— Если всё устраивает, девять тысяч рублей, — тихо произнёс Сруль Лившиц. — Две сейчас, семь после всех оформлений.
Он машинально поправил очки и провёл рукой по куполообразному черепу, где ещё оставались немного прядей поседевших волос, зачёсанных назад, и неумело скрывавшую плешь. Как ни странно, Лившиц был очень худым человеком, среднего роста, сутулым от постоянного сидения над отчётностями, книгами, и прочими бумагами; в выражении его лица своеобразно сочеталось добродушие, педантизм, жажда наживы, выдаваемая блеском глаз и какая-то обречённость, словно он совершал последнее в его жизни деяние.
— А если второй домик по соседству? — протягивая паспорт, спросил я. — Мне, к примеру, давно хотелось осмотреть институт на правах младшего лаборанта.
Читая документ, он водил кончиками пальцев по странице, как будто осязание помогало лучше понимать текст.
— Тоже однофамилец? — не веря своей удаче, спросил Лившиц и чуть не подпрыгнул на стуле, когда увидел, как я просматриваю справочник на английском языке.
— Как сказать, как сказать. Всё это условно и зыбко. Сегодня однофамилец, а завтра глядишь и родственник. Вы не беспокойтесь, товарищ, мы с Юлей из одной организации. Кстати, Лейзер Михалевич не родственник вам? Вы очень похожи.
Отмахнувшись от родственных связей и поразмыслив как следует, Сруль понял, что всё слишком удачно складывается, чтобы быть правдой. Это как бросаться в мутный поток, несущий к спасительному берегу, где быстрое течение может расплющить его о камни, а может и выбросить на песочек. Но он решил об этом не думать, а довериться удаче. Хотя последняя проверка не помешает.
— Так и домики ваши рядышком, — улыбнулся Сруль. — Тот, что с заколоченными окнами и высокой берёзой давно дожидается хозяев.
— Вот и славно.
— Кстати, а что вы заканчивали? — нейтрально и как бы, между прочим, поинтересовался Лившиц.
— Самфорд-Холл, Алабамский политехнический институт, инженерное дело.
Про это учебное заведение Лившиц знал не понаслышке, так как много научной литературы в тридцатых годах было получено именно оттуда за счёт разделявших идеи справедливого общества приехавших выпускников.
— To the advancement of science! (За прогресс в науке) — на плохом английском спросил Сруль.
— Advancement of Science and Arts! (Развитие науки и искусства) — ответил я.
— Ах вот оно что, вы из трудового десанта, — сделал вывод он. — Понимаю.
И я его понимал, поверяльщик хренов.
Юля достала из перекинутой через шею сумочки двадцать билетов по десять червонцев, и я сделал то же самое, после чего Лившиц попросил написать заявления под диктовку и приехать утром уже в институт.
— Господи! У меня складывается впечатление, что в России всё устроено так, что бы люди мучились, — возмущался я, застёгивая кнопки на перчатках. — Неужели так сложно разрешить гражданам строить, покупать и продавать жилье? Ведь все понимают, что население растёт, а домов не хватает. Это какое-то зазеркалье. Ведь есть же колхозы, значит, и кооперативное жильё хотя бы в пригороде можно устроить.
— Жильё строят, — возразила Юля. — Строят много. В газетах писали, что за последние три года сдали 750 тысяч квадратных метров . Если бы не враждебные силы, что нас окружают, мы бы давно справились со всеми трудностями.
— Юля! — Оставьте эти объяснения соседям по коммунальной квартире. Цемента в продаже нет, досок не достать, хотя на складах всё это в избытке. Вы знаете, что в наших универсамах рубероид раскупают в первую очередь и ведутся списки? В стране нехватка квалифицированных кадров, мизерная зарплата, малограмотность и явный перекос в тяжёлое машиностроение в ущерб всему остальному. Слишком рано свернули НЭП. Даже те, кто приехал строить социализм, уже разбежались. Проблема видимо не во враждебном окружении.
— Не кипятитесь, шеф, — произнесла она, посмотрев на меня ясным вором насмешливой молодости. — Просто вы попали не в свою среду.
— Соглашусь, я ухнул в неньютоновскую жидкость. Но право поворчать я оставляю за собой.
Осознав это, я замолчал. Нет никакого толка в пустом сотрясении воздуха. Политическая доктрина подобна удаву за трапезой: несмотря ни на что потихоньку заглатывает жертву и если что-то идёт не так, может выдавить из себя, чтобы вновь поглотить, но уже с большим комфортом.
— О каком трудовом десанте говорил Лившиц и что он пытался втолковать про науку? — сменила тему разговора Юля.
— Сруль подумал, что я из тех иностранных рабочих, которые приехали в СССР. На Кузбасе была Автономная индустриальная колония, успешно существовала Сиэтловская коммуна на Дону. Только американцев приехало восемнадцать тысяч. В Нижнем Новгороде до сих пор стоит фордовский посёлок. А спрашивал он не про науку, а знаю ли я девиз политехнического института. Его печатают на публикациях, которых у него целая полка. Ладно, тебя домой или в санаторий?
— Не хочу в коммуналку, — недолго раздумывая, ответила она. — Вчера сломался титан, нет горячей воды, по утрам очередь в туалет и каждый раз мокрый стульчак, надоело всё.
— Может, тебе поставить диван в приёмной?
— Это как коврик у двери, не находите, шеф?
— Спи в кабинете, но в восемь утра он должен быть свободен.
— Спасибо.
— Знаешь, а покупка тобой дачи натолкнула меня на мысль, что мы можем возвести в Парголово или в тех же Юкках таунхаус, как на Крестовском для работников санатория.
— Вы думаете, что кто-то согласится променять ленинградскую прописку на пригород?
— Это будет ведомственное жильё.
— Ну, если так... я первая, кто заселится туда.
Заглядываясь на Юлю, я заметил, как идущий по тротуару прохожий, не стесняясь аппетита, грыз с явным удовольствием яблоко.
— С этим Срулем мы пропустили ужин, — сказал я, посмотрев на часы. — Поехали в ресторан.
— Я порвала чулки, когда заходила в дом.
— Да уж, зачем я тебя уговариваю? Не хочешь, не надо.
— Шеф, я на самом деле порвала чулок и теперь это выглядит совсем неприлично.
— На коленке?
— Вам не стоит знать в таких подробностях.
— Извини. В Ленинграде есть такое место, где продают готовую еду на вынос? А то, пока мы доберёмся до санатория, баба Маша уже будет подкармливать внуков.
— Действительно, автобус через двадцать минут отходит, — посмотрев на часы, сказала Васильева. — Не успеть. Я знаю такое место. Попробуем раздобыть кусочек съестного, нам направо сейчас.
Я повернул в сторону парка Челюскинцев. Несколько минут проехали молча. Можно было включить радио, но явно не стоило. Дорогущий приёмник модели Blaupunkt 5A75 к сожалению, оставался ненужной деталью. Час назад музыкальная программа совсем не располагала к общению. В СССР, не считая двух пропагандистских комитетов для внутреннего и внешнего радиовещания, радио было централизованное и экспериментальные выходы в эфир являлись больше комом, появлявшемся на блинной сковороде, нежели покорением публики. Вряд ли сегодня можно было ожидать перемен. Правильно говорили, что в стране, где в каждое ухо играет марш, население думает лишь о том, как маршировать в ногу. Иногда, на средних волнах группа энтузиастов транслируют спектакли, но отчего-то редко и короткими кусками. Наверно, это объясняется прямым эфиром, но мне уже было как-то не до этого. Чертовски, до урчания в животе захотелось есть, и я спросил:
— А ты кроме бутербродов что-нибудь умеешь готовить?
— Могу пожарить яичницу. Не торопитесь шеф, где-то тут у булочной стоит будка мороженицы, и продают беляши или булки с котлетой за пятьдесят копеек, 'хамбургеры' — еда на вынос.
Мы проехали булочную, торговца с пирожками уже не было, и я остановился возле киоска 'Мороженное'.
— Без сдачи, — произнёс я, выхватывая два эскимо из рук продавщицы.
Пока я размещался за рулём, Юля сняла обёртку и протянула мою порцию со словами: — Шеф, вы бы хоть перчатки сняли.
— Сложный день, — посетовал я, наслаждаясь лакомством. — Сначала шпионы, потом ужасная дорога, старый дом, хитрый еврей и в самом конце остался без ужина. Может, выходной завтра объявить?
— Завтра утром нужно в политех.
— Вот, я же говорил, сложный день. QED . Даже выходной не объявить.
— Шеф! Осторожно!
Руки автоматически повернули руль вправо, мороженое упало на брюки, а нога прижала педаль акселератора. Машина рванула вперёд, и мы почти разминулись с выехавшим навстречу грузовиком. Удар пришёлся в заднюю левую часть, отчего нас крутануло вокруг оси и бьюик вынесло на встречную, где он замер, уткнувшись решёткой радиатора в столб. И если я, отделался только ушибом груди о руль, то с Юлей вышло гораздо хуже. Её лицо было в крови. Алый ручеёк лился на белоснежное мороженое.
— Юля! — крикнул я.
Ноль эмоций. Попытался ощупать пульс и тоже никак. А кровь так и льёт со лба.
— Чёрт! — Выругался я.
Выбравшись из машины, я открыл Юлину дверь и, подхватив её на руки, понёс в арку домов. Неприятное ощущение, когда свисающая рука болтается как верёвка, стуча тебя по бедру. Словно не живого человека, а куклу тащишь. Остановившись, мне хватило ума осмотреться. Кроме одиноко пробежавшей кошки никого не было. Пока никого, звук удара был громкий, да и в столб мы влетели отнюдь ни как в перину. Аварии в Ленинграде не так часто происходят, а значит, обязательно привлекут людей. Кто-то выбежит оказать помощь, а кто-то поглазеть. Такова природа человека. Одной рукой я нацепил очки на нос, присел, и, удерживая девушку на колене, нажал на браслет.
'Корабль! — мысленно произнёс я, когда мы оказались на палубе. — Объект 'Юля' пострадала, требуется помощь'.
Манипуляторы подхватили тело и, взвившись вверх, исчезли вместе с Юлей. Я же уселся, поджав ноги по-турецки.
'Корабль, спасибо. Осмотри меня, грудь болит'.
'Одежда 'плащ' погасил кинетическое воздействие на 47,52%, одежда 'пиджак' погасил кинетическое воздействие на 51,21%, одежда 'рубашка' погасила кинетическое воздействие на 24,65%, одежда 'бельё'...
'Корабль, вердикт, пожалуйста'.
'Угрозы здоровью нет'.
— Вот железка! Угрозы нет, но болит же. Ладно, раз уж здесь... 'Корабль, смоделируй произошедшее со мной за минуту до аварии и запусти визуальный режим события с высоты сто метров'.
Прямо предо мной раскинулась в мельчайших деталях голографическая карта города, дома, улицы, пешеходы, автобус, несколько автомобилей, конная упряжка и телега с бидонами. Предметы стали двигаться, затем немного ускорились и я заметил два выделенных жёлтым кружком объекта: бьюик и грузовик ГАЗ-АА. Они двигались навстречу и метров за пятьдесят-шестьдесят, если судить по длине предметов, грузовик начинал ускорение и менял траекторию, идя в лобовое столкновение. То есть, всё умышленно.
'Корабль, есть возможность рассмотреть водителя грузовика?'
'31% совпадения с реальностью'.
'Покажи что есть, пожалуйста'.
Водитель грузовика предстал в виде бюста, но даже так было видно, что у него что-то не в порядке с одеждой. Слишком пухлый.
— Да это гад подушками обвязался, — вырвалось у меня.
'Совпадение с лицом сопровождения объекта 'Филип Рис Файмонвилл' 28%. Контакт, Ленинградский государственный ордена Ленина академический театр оперы и балета им. С.М. Кирова'.
Занавес. Неужели Филип решился на крайний шаг? Не может такого быть. Ну не идиот же он, да и не провернуть акцию за такой короткий срок. Около одиннадцати мы расстались, сейчас восемнадцать, может, чуть больше. Вариант всего один, это могло произойти, если только кто-то следил за нами и не кто-нибудь, а именно Фил. Теоритически он мог записать наш разговор и передать. И кому-то он настолько не понравился, что было принято решение. А дальше предельно ясно. Слежка за санаторием и приметным автомобилем. Я же видел такси, едущее за нами, когда мы подъезжали к дому Лившица. Ещё подумал тогда, не все люди бедно живут, и на 'таксомотор' хватает. И когда к парку поворачивал, такси было. Но если они экспромтом провернули такую операцию за считанные часы, то на что они способны имея время для подготовки?
'Корабль, синтезируй послание для Джозэфа Эдвара Дэвиса. Встреча с Филипом Рис Файмонвиллом состоялась, спасибо за оперативность. Представленный им помощник атташе по культуре Фил, ведёт свою игру и с большой долей вероятности является двойным агентом. После попытки физического устранения сына, считаю дальнейшее сотрудничество невозможным. Ключ для прочтения зашифрованного послания уничтожен. При предоставлении доказательств невиновности Файмонвилла в этом инциденте, разместите до 25 мая любую статью в Washington Times-Herald о Югославии'.
Теперь заметаем следы. Испачканные мороженым брюки долой, в переработку. Туда же плащ со следами крови. Пусть разбитая машина остаётся на месте (отпечатков пальцев там моих нет, я в перчатках за рулём), мы сейчас точно такую, с такими же номерами напечатаем, но чуточку улучшенную. И, поди, узнай, сколько в Бразилии донов Педро?
'Корабль, нужен Buick Series 60 Century Sedanet, модель 01-3, упаковка женских чулок DuPont, модель 01-2, рулон шёлка цвет карамель, ручные часы 'Bancor', модель 01-1. Спасибо'.
Всё заказанное уместилось на заднее сиденье двухдверного фастбэка. В это же время Корабль известил о завершении процедур с Юлей. Вторую жизнь фактически обрела. В состоянии медикаментозного сна, захваты перенесли её прямо к автомобилю. Всё замечательно, кроме одного момента, женщина была абсолютно голая.
'Корабль, нужна одежда объекта 'Юля', в которой она была доставлена, но без следов аварии'.
Мне тут же была рекомендована копия, так как спасение пациента не обошлось без приведения костюма в ненадлежащий для носки вид, а попросту говоря, изрезан в лоскуты и утилизирован. Согласившись доводами, я получил женский наряд. Что говорить, раздевать гораздо быстрее, чем пытаться повторить обратное, но Корабль прямо на женщине напечатал её одежду. Осталось только повредить чулок.
Портальная точка возле Осиновецкого маяка оказалась наиболее разумным выходом для создания алиби, и Корабль перенёс нас туда.
Юля проснулась от подскока машины на кочке и ровно в отведённое время, спустя семь минут после телепортации. Случайное совпадение.
— Где мы? — спросила она, оглядываясь по сторонам.
— Подъезжаем к Коккорево.
— Как? Мы же только что были в Ленинграде. Потом грузовик...
— Юля, ты уснула сразу после того как вышли от Лившица. Перебралась на заднее сиденье, и, подложив рулон шёлка под голову, задремала. Сказала только, что страшно устала, титан у тебя сломался, и нет воды. Я не стал будить.
— Я уснула? Точно? Удивительно, — пробормотала она вслух, как обычно делают подверженные эмоциям люди. — Какой странный сон. Очевидно, я действительно устала.
— Ты, давай, спи дальше. А то мне надо рабочих проведать, да посмотреть, что эти 'зубры' успели наворотить.
Наворотить успели немало. Под урчание работающего генератора, тусклые лампы освещали стоявшую в ряд технику и натянутый леер с выстиранным бельём. Всё строго по регламенту: если нет авралов, в шесть часов все работы прекращаются и неукоснительное выполнение гигиенических процедур. Грязные, уставшие либо не выспавшиеся рабочие на объекте — прямая дорога к неприятностям. Сколько недопонимая за прошлый год выслушал? Сколько скандалов случилось, пока прививалась рабочая культура? Но в итоге правила приняли и, лишившись в процессе ротации и увольнений более половины, артель состоялась. Ребята в основном молодые и амбициозные, горы готовы свернуть, особенно когда всё получается. Жаль, не все с профильным образованием, но здесь сплошь и рядом сталкиваешься с аттестатом даже не 'окончание трёх классов', а о преодолении безграмотности. На бульдозере уже навешаны барабаны с кабелем, значит, траншея готова, молодцы. Видно, что сделан сход к воде и уже положена арматура для дальнейшего бетонирования, а с тридцатиметровым волноломом из бетонных блоков пока неувязка. Насыпь из крупных камней и плит пропорола озеро и должна была заканчиваться монолитным наконечником, вот только... Конструкция наполовину точно готова, а что ж с остальной частью? Ладога только на бумаге озеро, в период штормов тут такое твориться — волны под шесть метров встречаются. Стоит уточнить, сделал я себе заметку. В принципе, пока всё по графику, даже табличку информационную повесили: что строится, кто строит, кто ответственный, сроки.
