты. Летал себе этот аппарат на орбите много сотен лет, потом начал снижаться. Все ниже и ниже пока не захватило его земное притяжение. Вот и упал прямо на головы лесовикам.

Даже при беглом осмотре можно было определить, что упавший с небес модуль

был сделан из долговечного материала, состоявшего из композитных сплавов и керамики.

Все по высоким технологиям Предшественников. Вот бы еще внутрь попасть. Да ведь не пустят твари ушастые. Надобно пожить среди них какое-то время, в доверие войти, а уж потом и в божью утробу лезть.

А что, в принципе, мешает остаться? Да ничего. Это же только на время. Без Джошуа в колонии не убудет.

Глава 4

К концу осени подошел день ежегодного Отбора в Клан Воинов. В ожидании начала состязаний, у стен Центральной городьбы толпилось более пяти сотен четырнадцатилетних подростков, пришедши со всех поселений небольшой страны.

Вождь Клана и Диктатор древлян, носивший прозвище Снежный Барс, призвал по случаю Отбора приближенных сотников и Верховного Жреца Филарета, дабы определить Наставника новой еще не сформированной сотни.

Собравшиеся Вожди сидели за большим круглым столом, посреди широкой светлой палаты и не отличались друг от друга изысками в одежде, пошитой из грубой кожи и украшенной шипами да заклепками. В большинстве своем, они имели внушительные размеры, что в купе с татуированными испещренными шрамами лицами, вызывало трепетный страх у людей не посвященных.

Диктатор был уже в летах, о чем свидетельствовала обильная седина, осыпавшая чело и окладистую бороду его. Человек волевой и жесткий, он не позволял себе излишеств ни в чем и не терпел их у подчиненных. Частенько прислушивался к мнению окружающих и деспотом никогда не слыл, чем снискал себе уважение своих соплеменников.

Кроме Верховного Вождя и Жреца за столом присутствовали четыре сотника — Лиходей, Клешня, Кувалда, и Кабан.

— Нам надо избрать Наставника, который проведет Отбор, — произнес Диктатор, обведя собравшихся Воинов тяжелым взглядом. — Предлагаю Ворона.

— Ворон потерял почитай всю свою сотню во время последней стычки на Пограничном Кряже, — заметил Кабан, ясно понимая, что все уже решено.

— Дадим ему еще один шанс, — настаивал Диктатор.

— Я тоже против Ворона, коли мое суждение, здесь имеет какой-либо вес, — пробасил Клешня.

— Знамо дело имеет. Ты ж у нас учитель самого Филина, — нескрываемый сарказм встрявшего в разговор Филарета прослеживался в каждом его слове.

— Ну и что с того? Филин — Воин милостью богов. Он весь Архипелаг на уши поставил. И я горд тем, что наравне с Барсуком учил его держать оружие.

— Филин — предатель беглый, — не отступал Филарет. — Так же как и Барсук твой. И оба они смерти повинны.

— Так поймай их, Жрец!

— Мы тут Наставника выбирать собрались, — напомнил Вождь Клана. — Если Ворон не по нраву вам, то пусть Клешня им станет.

— У меня уже есть свои Воины.

— Их ты Ворону и передашь, — отрубил Диктатор. — Ступай — начинай Отбор. Может еще, каких Филинов, выпестуешь.

Когда Клешня покинул Палаты, Филарет огорошил оставшихся Воинов новостью:

— Мы многие лета отыскивали дорогу в Озерный Край, и мы ее выискали!

— Что с того? — спросил Диктатор.

— Нынче, есть надежда разорить змеиное гнездо!

— И слышать более не желаю, про новый поход в гиблый край тот, — заявил Диктатор.

— Семь раз уже ходили, — поддержал Вождя Лиходей. — И ни разу не достигли Пристанища, лишь Воинов в топях поганых загубили, не меряно.

— На сей раз дойдем, — не отступался Жрец. — Теперь их стезя доподлинно известна.

— Нам на север в набег идти следует, — сказал Диктатор. — Волхов у поморов отбивать, ибо рудные залежи, в земле той водятся. У меня сейчас каждый Воин на счету.

— На Волхове том Всеслав дружину добрую собрал. Окопался, стены на перешейке поставил,— сообщил Филарет, у которого везде были свои уши.

— Нам руда как воздух нужна. Оружие наше из бронзы да меди куется и к серьезной битве непригодно. Чего бы не стоило, а Волхов забрать нужно.

— В Озерном Краю тоже руда имеется! — воскликнул Филарет.

— Уверен ли ты, Жрец? — Диктатор смотрел прямо в глаза собеседнику. — Если правду говоришь, то дело принимает совсем другой оборот.

— Лазутчик мой на днях вернулся. Без малого год в тех болотах просидел. Я ему доверяю как себе, — ответил Филарет. — Пошли Ворона с новой сотней его. Он землю рыть будет, дабы за последний провал на Кряже оправдаться.

— Ты сам с Вороном пойдешь, — повелел Вождь. — И прихвати людей из гильдии кузнецов. Да невольников с десяток возьми, дабы сразу доставку руды наладили. Колонистов отбери, что поселение новое заложат.

Тем временем раздосадованный Клешня вышел к собравшимся для Отбора юношам. Ими уже вовсю занимался жрец Епифан, призванный в помощь со стороны Храма. Жрец обратился к присутствующим с краткой проповедью и указал всем на Клешню, заявив, что сей славный воин, отберет из претендентов лучших бойцов.

Клешня обошел не стройные ряды юнцов, по ходу отсевая явно убогих парней. По опыту он знал, что таковые всегда имели место быть.

Закончив обход, он обвел притихших соискателей тяжелым взглядом и дал первое задание:

— На побережье Студеного моря тюлени лежбище устроили, — громко проговорил он. — Жду от каждого из вас, тушу тюленью к восходу солнца... И не меньше пуда чтоб весила.

Клешня хлопнул в ладоши, вся орава бросилась исполнять первое задание на выносливость.

— Не меньше пуда, — кричал вслед бегунам Клешня. — Самолично проверю.

От группы уже отсеянных парней нежданно отделился какой-то горбун и присоединился к основной гурьбе. Наставник не стал окликать калеку, пусть себе бежит.

Солнце лишь достигло зенита, и до следующего утра была уйма времени.

Клешня явно не знал чем себя занять, Он повелел разойтись ротозеям, толпившимся вокруг. Условился с Епифаном о встрече на восходе солнца и, оставшись не удел, побрел в ближайшую корчму, где намеревался промочить горло да тоску — печаль развеять.

Прошло уже без малого семь лет с того дня, когда Клешня переехал в столицу. На его глазах Центральная городьба древлян росла и ширилась. Городские стены уже давно стали тесны для жителей большого поселения. Посему Диктатор мудро распорядился держать за ними лишь казармы, тренировочные площадки и склады. Ремесленный да торговый люд поселился вокруг крепости. Но при первой опасности все могли спрятаться за ее мощными бревенчатыми стенами. Слава богам, нужды в этом еще ни разу не было и вряд ли в ближайшем времени будет. По сути, реальная опасность древлянам грозила только с востока. Именно оттуда совершали свои постоянные набеги различные племена горцев. И неизменно ломали зубы о Пограничный Кряж. На западе тишь да благодать — безлюдье сплошное. На юге тоже никого. Ну а на севере поморы — это не бойцы, те на материк не сунутся: им бы свои острова удержать.

Время шло к обеду и в корчме столовалось много народу. Сидели чинно. По случаю праздника пили вино, да медовуху. К удивлению своему, средь кабацкого многолюдья Клешня заметил друзей-соратников Кувалду и Кабана, расположившихся за почетным гостевым столом.

— Что, казенный харч не по нраву уже? — Клешня присел рядом, велев подбежавшему служке подать вина да закуски.

— Усаживайся дружище, да выпей с нами, — Кабан гостеприимно подвинулся.

Кувалда новостью поделился:

— Все! Каюк настал Странникам: вычислили жрецы дорогу в их край.

— Вот как! — Клешня погрустнел. — Там же Барсук обретается, да Чон старый.

— Они теперь враги Клана — стало быть, наши враги.— Кувалда чавкал и хрустел мощными жерновами — челюстями, перемалывая баранью ногу.

— Чон узкоглазый — Наставник мой, он у истоков Клана стоял. А Барсук — боевой товарищ старый, с которым рубились не раз плечом к плечу, — возмутился Кабан. — Какие — же они могут быть враги!?

— Считай, что они уже мертвы, — сказал Кабан. — Жрец где-то лазутчика пронырливого сыскал. Он, без малого, год в топях просидел. Руду на островах нашел. Теперь Клан просто обязан Озерный Край к рукам прибрать.

Клешня более не проронил ни слова. Сидел, молча, погрузившись в свои думы. Топил накатившую тоску в вине и даже не заметил, как ушли сотники. Оставшись один, потребовал чего покрепче. К вечеру помутнел, заскрежетал зубами, но подняться уже не смог и уронил косматую голову на стол, проваливаясь в тяжелое хмельное забытье. Нашлись добрые люди, взяли под белы рученьки да отволокли неподъемную тушу сотника домой, где жена Надежда все глаза уже проглядела.

Заполучив мужа, начала совестить, ругаться незлобиво, повелела холопам на лавку старого пропойцу уложить. Воздавала богам, что сыны взрослые, отчий дом давно покинувшие, батьку своего сейчас не видят.

С первыми петухами Клешня проснулся. Тяжко поднял свое грузное тело. Пихнул ногой спящего под лавкой челядинца, послал в погреб — за холодным квасом.

Остудив горящее нутро, умылся во дворе у колодца, да за город направился, памятуя про начатый им Отбор.

Новоявленный Наставник был почти уверен, что к восходу ни кто из посланных за морским зверем претендентов не вернется. Дай бог, к полудню соберутся. Какого же было его удивление, когда в лучах восходящего солнца на дальних северных холмах прояснился человек с тюленьей тушей на плечах.

Горбун прибежал первым. Упал прямо у ног Клешни, надрывно хватая воздух слюнявым ртом. Воин цепко схватил победителя за длинные липкие волосы. Больно потянул вверх. Поставил на ноги и пронзил ненавистным взглядом.

— Так значиться Воином хочешь стать, — прошипел сквозь зубы. — Доказать решил, что достоин, не взирая на ущербность свою.

Горбун лишь пыхтел, пытаясь восстановить дыхание и пялил глубоко посаженные зенки на Клешню. Воин остыл, завидев беспомощный взгляд калеки. Отбросил в сторону выжатое тело. Пробасил:

— Ступай в гильдию кожевенников. Передай от имени моего, чтоб людей прислали, скажи, де работа на весь день.

За калекой потянулись остальные претенденты, кто по одному, а кто группами. Все неизменно падали в изнеможении лишь сбросив ношу с плеч. К полудню набралось около двух с половиной сотен юношей вернувшихся с побережья. Клешня более никого ждать не стал, повелел костер большой запалить, да прыгать сквозь высоко взметнувшееся пламя. Сам же, жиру тюленьего подливал, дабы огонь не унять.

С полсотни самых пугливых в раз отсеялось. Остальные волосы опалили, обожглись малость, но сквозь пламень пронырнули.

Наставник всех их по парам разбил. На кулачках сойтись заставил.

Бились жестоко. Калечили и сшибали друг дружку, как враги смертные. Клешня, на зверенышей ожесточенных глядя, решил сам молодость вспомнить, Епифану покулачиться в полсилы предложил.

Жрец не отказался, ибо знатным бойцом числился. Разошлись, в стойки затейливые повставали, каждый свою школу рукопашной борьбы применял. Задвигались, затанцевали, руки-ноги в ход пустили. Блоки, нырки, удары — все отточено, красиво да ладно. Не драка дикая, а завораживающее представление, битва гигантов равных меж собой по силе и ловкости. А рядом куча — мала непонятная. Брань да вопли — уши вянут: эмоции необузданные на волю прут. Кровь из разбитых носов хлещет. Кулаки там и тут мелькают. Кости поломанные трещат. Кто-то уже свалился в забытье. Кто-то по земле катается: от боли корчится.

Воин и Жрец в не полную силу бились. Но помяли себя, все одно, изрядно. Разошлись миром — без ожесточения. Даже сблизились. Уважением товарищеским прониклись. Опомнились в раз и принялись самых рьяных драчунов растаскивать, которые в раж неугомонный вошли, да соперников своих, уже поверженных, дубасили. Разняли. Осмотрелись. Пересчитали оставшихся на ногах ребят. С девять десятков готовых Воинов набралось, горбун средь них тоже оказался. Стоит себе спокойно, даже не устал. Не уж то новый Филин появился? Пока рано, что-либо предполагать, но есть в этом калеке стержень волевой, великим Воинам присущий.

Клешня парней, Отбор прошедших, в казармы с Епифаном отправил. Сам же задержался, чтоб еще с дюжину горемык набрать.

Половина неудачников, так и не смогла подняться. Ну, а кто на ногах крепко стоял, снова были разбиты по парам, да во второй раз в драке сшиблись. На сей раз все оказалось быстрей, ибо сил мало у кого осталось.

Когда необходимое количество счастливчиков выявилось, Клешня с чувством выполненного долга заспешил на доклад к Диктатору.

Уже на подходе к Хоромам Клешне повстречалась его бывшая сотня. Бывшие подчиненные маршировали в полной боевой выкладке. За плечами Воинов кроме обычного снаряжения можно было заметить сдутые кожаные мешки, что обычно использовались для форсирования водных преград. Позади строя тащились ремесленники да рабы. Ну а во главе колонны вышагивал сам Верховный Жрец Филарет. С ним рядом широко шагал угрюмый Ворон. При виде Клешни он стыдливо отвел глаза в сторону.

Клешня на Ворона плевать хотел. Он искал проводника, но так и не нашел, ибо знал всех своих Воинов в лицо. Значит, лазутчик грамотно затесался среди обозного люда. Обнаружить он себя даст лишь на болотах.

Глава 5

— Мы сможем обезвредить проводника только на болотах. — Объяснял Барсук сидевшему в позе лотоса Чону. Дело происходило на берегу озера при свете заходящего солнца.

— Стало быть, в лицо ты его не видел.

— Нет — не видел.

— Тогда поделись мыслями своими.

— Лазутчик знает, что обнаружен, ибо видел Таю и Волка, — начал рассуждать Барсук. — Он догадывается, что мы начнем охоту на него, и не станет выделяться из основной толпы Воинов.

— Место проводника ему занять все одно придется, — сказал старик.

— Это произойдет уже на болотах. Он будет вести себя крайне осторожно. Скорей всего пошлет вперед каких-либо людей, чтобы ввести нас в заблуждение. Возможно, окружит себя хорошо вооруженной охраной.

— Совсем не обязательно, — возразил Чон. — Наличие охраны выдаст его.

— Не отрицаю. Может и так статься, что под охраной пойдет подсадная утка. А сам проводник останется в стороне. Но нам главное не перемудрить самих себя.

— Что предлагаешь?

— Сядем под водой прямо в болотной тине по обе стороны тропы, но не в зарослях, а на открытом участке, где засаду ожидают меньше всего.

— Есть одна хорошая заводь в начале топи. Там уже газом попахивает, но глаза еще не слезятся и глотку не дерет,— перебил собеседника Чон. — Мы под водой скроемся. Трубки для дыхания приготовим.

— К этому времени мы уже должны знать проводника в лицо. А лицо его, скорей всего не носит тату Воина.

— Совсем не обязательно. Хотя это уже зацепка. Тут много вариантов может быть. Следовало бы понаблюдать.

— Наблюдение надо начать еще на подходе к болотам. Так что с рассветом тронусь в путь, — Заключил Барсук.— А ты меня у тропы дождешься

— Вместе пойдем. Рано меня со счетов сбрасываешь, — Заворчал старик. — Раскомандовался тут, понимаешь. Совсем уважение к старшим потерял.

— Тогда, до завтра.

Барсук заспешил в свою маленькую избенку, но Таю застал уже спящей. Волк тоже дремал в пол глаза, распластавшись у детской кроватки. При виде хозяина лениво поднялся, широко зевнул, оголив два ряда острых зубов. Приблизился, виляя хвостом. Ткнулся влажным носом в ладонь. Чувствовал, видать, каким-то своим звериным чутьем, близкое расставание. Но понимал ли, что больше никогда не увидит старого друга.

Барсук сам еще этого не понимал. По логике вещей, вернутся он, уже не должен. Но предчувствие говорило об обратном... Опять это предчувствие! Как можно знать, что случиться в будущем? Откуда такая уверенность, что Барсук видит дочь не в последний раз? Или в этом мире все давно предначертано. И даже перышко не может упасть с пролетевшей птицы без воли богов. И если суждено быть повешенным, то не потонешь. Знать бы вот только, что же тогда суждено.

Барсук так и не сомкнул глаз. Просидел всю ночь у кроватки, спящей дочери. Под утро пошел к Силиверсту. Поставил в известность, о своем уходе, получил заверения, что ребенок ни в чем нуждаться не будет, в беде девочку не оставят. Лучше бы сразу сказал — спи спокойно дорогой друг, пусть земля тебе станет пухом. Распрощались тепло. У старосты даже глаза повлажнели.

Лодку Барсук загрузил всем необходимым еще с вечера. Сел за весла в ожидании Наставника. Чон с небольшой поклажей появился почти сразу. Выглядел уставшим. Видать, тоже не выспался. Отчалили без лишних слов.

Через пару гребков лодку поглотил густой утренний туман, клубившийся над озером. Сидевшие в лодке люди уже не могли видеть, как на берег выбежала босая девочка в длинной льняной рубахе с расхлестанной копной светлых волос. Девочке хотелось закричать во все горло. Но кричать она не умела, как не умела плакать, посему просто стояла и укоризненно смотрела в непроглядную пелену тумана, где должно быть скрывалась та самая злосчастная лодка, увозившая в неизвестность самого близкого ей человека.

Глава 6

Старик Карли в новой колонии викингов устраивал гарнизонную службу. На господствующих высотах трех сопок велел поставить сторожевые вышки. Организовал караул. Не удивительно, что запропавшего Джошуа вышедшего со стороны Поющего Леса заметили еще в нескольких верстах пути от нового поселения викингов. Встречали неуемного Инженера всей колонией. Радости было море. Голощекий даже растрогался от такого нежданного проявления чувств со стороны, в основе своей, далеко несентиментальных людей. Тролль чуть не задушил потеряху в своих объятиях, спасибо Анна утихомирила гиганта, сама тоже на шее повисла. От неожиданности такой, у Джошуа аж сердце зашлось до ста двадцати ударов в минуту. Глорх по спине хлопал и ворчал незлобиво, укорял за легкомыслие недозволенное. Лихарь просто светился от радости, не зная как выразить накатившие чувства, и Моряна приветливо улыбалась. Филин, прихрамывая, вышел из своей землянки, обнял от души.

— Мы ж тебя похоронили уже, — сказал, осматривая тело друга на предмет ранений. — Ни сегодня — завтра я в лес на поиски собирался идти.

Стрига тоже рад был, но все пялился на поклажу, из леса Инженером принесенную. Просто глаз никак отвести не мог. Начал канючить — показать просил. Джошуа упираться не стал, в начале, развернул диковинное одеяние, обозвав его скафандром. Объяснил предназначение, заметив, что стрелы арбалетные таким доспехам не страшны. Еще одну штуковину затейливую достал.

— Сей предмет очень грозное оружие, — говорит. — Называется оно — бластер и стреляет тонкими лазерными лучами. Предшественники его использовали так же в качестве плазменного резака. Здесь, вот, два лимба имеется ими можно регулировать дальность и мощность луча.

Инженер пальнул для демонстрации в близ растущую березку. И гладенько так ее сбрил — по самой серединке. Все присутствующие рты от удивления разинули.

— Так это что получается — теперь деревья можно этой штуковиной валить да на доски распиливать!? — проговорил берсерк.

— Не только деревья, мой друг, но и камни, — поучительно объяснил Инженер. — Только поберечь сие оружие надо, ибо не вечное оно и ограниченное количество зарядов имеет.

— Где ты все это раздобыл? — спросил Головастик не в силах утаить завистливого взгляда.

— В лесу нашел. — Инженер не стал вдаваться в объяснения, по опыту зная, что все одно никто про космическую станцию не поверит.

— Дай мне твою дудку, прошу как друга верного. — Стрига смотрел на Джошуа умоляющими глазами.

— Дудку я тебе дать не могу. И в лес лучше не ходи.

— Почему это?

— Потому что, нельзя такому темному человеку, как ты, лезть туда, ибо навредишь.

— Чем это я наврежу? — возмутился Головастик.

— Там есть один объект, которому мутанты поклоняются, богом лесным считают. В нем преобразователь солнечной энергии имеется. Может один, на всей Земле, и остался.

А ты в неведении своем испортить его можешь.

— На кой ляд сей, преобразователь непонятный тебе надобен? — Стрига явно разозлился.

— Да хотя бы тот же бластер перезарядить. Или аккумулятор, какой.

— Что это еще за аккумулятор? Он у тебя тоже водится?

— Пока нет, но сделать его вполне возможно.

Стрига в сердцах махнул рукой и оставил Инженера в покое. Пошел собирать вещи, ибо больной разум звал его в Поющий Лес, где существует какой-то объект Предшественников, не посетить который Головастик просто не может.

— Остановить его? — спросил Филин у Инженера, кивая в сторону Стриги.

— Я думаю — не стоит. Ему, все одно, дикари не разрешат войти в утробу божества, ибо к богу может прийти только бог.

-Так ты теперь у них выходит бог, коли, в той утробе побывал? — поинтересовалась Анна, все еще присутствующая при разговоре.

— Не совсем, — смущенно промолвил Инженер. — Скажем — полубог.

— Ну и как тебе это удалось? — не отставала девушка.

Джошуа еще больше смутился, но признался:

— Достаточно лишь было зажечь спичку, дабы дикий ум мутантов поразить.

Глаза скандинавки сияли неподдельным интересом, наверняка бы у них сложилась беседа, но Тролль потащил Инженера и Филина в свой еще не достроенный дом, остальных же разогнал по объектам, напомнив, что и за полдень еще не перевалило, а работа стоит.

Приведя гостей в дом, берсерк велел Земфире подать еды и эля. Дал волю любопытству — стал расспрашивать, как вещи Предшественников так хорошо сохраниться смогли.

— Видишь ли, в чем дело, — начал объяснять Джошуа. — В станции той, где хранились артефакты, был вакуум. Иначе говоря, напрочь отсутствовала агрессивная среда, содержащая в себе разрушительные элементы.

— Ясно только то, что ничего не ясно, — махнул рукой берсерк. — Давайте лучше восхвалим богов своих за твое возвращение да выпьем чарку доброго эля.

Но выпить им спокойно не дали. Пришел человек из дозора и сообщил, что со стороны юго-восточной Пустоши вышел незнакомец, по всему видать, Странник. Сопроводить гостя вызвался Филин, дабы не отвлекать Тролля от трапезы. Инженер при слове "Странник" усидеть на месте никак не мог и увязался за древлянином, попросив прощения у гостеприимного хозяина.

Сошлись прямо в лесу. Чинно поздоровались, назвали каждый себя. Ричард поведал о нуждах Хранителей, рассказал про Барсука и Чона идущих на заведомую смерть. Филин выслушал, стал вопросы задавать:

— Сколько дней у тебя дорога в наши края заняла?

— Одиннадцать дней шагал, без передыху считай.

— А до Центральной Городьбы как долго идти от тропы той заветной?

— Да почти столько же, только на северо-восток.

— На много ли лазутчик тебя опередил?

— Дня на два думаю.

— Стало быть, Воины Клана уже на марше. Если конечно собрались споро, — заключил Филин. — Ты на лошадях ездить умеешь?

— Нет! — удивленно ответил Ричард.

— Значит научишься. Пошли в поселок. Передохнешь, малость, и поскачем.

— Надеюсь я с вами? — заволновался Инженер.

— Куда мы без тебя денемся. — Воин уже заспешил в деревню. — Иди, пакуйся. Да прихвати артефакты, что из городьбы подземной вынесли, ну и доспехи из леса с этим ... как его...

— Бластером!

— Во-во — с бластером.

В поселок Филин просто ворвался. Никто здесь его таким возбужденным еще не видел. Сразу же метнулся к Троллю заявив, что забирает из конюшни пятерых скакунов. Берсерк, даже не возмутился такой наглости, хотя оставался всего с одной лошадью. Надо так надо. Не обеднеем. На худой конец, Земфира еще приведет. Филин уже бежал на пилораму, откуда погнал гоблинов, приказав тем собираться в дорогу. Как-то быстро отыскал в лесу Лихаря, который миловался с супружницей своей в тени лапистых елей. Попросил прощения у Морянушки, за свое несвоевременное появление, отвел в сторонку ее мужа для важного разговора.

— Извини дружище, но медовый месяц на время придется прервать, ибо должен ты идти в сторону Озерного Края, дабы строить новый "Индрик".

— А Моряна? — растерянно спросил Лихарь.

— Моряна пойдет с тобой, — нетерпеливо стал объяснять Филин. — И Змеелов пойдет с тобой. Ты только растолкуй ему все как следует.

— Что растолковать то?

— Объясняю, — древлянин явно спешил.— Пришел твой старый знакомец Ричард. Принес плохие новости из Озерного Края. Так же дал знать, что мой учитель просит о помощи. Я не могу отказать, ибо это для меня свято. Посему забираю гоблинов, Инженера и скачу на болота. А ты, Моряна, Змееловом и возможно Гера следуете за нами пешком. Вас всех там встречают, и ведут на острова, где ты строишь мощную боевую ладью, способную уберечь Озерный Край от посягательства Клана. Голощекий тебе поможет. И не забудьте раба Егория с собой забрать, а то я смотрю, разъелся он здесь в безделье праздном.

— А ты где будешь?

— Мне нужно обеспечить вас временем для постройки и дружину собрать. Так что не поминай лихом. Авось еще свидимся. — Филин приветливо хлопнул по широкому плечу молчуна и поспешил на поиски Любомира.

Боярин, в паре с Глорхом, тесал камни для ратуши и не мог не обратить внимание на поднявшуюся в поселении кутерьму по случаю отъезда древлянина. А тут и сам Филин идет.

— Разговор есть, — сходу врубил Воин.

— Говори, коли пришел. — Любомир смахнул каменную крошку с плеч и головы. Снял кожаный фартук.

— Есть возможность забрать обратно полуостров Утиный Нос у древлян.

— Мне сие уже не интересно, — сказал Любомир, стреляя глазами в поисках предмета своего поклонения.

— Ну что ж! На нет и суда нет. — Филин не стал досаждать уговорами, лишь посмотрел за реку, где рыжая скандинавка стригла коз, и добавил. — Правильно хватит геройствовать. Пусть Слава победителя достанется другому. О нем сложат песни. Восхвалят в веках его величайший подвиг. Самые лучшие Воины посчитают за честь служить герою, повергнувшему Клан. Красивейшие женщины будут завидовать той счастливице, что разделит с ним ложе. Но тебе всего этого уже не нужно, ибо ты простой камнетес, и звезд с неба не хватаешь. Как бы я хотел оказаться на твоем месте. Да видно — не судьба.

Филин, оставил Любомира терзаться в сомнениях, и направился к своей землянке: пора наконец, собираться в дорогу. Гоблины уже вывели коней из конюшни. Надевали сбрую, крепили поклажу. Джошуа давно готовый к походу прощался с Троллем, давал последние наставления, касательно устройства колонии. Завидев Филина, вдруг оставил своего прежнего собеседника, подбежал, имея весьма озабоченный вид.

— Я переговорил со Странником,— затараторил Инженер. — Представляешь! У них там — в Озерном Краю сохранились письмена! Ну, ты представляешь?

— Представляю я. Представляю. — Филин не настойчиво отодвинул Джошуа в сторону, освобождая проход к своему жилищу. — Где сейчас тот Странник?

— Прикорнул у конюшни.

— Подымай его: сейчас уже поедем.

Сборы много времени не отняли. Филин переоделся, нацепил легкие доспехи, приторочил за спину оружие. И был готов. На выходе столкнулся с встревоженным Любомиром.

— Растолкуй, что задумал, — попросил боярин. — Что я должен сделать?

— Тебе следует идти к Всеславу на Волхов. Выпроси у него дружину и выдвигайся к Утиному Носу. Я тебя обеспечу Волшебной Глиной. Так что если грамотно атаку проведешь, то Северную заставу древлян отобьешь без труда.

— А коли из центра основные силы подтянуться?

— Обязательно подтянуться. Но недаром же тебя Хитрым кличут. Пораскинь мозгами, подумай, как лучше артефакт Предшественников в дело пустить, дабы полуостров в своих руках удержать.

— Ну, допустим, зачну я войну с Кланом. Только твой резон, в этом деле, каков?

— Мне, лишь нужно выиграть время, дабы дружину собрать и наладить оборону Озерного Края.

— Стало быть, моими руками ты свои нужды хочешь разрешить?

— Поверь, боярин, с тобой или без тебя, а я своего, все одно добьюсь.

— Надобно со сроками определиться. — Любомир и не сомневался в последнем утверждении древлянина.

— Давай прикинем, — задумчиво произнес Филин. — Сейчас я к болотам поскачу. Задержусь там малость, дабы дело одно уладить, а потом к Диктатору в гости отправлюсь. На все про все недели три уйдет, так что поспешай боярин. Идти тебе лучше вдоль побережья. Можно даже морем до мелководья доплыть. Там срежешь — по мелям да намывам пехом доберешься. Коли все сладится, то к Анне уже победителем вернешься. А коли — нет, то и не достоин ты, сей женщины вожделенной, коей ярлы да бароны добивались.

— А к Диктатору тебе зачем? — Напоминание о девушке, немного задело Любомира за живое.

— Мне за Кланом понаблюдать надлежит, и тебя подстраховать, на всякий случай. — Филин боле задерживаться не мог, мысль о приближающемся к топям воинстве древлян гнала в дорогу. Надобно успеть спасти Наставников.

Вся компания уже была в сборе, включая Странника, сразу попавшего под арбалетный обстрел вопросов сыплющихся из уст Джошуа на родном им обоим языке. Теперь бритту не позавидуешь, Инженер так просто его в покое не оставит, все жилы вытянет, еще, чего доброго, обратно на Британский Архипелаг сманит. Путешественники не медлили: дружно оседлали коней и покинули поселение викингов при большом стечении народу, оставив Любомиру набитый доверху мешок с Волшебной Глиной.

Лихарь в это время бегал по поселению в поисках Егория, но нигде того найти не мог. Терзаемый плохими предчувствиями, сообщил о пропаже Троллю. Берсерк беспокойства молчуна хоть и не разделял, но людей на поиски жреца отправил, поиски не увенчались успехом. Старик как в воду канул.

Глава 7

Филарет прибывал в приподнятом настроении духа. Мысль о величии предстоящего подвига воодушевляла и придавала себе значимости. Войско уже, какой день, пылило на марше, неотвратимо приближаясь к Озерному Краю. Уже остались позади земли древлян с их редкими селами и хуторами, садами и пашнями. Пошел лесок переходящий в чащобу. А дальше Воинов ждала огромная страна озер, укрытая средь гиблых болот. Топь лучше всякого стража охраняла обитель Странников. Но теперь Топь не страшна.

В обозе дружины затесался верный Филарету человек сумевший, наконец, проникнуть в это змеиное гнездо еретиков. Чего это Лису стоило одним богам известно. С его слов — легче в Аид добраться, чем на острова те треклятые.

В принципе все препоны на пути к Пристанищу были известны давно. Сколько лет уже Воины Клана по топям тем хаживали.

Вначале пути встретится участок с ядовитым болотным газом. Здесь обычно торфяником пользуются или маски дыхательные из угля толченого ладят. Иначе человека наизнанку вывернет.

Когда газ исчезнет, появится ужасная трясина. Через нее лишь по узкой тропе пройти можно. Шаг в сторону шагнул — и нет тебя.

За трясиной мелководье, где обитают ядовитые слизни. Их укусы вызывают лихорадку. А если несколько тварей нападут, то наступит смерть. Странники, какой-то дрянью себя покрывают, чтобы слизней отпугнуть. Теперь и Филарету средство от ядовитых тварей известно. Лис установил, что полынь травы они боятся. Сам отворотное зелье сварил и на себе испробовал.

Если пройдут Воины мелководье со слизнями, то полдела будет сделано. Дальше топь переходит в озера. До ближайшего острова плыть с полдня придется, а лучше с полночи. Ночью как-то сподручнее еретиков резать. Правда, в озерных водах тоже твари опасные водятся. Но боги помогут. Если даже половина Воинов дойдет до Пристанища, то возмездие свершится неизбежно. Никто из Хранителей оказать достойного сопротивления не сможет, разве что Барсук с Чоном. Остальные — беспомощные старики, да бездельники типа кузнеца, что и оружия в руках не держали.

Но Лис явно кого-то боится. И личину свою от всех скрывает. Страхи у него какие-то надуманные. Втемяшил себе в голову, что убивать его будут. Его мнительность и Филарету стала передаваться. И, чем ближе войско подходило к топям, тем больше беспокоился Лис.

Однажды на привале он заявил Филарету, что за дружиной ведется слежка и даже, указал место, где скрываются незримые враги.

Ворон возглавил дозор, высланный в указанном Лисом направлении.

Филарет остался ждать возвращения сотника в лагере. Он полночи просидел у костра и чувствовал себя уже не так уверенно, как в начале похлда.

Ворон вернулся лишь к утру. Отвел Филарета в сторону и сообщил:

— За войском наблюдал проворный пластун. Пустил нас по ложному следу. Сам же ловко ушел.

— Он Лиса вычислить хочет. — Сделал заключение Жрец.

— Стало быть из Озерного Края пришел.

— Верно мыслишь.

— Сдается мне, что это Чон узкоглазый.

— Почему Чон? — Удивился Филарет.

— Повадка у него есть, мало кому знакомая — лапти задом наперед одевать. Да и размер ноги маленький.

— Чона так просто не возьмешь.

— Старик за Лисом охотится, — объяснил Ворон. — На эту наживку и ловить его надо.

— А коли порешат проводника, как без него до островов тех доберемся?

— Можно попробовать подставу сделать: раба посообразительней выбрать, да вперед по болотам пустить. Лис расскажет ему все подробно. Ориентиры нужные укажет. А сам до поры схоронится в обозе.

— Так и порешим. — Согласился Жрец.

Когда привал закончился, и дружина принялась готовиться к дальнейшему переходу, выяснилось, что из лагеря пропал какой-то кузнец. Пошли искать, но безрезультатно. Ворон вернулся с неприятными новостями.

— Пока мы за Чоном гонялись, его пособник к стоянке подобрался, — начал объяснять сотник раздраженному Филарету. — Выждал, когда ремесленный по нужде в кусты отлучится, там его и повязал.

— А караульные куда глядели?

— Проворонили пластуна караульные. И будут наказаны.

— Я догадываюсь, кем мог быть пособник Чона. — Филарет был явно раздражен и не скрывал этого. — Что он сделал с кузнецом?

— Ничего не сделал, — спокойно ответил Ворон. — Он просто допросил и узнал, что среди ремесленников проводника нет.

— А куда кузнец подевался?

— Кузнец сбежал. Гнева нашего, видать, испугался.

— Стало быть, теперь им известно, что среди ремесленников Лиса нет. И старик со своими подручными Барсуком за рабами начнут следить, — сделал вывод Жрец.

Ворон лишь кивнул соглашаясь. А Филарет предложил:

— Проводника, по такому случаю, надобно в Воина переодеть.

— Его по лицу определят, — возразил сотник. — Татуировки у него нет.

— Так сделай ему татуировку.

— Не могу, — неожиданно уперся Ворон. — Такое отличие заслужить следует. И ты Жрец даже не думай об этом.

Филарету разлад с Вороном был не нужен, посему он не стал настаивать, лишь заявил:

— Ты сотник организуй дозоры, да секреты во все стороны разошли. Чтоб больше ни одна мышь к нам не приблизилась.

Дальнейший путь проделывали в постоянных погонях и облавах за невидимыми призраками. Но поймать их так и не сумели. Лазутчики каким-то непостижимым образом обходили кордоны и засады древлян. Они всегда были на шаг впереди. И умели предугадать дальнейший ход противника.

Каждый день пара — тройка высланных в секреты ратников погибала от рук незримого врага. Дружина древлян несла потери, еще не достигнув Озерного Края. Ворон впал в отчаяние от мысли, что и в подметки не годится засевшим в лесах разведчикам. Филарет уже не был полностью уверен в успехе предстоящей вылазки и стал замечать, что проводник тоже здорово хандрит.

Невольник, выбранный в качестве подсадной утки, пока ни о чем не догадывался. Лис его понатаскал, поведал о проходе в болотах, заверил от имени Верховного Жреца, что если все удачно пройдет, то свобода рабу — гарантирована.

В суточном переходе от заветной тропы, незримые наблюдатели перестали докучать дружине своим присутствием.

Последний отрезок пути воинство древлян проделало без привалов. К болотам дружина вышла ранним утром. Все пребывали в непомерной усталости.

Место для лагеря выбрали у самой топи — в глубине небольшого овражка. Там можно было укрыться от ветра и уже имелось кем-то выложенное место для костра.

Костровище у Лиса вызвало подозрение. Он мог поклясться, что еще с месяц назад такового здесь не наблюдалось. Вывод напрашивался сам собой — недавно здесь жгли костер те самые надоедливые лазутчики. Проводник чувствовал, что с этого места исходит опасность, но какого рода опасность он сказать не мог и на всякий случай держался от оврага подальше.

Как это обычно бывает на привалах, Воины разошлись кто куда. Одни вышли в дозор. Другие отправились на охоту. Третьи суетились по хозяйству: собирали хворост, доставали еду. Через какое-то время многие собрались в овраге. Дозорных и охотников дожидаться не стали. Разбились по группам, запалили костры. Само собой и на месте старого костровища тоже развели огонь. Филарет вместе с Вороном и Лисом отошли в заросли, прячась от посторонних глаз, дабы обсудить последние детали вылазки.

То, что случилось дальше, не поддавалось никакому объяснению. Земля содрогнулась от невиданного по силе взрыва. Тучи земляных комьев вперемежку с десятком человеческих тел взметнулись в воздух. Мощная взрывная волна разбросала оставшихся в овраге людей, впечатала их в землю, пробила перепонки, загнула в неестественные позы. Покатилась дальше, загибая деревья и кусты, сдувая с них пожухлую листву.

На ногах не осталось никого.

Филарет был повергнуты ниц страшной незримой силой, потрясшей его тело до самого основания. Прийти в себя было уже не реально: перед глазами все плыло и видоизменялось. В ушах стоял невыносимый звон. Тело отказывалось подчиняться сотрясенному разуму. Голова просто раскалывалась на части.

Жрец нашел в себе силы подняться на колени. Он мотался, как ковыль на ветру. Дико озирался по сторонам. И явно не понимал, что с ним случилось и что случилось вообще.

Со всех сторон к оврагу бежали оставшиеся в живых Воины. Они достигали огромной дымившейся воронки и неизменно останавливались, приходя в ужас от непостижимого зрелища. Рабы и ремесленники, коим посчастливилось выжить, наоборот, проворно разбегались в разные стороны.

Ворон валялся в кустах контуженный. От Жреца толку — как с козла молока. Благо нашелся десятник, сумевший взять в свои руки командование поредевшей, чуть ли не на половину, сотней. И первым делом приказал отступать с опасного места, где хозяйничает нечистая сила. Но было уже поздно: со стороны болот выходил сам Скипер-Зверь. Диковинные, покрывающие все тело, доспехи делали его неуклюжим и были, почему-то, белого цвета. На голове в лучах солнца переливался блестящий шарообразный шелом с темным непроницаемым забралом. В руке посланник Аида держал непонятную штуковину, от которой исходила явная угроза.

Воины, надо отдать им должное, нашли в себе силы ударить по демону из арбалетов. Но стрелы не принесли тому никакого вреда. И болотный монстр сам начал разить разбегающихся в ужасе людей тонкими световыми лучами.

Через непродолжительное время все было кончено. Сотни Ворона более не существовало. Добрая ее треть рассеялась по лесу и обратно уж точно не вернется, остальные мертвы, покалечены или контужены. Контуженных набралось с полтора десятка, среди них оказались Филарет, Ворон и Лис.

Глава 8

Большой погребальный костер сложили прямо в воронке и всю ночь жгли павших Воинов.

Тяжелораненых добивать не стали — рука не поднялась. Хотя логика подсказывала, что в данном случае смерть явилась бы долгожданным избавлением от нестерпимых телесных страданий.

— Мы не палачи, но Воины, — назидательно говорил Барсук Филину, хотевшему, было, пожалеть надрывно кричавшего древлянина с переломанным позвоночником. — Перевяжем и прижжем раны, а там боги решат дальнейшую судьбу мучеников.

— Ты девять лет назад рыбаря с девчонкой тоже на волю богов хотел оставить?

— Хотел.

— Почему же не оставил?

— Потому что я и был послан богами им во спасение.

— Тогда считай, что тебе воздалось, и сегодня боги послали того рыбаря, дабы спасти тебя.

— Поговори мне еще, — заворчал Барсук. — Спас он меня, понимаешь. Я не просил спасать именно меня. Я просил помочь Хранителям. Скажу честно — на успех особо и не надеялся. До сих пор дивлюсь всему случившемуся. И не понятно мне многое.

— Что тебе непонятно? Спроси и я отвечу.

— Мы неделю с Чоном по лесам шастали, Ворона с дружиной водили за нос. А ты на нас сразу вышел еще до болот. Как это у тебя получилось?

— То не моя заслуга, — улыбнулся Филин. — Мутанты вас почувствовали.

— Мутанты значит, — успокоился Барсук. — Тогда еще вопрос — как вам так быстро до Озерного Края удалось добраться?

— А вона — в кустах кони стоят. Эти твари, я те скажу, очень полезные для путешествий верхом. К тому же, дружина древлян задержалась малость, по лесам за вами гоняясь.

— Теперь кой чего прояснилось. Дальше я уже все и сам видел. В удобном месте безбородый подручник твой устроили место для костра. Под него взрывчатку заложил... Ты же — в скафандр нарядился, и лазер в ход пустил.

— Верно! Все так и случилось, — подтвердил Филин. — Только откуда тебе названия артефактов известны?

— Мне много чего известно,— отмахнулся Барсук.

К Барсуку подошел Чон и сообщил, что лазутчик жив и уже оклемался.

— Так вы его все-таки вычислили? — спросил возившийся с ранеными Ричард.

— Вычислили, как видишь, — ответил старец

— Как вам это удалось?

— Просто все, — объяснил Чон. — Мы долго наблюдали за бредущими в обозе рабами. И не могли, ни обратить внимание на выделяющегося из их толпы невольника.

— Чем же он выделялся? — продолжал выспрашивать бритт.

— Держался уж слишком независимо. Рабом нужно являться, по сути. Исполнить роль раба — никто не может, тут особый талант нужен.

— Лазутчика придется с собой забрать, — произнес Барсук. — Остальные Воины, что не сильно покалеченные, пусть домой возвращаются.

— Среди таковых Ворон со Жрецом, — напомнил Филин.

— Надо уметь прощать врагов своих. Тем паче, что они уже сами себя наказали жестоко.

— То Филину решать, — неожиданно воспротивился Чон. — А мы с тобой от ратных дел теперь отойти можем.

— Мы уже и так давно отошли, от дел сих кровавых. И за меч взялись лишь по принуждению, — заметил Барсук.

— Вот и пускай Филин теперь позаботиться о том, чтобы не брали мы больше в руки оружия. Чтобы процветал Озерный Край и развивался. Чтобы Странники беспрепятственно несли свет знаний в темный мир, в коем время повернулось вспять.

— Мудрые слова, — Джошуа все это время был неподалеку. — Свет знаний — это здорово. Только вам самим сперва надобно найти в себе силы и развеять некие незыблемые для вас догмы.

— Об этом мы еще потолкуем, — заверил Чон и попытался уйти.

Но не тут-то было. Джошуа вцепился в старика мертвой хваткой. Сыпал вопросами и утверждал, что земля круглая.

Филин, под шумок оставил Наставников и направился к группе полоненных Воинов, сидевших на берегу болота под охраной гоблинов. Только что он получил право карать или миловать. И теперь хотел этим правом воспользоваться.

Внешний вид пленников был весьма удручающий. Последствия контузия явно читалось на их, испачканных, угрюмых лицах.

— Здравствуй Филарет! — Филин подошел к Жрецу коего знавал когда-то. — Поговорим?

— Не о чем нам с тобой говорить. — Филарет весьма громко произносил слова: запекшиеся, багровые дорожки засохшие у его ушей давали явно понять, что со слухом у Жреца не все в порядке.

— Тогда проваливай и передай Диктатору, чтобы оставил свои помыслы воевать Озерный Край... Да поберегись — в следующий раз я уже тебя не отпущу.

Филарет тяжко поднялся и, шатаясь, словно во хмелю, побрел прочь, не разбирая дороги.

Филин проводил Жреца презрительным взглядом и обратился к бывшему сотнику:

— Ты тоже говорить не желаешь?

— Отчего же, — Ворон чувствовал себя не лучше Филарета, хотя слух его остался почти на прежнем уровне.— Глупо было бы не поговорить с великим и ужасным Филином. С этаким грозным и непобедимым демоном.

— Боги демонам не помогают.

— Зато демонам помогает сам Зверь Индрик. Предателей он весьма жалует.

— Ты много чего не знаешь Воин. Посему не имеешь права называть меня предателем.

— А как я должен еще называть беглого дезертира.

— Спроси Диктатора своего.

— При чем здесь Диктатор? — удивился Ворон.

— Диктатор здесь очень даже при чем. Но речь идет не о нем, — Филин решил сменить тему. — Я бы хотел узнать про Клешню.

— Клешня тебя помнит, гордиться тобой, — Ворон не стал ничего скрывать. Он умел отличать благородство от снисходительности и храбрость от кичливости. В глубине души он даже уважал своего нового врага, хотя в этом вряд ли когда-либо признался.

— А где я могу его отыскать?

— Сейчас он набрал себе парней, и разбил тренировочный лагерь близ Центральной городьбы. Надеется выпестовать новых Филинов.

— Коли я отпущу тебя, ты ведь оставишь помыслы добраться в Озерный Край?

— Нет, помыслы я не оставлю, так что лучше тебе меня убить сразу.

— Спасибо за правду, — горько усмехнулся Филин. — Убивать тебя я не стану. Ты сам себя убьешь упрямством своим бессмысленным. Посему ступай на все четыре стороны и забирай своих Воинов.

— Проводника ты, конечно же, не отдашь?

— Почему не отдам, пусть проваливает, — Филин просто удивлял самого себя своим великодушием. — Только за это выполни одну мою просьбу.

— Говори. — Ворон весь обратился в слух.

— Передай Диктатору, что я беру Озерный Край под свою опеку и предлагаю жить в мире. Мало того, мы готовы платить Клану подать рудой железной.

— А если Диктатор не согласится?

— Тогда будем воевать, — спокойно ответил Филин.

— И ты вправду веришь, что Барс пойдет с тобой на мировую?

— Не особо верю... Но войны с Диктатором не желаю.

Окруженный немногочисленной группой Воинов, Ворон покинул место недавней трагедии без всяких помех.

Филин тем временем отыскал Ричарда, ладившего к поломанной ноге какого-то древлянина сработанную из дерева шину.

— Собирайся в дорогу Странник, — велел он бритту. — Нужно слух пустить по весям и селам, что Филин Отбор в свое воинство новое провести хочет.

— В какой срок нужно уложиться? — спросил Странник.

— К колядному дню

— Исполню твою просьбу, — кивнул Ричард. — Сам пойду и по цепочке передам. Думаю, желающих Филину послужить немало сыщется.

— Ну, вот и сладились, — сказал Воин и заспешил к отбивающемуся от Инженера Чону.

— Послушай почтенный, — обратился он к старцу. — Мне будет нужна твоя помощь. Посодействуй Клешню на нашу сторону переманить.

— Только пойдем пешком, — быстро согласился Чон, совсем недобро косясь на Джошуа.

— Как скажешь пешком — так пешком, но лошадок, все одно, взять придется — уж больно поклажи много.

На следующий день Филин и Чон ушли, на север, намереваясь достичь Центральной городьбы древлян. Гоблины сопровождали их.

Ричард отправился на обход близлежащих селений, неся весть о предстоящем Отборе в зарождающееся воинство Озерного Края.

Джошуа и Барсук остались ждать группу Лихаря и, по ходу, присматривали за раненными Воинами. Барсук особого интереса к безбородому Инженеру не выказывал. Проявлял несвойственное ему нетерпение, ибо волновался за дочь. Выпытывал у нового знакомца, когда придет Лихарь сотоварищи. Но Джошуа ничего конкретного сказать не мог. Сам ждал — не дождался подхода путешественников, которых Барсук должен был препроводить на острова.

Барсуку, своими вопросами, он, конечно, докучал. Но охотник нашел в себе силы не раздражаться понапрасну. И по мере общения, проникся к Инженеру неподкупным интересом. Он даже выслушал от начала до конца историю его приключений по эту сторону Барьера.

— Может, ты хочешь узнать, как я попал в ваш мир? — С надеждой спросил Джошуа своего собеседника, когда они сидели у костра, закончив вечерню трапезу.

— Нет! Не хочу, — охотник был как всегда не многословен. — Но Хранителям расскажи, то, им весьма интересно будет послушать.

— А ты веришь, что земля круглая? — не сдавался Инженер.

— Верю,— легко согласился Барсук. — И что она вокруг Солнца вращается — тоже верю.

Последнее заявление заставило Инженера внимательней присмотреться к своему собеседнику.

— Почему же ты не можешь объяснить это всем окружающим?

— А зачем?

— Ну как зачем, — поперхнулся Джошуа. — Сами говорите, свет знаний и все такое.

— Я такого не говорил, — Барсук уже пожалел, что позволил втянуть себя в дискуссию.

— Давай я скажу, как Предшественники называли твою страну, и ты от меня отстанешь.

— Согласен, — проговорил заинтригованный Джошуа.

— Ты пришел из Северной Америки, — рубанул Барсук.— Много тысяч лет назад был такой континент. На нем жили сами американцы, канадцы и мексиканцы.

— Верно, — у Джошуа отпала нижняя челюсть. — Но откуда...

— Ты обещал, — напомнил Барсук.

Джошуа прикрыл рот. В тот вечер он больше не приставал с расспросами к Барсуку.

Наутро из лесу появилась вся долгожданная компания. Молчаливый капер шел, взявшись за руки с молодой княжной поморов. Следом в обнимку с гордой Амазонкой вышагивал весельчак-гладиатор боярских кровей. Что и говорить, состав прибывшей компании был весьма пестрый и состоял из представителей совсем неожиданных концессий.

'Если б еще Анна пришла!' — В глубине души Джошуа на это надеялся. Хотя здравым умом понимал, что такие женщины склонны отдавать предпочтение героям типа Филина или Любомира. Но Филина, она, скорей всего, считаем малопривлекательным. Значит, остается Любомир.

Глава 9

Любомиру стоило не малых трудов уговорить Всеслава — выделить ему дружину, дабы опрокинуть северную заставу древлян и забрать полуостров Утиный Нос в прежние руки. То, что лучшая защита — это нападение, наследный князь прекрасно понимал, как понимал он и то, что явное численное преимущество будет на его стороне. Но! Сколько времени это преимущество продлится? Через четыре дня к древлянам подойдет мощное подкрепление из Центральной городьбы. Что тогда?

— Я уничтожу дружину Диктатора, — заверил Любомир.

— Откуда такая уверенность? — спросил Всеслав.

— Артефакт у меня имеется, что Волшебной Глиной зовется, — начал объяснять Любомир. — Страшное оружие, способное разносить по бревнам целые города.

— Никогда про такую глину не слыхивал.

Разговор происходил на стенах крепости, в которой размещалась, чуть ли не тысячная рать поморов собранная для обороны Волхов — острова. Хотя, слово "остров", с географической точки зрения, уже явно не годилось. Волхов с каждым годом все больше сливался с полуостровом Утиный Нос, становясь его неотъемлемым продолжением. И этот участок проходящей посуху границы являлся для империи поморов самым опасным районом.

— Я покажу тебе артефакт в деле, — сказал Любомир.

Он предложил Всеславу и окружавшим его воинам оставаться на стене. А сам покинул крепость и направился к поросшей вековыми соснами дюне, что хорошо просматривалась со стены. Под дюну он заложил заряд взрывчатки. Протянул длинный просмоленный шнур. Поджег его конец, позаимствованными у Джошуа, спичками и бросился наутек. Через непродолжительное время клубы дыма вперемежку с землей и вырванными с корнем деревьями взметнулись ввысь. Громыхнуло так, что заложило уши у всех стоящих на стене людей. От дюны не осталось и следа, лишь большая рваная воронка, источающая ядовитый дым.

На Всеслава все увиденное произвело неизгладимое впечатление, если не сказать больше — князь просто пришел в восторг, обозвав Волшебную Глину оружием возмездия.

— Где ты раздобыл сей мощный артефакт? — поинтересовался он, беря под руку Любомира, когда тот вернулся в крепость.

— Некий Филин дал его мне, — боярин не стал ничего скрывать. — Он Озерный Край под себя взять вознамерился, и даже с Кланом воевать за него готов

— Опять этот Филин вездесущий, — раздраженно проговорил князь. — Демон он или полубог? Весь Архипелаг взбудоражил. Я почему-то склонен верить, что и на материке все у этого архиплута окаянного сладиться.

— Филин снабдил нас артефактом, и глупо было бы упустить возможность пустить его в дело.

Всеслав велел своим вассалам оставить его наедине с Любомиром.

— Понимаешь боярин! — задумчиво произнес он. — Здесь ведь что получается. Если с налета Северную заставу взять, а затем и ратников Диктатора уничтожить , то дорога в страну древлян открыта.

— Верно, — согласился Любомир. — Пока еще они из других городов войско стянут.

— Вот-вот! Самая большая дружина древлян — на Кряже окопалась. Там им горцы покою не дают. А если мы, по Кряжу, с тыла вдарим?

— К горцам бы человека заслать, дабы о планах наших поведать.

— Зашлем, — заверил князь. — Обязательно зашлем и даже не одного.

— Коли горцы с нашей помощью оборону древлян прорвут, то вглубь материка ринутся. — У Любомира горели глаза от возбуждения.

— Тогда затяжная война начнется. — Всеслав ловил мысли боярина на лету, впрочем, и тот князя понимал прекрасно.

— А мы полуостров успеем укрепить. Силы дополнительные с Архипелага подтянем.

— Выждем момент подходящий и добьем Клан.

— А с горцами потом разберемся, — заключил Любомир.

— Только не так все это просто как кажется. Сумеешь ли ты правильно артефакт Предшественников применить и малой кровью отделаться.

— Мы ничего не теряем. Если не получиться вылазка мы всегда можем укрыться за стенами нашей непреступной крепости. Перешеек, что с материка на остров ведет, древлянам не по зубам, а других путей у них нет, ибо море вокруг, хоть и мертвое.

— Тогда выдвигайся к Утиному Носу, сокруши северный гарнизон. А затем и посланные ему на выручку силы, — распорядился князь. — Шесть сотен поморов отдаю под твое командование. Это почитай раза в два больше, чем на заставе древлян засело.

На вечернем отливе море оголило широкую песчаную полосу, соединившую Волхов с большой землей. И с северной оконечности полуострова Утиный Нос пограничному дозору древлян было хорошо видно, как огромное воинство поморов устремилось по образовавшейся отмели на материк. Дозорные запалили сигнальный огонь на выбранной для этой цели горушке и поспешили на заставу, чтобы сообщить о начале новой войны.

Северным гарнизоном древлян управлял некий Воин по прозвищу Дикий Вепрь. Он сразу организовал оборону заставы, что скрывалась за высоким бревенчатым частоколом, и отправил гонца за подмогой в Центральную городьбу. Между тем зажженный на северной оконечности сигнал тревоги уже пошел по цепочке и должен был известить Диктатора о наступавшей беде.

Ночью подошел неприятель, но атаковать с ходу не посмел, а встал лагерем на расстоянии арбалетного выстрела. Погода как назло стояла преотвратная. С моря дул пронизывающий до костей ветер. Непрестанно шел дождь. И стояла непроглядная темень.

Вепря утешало лишь то, что поморам еще хуже на открытом участке, где даже костер толком не распалишь — обязательно задует.

Поморы действительно изрядно промерзли и стали выказывать нетерпение. На этом и строил свой расчет Любомир повелевший ждать утра. Когда забрезжили предрассветные сумерки, все воинство настолько окоченело, что готово было идти на штурм даже самого Аида лишь бы хоть как-то укрыться от непогоды. Слава богам предводитель сжалился и велел своей дружине приготовиться к атаке. Сам же принялся колдовать над Волшебной Глиной.

Острым ножом он разделил брусок пластида на три половинки. Приторочил одну из них к арбалетной стреле при помощи просмоленной пакли. Долго вымерял расстояние до частокола, скрывающего защитников заставы. Определял силу и направление ветра. Наконец, запалил стрелу и вложил ее в арбалет.

Горящая стрела пошла по дуге чуть в сторону от частокола, но боковой ветер швырнул ее прямо в центр крепости. Пластид взорвался еще в воздухе — на подлете к земле. Поначалу никто не понял, что случилось. Воины поморов услышали сильный хлопок, после чего обрушилась часть частокола вместе со сторожевой вышкой. Поднялись клубы пыли. В дыму бестолково метались древляне. Много врагов уже полегло. Много контуженных и раненных.

Любомир дернул сплетенный на шее шнурок. Изящный, подбитый горностаем, плащ слетел с плеч и, подхваченный ветром, поволочился по земле. Боярин картинно сорвал с перевязи меч и, указав им направление атаки, протяжно крикнул:

— По — о — шли — и!

Поморы и без того прекрасно видели цель. Бежали легко. Бег их согревал. На подходе к образовавшейся в стене бреши, с десяток поморов споткнулись: Вепрь, надо отдать ему должное, успел быстро прийти в себя после взрыва и сгруппировал стрелков. Но больше выстрелов не последовало. Любомир во главе озверелой толпы ворвался в крепость.

Разгорелся бой. Яростный, бескомпромиссный и, увы, скоротечный. На стороне поморов было явное превосходство — трое, а то и четверо на одного. У каждого древлянина образовалась группа из желающих его зарезать. Любомир носился по поселению, вклиниваясь в эти группы. Несколько мгновений и все кончено, враг изрублен на куски, теперь следующий.

Правда, Вепрь доставил много хлопот, кого-то покалечил, а кого-то и с собой забрал. Ничего на том свете помирятся авось еще и друзьями станут.

Опьяневшие от крови поморы никак не могли закончить начатую резню. Раненых не щадили. Рубили всех, кто попадется, в том числе немногочисленных женщин и детей, прятавшихся по сараям и подполам. Когда убивать уже стало некого — опомнились. Измазанный кровью с головы до ног Любомир даже устыдился учиненной бойне. Но совесть пусть пока помолчит, ибо подвиг свершился — Утиный Нос снова перешел к поморам. Слава Любомиру Хитрому — Победителю древлян.

Глава 10

— Какой к бесу болотный демон? Ты сам — то веришь в, то, что говоришь? — Диктатору уже было трудно сдерживать неуемную волну злости готовую выплеснуться на стоявшего в почтенном смирении Филарета. — Ты видел этого болотного демона?

— Я не видел, но уцелевшие Воины утверждают, что таковой имелся, — Жрец выглядел весьма униженно.

— Пошел вон! — Диктатор выбросил вперед руку с направленным на дверь указательным пальцем. — И давай следующего.

Следующим явился бывший сотник Ворон. То, что он бывший было написано у него на лбу и отражалось на угрюмом лице Диктатора, восседавшего все за тем же круглым столом в просторном зале собраний. Тут же присутствовала неизменная троица приближенных Воинов — Лиходей, Кувалда и Кабан.

Клешня был где-то за городом со своими новыми питомцами, посему на разбор провалившегося похода в Озерный Край не явился.

Верховный Вождь полоснул Ворона презрительным взглядом, подбоченился, заиграл желваками — держал тягостную паузу. Наконец спросил:

— Что произошло в овраге?

— Из-под земли вырвался пламень, — начал докладывать Ворон. — Разметал и покалечил близстоящих Воинов... От того места пошла могучая оглушающая волна и повалила всех стоявших вокруг оврага.

— А демон?

— Демона я не видел, ибо потерял сознание, но его видели другие.

— Ты валялся без сознания, а твоих людей жгла какая-то болотная тварь, — Диктатор негодовал. — Ты ничтожество! Мало того — ты трусливое ничтожество. Ты даже не нашел в себе силы умереть после всего случившегося.

— Умереть я всегда успею, — Ворон вел себя не естественно спокойно и даже бесцеремонно. — Мне нужно сперва послание от Филина передать.

— Какое отношение к этому всему имеет Филин?

— Он и устроил всю эту бойню.

— Каким образом?

— Понятия не имею.

— Почему же тогда ты утверждаешь о его причастности.

— Он вел себя как победитель и дал понять, что все это его рук дело. Заявил, что теперь Озерный Край под его защитой, предложил замириться и выразил готовность платить тебе подати.

— Замириться! — Диктатор резко встал, уперев руки о стол. — Он предлагает замириться после того, как предал лютой смерти своих соплеменников! Теперь, изменник сей — ворог мой личный.

— Только теперь? А разве раньше он не был врагом и изменником? — наглое поведение Ворона переходила все дозволенные границы, отчего Диктатор рассвирепел еще больше и повелел Лиходею взять охальника под стражу.

— Нет ты все ж ответь Барс, — не унимался Ворон. — Был между тобой и Филином какой сговор.

Кабан выхватил меч и приставил его острие к горлу наглеца, требуя, чтобы тот, наконец, заткнулся. Кувалда, без особых на то распоряжений вышел из-за стола и приложился своим кулаком — молотом в ухо Ворону. Ворон был крепкий малый, но выдержать удар кувалдой по недавно контуженой голове, все одно, не смог и рухнул на пол как подкошенный.

После того, как бывшего сотника оттащили, в подвал, наступила тягостная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. В сумрачном зале стала ощущаться нехватка света, и Лиходей запалил факелы, что были притороченные вдоль бревенчатых стен. Плотно закрыл высокие ставни, за которыми сгущалась темнота, и уныло шумел дождь.

Дождь не переставал уже, какой день и доставлял явные неудобства новобранцам Клешни. Молодые Воины были вынуждены существовать прямо под открытым небом, чтобы научиться стойко, переносить все тяготы и лишения походной жизни.

Сам сотник вместе селился в единственной землянке, вырытой посреди тренировочного лагеря, и уже подумывал о передислокации в теплые казармы Центральной городьбы.

В тот вечер в лагере случился переполох, вызванный приближением четырех всадников, двое из которых оказались мутантами.

Когда Клешня вышел из землянки, все его сотня уже собралась в боевой порядок и ожидала дальнейших приказов своего вожака.

Всадники остановились лошадей неподалеку от лагерных костров и не предпринимали никаких действий.

Клешня не сразу узнал Филина и Чона. А когда узнал, то успокоил своих парней и велел, разойдись. Сам же направился к незваным гостям.

Чон с Филином спешились и сдержанно поздоровались с сотником. Клешня не испытывал особой радости от встречи со старыми знакомыми, но и вражды не выказывал.

— Я знаю, зачем вы ко мне пожаловали, — произнес он.

— Тогда скажи ответ свой, — потребовал Чон.

— Я не пойду с вами.

— Потому что мы предали Клан, которому ты поклялся служить верой и правдой, — вывел причину отказа Чон.

— И потому тоже, — согласился Клешня.

— Еще ты боишься, что тебя осудят соплеменники, — продолжил Чон. — Отрекутся сыновья, что защищают интересы Клана на восточном рубеже.

— А тебе не кажется старик — то, к чему вы меня склоняете не достойно настоящего Воина?

— Зато резать Странников и Хранителей беззащитных — весьма, достойно настоящего Воина.

— То враги Клана, стало быть — мои враги, — Клешня сам того не желая повторил слова Кувалды, произнесенные в корчме, около месяца тому.

— Все дело в том, что я не хочу быть твоим врагом, и Филин — не хочет, и Барсук.

— Я тоже не желаю с вами войны, но еще больше я не желаю воевать с сынами родными.

— Послушай напоследок совета, — Чон тяжко вздохнул. — Сдается мне, что Клан падет скоро. Есть у меня такое, пока не объяснимое, предчувствие. Посему вытаскивай детей своих из щупалец той гидры, что Кланом зовется. И коли надумаешь, знай — дорога в Пристанище для тебя будет всегда открыта.

— Благодарствуй за приглашение! — ухмыльнулся Клешня.

Филин, до сих пор хранивший молчание, обратился к сотнику с просьбой:

— Не мог ты, учитель мой, узнать у Диктатора ответ на переданное предложение о мире между древлянами и Хранителями.

— Зачем тебе это. Ведь и так ясно — никакого мира быть не может.

— Ясно то — оно ясно. Но боги свидетели, как не хочу я, обрекать своих соратников на лютую смерть.

— Какую лютую смерть? Ты что несешь?

— Так ты пойдешь к Диктатору? — Настойчиво спросил Чон, не обратив внимания на последнюю реплику Клешни.

— Пойду, коли просишь.— Недовольно пробурчал сотник.

Его привязанность к старику была безграничной. Это было видно не вооруженным взглядом. Внутренние противоречия просто раздирали Клешню. И чтобы больше не мучить своего старинного друга, Чон велел Филину разворачивать коней.

Гости быстро покинули стан... Куда и зачем пошли? — Было непонятно. Но судя по всему, бывшие друзья Клешни затевали, что-то нехорошее.

Как бы там ни было, Клешня намеревался выполнить данное старику обещание и поутру направился к Диктатору.

Город уже ожил и зашумел. Десятки запахов витали в свежем утреннем воздухе: пекарня источала аромат свежевыпеченного хлеба, с винодельни тянуло приятным кислым запахом забродившего винограда, свинарник и живодерню лучше обойти стороной.

Вот и крепость. Здесь — совсем другая атмосфера, другие запахи, другие звуки, и по большому счету другой мир. Этот мир, заключен в квадрат высоких бревенчатых стен, обнесен рвом с затхлой водой, окружен сторожевыми башнями. Он надежно защищен и может жить без помощи извне долгие месяцы. Склады, арсеналы, казармы, тренировочные площадки и, конечно же, большой терем Диктатора — размещены внутри цитадели. Более тысячи хорошо обученных Воинов обретаются здесь, не вправе завести семью, без особого на то дозволения.

Клешня преодолел ров по широкому перекидному мосту. Проследовал мимо скучающих караульных. И вошел внутрь через немалые ворота крепости, которые на его веку еще ни разу не закрывались.

Диктатор его принял в своих покоях. Внимательно выслушал и устроил разнос за недозволенное попустительство злодеям.

— Меня окружают одни изменники и трусы,— гневно рубил он прямо в глаза сотнику. — Вместо того, чтобы повязать наших злейших ворогов — ты с ними точил лясы... Теперь нет к тебе моего доверия. Посему убирайся с глаз моих долой. Видеть тебя боле не желаю. Отправишься на западную заставу простым Воином.

— Филин пришел просить мира, — заметил Клешня. — С переговорщиками не воюют.

— Мира со злодеем и изменником, коего Филином обзывают, у меня не будет. Кабан возглавит новый поход в Озерный Край. Выжжет весь лес вокруг, но до островов доберется. — Диктатор остыл малость и уже понимал, что явно перегнул палку, когда разжаловал старого ветерана, десятки раз проливавшего кровь за интересы Клана, в простые Воины. Однако на обратный ход идти было уже поздно. Он махнул рукой, давая понять, что аудиенция закончена.

Клешня развернулся к выходу, но в дверях столкнулся с Лиходеем, который сообщил, что с северной заставы пришел сигнал бедствия.

— Поморы перешли на материк и атаковали нашу крепость, — доложил Лиходей.

Клешне в тот момент в голову пришли недавние слова Чона о закате Клана. Хотя то, что на севере наблюдаются шевеления поморов, еще ни о чем не говорило. Вепрь наверняка продержится до подхода основных сил и тогда Всеславу не поздоровиться. Он так и Волхов потерять может. Отчего же тогда накатившие сомнения?

Диктатора сомнения по поводу скорой кончины Клана никоим образом не смущали, он даже мысли такой не мог себе представить, зато видел явную возможность забрать у поморов Волхов. Только для этого надобно поспешать.

Диктатор приказал Лиходею организовать общий сбор и остановил Клешню.

— Погоди, — сказал он сотнику. — На твое счастье боги дают нам шанс. Рассудок Всеслава, несомненно, помутился. Он вылез из непреступной норы, в гордыне своей явно не понимая, что творит... Я сам возглавлю поход на север. В городьбе останешься ты со своими новобранцами. Будите за порядком следить. Остальная рать пойдет воевать Волхов. Другого случая боюсь не представиться. Мы погоним супостата и на его плечах ворвемся через укрепленный перешеек на остров. А там уже землю грызть будем, но обратно не отойдем.

— Да, Диктатор! Я все понял! — Кротко сказал Клешня и покинул терем, направив свои стопы в лагерь новобранцев, дабы успеть до отхода дружины привести свою сотню в казармы.

В крепости бил набат, царила суета, неизменно присутствующая перед выходом большого войска в поход. Оружие, провиант, доспехи — все это следовало быстро собрать и приготовить. Определиться с личным составом, дождаться отсутствующих Воинов, которые уже, должно быть, спешили в крепость, повинуясь сигналу общего сбора.

Филин заметил своего бывшего Наставника, когда тот проследовал по перекидному мосту через ров. Окликнул. Но Клешня лишь недобро взглянул и полоснул рукой по своему горлу, дескать, достал ты меня, по самое не могу. Ответ Диктатора стал окончательно понятен. Впрочем, иного и ожидать не стоило. Была, конечно, зыбкая надежда на взаимопонимание. Ведь Филин оказал Верховному Вождю Клана личную услугу, когда покарал Сигурда и отомстил за убиенного брата Драгомира. Но ведь ясно, что Диктатор не мог поступиться принципами, не мог простить смерть десятков Воинов погибших на болотах, иначе он не был бы Диктатором.

Теперь у Филина появился еще один враг, которого он не хотел иметь не потому, что боялся, а потому, что уважал и был благодарен за доверие, оказанное когда-то.

Уже более трех лет прошло с того дня, когда никому неизвестный десятник, прозванный за умение ориентироваться в темноте Филином, предстал пред грозным Диктатором и другими Вождями, дабы не спросить позволения покинуть Клан.

— Ты можешь покинуть Клан, только умерев, иначе будешь считаться изгоем, — произнес Диктатор, явно раздосадованный неподобающей просьбой своего Воина, о коем из уст Клешни слышал много лестных отзывов.

— У меня есть веская причина, касающаяся чести моего Диктатора, — Филин сильно рисковал, упоминая честь Верховного Вождя. Кувалда уже разминал кулаки, каждый из которых был с голову годовалого ребенка. — Я намерен отомстить за смерть его младшего брата Драгомира, который был моим духовным отцом.

— Что ты знаешь о смерти Драгомира? — Диктатора не могла не интересовать судьба исчезнувшего где-то в Запретных землях брата.

— Сигурд Непобедимый зарубил его.

— Что сталось с телом?

— Барсук предал тело Драгомира огню.

— Барсук то, каким местом ко всему этому причастен?.. Впрочем, не говори. Тут и так все ясно. Сей беглый изменник, бродил в Запретных землях и наткнулся на пепелище оставленное викингами. Там он тебя и обнаружил. Выходил, понатаскал малость и указал лазейку, как можно в Клан просочиться помимо Отбора. — Диктатор недобро глянул в сторону Лиходея. — Уж не знаю, каким образом, но тебе это удалось — ты попал в Клан, и, насколько я понимаю, уже приобрел все навыки присущие настоящему Воину. Во всяком случая так тебе кажется. Теперь настало время покинуть ставший не нужным Клан и пуститься на поиски злодея Сигурда, который, видимо, убил кого-то из твоих близких людей. Но ты не хочешь носить ярлык предателя, посему решил заручиться моей поддержкой, дабы выглядеть этаким благородным героем, идущим защищать честь самого Диктатора.

— Все верно! — Филин смотрел прямо в глаза Верховного Вождя.

— Не юлишь — и это похвально, — продолжил Диктатор. — Но ты не учел одного — смогу ли я поверить в то, что простой Воин Клана, сумеет добраться до самого ярла Сигурда, с которым у нас давние счеты.

— Сигурд же добрался до тебя, убив твоего брата.

— А ты проницателен, — Диктатор взглянул на Воина с неким уважением. — Я тоже склонен думать, что набег на ваше поселение был совершен с целью — убить Драгомира. Тем самым причинить мне боль утраты. Не знаю, каким образом Сигурд проведал о моем младшем брате, но это уже не важно. Важно, то, что и мне ведомо о его выродках рассеянных по всей западной части Архипелага. Жаль добраться до них не могу.

— Дай мне возможность добраться до них.

— Каким образом? — Малая толика заинтересованности стала проявляться на лице Диктатора.

— У Барсука есть названый брат среди каперов, что с позволения Димитрия совершает набеги на острова норгов. Я думаю, он не откажется принять меня в свою дружину

В тот день Барс не дал ответа и велел Филину удалиться.

Через месяц он вернулся к начатому разговору и вызвал уже потерявшего надежду Воина к себе. Разговор состоялся без посторонних ушей.

— Ты можешь покинуть Клан, — сказал Диктатор.— Но знай, наша договоренность никоим образом не освободит тебя от звания беглого изменника. Тебе больше не будет места среди нас.

— А коли я отомщу самому Сигурду? — спросил Филин.

— Я не верю в это. Возможно, ты зарежешь кого-нибудь из его сынов или братьев, но сам Сигурд тебе не по зубам.

— Не буду переубеждать тебя Диктатор. Время покажет, — не стал спорить Филин.

И вот — время показало. Свершилось то, во что Диктатор поверить никак не мог — Сигурд превратился в жалкий кусок обрубленной плоти. Драгомир был отмщен и захоти Филин, он, весьма вероятно, получил бы место среди Вождей Клана, даже не потому, что оказал Диктатору немалую услугу, а потому что уже стал великим Воином, способным со временем занять место самого Диктатора. За последний год с ним случилась грандиозная трансформация, превратившая заурядного капера не только в легендарного воителя, которому не сыскать равных, но и в провидца. И это стало для Филина неожиданным открытием. Теперь он мог с большой точностью предугадать тот или иной шаг своих противников. Он уже не предчувствовал, а был уверен в том, что Любомир пойдет на север, где развяжет новую войну, также как и в том, что Диктатор не преминет воспользоваться случаем возглавить войско идущее захватывать Волхов. И задумай Филин, поднять на воздух крепость древлян с тысячной ратью Клана, готовящейся выйти в поход, это ему удалось бы наверняка — он был уверен. Можно судить все наперед. В поднятой суматохе, когда через ворота крепости туда-сюда сновали десятки татуированных лиц, на Филина никто внимания не обратит. Шрам, оставленный мечом Сигурда, весьма кардинально изменил черты лица, да и седины добавилось, стало быть, вряд ли здесь его кто-нибудь узнает. Дальше, стоит понатыкать пластида по укромным местам. Взобраться на стену по ступенчатой лестнице, где подпалить брусок взрывчатки да швырнуть его, допустим, на крышу кузни, а дальше взобраться на бруствер и прыгнуть в ров. Все — нет больше Клана. Поморы и горцы войдут в незащищенную страну и довершат начатый разгром. Вот только рука не поднимется совершить невиданное доселе злодеяние. Коли не угоден богам Клан, то пусть накажут его руками хотя бы того же Любомира.

Глава 11

Любомир испытывал сильное нервное напряжение, нарастающее по мере приближения дружины Диктатора к захваченной у древлян заставе. На карту было поставлено, возможно, дело всей его тридцатилетней жизни. В случае успеха боярина ждет не виданный триумф и популярность, способная затмить самого Филина, не говоря уже о Рыжебородом неудачнике, который имел наглость претендовать на сердце его потенциальной невесты. Правда, в случае провала он ничего не теряет, разве, что сильно ущемленное самолюбие не будет давать спокойно спать по ночам, но лучше бы все удалось. Хитрость — вот залог победы над непобедимым Кланом. Необходимо все просчитать. Диктатор, по всему видать, выслал вперед себя проворных лазутчиков, которые должны знать, что поморы все еще сидят на заставе, то, что застава пала, не дождавшись подкрепления, ему уже верно известно, и сейчас надобно успеть во время отступить, оставив древлянам ловушку.

Диктатор действительно узнал об устроенной поморами на Утином Носе резне уже на следующий день после выхода в поход. Весть не из приятных, что и говорить. Но поворачивать уже поздно: есть еще надежа на то, что Всеслав окрыленный быстрой победой вознамериться оборонять захваченный форт и не уйдет за укрепленный перешеек Волхова. Даже если уйдет, все одно отступать от задуманного уже поздно, ибо негоже супостату с рук гибель дружины Вепря спускать.

Сотня Тигров во главе с Кабаном была выслана в обход форта, дабы отрезать пути к отступлению. Марш бросок изрядно вымотал элитных Воинов на полдня опередивших основные силы древлян. Но было уже поздно: поморы покинули полуостров. Кабан ясно видел следы, недавно оставленные уходящей дружиной неприятеля.

Утиный Нос обезлюдел. Ничто не выдавало присутствие человека. Лишь полуразрушенная крепость заставы, над которой кружила черная туча воронья, одиноко маячила в унылом свете пасмурного дня. Посреди заставы древляне увидели большой сколоченный из бревен помост, на котором лежали начавшие уже разлагаться тела павших Воинов. Под помостом была сложена порядочная куча хвороста и дров, предназначенных для погребального костра. Все это вызвало удивление Кабана не чаявшего увидеть такого проявления благородства от поморов. Сотник не стал запаливать огонь, решив дождаться прибытия Диктатора, дабы не лишать того возможности отдать последние почести Воинам Вепря. Диктатор подошел к вечеру вместе с основной дружиной, отчего в крепости стало, ощущается теснота, вызванная большим скоплением ратных людей. Обнаружив отсутствие противника, Верховный Вождь был явно раздосадован таким поворотом событий, но от планов захвата Волхова не отступился, замыслив обойти укрепленный перешеек по морю и осадить непреступную цитадель поморов с севера, тем самым отрезать остров от основных путей снабжения. Предстоит вести долгую осаду, на это уйдут многие месяцы, потребуются дополнительные силы, но грядущие трудности придется преодолеть, ибо задета честь Клана. Все это в будущем, а сейчас потребно возжечь огонь Смаргла и помолиться за души павших защитников заставы.

Дружина плотно окружила помост с телами мертвых соратников. Диктатор самолично поднес пылающий факел к приготовленному костру, прошелся по кругу, поджигая со всех сторон на удивление сухие дрова. Огонь, раздуваемый ветром, быстро занялся, превращаясь в огромный, взметнувшийся до небес, костер, свет от которого, в наступившей темноте, был виден даже из крепости Волхов — острова, где на высокой южной стене, в ожидании предстоящей огненной феерии, скопилось не малое количество поморов во главе с Всеславом. Любомир стоял по правую руку от князя и пребывал на грани нервного срыва из-за непомерного груза ответственности за начатую с его подачи войну. По всему периметру заставы и даже за ее стенами он заложил почти всю имеющуюся в наличие Волшебную Глину, уповая на то, что первый взрыв, спровоцированный погребальным костром, под которым покоился основной заряд пластида, вызовет повышение температуры, от чего придут в действие другие бруски Глины, лежащие окрест. Все так и вышло: череда, хорошо различимых из крепости взрывов, прокатилась по полуострову, их грохот донесся до ушей ликующих поморов уже в виде не сильных хлопков. Любомир был на седьмом небе от счастья, он сделал это — дружины Диктатора боле не существует, ибо вряд ли кто выжил в Пекле Аида устроенном боярином на земле.

На следующее утро огромное, чуть ли не тысячное воинство, ведомое самим наследным князем поморов, проследовало мимо широкого соленого озера образовавшегося на месте еще вчера стоящей здесь заставы и, ни обращая внимание на плавающие в воде тела единоверцев, вступило в незащищенную страну извечного врага.

Перед Всеславом стояла непростая дилемма: идти на восток, где с помощью горцев уничтожить мощную группировку Клана, засевшую на Пограничном Кряже или повернуть на запад и предать грабежу слабо защищенных поселений древлян. Очень хотелось выбрать последнее, но разум подсказывал, что у себя в тылу противника оставлять нельзя, посему было принято половинчатое решение, и часть дружины под руководством Любомира свернула на восток, другая ее часть, ведомая Всеславом, пошла на запад.

Любомир обогнул стороной хорошо укрепленную Восточную городьбу древлян, старался особо не задерживаться, но окрестные села и хутора все же пожог. И через день вышел к Пограничному Кряжу. Сей Кряж, кривой линией проходил поперек всего материка, беря свое начало от мертвого моря на севере и заканчиваясь в непролазных топях на юге, он являл собой естественную преграду, как — будто специально созданную природой, дабы защитить страну древлян от воинственного народа гор. Надо отдать должное фортификаторам Клана, сумевшим дополнить итак тяжело преодолимую каменистую гору, рукотворными террасами и пещерами, что были вырублены на разных уровнях, вдоль всей длинны Кряжа. Естественно, эти укрытия смотрели в сторону возможного нападения и вмещали в себя сотни готовых к бою стрелков держащих под прицелом проходы и перевалы. На самих перевалах стояли укрепленные заставы, этакие небольшие форты способные держать оборону долгие недели, до прибытия основных сил из Восточной городьбы или с других застав. К одному из таких перевалов и повел свою дружину Любомир.

На подходе древляне их заметили, но собрать достаточно сил для отпора не успели. Стремительная атака позволила с немногочисленными потерями достичь высоты, где среди снежных заносов стояла укрепленная застава. Быстрое восхождение изрядно вымотало нападавших, но медлить было нельзя: перевал достаточно узок. Для маневра — места мало, и все численное преимущество пойдет коту под хвост, если с фланговых высот ударят стрелки, которые, верно уже, подтягиваются к заставе по хорошо известным им горным тропам.

Холод стоит собачий снег кругом, коего в долине отродясь не было. Руки стынут, к оружию прилипают. Надо на штурм идти иначе померзнет все неподготовленное для зимы воинство. Волшебная Глина пособила и на этот раз. Горящая арбалетная стрела с кусочком пластида воткнулась в частокол форта и через мгновение взорвалась, лишив крепость ее западной стены вместе с укрывшимися за ней древлянами. Овладеть заставой уже не составило труда. Поморы вырезали весь гарнизон, сами же заняли круговую оборону в ожидании горцев, коим взрыв послужил сигналом к началу атаки. Горцы — народ дикий, безжалостный. У них нет понятия — кто враг, а кто друг. Посему, как только их первые воины появились на перевале, Любомир дал сигнал к отходу. Нечего кровь поморов понапрасну лить. Если дикари высоту захватят, то уже так просто не отдадут.

Вся не малая рать лавиной покатилась в низ, но в конце спуска, прямо на входе в долину поморы неожиданно столкнулись с дружиной древлян идущей с Восточной городьбы на подмогу своим. Благо удалось быстро — на всем ходу, прорваться сквозь сомкнутый строй и рассеяться по предгорью.

Теперь все смешались в единой куче. Начали резать друг дружку. Где свои? Где чужие? Любомир свистел в сигнальную дуду, дабы организовать хоть какое-то подобие строя, но это ему не удавалось, лишь привлекло к его персоне внимание со стороны противника. Кругом все шевелиться, звенит аж уши закладывает, раненые вопят от боли нестерпимой, мат-перемат, ругань стоит несусветная. Боярин в раж вошел, отдался на волю рефлексам, стараясь держаться знакомых фигур, рубился, как мог, но чувствовал, что силен соперник, хоть и числом мал.

День уже угасал, вечерние сумерки перешли в непроглядную тьму. Любомир изрядно устал и еле держался на ногах. Несколько незначительных ран кровоточили, отчего силы убывали еще быстрей. Неожиданно древляне быстро отошли под свет факельщиков расположившихся у них в тылу, перегруппировались для новой атаки Поморы, тоже разожгли огонь, организовали строй, понимая, что превосходство все еще на их стороне, хотя уже не явное. Коли так дело дальше пойдет, то все у этого Кряжа и полягут, древляне обозлены страшно, они на своей земле, их дело правое, умрут, но не отступят.

За спинами послышалось улюлюканье, сопровождаемое топотом сотен ног — с перевала катилась дикая орда горцев, сметающая всех и вся на своем пути. Любомир дал команду своим воинам разбегаться и малыми группами пробиваться на север к полуострову Утиный Нос. Сам тоже припустился, правда, немного стыдясь такого не благовидного поступка, но свою совесть, пытающуюся упрекнуть его в трусости, топил осознанием того, что еще один великий подвиг свершен, ибо восточный непреступный рубеж прорван благодаря его стараниям и теперь извечный враг на грани истребления.

Всеслав о прорыве горцев в долину узнал несколько дней спустя от своих пластунов. Он вел дружину широким строем, оставляя позади себя выжженную землю и опустевшие селения. Страна древлян безропотно покорялась ее новому повелителю, не встречающего на своем пути ни малейшего сопротивления. Наследный князь был даже немного раздосадован тем фактом, что не подвернулось до сих пор оказии, блеснуть своим полководческим талантом. Посему повелел двигаться в сторону Центральной городьбы, где по информации лазутчиков имелась какая-то разношерстная рать, не понятно из кого состоящая.

Сия рать встретила поморов на широком поле перед городом и была действительно разношерстной — наскоро набранные ополченцы, жрецы да новобранцы. Правда, с севера удалось вернуться двум десяткам чудом уцелевших Воинов, что теперь составили костяк дружины Клешни, стоявшего в полном боевом облачении впереди своего войска.

Построение древлян было не хитрое, особыми стратегическими изысками не отличалось: три уже готовых к бою подразделения — центральный полк, полк левой руки и полк правой руки. Клешня хорошо видел, как Всеслав, особо не мудрствуя, тоже разделил свою дружину на три части, но основные силы все же расположил по флангам.

Ветер способствует поморам — дует им в спины, преимущество в численности у врага — неоспоримо, а самое главное — неприятель лучше обучен. Что могут сделать вчерашние ремесленники и крестьяне супротив закаленных в боях воинов?! Лишь умереть достойно — не повернув спины. Вот он — закат Клана о коем говорил Чон.

Рать поморов, звеня металлом, двинулась на встречу, широко обходя древлян по флангам тем самым, заставляя растащить и без того немногочисленные силы. Но на правом крыле получилась непредвиденная задержка. Клешня хорошо видел, как из леса, в тыл наступающей дружине выскочил всадник на вороном коне, резко осадил вставшее на дыбы животное. А вслед за тем стал жечь и разить поморов тонкими световыми лучами исходящими, как казалось за версту, прямо из его руки. Силуэт всадника был плохо различим в хмуром мареве зимнего дня. Но Клешня мог поклясться, что наездник, гарцующий на коне позади неприятельского войска — это вездесущий, и, с недавних пор, ненавистный Филин. Тем не менее, кто бы там ни был — это в любом случае, на данный момент, союзник. Посему Клешня послал Горбуна организовать атаку полком правой руки, и, по возможности, зайти поморам в тыл, а сам, сплотив оставшихся ратников в широкую дугу, готовился встретить левое крыло и центральный полк неприятеля.

Наконец сшиблись. Секира Клешни, описав полукруг, сразу обезглавила дюжего помора и пошла, рубить просеку средь гущи людских тел. Он бился яростно и неистово, презрев защиту. Выкладывал всего себя без остатка, дабы надолго запомнил супостат Воина Клана коего звали Клешней. В пылу сражения успевал замечать, как редеет его воинство под натиском неприятеля. Редеет, но не бежит, и то гоже! Наконец и Горбун вдарил с тыла! Теперь оно легче пойдет! Однако, быстро калека обернулся, видать, Филин здорово пособил!

Филин помог действительно чрезвычайно, разрядил весь бластер, но две сотни поморов положил. Потом, зашел с тыла, вклинился прямо верхом в ряды атакующих, призвав на помощь гоблинов верных. Тут и горбатый подоспел с дружиной своей малой.

Дрогнул Всеслав, сыграть отход повелел, заметив, что к нему рвутся три всадника, двое из коих сущие демоны. Нет мочи устоять поморам супротив них. Уж больно ловко с лошадьми справляются и идут, напропалую, не щадя никого, кто посмел встать на пути.

Добрались, таки, до князя. Подхватили, перекинули через лошадиный круп, придавили, так что не продохнешь, и прочь увезли. Достигнув лесной опушки, скинули на землю как мешок с соломой. Никакого должного уважения не проявляя. Филин, совсем уж по-хамски, за волосы наследного князя схватил, голову запрокинул и говорит:

— И куда это вас с Любомиром понесло? Неужто мало вам полуострова? Вы еще и кровью мирных жителей умыться захотели.

— Какое дело тебе до всего этого? — Всеслав с ненавистью смотрел в изуродованное лицо древлянина.

— Мы с Любомиром лишь об исконных поморских землях речь вели. Вот там и сидите.

— Это не тебе решать, человек. — Князь оказался не из робкого десятка.

— Стало быть, меня ты слушать не желаешь! — Подвел итог беседы Филин, повелел гоблинам спеленать пленника, и когда дело было сделано, снова водрузил тело Всеслава на круп своего скакуна, дабы отвезти его Клешне.

Клешня стоял в закатном свете на поле недавней брани в полном одиночестве, если не считать жрецов копошащихся среди тел поверженных воинов, то тут, то там, подающих признаки жизни. Просто стоял и смотрел в никуда, оперев руки на древко воткнутой в землю секиры. Было что-то былинное и величественное в его отрешенной позе, заставившее подъехавшего Филина проникнуться еще большим уважением к своему Наставнику.

Филин осадил коня и сбросил тело Всеслава к ногам победителя. Клешня лишь молча повернул голову в сторону всадника. Слова излишни: лицо Наставника как открытая книга все на нем ясно написано — догадки о причастности Филина к невиданному злодеянию, учиненному поморами на севере, непримиримость и невозможность простить, даже если учесть, что Филин помог в бою. Отговорки про долг перед Странниками, тоже не принимаются. А этот пытающийся встать на ноги мешок дерьма Клешне за ненадобностью.

Так, не проронив ни слова, и расстались. Филин заспешил на болота, где его должны были ждать молодые древляне, собравшиеся к Колядному дню, дабы пройти Отбор в новое воинство Озерного Края. А Клешня остался стоять посреди поля со своими тяжкими думами о будущем Клана, Диктатором которого он теперь мог запросто стать. Только так ли это нужно ему? Воин поднял глаза к вечернему небу, закрытому пеленой низко летящих облаков, будто ни спрашивая совета богов. Небо прояснилось, явив взору Клешни мириады далеких звезд и озарив поле брани блеклым светом полной луны.

Глава 12

Троллю давно запали в голову слова Джошуа о преимуществах кавалерии пред пехотой в наземном бою. Земфира тоже не раз говорила о необходимости посадить воинов на коней и сама выразила готовность привить викингам навыки верховой езды. Берсерк принялся ладить стойла и большой загон за речкой, послав Амазонку с подручными к западным предгорьям, дабы заарканить, десятка два диких скакунов, коих Инженер обзывал мустангами. Но всех проблем связанных с содержанием лошадей Тролль, все одно, не учел, ибо для одомашнивания этих четвероногих тварей следовало заготавливать еще и корм, состоящий преимущественно из овса и сена. Времени и рук на все не хватало: с уходом людей Филина, работ на строительстве поселения прибавилось. Посему решено было идти в набег в земли древлян, где попробовать разжиться невольниками или, на худой конец, привлечь новых колонистов. Задуманный набег сулил успех: вернувшиеся с востока пластуны докладывали о начавшейся в долине войне, сильно ослабившей западные гарнизоны Клана из-за передислокации Воинов к Центральной городьбе, где новый Диктатор сколачивает мощную дружину, дабы, наконец, навести порядок в своих землях.

Берсерк отобрал под свое начало дюжину викингов, взял несколько брусков подаренного Филином пластида, и ушел на восток, оставив колонию на попечение Карли и Глорха. Буквально на следующий день после его ухода дозорные заметили немалое войско пещерников идущее с запада. Глорх повелел колонистам грузиться на галеры, что стояли в удобной бухте, неподалеку. Отослал пару смышленых мальчишек на поиски Тролля. Сам же, остался встречать непрошеных гостей.

И когда, чуть ли не две сотни, закованных в стальные латы ландскнехтов подошли к реке, колония уже обезлюдела, лишь одинокий жрец стоял у недостроенной водяной мельницы, спокойно наблюдая, как легион пещерников рассыпается во все стороны, производя разведку близлежащей местности.

Среди ратных и обозных людей Глорх заметил своего визави Егория, растерянно оглядывающегося по сторонам. Старик держался облаченного в дорогие доспехи, уже не молодого, воина, весь вид коего указывал на его высокое положение. Предводитель пещерников тоже заметил Глорха и перебрался к нему по плавающему мостику в сопровождении свиты.

— Добрый день фон Швенцель! — приветствовал подошедшего соплеменника Глорх на родном языке. — Надеюсь, вы уже заплатили тридцать серебряников этому Иуде.

Кивок головы в сторону Егория заставил барона обернуться и с презрением посмотреть на бывшего жреца поморов.

— Нет, фон Гильденберг! Или кто вы там сейчас. Это ничтожество в обмен на свои услуги запросило головы некого Филина.

— Должен вас расстроить барон: вышеназванная персона в данный момент отсутствует и появиться в этих краях не скоро, если вообще появиться.

— Мне глубоко плевать на этого Филина, — заявил фон Швенцель. — Вы ведь не глупец барон и прекрасно понимаете настоящую цель моего визита в этот опасный для здоровья край.

— Несомненно, понимаю. Вам нужен артефакт, что зовется Волшебной Глиной, о ней вам поведал беглый раб Егорий.

— Вы весьма проницательны, — усмехнулся фон Швенцель. — И надеюсь, понимаете, что ваша дальнейшая жизнь зависит от, того получу я этот артефакт или нет.

— Перестаньте барон,— произнес Глорх. — Моя жизнь не стоит того, чтобы давать в руки Инквизитора оружие для истребления еретиков.

— Я не представляю здесь Инквизитора, с которым у вас, насколько известно, давние разногласия: это оружие нужно мне лично.

— Тем паче вы его не дождетесь! — заявил Глорх. — Можете смело меня убивать.

— А не хотите ли все же поторговаться перед смертью? — лукаво спросил фон Швенцель, осматриваясь вокруг, тем самым, обращая внимание своего собеседника, как в поселке хозяйничают легионеры, переворачивая все вверх дном. — Вы ведь умный человек и прекрасно понимаете, что так или иначе, а до артефакта я доберусь. Но во что это выльется для вас, для ваших новых прихожан, для этого поселения которое еще и не достроено до конца.

— Мне с трудом вериться, в благородство человека который избрал своей тактикой — тактику выжженной земли, — в глазах Глорха блеснула надежда на спасение колонии. — Но я склонен предположить, что мы можем заключить некую сделку, если вы дадите слово не причинять колонистам вреда.

— Я даю слово чести, барон, что если вы обеспечите меня достаточным количеством взрывчатки, то никто не пострадает.

— Хотелось бы уточнить, что вы подразумеваете под достаточным количеством? — С тревогой спросил Глорх, надевшийся откупиться тем небольшим мешком с Волшебной Глиной, что забрал с собой Карли ушедший на галерах в море вместе с остальными колонистами.

— Под достаточным количеством я подразумеваю очень много взрывчатки. То есть вам придется отправиться с моими людьми в подземный город и указать место хранения артефакта.

— Я не был в подземном городе и не знаю где храниться артефакт! — воскликнул в отчаянии жрец, подозрительно глядя на легионера докладывающему в пол голоса своему предводителю о замеченных с берега галерах с беженцами.

— Долго они интересно там смогут продержаться? — спросил фон Швенцель, обращаясь к Глорху. — Насколько мне известно, проход через мертвое море завален. И если вы не найдете пути к артефакту колонистам грозит голодная смерть. Нельзя забывать еще и о погоде: на дворе зима и в открытом море весьма прохладно, а там ведь женщины и дети.

— Вы не оставляете мне выбора, — промолвил Глорх. — Я попробую привести ваших людей к взрывчатке, но для этого мне надо будет зайти в Поющий Лес, возможно, там живет человек, который сможет мне в этом помочь.

— Делайте, что хотите, но вам стоит поторопиться, жизнь скандинавов в ваших руках, — удовлетворенно произнес фон Швенцель.

— Я отправлюсь прямо сейчас.

Барон довольно ухмыльнулся, повелев ближнему легионеру найти центуриона Байера, которому приказал взять из обоза рабов и вместе со своей центурией отправляться к подземному городу, где разбить лагерь и наладить доставку взрывчатки.

— Я и сам бы с вами пошел, — сказал фон Швенцель, прощаясь с Глорхом. — Но те места на пользу здоровью не идут.

— Здоровье тебе вскоре не понадобиться, — проворчал Глорх.

— Надеюсь это шутка! — улыбнулся фон Швенцель.

На сборы много времени не понадобилось и вскоре вся экспедиция, насчитывающая более полусотни человек, включая рабов, покинула колонию и ведомая Глорхом направилась в сторону подземного города, где на погибель колонистам Стрига обнаружил треклятую Волшебную Глину. Шли без привалов и задержек. Жрец частенько ловил на себе любопытные взгляды бывших соплеменников, не решающихся заговорить первыми из-за чрезмерного чувства превосходства перед опустившимся до самых низов беглым предателем. Но через пару дней пути скука и любопытство возобладали.

— Не понимаю барон, что вас заставило отступиться от истинной веры и пойти служить богам язычников? — спросил жреца центурион Байер, когда вся экспедиция широкой поступью следовала вдоль Поющему Лесу.

— Что в вашем понимании есть истинная вера? — Глорх пристально взглянул на собеседника. — Прежде чем спрашивать об истине вы должны уяснить себе, что всякая истина относительна, нет, и не может быть в этом мире абсолютной истины.

— Бросьте философствовать Гильденберг, вы прекрасно понимаете подтекст вопроса. Если хотите можно спросить иначе. Что побудило вас усомниться в правильности нашего вероисповедания?

— Погрязший в разврате и крови Бароны, посылающие на костры инквизиции лучшие умы нашей нации. Вас такой ответ устроит, центурион.

— Можно подумать Сигурд, к которому вы переметнулись, агнец божий.

— В то время он имел малую толику благородства. И, что не маловажно, был ярым врагом Инквизитора, равный ему по силе и влиянию. Тем не менее, я с ним тоже не ужился и пустился в путешествия — стал этаким Странником, пока не побывал в рабстве у поморов. Потом бежал и оказался на Тромсе, где на долгие годы обрел покой среди бесхитростных скандинавов. — Глорх прервал свой рассказ и неожиданно попросил у Байера свисток, чем вызвал немалое удивление последнего. Тем не менее, сигнальная дудка центуриона перекочевала в руки жреца, который направился прямиком в лес, велев остальным дожидаться его близ опушки и держаться от чащобы подальше.

Надежда найти Головастика в лесу была ни чем не оправдана, но Глорху все же казалось, что упрямый Сталкер, должен ошиваться близ найденного Джошуа объекта Предшественников, который сейчас издавал еле различимый звук из самого сердца Поющего Леса. Жрец шел на этот сигнал среди вековых сосен и елей, не прекращая дуть в свисток, всеми клетками тела ощущая, что за ним неотрывно наблюдали лесовики сидящие повсюду, на деревьях.

Ни хоженой дороги, ни тропинки не видать, сплошная непроглядная чащоба. Спотыкаясь на каждом шагу, Глорх продирался через буреломы, падал в неприметные овраги. Рвал свой длинный балахон и царапал до крови лицо в непролазных зарослях. Брел по болотам, проваливаясь, порой, в трясину по самую грудь. Как долго все это продолжалось, сказать было трудно, ибо чудилось, что время попросту остановилось. Вечерние сумерки уже стали сгущаться, когда, наконец, показалась заветная поляна, на которой возлежал лесной бог эльфов. Вокруг него, непрестанно щебеча, сновали ушастые низкорослые мутанты, сплошь покрытые щетиной или волосами, длина которых обуславливала пол и возраст лесовика. Стричь волосы, видимо, здесь было не принято, наоборот — самые обросшие твари имели посохи и головные уборы, сплетенные из веток неизвестного кустарника, что говорило об их весьма высоко занимаемом положении в первобытной иерархии эльфов. Помимо всего, на этих волосачах можно было заметить и вещи Головастика, разделенные почти по-братски. Бинокль, часы, кулоны, и другие безделушки Предшественников, каким-то образом перекочевали к лесовикам и теперь красовались на самых уважаемых в своем племени мутантах. Ну, а Вождю, по всему видать, уступили пластиковый шлем Головастика. Теперь оставалось узнать — где же сам хозяин вещей. Жрец, окруженный достаточно воинственно настроенными эльфами, внимательно осматривал поляну, не прекращая свистеть в свисток, пока не увидел лысую голову Стриги выглядывающую из блестящей утробы лесного божества.

Головастик грубо прикрикнул на тут же расступившихся эльфов, приветливо помахал рукой, приглашая Глорха пролезть в иллюминатор космической станции Предшественников, который был варварски разбит еще самим Джошуа.

Очутившись внутри модуля, Глорх впал в первобытный трепет от увиденного убранства и уже, казалось, забыл об основной цели своего визита. Станция состояла из трех небольших отсеков. Первый служил местом отдыха и имел две диковинные кровати, которые могли перемещаться во всех плоскостях при помощи целой системы рычагов, так, что захоти обитатель станции отдыхать вниз головой, проблем бы не возникло, только следовало понадежнее пристегнуться, специально предусмотренными для этих целей лямками. Отсек, что находился посредине, был снабжен большим круглым иллюминатором и вмещал в себя много научного оборудования, о предназначении коего Глорх понятия не имел. Третий отсек, по всему видать, считался грузовым, в нем, кроме нагромождения пластиковых и металлических коробок, угадывались два скафандра облачающие почерневшие мумии прежних обитателей станции.

Пока жрец растерянно крутил головой, Сталкер разжег лучину, дабы его гость мог в полной мере насладиться окружающей обстановкой, и самодовольно произнес:

— Вот, живу здесь вдали от людской суеты, и сам поверить не могу, что несколько тысяч лет назад, быть может, вот в этом самом кресле сидел какой-нибудь Предшественник и пялился в то круглое окошко. Представляешь, каково это ощущать?!

— Что ощущать? — Глорх, наконец, пришел в себя и опасливо посматривал в иллюминатор, где торчали с дюжину любопытных голов эльфов.

— Трепет! Экстаз, как сказал бы наш друг Инженер!

— Извини — сейчас не до экстаза, — жрец почти умоляюще взглянул на Стригу. — Мне нужна карта подземного города, где лежит взрывчатка.

— У вас она уже закончилась, что ли? — удивился Головастик.

Глорх вкратце поведал Стриге о событиях последних двух дней, произошедших в поселении викингов, отчего Сталкер пришел в ярость, проклиная почем зря предателя Егория.

— Ну, я им задам перцу! — не с того ни с сего Головастик начал источать угрозы в адрес неизвестно кого. — Я им покажу Волшебную Глину в действии. Надолго запомнят сей артефакт.

— Ты чего задумал? — Глорха сильно встревожила реакция собеседника на известие о появлении легионеров собирающихся добраться до взрывчатки. Кабы чего не натворил этот непредсказуемый Сталкер, который существует совсем другими, никому не понятными жизненными ценностями.

— Ты старик иди себе в подземный город, а я уж о пещерниках как-нибудь позабочусь, — Головастик прошел в грузовой отсек, недолго порылся в своем мешке, вернулся уже с берестяным свитком. — Вот карта, держи.

Глорх принялся расспрашивать о нюансах и возможных трудностях опасного путешествия, но на все вопросы получал уклончивые ответы, и было по всему видать, что ушедший в свои мысли Головастик не заинтересован в сотрудничестве. Оставалось довольствоваться полученной картой маршрута, которая не претерпела изменений после первого рейда в город Предшественников, разве, что поистрепалась малость.

Не смотря на позднее время, Глорх покинул утробу божества и заспешил из леса в компании нескольких волосатых мутантов, коим Стрига приказал сопроводить жреца. Каким образом Головастик заимел столь высокое влияние на эльфов, было не ведомо, но сей факт, в данный момент, мало интересовал Глорха поглощенного заботой о дальнейшей судьбе колонистов. Хотя, если пораскинуть мозгами, напрашивался вариант устрашения при помощи все той же злосчастной глины

К утру, жрец присоединился к экспедиции Байера, который просто кипел от злости вызванной долгим отсутствием проводника. После короткой словесной перепалки, позволившей раздраженному центуриону выплеснуть на Глорха всю накопившуюся желчь, отряд пещерников снова двинулся в путь и через два дня достиг заветной пустоши без особых задержек. Лагерь разбили на старом месте и сразу начали готовить снаряжение для рейда в подземелье. Глорх валился с ног от усталости и уже забыл, когда последний раз спал. Все его мысли в тот момент сводились к необходимости подыскать укромное место, где отдохнуть перед неизбежной дорогой в Ядовитую Пустошь и дальше под землю. Он свалился у толстого зачахшего дуба и мгновенно провалился в небытие тяжелого сна. Проснулся рано по утру, обнаружив, рядом с собой Байера, внимательно изучающего карту. Центурион вежливо поздоровался и принялся расспрашивать жреца о возможных опасностях ожидающих поисковиков на пути к цели. Глорх толком ничего сказать не мог и уже в сотый раз повторил, что сам в подземном городе не был.

— Придется побывать, — заявил центурион. — Две дюжины ландскнехтов и десяток рабов будут сопровождать вас барон. Дорога, судя по всему, предстоит не легкая, насыщенная постоянными стычками с подземными тварями. В удобных местах разбейте промежуточные перевалочные пункты, где останутся легионеры, дабы обеспечить транспортировку взрывчатки. Когда доберетесь до цели и наладите поставку глины наверх, я отпущу вас в поселок, вы доложите фон Швенцелю о выполненной миссии.

Глорх рассеяно слушал Байера, силясь собраться с мыслями и сложить воедино все обрывки скудной информации о городе Предшественников.

— Должен быть короткий путь в склад, — сообщил он центуриону. — Но я не знаю, где он находиться и что из себя представляет.

— Короткий путь — говорите! — Байер еще раз внимательно изучил план. — Но на карте он не указан.

— На карте его нет, только в прошлый раз Сталкеры вернулись по какому-то лазу, о котором я тогда даже не расспросил.

— Любопытство ни всегда является проявлением невоспитанности, — нравоучительно произнес Байер. — Поиск короткого пути может затянуться. К тому же долго разгуливать среди Ядовитой Пустоши смерти подобно. Посему, поступим следующим образом. Экспедиция дабы не терять попусту время, уйдет без вас, и будет держаться уже известного маршрута. А вы отправитесь на розыск лаза и встретите моих людей на складе, откуда препроводите на поверхность, но уже коротким путем.

— Умно! Если не считать того, что Незримая Смерть убьет меня по возвращению.

— Зато вы докажете, как не безразличны вам скандинавы, которые, смею напомнить, уже шестые сутки находятся в открытом море, — ухмыльнулся центурион.

Глорх недобро взглянул на собеседника и, казалось, вновь преобразился в барона фон Гильденберга, что некогда слыл среди соплеменников блистательным бретером и повесой, хватающимся за оружие при первом удобном случае. Байер даже насторожился, готовясь отразить возможную атаку, но его страхи оказались напрасны: жрец, не проронив более ни слова, направил свои стопы в глубь Ядовитой Пустоши, прихватив из обоза длинную веревку и пару факелов.

Поисковая группа пещерников отстала от Глорха не намного. Уже к полудню новоявленные Сталкеры достигли входа в подземелье и, не раздумывая, начали спускаться вниз. Жрецу, занятому розысками вентиляционной шахты, издали казалось, что люди попросту проваливаются сквозь землю, исчезая один за другим.

Глорх кружил по спирали, между спрессованными глыбами песчаника, внимательно осматривал каждый метр зараженной поверхности и явно чуял присутствие Незримой Смерти. Неестественная сухость во рту, озноб, рябь в глазах — все признаки действия сильного излучения на лицо. Когда стало ощущаться жжение в груди, жрец заметил вдали фигуру человека, как-то странно двигающегося по направлению к нему, и сам поспешил на встречу незнакомцу. Через непродолжительное время они сблизились на столько, что Глорх смог различить недавно виденный на станции скафандр, в котором наверняка находился Стрига. Головастик двигался достаточно неуклюже, и, как выяснилось, конечной целью его маршрута оказалась вентиляционная шахта, куда он подошел почти одновременно с Глорхом.

— Зачем ты здесь? — спросил жрец, еще не до конца осознав, что перед ним нужный лаз. — Почему ты не удосужился пометить, сей треклятый выход на карте?

Но облаченный в непроницаемые доспехи Сталкер его не слышал и лишь делал жесты, приглашающие побыстрей спуститься под землю. Сбитый с толку, Глорх последовал приглашению, вручив Головастику, кончик веревки, по которой заскользил на спуск, проявляя завидную для своего возраста ловкость.

После того как жрец достиг дна шахты, что можно было определить по свободно болтающейся в руках веревке, Головастик принялся стягивать с себя неудобный скафандр. С трудом и не так быстро, как хотелось бы, он освободился от диковинных доспехов, достал из вместительного кармана порядочный кусок пластида, уже приготовленного к использованию. Поджог фитиль, бросил взрывчатку в шахту и резво заспешил прочь, волоча за собой скафандр. Правда далеко отбежать не удалось: гулко прогремел взрыв, тряхануло так, что земля ушла из-под ног. Головастик упал почти на самом краю образовывающейся воронки, которая продолжала оседать и расширяться, захватывать все новые ломти земли, грозя поглотить своего создателя. Стрига нашел в себе силы вскочить и припуститься, что было мочи. Он, наверняка, успел бы достичь безопасного места, но тормозил скафандр, что волочился следом. Головастик даже не имел ни малейшей мысли отступиться от столь ценного артефакта, и держал его мертвой хваткой, даже когда обвал, сопровождаемый легким сотрясением, достиг и поглотил незадачливого подрывника, а потом безжалостно придавил непомерными пластами земли, выбраться из-под которых не представлялось возможным.

По прошествии нескольких дней неподвижного лежания с расплющенной грудной клеткой, больной разум Стриги стал затухать, смешивая реальность и небытие. Откуда-то из глубины подсознания всплыло, неизвестно от кого слышанное изречение — не рой яму другому, не то...

Глава 13

Четыре человека, сидевшие в позе Лотоса на берегу озера неподалеку от маленькой избушки Барсука, вызывали у Джошуа неподдельный интерес. В чем сей интерес заключается — сложно сказать. Просто картина, какую встретишь не часто, и если бы Джошуа был не Инженером ну, а Художником, к примеру, он обязательно запечатлел этот вечерний пейзаж — на фоне багрового заката, четыре неясных темные фигуры сидят у воды, открыв лежащие на коленях ладони, вечернему небу. Само расположение людей не поддается никакой логике. С левого краю низкорослый старик, рядом возвышается на целую голову сутулый сухопарый мужчина лет сорока пяти, его сосед — явно моложе и на пол головы ниже, наконец, самая крайняя справа — это маленькая десятилетняя девочка.

Если бы Чона, посадить между Таей и Филином, тогда получалась некая симметрия идущих по росту изваяний отбрасывающих косые тени на траву, а так не пойми чего. И Волка от девочки убрать следует, правда, в закатном свете трудно определит, что это Волк может и за пригорок сойти, но все же.

— Я заметил — они всегда это делают у воды. — Обратился Джошуа к рядом стоящему Ричарду.

— В этом нет ничего не обычного, — сказал бритт. — Вода — стихия, она прародительница земли и всего живого. Человека к ней тянет на подсознательном уровне.

Инженеру пришлось прервать медитацию всей этой странной компании.

— Дамы и Господа! — Джошуа галантно поклонился юной особе. — Чертовски не хочется прерывать ваше столь полезное занятие. Но дело в том, что в бараке Странников собрались все Хранители, дабы решить кое — какие организационные проблемы, касающиеся дальнейшего устройства нашей колонии. Крайне желательно и ваше присутствие.

Никаких упреков и неудовольствия выказано не было. Все дружно встали и пошли в просторный барак Странников, где обычно проводились собрания общины. Правда, в свете последних событий на материке, община, из-за ежедневно пребывающих беженцев, росла как на дрожжах, и грозила, вскорости, превратиться в крупный город. Посему староста Силиверст, не обладающий организационным талантом кой имел Тролль, был весьма озабочен и просто не знал, что конкретно следует делать, с чего начинать.

— Надобно сперва определится со статусом бедующей державы, — посоветовал летописец Нестор. — Выбрать метод управление, государственный строй и тому подобное.

— А сам то, что предлагаешь? — спросил староста.

— Я приверженец монархии, — сообщил Нестор. — Хранители, на мой взгляд, от государства должны быть отделены и проповедовать свои идеи вне зависимости от внутренней политической обстановки. А также иметь первоочередную обязанность — воспитывать наследников престола в нужном ключе. С младых ногтей прививать им все те навыки и знания коими должен обладать мудрый и благородный монарх.

— Королем Озерного Края должен стать будущий сын Моряны, — подал свой голос травник Захарий. — Скоро всем уже станет видно, что княжна поморов понесла и, вероятнее всего, у нее будет мальчик.

— Почему именно сын Моряны? — спросил Змеелов, у которого Гера тоже была на сносях.

— Потому, что он княжеских кровей — внук самого Димитрия, — объяснил вместо Захария Звездочет. — И в будущем может организоваться военный и политический союз, между Озерным Краем и империей поморов.

— Коего в новейшей истории еще не наблюдалось, — добавил Силиверст.

— Я, между прочим, тоже свой род от княжеского древа веду, — сообщил Змеелов.

— Тогда тебя мы на престол поморов посадим, — вполне серьезно предложил Филин.

— Не нужен мне престол поморов, — тут же отрекся Змеелов. — Я о дитяти своем будущем пекусь.

— А ему это надо? — спросил Барсук.

— Не знаю пока.

— Вот и узнай сначала, — сказал Захарий. — К тому же, у амазонки молодой девочка должна народиться.

— Тебе откуда сие ведомо.? — удивился Змеелов.

— Не важно.

— Стало быть, так и порешим — будущий сын княжны поморов нашим королем станет! — воскликнул Силиверст. — Ну а до его совершеннолетия кто править будет?

— Изберем триумвират, — предложил Нестор.— В него по моему разумению должны войти сама Моряна, как мать будущего монарха, Филин, как вожак дружины новой, и Джошуа, что строительство и организацию на себя возьмет.

— Дело говоришь Нестор! — согласился староста и, судя по одобрительному гулу, его поддержали все присутствующие.

— Но вы спросили, хочу ли я, так надолго остаться в вашей стране? — неожиданно воспротивился Джошуа.

— Что у тебя за нужда такая, что не дает осесть? — спросил Чон.

— Теперь мне не будет покоя в вашем мире, — ответил Инженер. — Последнее время не хорошие мысли стали посещать меня.

— Поделись с нами, — предложил Филин. — Может, мы чем-то сможем тебе помочь. Ты же знаешь — я сделаю для тебя, все, что в моих силах.

— Это длинная история и я боюсь, многие из вас в ней могут усомниться.

— Расскажи все по порядку, — предложил Чон.

Джошуа собрался с мыслями и начал свое повествование:

— Миллионы лет существовала наша планета. Тысячи лет на ней жили люди, коих мы называем Предшественниками. Это была высокоразвитая цивилизация. Люди вышли в космос. Расщепили материю. Проникли в тайны мироздания. Мало того, Предшественники стали воспроизводить себе подобных существ искусственным путем, в гордыне своей, думая, что уподобляются богам. За это и были наказаны. Наступил судный день. Произошел ужасный природный катаклизм. Или катастрофа вселенского масштаба. Возможно, она была вызвана на земле, а возможно пришла из космоса. Как бы там ни было, на планете резко повысилась температура окружающей среды. Началось таяние полярных льдов. Активизировалась сильная вулканическая деятельность. Возродились землетрясения и цунами. В такой ситуации было применено воистину дьявольское оружие, имеющееся у Предшественников в неимоверном количестве. И способное уничтожить все живое на Земле. Какой-то псих, посчитав — коли уж помирать, так с музыкой, запустил программу, разрешающую использование этого страшного оружия. Причем, мне так думается, что обмен ударами произошел между нашими сегодня разделенными полушариями. И моей части света досталось больше. Но это уже не суть важно. Что бы там не случилось, конец оказался страшным. Планета обезлюдела. Вся поверхность покрылась водой. Остались лишь мелкие острова, на которых еще теплилась жизнь. Сумевшие выжить на этих островах люди были оторваны друг от друга непреодолимыми водными преградами. Кроме того, они были оторваны и от природных ресурсов. И от информационного поля. Выработанные веками технологии вмиг оказались утрачены. Культурные наследия позабыты. Наступила деградация. Регресс сопровождался мутацией. Ведь человеческому организму надо было приспособиться к новой среде обитания. А новая среда никоим образом не подходила для жизни прежней популяции разумных существ. В первую очередь из-за повышенного радиоактивного излучения и других множественных факторов. Короче говоря, уцелевшие Предшественники, в большинстве своем, превратились в мутантов. И из высокотехнологичного общества, со временем, перешли в первобытнообщинный строй. Но сия участь постигла не всех людей. Были такие, кто предвидел конец света и укрылся в специальных убежищах. Эти убежища считались автономными. И были снабжены энергией, продовольствием, медикаментами на сотни лет вперед. Мои предки принадлежали к числу тех, кто оказался в подобном убежище расположенном высоко в горах. Это было сообщество талантливых ученых и инженеров, которые заслужили право, занять тот схрон. Но нет в подлунном мире ничего вечного. Рано или поздно пища и энергия заканчиваются, значит, наступает время покинуть приют и выйти наружу. Склонен предположить, что человек назвавшийся Бореем вернулся на поверхность из подобного убежища, только оно располагался на океанском дне. Не знаю толком, сколько поколений сменилось, пока мои соплеменники сидели взаперти, отгородившись от ядовитой и опасной атмосферы внешнего мира. Тем не менее, час пробил и они покинули многовековое убежище, обнаружив, что находятся на острове, окруженном на многие сотни миль безбрежным водным пространством. Обладая уникальными знаниями своих предшественников, Инженеры быстро отстроили новое свое поселение. Наладили его быт. При этом используя немногочисленные природные ресурсы, имеющиеся на острове и в прибрежных водах. Радиационный окружающий фон приближался к норме, пищи хватало, но была одна весьма весомая проблема — островитяне вырождались. С каждым годом появлялось все больше больных детей. Смертность превысила рождаемость. Нужен был приток свежей крови. Посему мои предки стали искать пути к близлежащим островам. Ладили лодки, парусники и отправлялись на поиски себе подобных людей. Но все расположенные неподалеку острова оказались необитаемыми или заселены мутантами. Тогда мои соплеменники стали строить суда больших размеров, дабы начать исследование всего окружающего водного мира. Каждый год они отправляли экспедиции в разные концы света. Много экспедиций так и не вернулись, а что вернулись, не принесли хороших вестей. Хотя с научной точки зрения оказались весьма полезны. Наконец, далеко на востоке была найдена горная гряда, которую вы называете Поднебесным Барьером. Казалось, она специально поставлена каким-то вселенским творцом для того, чтобы разделить наши миры — уж слишком непроходимой выглядела эта каменная стена, взметнувшаяся до небес.

Джошуа на короткое время остановил повествование, приводя мысли в порядок, затем продолжил:

— Десятки лет мы искали проход в ваш мир сквозь Барьер. Он брал свое начало от полярных льдов и шел через все северное полушарие. Затем, в районе тропических широт, переходил в гиблую пустыню, состоящую из каменных россыпей. Сотни людей погибли и пропали без вести, пытаясь найти путь на эту сторону нашего общего мира. Перед вами единственный человек, кому посчастливилось этот Барьер преодолеть. Именно посчастливилось, ибо само провидение послало на тот остров Филина и чухонцев. Теперь я здесь. Но проблема моего народа не решена. Нужен путь соединяющий наши миры. И я должен такой путь найти или сотворить.

— Никак ты нашел способ пробить проход в удобном для этого месте,— произнес проницательный старик Чон.— И вывезешь своих соплеменников для ассимиляции к их собратьям, что ждут их с распростертыми объятиями по эту сторону Барьера.

— Да. При помощи взрывчатки и лазера я уничтожу часть стены. Насчет распростертых объятий ты остроумно подметил старик. Шутку я оценил: чувство юмора мне не чуждо. Но далеко не все в этом мире столь кровожадны, как тебе кажется. Есть также другой вариант — доставить на мой остров колонистов из этой части земного шара.

— Я догадываюсь, что у Ричарда ты разузнал про Британский Архипелаг, — продолжал Чон. — И перво-наперво будешь стремиться попасть на его острова, откуда до Барьера рукой подать.

— Ты весьма догадлив.

— Эгоист! — вдруг выкрикнул старец. — Да! ...Ты — эгоист, ибо мыслишь и живешь в узких рамках своего племени, вместо того чтобы нести свои знания всему человечеству. Ведь ты, вернее твоя голова — целая кладезь умений, которые ты называешь технологиями.

— Я уже научен горьким опытом передавать свои идеи здешним людям. — Джошуа как-то не очень приветливо посмотрел на Филина.

— Твой горький опыт спас Озерный Край, спас рукописи, коим сотни лет, спас Хранителей, — вступил в разговор Нестор. — Ты остановил время, которое катилось вспять.

— Теперь мне надо спасти своих соплеменников, — уперся Джошуа. — Я передам Лихарю все необходимые чертежи и планы будущего поселения. Кузнецу Хорю открою секреты некоторых машин и отправлюсь в дорогу.

— Мне придется идти с ним. Голощекий наверняка вляпается в неприятности, — произнес Филин, обращаясь к Хранителям.

— Кто же займет место предводителя дружины? — поинтересовался Силиверст.

— Змеелов, — ответил Филин. — Он справиться.

— Я тоже иду с Инженером, — подал голос Ричард.

— Тогда уж и я иду, — промолвил Чон.

— Тебя то куда понесло на старости лет? — поинтересовался Захарий.— У тебя и ассимилятор уже не работает.

— Я еще ни разу не видел Поднебесного Барьера, — объяснил Чон.— Лучшее место для отхода в мир иной и представить себе трудно.

— Идите вы хоть все. Только скажите, кому у власти быть пока наследник престола не народился? — вопросил Силиверст.

— История Предшественников знавала случаи, когда во главе государства стояла женщина,— вступил в разговор Барсук, который до сего момента был безучастным слушателем. — И, я вам скажу, весьма не плохо у них это получалось. Посему, пускай Моряна и будет королевой — матерью до полного совершеннолетия своего сына.

Глава 14

Фон Швенцель являлся человеком действия, и долго усидеть на одном месте не мог.

— Тоска зеленная в этом поселении норгов, — говорил он своему приближенному центуриону Лемке. — Пока Байер организует доставку взрывчатки на поверхность, мы со скуки здесь помрем.

— Мой барон предлагает продолжить рейд на восток, — догадался Лемке.

— Коли мы так далеко забрались, нельзя упустить шанс разведать, как там поживают дикари. Вы, центурион, останетесь здесь за старшего, а я с полусотней ландскнехтов двинусь в земли древлян, совершу карательную вылазку во имя господа нашего Иисуса Христа.

Швенцель ушел на сутки позже Байера, скрупулезно отобрав когорту ветеранов под свое начало. Лемке остался почти с сотней ландскнехтов сторожить болтающихся в море викингов, точное количество которых со слов Егория составляло пять или шесть десятков душ. Но на поверку их насчиталось чуть больше тридцати. Хотя подсчет вели с приличного расстояния, но ошибиться вряд ли могли. Сей факт, не мог не насторожить центуриона, распорядившегося усилить дозоры вокруг поселения.

Такая предосторожность, казалась, поначалу, напрасной, ибо ничто не предвещало беды и вернувшиеся с обхода патрули не заметили ничего подозрительного. Но на четвертую ночь исчез один из дозоров засевший на берегу. Лемке со всей тщательностью обследовал место вероятной трагедии и выяснил, что нападавшие пришли со стороны моря, прямо из воды. По всему выходило, активизировались люди на галерах и выслали лазутчиков вплавь. Лемке не мог не оценить сноровку и ловкость налетчиков и велел держать всем береговым засадам ухо востро. Но на следующую ночь вырезали ландскнехтов сидевших в секрете на юге, где морем и не пахло. Это уже стало тревожным сигналом, свидетельствующим о присутствии в тылу незримого врага, достаточно неплохо обученного, чтобы справиться с полудюжиной хорошо вооруженных легионеров и при этом не выдать своего присутствия. Ситуация уж совсем вышла из-под контроля, когда спустя сутки, на воздух взлетела одна из сторожевых вышек викингов используемая пещерниками по прямому назначению. Теперь легионеры воочию могли познать действие Волшебной Глины имеющейся в наличии у неизвестного противника, и это совсем не воодушевляло, к тому же звук прогремевшего взрыва послужил сигналом, находившимся в море викингам: их галеры подошли к берегу на расстояние выстрела. Лемке велел трубить большой сбор.

Звук горна разнесся далеко окрест и был прекрасно слышан Троллю сидевшему в речке у недостроенной мельницы прямо под носом у легионеров. Берсерк ушел под воду с головой и дышал через полую трубку камыша, хотя непроглядная ночная темень делала такую предосторожность излишней. Еще с вечера на ступицу мельничного колеса он положил три готовых к применению бруска взрывчатки и завернутые в бересту спички, изготовленные еще Инженером. Теперь предстояло незаметно добраться до них. Тролль, оттолкнувшись от илистого дна, поднырнул под колесо, ни кем не примеченный высунулся над водой. Огляделся. Вот и пластид, спички слава богам не отсырели.

У ратуши уже строился легион, тут же разбиваемый Лемке на когорты. Место сбора ландскнехтов хорошо освещалось, чуть ли не полудюжиной факелов, и все собравшиеся пещерники были как на ладони. Тролль запалил первый кусок пластида и, что есть силы, метнул в сторону ратуши. Расстояние было приличное, и пока бомба описывала дугу, берсерк успел запалить второй заряд, после чего швырнул его в том же направлении. Два взрыва громыхнули один за другим и разметали почти весь легион. Тролль с топором на перевес выскочил из воды в одной набедренной повязке и, издав боевой клич, ринулся добивать, еще способных подняться на ноги, пещерников. Отряд викингов, незаметно подобравшихся под покровом темноты к самому поселению, выскочил с разных сторон на зов своего вождя и, не встретив особого сопротивления, принялась истреблять ошеломленных взрывами ландскнехтов. Берсерк еле предотвратил резню, повелев вязать контуженных и еще способных держать оружие легионеров, коих набралось с три дюжины, отчего веревок на всех не хватало.

— Пеленайте портами, рубахами, чем хотите, — рычал Тролль. — Завтра всем сладим добрые колодки. Нам нужны были рабы — мы их получили.

Карли с остальными норгами уже прыгали в воду и спешили на помощь. Земфира всех опередила и сразу бросилась к берсерку

— Как ты так быстро вернулся? — Амазонка тревожно осматривала гору мускулов на предмет ранений.

— Меня догнал посыльный Глорха, передавший о нападении германцев. — Тролль смущенно отстранился и повел подругу в дом.

Беженцы тоже возвращались в свои жилища. Собирали разбросанный скарб. Воздавали хвалу богам, что на сей раз отделались лишь легким испугом. Повсюду искали Егория, но он снова как в воду канул. Снарядили погоню выбрав следопытов посмекалистей и уже на следующий день поймали запыхавшегося старика у Поющего Леса. Убивать не стали, посчитав, что судьбу раба должен решить его хозяин, лишь сковали колодками и оставили дожидаться Инженера, хотя факт скорого появления Джошуа в колонии вызывал некоторые сомнения. Зато факт скорого появления пещерников сомнений не вызывал. Карли почти сразу допросил плененного Лемке, от коего узнал, что рядом все еще бродят два отряда ландскнехтов. Инициативу упускать было никак нельзя, и Тролль, уже в одиночку, верхом отправился к подземному городу, не забыв прихватить с собой взрывчатку. Коня пустил рысью, но спешить особо не стоило, ибо уже на следующий день показался поредевшая на половину центурия Байера, возвращающаяся в поселении викингов не солоно нахлебавшись. Пещерники, казалось, настолько удручены, что пренебрегли дозорами и брели без надлежащей внимательности, уверовав в невозможность появления какой-либо опасности в столь безлюдных местах. Посему, берсерк заметил неприятеля первым и устроил засаду в придорожных кустах, загодя отведя своего огромного мерина подальше от района будущего сражения. Хотя сражением случившееся действо назвать можно было с большой натяжкой. Троллю лишь пришлось несколько раз махнуть секирой, дабы добить с десяток оглохших пещерников, которые после прогремевшего под ногами взрыва превратились в стадо обезумевших баранов.

Контуженый Байер был захвачен в качестве языка и препровожден на допрос к старику Карли, знающему речь германцев. Центурион поведал о случившемся землетрясении и о последующем появлении на месте города Предшественников огромного ядовитого озера, образованного подземными водами. О судьбе Глорха можно было лишь гадать, но по всему выходило, что жрец скорее мертв, чем жив. Анна, присутствующая при допросе, настолько была взбешена пропажей своего доброго друга, что накинулась на Байера с кулаками и расцарапала пригожее лицо пещерника в кровь. Центурион был подавлен и не предпринял ни малейшей попытки к самообороне. Лишь попросил сразу убить, ибо рабом норгов себя не мыслил. Но убивать его сразу не стали, свели в лес, где крепко привязали к толстой сосне рядом с большим муравейником. Вскоре еще десяток германцев, не пожелавших служить викингам, составили компанию центуриону, уже находившемуся на грани сумасшествия от непрестанных укусов насекомых. Остальные пещерники, включая Лемке, были закованы в колодки и кандалы, после чего принялись трудиться на благо колонии под непрестанным наблюдением Земфиры и подручных ей воинов.

Глава 15

Подрыв Северной заставы древлян и гибель почти всей дружины прежнего Диктатора послужила толчком заново разгоревшейся войне на материке. По большому счету, война здесь никогда и не кончалась, лишь входила в фазы затишья или активных боевых действий. Но на этот раз древляне оказались на грани полного истребления. Орды горцев прорвались в долину через восточный кряж и предавались грабежу уцелевших поселений, выжигая их дотла. На севере хозяйничали поморы во главе с Любомиром и монотонно накапливали силы для нового удара, по Центральной городьбе. На западе объявилась когорта ландскнехтов, посланная фон Швенцелем в разведывательных целях, но, наткнувшись на ослабленные гарнизоны древлян, пещерники не преминули возможности пограбить приграничные села. Народ хоронился по лесам, где тоже было не спокойно, ибо образовывались целые ватаги разбойников, промышлявшие людским горем.

Никто из супостатов не встречал должного сопротивления. Новый Диктатор Клана засел в Центральной городьбе, куда, созывал рать со всей страны, для решающих боевых действий.

Все двигалось, умирало, горело, исчезало с лица земли. Никакого воспроизводства, никакого созидания. Боги не хотели смотреть на это безрассудство людей и закрыли землю древлян низкими свинцовыми тучами.

В то самое время, в Пристанище Странников, ярко светило солнце и небо было безоблачное, не смотря на середину зимы. Сотни беженцев нашли укрытие в Озерном Краю и начинали жизнь заново — с пустого места. Здесь шло строительство нового большого поселения и возможно новой большой страны, что через десятки лет раскинется на островах. Моряна, с первых дней своего правления показала себя мудрой правительницей снискавшей всеобщую любовь и уважение островитян.

Слухи о беременности княжны не могли не достигнуть Пур-Наволока, где царило всеобщее ликование по случаю побед Любомира на материке. После предания анафеме богомерзкого Егория и его клики, удача снова повернулась к поморам передом. Новый Верховный Жрец — Драгомир, оказался тишайшим, богобоязненным человеком, и уже многим не верилось, что когда-то он носил прозвище Задира. Княжич Димитрий, узнав новости с материка, вышел из долгой хандры в коей прибывал с момента похищения любимой дочери. И теперь сам был склонен поверить тому, что боги послали Филина, дабы избавить державу от Егория и сделать Моряну королевой Озерного Края. Правда огорчали вести о наследном князе, пропавшем после битвы, что случилась около месяца тому у Центральной городьбы древлян. Уцелевшие в той битве воины говорили о пленении Всеслава какими-то демонами на лошадях. А там, где демоны, там должно быть, и Филин. О Филине и его новой шайке просила позаботиться Моряна, приславшая через Любомира гонца с материка. Димитрий любимой дочери отказать не мог, посему, скрепя сердцем, пообещал принять и посодействовать древлянину, к которому питал весьма разносторонние чувства.

Сам Филин еще пребывал в Озерном Краю, вынашивая вместе с Джошуа планы путешествия на ту сторону Поднебесного Барьера. В надежде на благосклонность Димитрия, решено было построить на островах поморов большой корабль, дабы достичь Британского Архипелага, откуда уже плыть к Барьеру. Но для всего этого нужно было совершить еще одну вылазку в Запретные Земли, где запастись взрывчаткой и перезарядить бластер, ну и колонию викингов заодно проведать. Инженер предложил с колонии, и начать, растолковав о необходимости сделать телеги для транспортировки немалого количества взрывчатки требующейся для пробивания прохода в Поднебесном Барьере.

На материке было не спокойно: в лесах хозяйничали разбойные люди, в долине рыскали горцы да поморы, Клан тоже представлял угрозу. К тому же секрет Волшебной Глины теперь знали многие и, несомненно, началась охота за Диггерами, которые могут указать путь к такому жизненно важному на войне артефакту. Посему покидать озера было не безопасно. Но делать нечего, взрывчатка нужна, без нее Барьер не пробить, так или иначе надо идти.

Филин и Джошуа, сопровождаемые гоблинами, перебрались через топь и достигли новой строящейся заставы, заложенной у заветной тропы, рядом с оврагом, в котором произошла первая трагедия этой войны. Застава была не большой и служила перевалочным пунктом в страну озер. На ней было весьма многолюдно из-за постоянного наплыва беженцев ожидавших проводников через топь. Здесь, в уже отстроенных стойлах путешественники отыскали своих лошадей, на коих решено было отправиться в Запретные земли. Но, узнав от обитателей заставы последние новости с запада, где были замечены лазутчики пещерников, Филин вдруг засомневался в правильности выбранного пути и повернул напрямик к Поющему Лесу, взяв чуть левее от прежнего направления.

— Будь добр объяснить причину столь неожиданного изменения маршрута. — Потребовал Джошуа, когда вся четверка путешественников покинула заставу.

— Надобно сперва бластер зарядить.

— ???

— Предчувствие нехорошее у меня, — ответил Филин, поглядывая на гоблинов. — Волнуюсь я что-то, за Тролля

— При чем здесь Тролль?

— Сейчас все уже прознали про Волшебную Глину. Шило в мешке не утаишь. Не зря бароны за тридевять земель свою экспедицию заслали.

— Ты думаешь — пещерники тоже пластид ищут.

— Боюсь, что ищут, видать были у них свои уши и глаза среди викингов.

— Егорий?

— Похоже на то. Старик решил с нами поквитаться и не поленился: дошел до баронов пещерных. Сманил их Артефактом, но так как сам места заветного не знает, указал, где проводников найти можно.

— Значит, пещерники в колонию викингов направились! — Джошуа побледнел. — Там же Анна!

— Там не только Анна, там еще с полсотни народу.

— Что тут у вас твориться? — гневно вопросил Джошуа. — Как вы можете существовать в этом проклятом мире с его нескончаемыми войнами? Зачем люди убивают друг друга? Какой в этом смысл — истреблять себе подобных?

— В том то и смысл, что себе подобные на деле оказываются нелюдями, которых просто жизненно необходимо истреблять.

— С твоих слов выходит — убей ради жизни. Но ведь это абсурд.

— Я не знаю, что сие слово "абсурд" означает, но знаю лишь одно — заруби я тогда Егория, и мы бы сейчас за Анну не волновались. — Филин заскрипел от бессилия зубами.

— Тебе она, выходит, тоже не безразлична? — Джошуа был явно удивлен.

— Она сестра Хильды и не может быть мне безразлична.

— В таком случае, кто такая Хильда, и где она сейчас?

— Не важно. — Филин пустил коня рысью.

Ехали лесом, стараясь держаться от открытых участков подальше. На ночлег вставали редко, по возможности спали прямо в седле. Но лошадям следовало тоже отдыхать и кормиться, посему случалось делать привалы, жечь костры, без которых в стылые зимние ночи никак не обойтись. Несколько раз гоблины чувствовали присутствие людей, указывали направление, откуда исходила возможная угроза. Филин не имел ни малейшего желания вступать в ненужные стычки и уводил свой отряд в обход мест обитания человека.

Когда земли древлян остались позади, потянулись Ядовитые Пустоши, которые приходилось объезжать по чуть ли не единственно возможной тропе ведущей в Запретные Земли. По этой же тропе, но на сутки раньше прошел отряд вооруженных людей, с большим обозом и скарбом. Следы ландскнехтов и полоненных древлян явно прослеживались на земле.

Фон Швенцель на славу погулял в долине, хотя без потерь не обошлось: на западе еще встречались вооруженные отряды Клана, пришлось, помахать мечем. Ветераны не подкачали, вышли из нескольких серьезных стычек победителями, и теперь отягощенные награбленным добром спешили к колонии викингов, где надеялись узнать хорошие вести из подземного города. В обозе брели почти три десятка рабов разных полов, но преимущественно молодые девушки, собранные для утехи ландскнехтам.

Наличие невольников и скарба делали переход не таким стремительным, как хотелось бы барону. Тем не менее, германская машина войны, работала со всей присущей ей скрупулезностью: авангардный патруль был выслан вперед, арьергард прикрывал отход основного отряда, готового в любую минуту вступить в бой.

Филин как гончий пес шел по следу пещерников. На вторые сутки безостановочной скачки подобрался к их замыкающему отряду и обошел его по флангу, для чего пришлось углубиться в смертельно опасную зону пустоши.

С фронта нападения никто не ожидал, и когда из-за поворота прикрытым придорожным холмом, выскочили четыре всадника на взмыленных от долгой скачки лошадях, ландскнехты просто растерялись. Пользуясь временной неразберихой в рядах противника, всадники прошлись сквозь, не успевший толком образоваться, строй, уменьшив численность неприятельского отряда вдвое. И пока Филин и Джошуа разворачивали коней на новый заход, гоблины уже спешились и добили оставшихся легионеров, пустив вход свои неподъемные палицы.

Филин слез с коня, деловито осмотрел поле маленького побоища и бросил в сторону Инженера опорожняющего желудок у ближайшего куста:

— Мне показалось — ты снес сегодня голову человеку. Самому, что ни на есть, живому человеку. Как такое могло произойти?

Джошуа лишь слабо махнул рукой в ответ, даже не повернувшись в сторону собеседника.

Гоблины стали проявлять беспокойство, указывая вперед, откуда на шум схватки спешили основные силы во главе с фон Швенцелем.

— По коням, — скомандовал Филин. — На сей раз внезапностью не победить. Уйдем пока, а дальше посмотрим.

Когда полторы дюжины легионеров высыпали из-за поворота, их встретили три прощальных выстрела, которые достигли своей цели. Одна из стрел застряла в горле барона фон Швенцеля, пробив кадык. Смерть от удушья — не самая приятная смерть, но еще более неприятна было осознание того, как глупо нарвался прославленный воитель на банальный арбалетный выстрел пущенный почти наугад.

Гибель вожака совсем не воодушевила легионеров, сумевших организовать ответный удар из арбалетов, к их великому сожалению, не причинивший никакого вреда быстро удаляющимся всадникам.

День еще только начинался, а у пещерников оказалось уже с дюжину мертвяков на руках. И неприятности продолжали происходить, о чем недвусмысленно дал понять прогремевший вдали взрыв. Филин взрыв прекрасно слышал и пришел к мысли, что передовой отряд легионеров нарвался на засаду устроенную викингами. Стало быть, Тролль жив и здоров, и у него все еще имеется пластид.

Для пещерников складывалась совсем не понятная ситуация. Казалось, что враги повсюду, и единственно правильным решением было пробиваться к колонии викингов под защиту основных сил легиона.

Скарб и рабов германцам придется бросить, но нельзя уйти, не придав земле тела павших товарищей. Посему ландскнехты разбили лагерь и, организовав круговую оборону, заставили невольников рыть могилы.

К полудню появилось два человека с белым флагом переговорщиков, что у германцев считалось знаком временного перемирия. Один из пришлых, казался сущим оборванцем, в коем ландскнехты с трудом узнали некогда блистательного центуриона Лемке. Второй переговорщик представился как Карли. Вел себя весьма достойно, кратко поведал о реальном положении вещей в колонии, предложив сложить оружие и по добру отдать награбленное. В то, что старик не врет, повествуя об истреблении всего легиона, поверить, было невозможно, но Лемке подтвердил все сказанное своим новым хозяином, заявив, что шансов выжить, у германцев нет, ибо в руках викингов мощное оружие Предшественников, способное уничтожить сотни, а то и тысячи воинов.

Ландскнехты уже начали разоружаться, когда к лагерю почти одновременно с разных концов, подъехали отряды Филина и Тролля. Радость встречи была омрачена известием о пропаже Глорха и исчезновением подземного города. Джошуа выглядел настолько удрученным, что на него нельзя было смотреть без сожаления. Всю оставшуюся дорогу до поселения Инженер не проронил не слова, что приводило хорошо знавших его людей в недоумение.

Разоруженные пещерники остались копаться в земле, хоронить павших воинов. Три десятка невольников, снова обрели свободу и были готовы осесть в колонии викингов, в которой, после их прихода, стало весьма многолюдно. Троллю сразу прибавилось забот, а Филин и Джошуа, наоборот, не знали чем себя занять и, от нечего делать, устроились в недостроенной ратуше, где подожгли загодя сложенные дрова в большом камине.

Когда огонь разгорелся издавая уютное потрескивание, друзья совсем расслабились и начали клевать носами от навалившейся истомы. Филин первым погнал дрему прочь, задал давно назревший вопрос:

— Что думаешь делать дальше?

— Ты о чем? — Джошуа стряхнул с себя сон и отрешенно смотрел на пляшущие в камине языки пламени.

— До взрывчатки нам теперь не добраться. Стало быть, проход в барьере не пробить.

— Ты веришь, что земля круглая? — вопрос Инженера сбил, столку.

— Нет, — честно признался Филин.

— А я верю!

— Ну и что из того?

— Если плыть на восток, то рано или поздно достигнешь моего полушария.

— На востоке от Архипелага сплошной Туман. И, насколько я знаю, он никогда не рассеивается.

— Значит, я пойду по компасу.

— Мы! Мы пойдем по компасу!

— Спасибо Филин, — растрогался Джошуа. — Но я не могу обречь тебя на заведомую смерть.

— Тогда останься сам.

— Остаться я тоже не могу.

— Даже из-за вожделенной женщины?

— Не знаю, — Джошуа тяжко вздохнул.

Не слышно подошла Анна. Девушка принесла еды и эля. Грациозно подогнув под себя ноги, устроилась на засланном шкурами широком кресле. Принялась наблюдать, как мужчины поглощают пищу. Вдоволь налюбовавшись, потребовала рассказать последние новости, из которых надеялась узнать вести о Любомире. Филин выложил все, что ведал, и даже поделился догадками:

— Любомир не отступиться от мысли воевать Центральную городьбу. Даже, несмотря на то, что в руках Диктатора находиться наследный князь поморов.

— И он победит? — спросила Анна, без особой надежды в голосе.

— Разуметься, нет! — ответил Филин.

— Зачем тогда все это?

— Есть много людских пороков, которые искушают человека совершать необдуманные поступки, — начал объяснять Филин. — В первый черед — это непомерное тщеславие, следом идет жадность — жадность до власти, жадность до денег, жадность до женщины, наконец. ...

— Камень в мой огород?! — Анна буквально восприняла последнюю фразу.

— Понимай, как знаешь. Я не склонен навязывать тебе свое мнение.

— Зато я склонна высказать тебе свое.

— Я весь во внимании!

— Ты заведомо послал Любомира на погибель, сманив его бреднями о славе. Тебе он был противен, я это сразу поняла, — Анна просто негодовала. — Но ты не подумал обо мне, когда вынашивал планы спасения Странников? И о моем будущем ребенке, который останется расти без отца?

Последние слова девушки заставили мужчин обратить взоры на ее стройное тело, облаченное в просторное теплое платье из-под которого угадывался еле заметный живот.

— О ребенке я не думал, это уж точно, — промолвил Филин, в голове которого творился полный хаос от осознания того, что последняя нить, удерживающая Джошуа на материке, оборвалась.

— А ведь, останься Инженер в колонии, и все могло быть иначе, — начал озвучивать свои мысли вслух Филин, став объектом недоумевающих взглядов. — Через годы здесь бы стояла непреступная крепость. Мощная армия вооруженная смертоносными машинами охраняла покой людей в ней обитающих. Время начало бы двигаться вперед, ибо знания, роящиеся в голове неисправимого романтика, воплотились в жизнь, начали развиваться прирастать все новыми идеями.

— Что было бы обусловлено появлением новых ученых и инженеров — Джошуа уловил мысль Воина.

— Теперь все идет прахом.

— Но ведь насильно мил не будешь, — печально подвел итог Инженер.

— Но ведь еще не поздно спасти Любомира? — девушка, ничего не уяснившая из диалога мужчин, умоляюще смотрела на древлянина.

— Боюсь уже поздно, — безжалостно отрубил Филин.

Глава 16

К началу весны Любомир собрал на Утином Носе тысячную рать и не мог не поддаться искушению, померяться силами с новым Диктатором Клана. Пренебрегая увещеваниями приближенных и Димитрия о необходимости начать переговоры, по выдаче Всеслава, боярин во главе огромного войска двинулся к Центральной городьбе древлян, дабы начать осаду.

Диктатор к тому времени тоже скопил достаточно сил, что позволило отослать Ворона с шестью сотнями Воинов затыкать дыры на Пограничном Кряже, где уже почти три месяца сражались разрозненные отряды Клана. Посему, когда неприятель подошел к городу, в крепости остался сильный гарнизон способный держать оборону, но для открытого боя с поморами слишком малочисленный.

Любомир выжег ремесленные и жилые кварталы вокруг крепостного рва и взял цитадель в плотное кольцо осады. В ответ на варварство, учиненное поморами, Диктатор распял их наследного князя, прибив его прямо к крепостным воротам. Несколько ночей к ряду, под градом стрел, прикрывая друг друга длинными щитами, поморы заваливали ров, дабы подобраться к телу Всеслава. И когда проход к воротам через ров приобрел сносные размеры, сотня воинов сделала вылазку с целью забрать все еще живого страдальца с собой, но в ответ Диктатор со своими Воинами сам вышел из крепости и атаковал смельчаков, прямо у распахнутых настежь ворот. Любомир не мог упустить такого шанса и сыграл сигнал общей атаки. Вся тысячная рать ринулась на узкий перешеек рва, где было уже и так не протолкнуться. Численное преимущество не помогало: места для маневра не было. Древляне держали строй, всякий раз заменяя убитых и раненых свежими Воинами. С верху на нападающих сыпались стрелы и камни, лилась кипящая смола. Обезумевшие в давке поморы, стремясь спастись от смертельного дождя, повалили вперед и гибли десятками, но Воины Клана все же дрогнули под непомерным натиском сотен тел и попятились назад — в глубь крепости, ворота которой уже не могли закрыться никоим образом. Любомир, наблюдавший побоище со стороны, торжествовал победу. Но в это время сзади внезапно налетели подошедшие на выручку Воины Ворона, свернувшего свой поход и уже несколько дней выжидающего подходящего момента для атаки.

Ворон ударил с двух направлений не оставляя поморам шансов к отступлению. Битва быстро превратилась в избиение. Поморы оказались в плотном кольце и были сброшены в ров, где нещадно добивались из арбалетов. Любомиру и еще нескольким десяткам воинов удалось уйти.

Боярин бежал с поля боя не в первый раз, и ничего зазорного в этом уже не видел. Через неделю он достиг крепости Волхов — острова, где предался беспробудному пьянству и разгулу, и прибывал в таком состоянии неизвестно, сколько времени, пока не появился Кашалот — новый комендант гарнизона, посланный самим княжичем.

Новый комендант сильно хромал и имел деревянную колодку, притороченную к обрубленной в Поединке ноге, но ущербности своей не чурался, и к позорному поражению на арене относился философски, уповая на волю богов. Кашалот прибыл с отрядом Морских Львов и повелел заковать Любомира в кандалы, после чего допросил с пристрастием. На дыбе боярин поведал обо всех своих похождениях, начиная с того дня, как его похитил Лихарь.

— Стало быть, ты помог Филину пробраться в Пур-Наволок?

— Да я помог. — Любомир боле ни хотел ничего скрывать.

— И по его же наущению начал войну на материке?

— Все верно.

— Ну а почто Всеслава загубил? — Кашалот выглядел предельно спокойным, что явно давалось не легко: две рати поморов по вине горе полководцев полегли на материке, и с таким трудом отбитый у древлян Утиный Нос уже было некому защищать.

— Всеслава я не губил. Филин полонил его и отдал Диктатору.

— А ты догадывался — для чего он это сделал?

— Думаю, на переговоры нас хотел свести.

— Стало быть, заведомо зная, что наследный князь в руках Диктатора, ты все одно пошел воевать Центральную городьбу. Тем самым, приговорив Всеслава к смерти.

— Видишь ли, Кашалот, — начал объяснять боярин. — Мне не давали покоя лавры Моряны. Вот так — запросто, ставшей королевой целой страны, пусть пока маленькой.

— И ты вознамерился стать новым диктатором древлян?

— Представь себе — вознамерился.

— Но пролитой кровью поморов.

— Не важно, чьей кровью. Ведь цель оправдывает средства.

— Тысячи убиенных и искалеченных воинов послужили тебе средством на пути к так и не достигнутой цели.

— Меня уже сие мало беспокоит, — зло улыбнулся Любомир.

— Будь моя воля — ты бы уже болтался на виселице, но на твое счастье, Димитрий заинтересован в артефакте Предшественников, что зовется Волшебной Глиной. И если не хочешь позорной смерти, ты должен указать путь к этому артефакту.

— Что ж, я готов стать проводником в Запретные Земли, где возможно отыщется знающий о месте хранения Глины Сталкер.

— Так и порешим — завтра ты с сотней верных мне воинов отправишься в путь. Настоятельно советую найти артефакт, иначе не будет тебе прощения.

— На западе видели пещерников. Возможно, они тоже ищут взрывчатку.

— Тогда тебе стоит поторопиться.

На следующий день отряд Львов покинул Волхов и ведомый Любомиром направился в Запретные Земли. Кашалот ушел с головой в насущные державные дела, которые требовали скорейшего строительства укреплений на полуострове Утиный Нос, пока его не прибрали к рукам древляне. Несколько ладей с невольниками уже были доставлены с Архипелага, для закладки нового форта, который мог удачно вписаться между соленым озером, образовавшимся на месте старой заставы и крутым морским берегом. Кашалот целыми днями пропадал на строительстве, не гнушаясь самой тяжелой работы. В основном плотничал и тесал камни, радовался возможности вновь ощутить себя созидателем, приходя к мысли, что в его полувековой жизни уже имело место достаточно разрушений. Может, всему виной была весна, которая набирала обороты, побуждая к цветению дерева, наполняя леса вернувшимися с юга птахами, заставляя обратить внимание, как прекрасен и органичен окружающий мир. Война казалась чем-то далеким и нереальным. И когда дозорные доложили о появлении небольшого отряда всадников, о насилии думать не хотелось, тем не менее, без оружия к незваным гостям выходить, тоже не стоило. Кашалот приторочил за спину свой верный меч и, стряхнув с одежды опилки, пошел навстречу приближающимся верховым людям, презрев сопровождение.

Ба! Знакомые все лица! Филин и Джошуа с неразлучными гоблинами. Маленький сморчеватый старикашка похож на Чона, что лет двадцать уже не встречался. И еще один рослый незнакомый Странник, за чьим конем поспешает привязанный Егория. Все подданные Моряны, посему союзниками числятся. Хотя тому же Филину, за его проделки, давно голову надобно было свернуть.

— Куда путь держим? — спросил Кашалот, не выказывая особого расположения.

— Ты мил человек никакого должного уважения к старику не проявляешь,— заворчал Чон, с трудом узнав в здоровяке легендарного рубаку. — Накормил бы сперва, напоил, а после уж и к расспросам приступал.

— Уважение, говоришь. А за что я, собственно, тебя, старик, уважать должен?

— За годы прожитые, за мудрость и опыт жизненный.

— Согласен уважу. Накормлю и напою, но только все ж ответь ты мне, Чон — по какой такой надобности занесло тебя в такую даль от Озерного Края, где, я слышал, ты последнее время обретаешься?

— Нам, Кашалот, ладья нужна, что доставит нас на Калгуев — остров.

— К пиратам значится, надумали податься.

— К ним родимым.

— Те пираты не в миру с нами. Братство у них свое свободное, что княжичу подати платить отказывается и поморских купцов грабит.

— Ты нам ладейку выдели, а мы тебе за нее своих коняжек оставим.

— На кой леший мне ваши кони сдались.

— Э — э брат, это ты зря. За лошадьми будущее. На них и землю пахать, и скакать куда, а в битве всаднику вообще равных нет.

— Все одно, за лошадей я вам ладью не дам, — отрубил Кашалот.

— А за Волшебную Глину, уступишь? — спросил Филин, сразу заметив, как насторожился Кашалот.

— За Глину может, и сладимся, — быстро согласился помор. — Только все ж растолкуй на кой ляд вас на остров тот треклятый понесло. Неужто каперством решили кормиться?

— В Туман мы надумали сходить, — стал объяснять Филин. — Калгуев самый удобный остров на востоке Архипелага, оттуда и снарядимся в плавание.

— Ты, Филин, по всему видать, не шутишь. И дивлюсь я затее вашей безрассудной.

— Эх, помор, — Чон снова вступил в разговор. — Всем ты хорош — честен, благороден, храбр. Но нет в тебе этакого исследовательского духа. Авантюризма и бесшабашности тебе не хватает, что свойственны людям, жаждущим в сути вещей разобраться.

— Ты старик непонятками своими мне мозги не забивай, — Кашалот даже обиделся немного. — Давайте артефакт, и пошли на ладью. Пока я не передумал.

— Баш на баш, — заметил Чон, приглашая хромого Кашалота присесть на лошадь позади себя. — Обмен проведем при наличии доброй ладьи.

Полдня добирались до крепости Волхов — острова, рядом с которой чалилось с полдюжины ладей. Филин вновь превратился в старого морского волка и придирчиво осмотрел суда.

— Куда ваш рулевой подевался? — спросил Кашалот, к которому уже перекочевало пол мешка взрывчатки. — Или в нем тоже этой самой бесшабашности не хватает?

— Лихарь, нынче, вроде — как, мужем королевы числится. То бишь, почитай, королем, а королям не гоже в разные авантюры пускаться, — объяснил старец.

— А с пиратами как договариваться думаете? — под конец Кашалота просто распирало не присущее ему любопытство.

— Для пиратов у нас свой аргумент припасен — бластер зовется. Не слыхал про такой?

Кашалот лишь мотнул головой.

— А Любомира верни пока не поздно, — посоветовал Филин. — До Глины ему теперь все одно не добраться. Зато Львов может ненароком погубить.

— Каким это образом?

— Викинги за тропой, что в Запретные Земли ведет, присматривают. Кабы не подорвали твоих воинов, не разобравшись.

— Ну и как теперь мне его вернуть, уж почитай три дня пути нас разделяет?

— Пошли скорохода попроворней, глядишь, и успеет смертоубийство предотвратить, — посоветовал молчавший до сих пор Ричард.

Когда выбрали ладью и погрузились, Чон попросил помора отвести коней к болотам, подробно описав маршрут и даже снабдив картой. Кашалот всячески отнекивался, и нехотя согласился лишь, услышав совет Джошуа использовать лошадей в погоне за Любомиром.

Распрощались уже как давние приятели. И даже попросили друг друга не поминать лихом, тем паче, что свидеться уже вряд ли доведется.

Кашалот самолично отдал чалки. Гоблины ловко орудуя веслами, развернули судно по ветру. Филин спустил тут же надувшийся парус и присел у руля. Ладья слегка закачалась с борта на борт и в развалку пошла прочь от причала, где еще долго стоял старый вояка, смотревший вслед этим, со слов старика, бесшабашным авантюристам, идущим на заведомую смерть, во имя исследований, которые и до людей то донести не смогут, ибо никто из Тумана еще не возвращался. Только где-то в глубинах сознания, всячески противореча здравому смыслу, билось предательское сомнение, заставляющее Кашалота преклониться перед безумством людей готовых, вот так запросто, положить свои жизни на призрачный алтарь познания мира.

Эпилог

ЗАМОК ХЕЛЛЬ

— Сигурд! Ты где? Выходи негодный сорванец. — Старик Вальгрим был явно разозлен, очередной проказой своего десятилетнего подопечного. Мальчишка стащил из оружейной комнаты, старинный кинжал с инкрустированной рубинами рукоятью и спрятался не известно где.

Искать парня в замке Хелль все равно, что искать иголку в стоге сена. Хотя, старого вояку Вальгрима такие вещи не смущали. Оставалось лишь корить себя самого, вернее, свою снисходительность к взбалмошному озорнику, который вот уже как с полгода обретался в замке и вносил своим присутствием некую сумятицу в вяло текущую жизнь родового гнезда Сигурдсонов.

И на что такое наказание прославленному викингу на старости лет? Вот Карли — сподвижник верный, отказался в Хель вернуться, не побоялся бросить вызов ярлам своим, теперь живет себе где-то на материке и в ус не дует, а Вальгрим новым воспитанником обременен, из коего Воина слепить обязан.

Наставник направился в подвалы замка, где с недавних пор любил пропадать Сигурд, утверждая, что в подземелье должны водиться гномы. Но старик, на сей раз, выбрал ошибочное направление для поисков. Мальчик ушел по винтовой лестнице на верхний этаж замка.

Здесь по кругу шла широкая балюстрада, от которой во все стороны расходились с пол дюжины коридоров. Ребенок, с присущим всем детям его возраста любопытством, углубился в один из таких коридоров, сразу оказавшись среди боевых атрибутов, украшающих высокие сводчатые стены.

Свет факелов притороченных округ, выхватил из полумрака мощную дверь, обитую блестящим металлом. Сигурд осторожно толкнул дверь от себя, и она, как не странно поддалась. В образованную щель он просунул свою русую голову и обнаружил непроглядную темень. Но за дверью явно кто-то присутствовал: мальчик отчетливо слышал ровное дыхание находившегося в комнате человека или, возможно, демона.

— Кто здесь? — раздался повелительный хриплый голос из темноты.

Сигурд тут же захлопнул дверь и собирался пуститься наутек, но, вспомнив про имеющийся кинжал, осмелел и, сорвав со стены факел, раскрыл дверь пошире, осветив небольшую хорошо обставленную комнату с узкими резными ставнями, плотно закрывающими сводчатое окно. Под окном, рядом с дымоходом, от которого исходило приятное тепло, стояла широкая дубовая кровать. На кровати лежало странное существо, одетое в приличные одежды, но без рук и без ног, хотя с человеческой головой обезображенной пустыми глазницами и косым шрамом.

Явно демон. Но вроде не опасный, если только он не умеет изрыгать огонь. Сигурд отвел чуть в сторону руку, крепко сжимающую кинжал, как учил наставник, и двинулся вперед, дабы, наконец, разобраться, кто есть кто.

— Ты демон? — спросил Сигурд, на всякий случай, держась от кровати на приличном расстоянии.

— Да демон.

— Ты что обделался?

— Нет, — удивленно ответило лежащее существо. — Сегодня еще нет.

— А почему здесь так воняет?

— Если воняет — открой ставни.

— А ты не станешь плеваться огнем?

— Не стану.

Мальчик опасливо обошел кровать стороной и, двинул высокий стул к окну. Забравшись на стул, вытащил задвижки, крепко прижимающие ставни к оконной раме, от чего створки раскрылись, впуская в темную и затхлую комнату солнечный свет, сдобренный свежим весенним воздухом. Существо на кровати широко раскрыло ноздри и задышало полной грудью.

— Весна!

— Откуда ты знаешь? — спросил Сигурд.

— Знаешь, что?

— Что весна: ведь ты слепой демон ночи.

— Демоны ночи хорошо чувствуют и слышат, но плохо видят.

— У тебя есть имя?

— Да, есть. Оно созвучно твоему.

— Ты хочешь сказать, что тебя тоже зовут Сигурд?

— Верно.

— Не слишком ли много Сигурдов обитает в этом замке? — удивился мальчик. — Кроме нас двоих, здесь еще частенько появляется Сигурд Рыжебородый.

— Знаю, есть такой.

— По мне, так он просто придурок.

— Возможно.

— Ну а прозвище у тебя есть?

— Зови меня Сигурд Короткий.

— А у меня какое будет прозвище?

— Тебя отныне все будут звать Сигурд Смелый

— Почему?

— Ну, ты ведь не испугался зайти в темную комнату, где обитает демон ночи.

— Мне нравиться это прозвище — Смелый.

— Но оно ко многому обязывает.

— Знаю. Мне уже говорили, что я должен вырасти настоящим викингом.

— Ты им обязательно вырастишь и отомстишь за меня.

— Кому я должен буду мстить?

Мальчик не успел получить ответ на свой вопрос, ибо в коридоре послышались быстрые шаги и в комнату стремительно ворвался Рыжебородый в сопровождении запыхавшегося Вальгрима и нескольких рабов. Завидев парня, стоящего у кровати отца со сжатым в руке кинжалом, молодой ярл пришел в неописуемое бешенство и без промедления набросился на маленького негодника намереваясь отобрать оружие. Но не тут то было: мальчик ловко отскочил в сторону и встал в боевую стойку, чем вызвал одобряющий взгляд наставника Вальгрима.

— Что тут происходит? — громко выкрикнул ярл Сигурд.

— Этот гаденыш уже всех достал своими выходками, — прорычал Рыжебородый срывая кожаный пояс, дабы тут же хорошенько высечь озорника. — Пора начинать его наказывать, в противном случая, он совсем от рук отобьется.

— Оставь мальчишку в покое. И расскажи — с чем пожаловал в Хелль.

— Новости, отец, — Рыжебородый просто кипел от негодования. — С материка пришли новости — Снежный Барс мертв. Убийцу твоего отца разорвало на куски мощного оружия Предшественников, что зовется Волшебной Глиной. Ходят слухи, что Филин снабдил поморов этим артефактом, дабы помочь в войне против древлян.

Какое-то подобие усмешки промелькнуло на изуродованном лице ярла.

— Стало быть, мой злейший враг, сам того не желая, оказал мне услугу.

— По большому счету, ты сам способствовал этому, когда оставил рыбака в живых, — промолвил Вальгрим, беря мальчишку за руку, дабы увести прочь. — Видимо сам Один, в том момент, надоумил тебя приготовить оружие мести.

— Только это оружие дало сильный рикошет.

— Так было угодно богам, затребовавшим столь высокую цену за свершенное возмездие,— сказал старик, которому без затруднений удалось вырвать из рук маленького Сигурда кинжал. — Теперь мы готовим новое оружие расплаты. Как бы и оно не срикошетило случаем.

— Не мели попусту старик, — произнес ярл обратя пустые глазницы в сторону Вальгрима. — Что может быть хуже и унизительней моего положения, когда смерть кажется сладостным избавление от невыносимых душевных и телесных страданий, когда влачишь свое жалкое существование только лишь ради одной зыбкой цели — ощутить подле себя голову человека, который совершил надо мной невиданное доселе кощунство?!

— Не забывай, что сие кощунство свершилось на Муиране. Стало быть, сам Один наказал тебя — Поучительные тон Вальгрима, как не странно не вызвал у ярла даже раздражения. Сигурд Рыжебородый, до сих пор не принимающий участие в диалоге, только подивился столь разительной перемене в поведении отца, спускающего с рук такое бесцеремонное обращение старика.

— Один не мог отвернуться от своего любимца. Здесь что-то другое. — На удивление спокойно стал рассуждать Сигурд Короткий. — Я много думал об этом. Ведь в моем положении ничего боле не остается, как думать и переоценивать прожитую жизнь. И вот к какому выводу я пришел — Филин не подвластен нашему одноглазому богу, ибо обладает сверхъестественной невиданной Силой, способной противостоять проискам хитрого и безжалостного к язычникам Одина.

— Прости, ярл, я должен оставить тебя — Вальгрима немного покоробило столь откровенное богохульство своего бывшего ученика. Старик вытолкал развесившего уши мальчика из комнаты и повел в холодную дабы сурово наказать за последний проступок. Но на подступах к подвалам неожиданно передумал, свернув во внутренний двор замка, где повелел двум попавшимся под руку рабам хорошенько высечь парня, тихо наказав чтобы, не переусердствовали.

Пока, распятый на козлах мальчишка, скрипя от боли зубами, стоически получал причитающееся ему количество плетей. Его наставник, находясь в глубокой задумчивости, спокойно наблюдал экзекуцию, всем своим видом выказывая полное безразличие к происходящему. Тем не менее, впечатление было обманчиво: старик исподволь контролировал ситуацию, зорко следя за действиями истязателей, готовый в любой миг пресечь порку и, когда невольники, поддавшись какому-то непонятному животному инстинкту, вошли в раж, Вальгрим грубо осадил их, погнал прочь. После чего осмотрел спину и задницу Сигурда, с облегчением заметив, что порка не причинила особых повреждений телу подопечного.

Парень воспринял наказание без обиды, как само собой разумеющееся и на Вальгрима сильно не серчал, ибо чувствовал неподдельную привязанность старого вояки, к тому же незлобив был от природы Сигурд, что никак не вязалось с миссией ярлами ему уготованной. И ничего с этим не поделаешь уже. Хотя ребенка в зверя жестокого превратить, привить ему ненависть к роду людскому — не так уж и сложно, было бы желание. Но вот претит Вальгриму деяние сие, не может старик матерого волка из щенка несмышленого вырастить, стар, видать, стал, жалостлив, да сердоболен чересчур. Ярлы Сигурды, то другое дело, у них в крови жестокость извращенная, а парнишка совсем не такой — наивный, да любознательный. Вот этим и надобно воспользоваться.

— Демон сказал, что я должен отомстить, но не сказал кому. — Мальчик, подпоясав порты, присел подле старика, жмурившего свое морщинистое лицо в лучах яркого весеннего солнца.

— Ты еще об этом узнаешь. ...А пока я поведаю тебе одну весьма поучительную историю.— Вальгрим тяжко вздохнул и начал рассказ. — На юго-востоке от Архипелага викингов лежит материк. Наряду с многочисленными народами его заселяющими, там обитает племя древлян. Когда-то у этих людей была своя республика. Государство, где правило всенародно избранное Вече. Но плебейская сущность этого народа не позволяла всесторонне использовать преимущества их государственного строя. Они попросту не могли жить при, так называемой, демократии, ибо понимали ее как вседозволенность. Воровали, мздаимствовали, бражничали, а сами уже находились на грани порабощения другими более сильными племенами. К счастью, а может и, наоборот, — к несчастью, нашлись в той стране здравомыслящие головы. И задумали установить престолонаследие. В первую очередь для того, чтобы прекратить все бесчинства своих соплеменников. Но претендентов на княжеский трон оказалось слишком много. И, чтобы избежать междоусобиц, Вече порешило позвать правителя со стороны. Для чего отправило к варягам послов с предложением посадить на престол одного из знатных ярлов королевских кровей. Нашелся молодой ярл — некий Рюрик, который высадился со своей дружиной на материке и занял престол древлян в Новом Граде. Он принял их веру. Перенял обычаи. Короче говоря, стал мудрым и справедливым правителем. Хотя далось ему это совсем нелегко. Поначалу пришлось жестоко подавлять восстания вольнодумцев нежелающих принять иноземного князя. Воду мутил некий Вадим Новоградец, коего, в конце концов, поймали и предали смерти лютой. Вече разогнали. А Новый Град сожгли, дабы стереть с лица земли сей оплот разврата да вольностей недозволенных. Кроме внутреннего врага у Рюрика имелись и внешние враги. Горцы, поморы и иже с ними не прекращали совершать опустошающие набеги на земли древлян. Грабили, жгли, полонили людей. Посему молодому князю позарез нужно было сильное войско и не только для борьбы с другими племенами, но и для того, чтобы пресечь всякое вольнодумство внутри державы. Так появился Клан Воинов. Во главе этого Клана встал молодой сподвижник Рюрика, древлянин, носивший прозвище Снежный Барс. Барсу в короткое время удалось сколотить весьма дисциплинированную и мощную дружину. Костяк ее составляли викинги. Это позволило навести порядок в землях древлян, где воцарился долгожданный мир, всячески оберегаемый Кланом Воинов, что становился год от года сильней и могущественней. А вместе с ним становился сильней и могущественней Снежный Барс, постепенно избавляющий свою дружину от варягов. Вскоре в Клане появился некий Чон, пришедший неизвестно откуда. Этот узкоглазый демон стал первым Наставником Клана и ввел так называемый Отбор. Мало того, Чон выпестовал настоящих витязей подобных легендарным Барсуку, Вепрю и иже с ними. Несомненно, Рюрик совершил неисправимую ошибку. Ведь он своими руками создал столь мощное военное формирование, которое ему не подчинялось. И однажды поплатился за это. Барс захватил власть в стране, объявив себя Диктатором древлян. Рюрик и вся его семья были умерщвлены за исключением младшего сына — Сигурда. Юноше удалось бежать в Архипелаг, где король норманнов Харальд благосклонно отнесся к нему. И даже восстановил в правах конунга на островах когда-то принадлежавших Рюрику. Дальнейшая жизнь Сигурда была посвящена служению великой империи викингов. Во славу ее он пролил не мало крови врагов, за что получил прозвище Непобедимый. Не забыл ярл и о священном долге перед невинно убиенным отцом. За смерть отца он просто был обязан отомстить. Но, увы, добраться до Снежного Барса не представлялось никакой возможности. Сигурд мог позволить себе лишь единожды уколоть своего кровного врага, когда убил его младшего брата Драгомира. Впрочем, Драгомир никогда не был близок Диктатору. Тем не менее, Вождь Клана древлян был задет за живое и послал наемного убийцу, дабы жестоко наказать Сигурда Непобедимого. Тот убийца, являлся слугой самого Локки. Ему удалось совершить невиданное злодеяние над Сигурдом — превратить славного ярла в беспомощное создание без рук, без ног. Сегодня ты мог зреть, как жестоко надругался Филин над некогда легендарным викингом, слывшим одним из лучших бойцов Архипелага.

— И теперь я должен убить того самого Филина? — догадался мальчик.

— Да! Сигурд! Это твое предназначение в этом мире.

— Как же я смогу его убить, если он демон.

— Для этого тебе надо будет стать убийцей демонов. И я помогу тебе им стать. — Вальгрим обратил свое морщинистое лицо в сторону мальчика. — В твоем распоряжении вскоре появятся лучшие учителя. Твоему оружию и доспехам будут завидовать искуснейшие Воины. Но все это и гроша ломаного не стоит без одной вещи — а именно без твоего искреннего желания превратиться в этого самого убийцу демонов. Пока ты еще мал и многого не понимаешь. Поэтому мне придется заставлять тебя делать то, чего тебе делать совсем не хочется. На первых порах я буду истязать твое тело изнурительными упражнениями. Но придет день, когда уже ты сам — по своей воле станешь работать над собой. Совершенствоваться и становиться сильней, чтобы свершить святой долг отмщения.

Вальгрим спокойно смотрел на своего юного подопечного, пребывавшего в неком ступоре от обилия свалившихся на него вестей.

Мальчишка, конечно же, еще не может управлять своими эмоциями, но это дело времени, еще лет семь-восемь и из него получиться бесстрастный, безжалостный мститель, готовый убить самого Локки, лишь бы насладить свое отравленное ложью сердце сладостным и, на первый взгляд, упоительным чувством мести. Он подобно гончему псу пойдет по следу своей жертвы, подбираясь все ближе. Трудности не остановят, наоборот — придадут значимости и веса его святой цели, превратят месть в смысл всей жизни. Это будет новый Филин — достойный сын своего великого отца, что повторит его путь. Но это будет уже другая история.