— А ты шо тут лазишь? — раздался из сумрака голос и я обернулся.
— Ты кто такой? — возмутился я. — А ну, быстро старшего сюда!
— Для тебя я тут старшой, — произнёс объявивший мужичок с ружьём и в бескозырке. — Шо лазишь, спрашиваю?
Странно, оружия в артели не было, но ружьё вот оно, висит на плече, как до меня дошло, что ничего необычного в этом нет. В конструкторских бюро многие пользовались только своими готовальнями, слесари высокого разряда предпочитали свой измерительный инструмент, пастухи свой кнут, а простые (не подразделения вооружённой-вахтёрской охраны) сторожа дежурили со своими ружьями.
— Сторож?
Незнакомец в бескозырке сделал шаг назад и осмотрелся по сторонам.
— Сторожу, — недоверчиво произнёс он.
— Из Вагановки?
— Ну, да.
— Звать как?
— Семён.
— Слушай сюда, товарищ Семён. Отыщи мне Валеру Заболотного и пусть он пулей дует сюда. Скажи, директор санатория приехал. И сам тут будь.
Сторожу из Ваганово долго объяснять не пришлось. Не прошло и пяти минут, как Заболотный вместе с Семёном прибыл к столбику с табличкой. Я поздоровался с Валерой, спросил как дела, всё ли в порядке, есть ли пожелания и, указав на сторожа, поинтересовался, как он здесь оказался.
— Пришёл вместе с другими от Николая Ивановича, работать не умеет, но сказал, что есть ружьё. Я взял сторожем.
— Пьющий?
Заболотный пожал плечами, но ответил:
— Замечен не был.
— Пусть сторожит, — дал я согласие. — На довольствие только не забудь поставить.
— Так за троих морячок лопает, — пожаловался Заболотный.
Ваниного мнения по этому поводу можно было не спрашивать. Есть такой тип людей, посмотришь на них и первое слово, которое приходит в голову — матёрый. Морячок обладал коренастой и сбитой, а не бутной, как мне сначала показалось фигурой, и выделялся жадным взглядом. Отсутствием аппетита он явно не страдал.
— Кто хорошо ест, тот хорошо служит. Как яхт-клуб построим, будет на постоянной должности. Так что как отдежурит, посылай его в отдел кадров оформляться. Теперь по волнолому.
— С глубиной промахнулись, — опустив голову, произнёс Валера.
— Ведь промеры же делали?
Заболотный нервно махнул рукой.
— Делать то делали, илистое дно. Блок на блок положили, а он возьми и утопись на сорок сантиметров. Никто и предположить не мог, что волнолом через затопленную ладью пройдёт.
— Ладью? — переспросил я.
— Ладья или шнека шведская, аль ещё какая лодка. Тут же Морье рядом. Ладожские пираты испокон веков там обитали. Наверно, читали про торговый путь 'из варяг в греки'?
— Читал. Только как исправлять промах собираетесь?
— Они ж с зацепами, морячок утром тросы к блоку под водой прикрепит и поднимем. Завтра всё сделаем, крупной подсыпки немного добавим и уложим в одну плоскость.
— Добро, поеду Николая Ивановича проведаю.
* * *
Принято считать, что умственно близорукие люди неизменно откладывают решение проблемы, как только можно на более долгий срок; умные стараются не допускать их, а полные глупцы надеются избежать печальных итогов в силу каких-либо внезапно возникших обстоятельств. Как это ни парадоксально, но все они по-своему правы и далеко не факт, что в выигрыше остаётся самый умный. Утром, ни свет ни заря, товарищ Сергей примчался к санаторию. Взлохмаченный и не выспавшийся, словно пёс из обгоревшей будки, он первым делом набросился на дремавшего Никитича. Почему связи нет, где все? А дед откуда знает, ему что есть связь что нет, один хрен. К его сторожке только провод с переговорником протянут. Что по службе требуется: там гостей встретить, ворота заранее открыть али ещё чего — сообщат. А до остального ему дела нет. Вот только скучающий на службе человек всегда будет искать себе развлечение по нутру. А уж если жизнь клонится к закату и не сулит ничего нового — пиши пропало. Любой, даже самый незаурядный случай будет использован на всю катушку. И в иной день всё бы обошлось, и сторож нашёл бы слова, подбодрил, как он это умел, успокоил. Но не сегодня. Дед ещё ночью разбил бутыль вдребезги и был неприветлив и хмур. Так что на все вопросы он молчал: идите товарищ прямо, сейчас молоко деткам привезти должны, а вы тут проезд загораживаете. Кобыла у молочника хоть и старая, но пугливая, как бы не случилось чего.
Взбрыкнув, мол, всем сволочам праздник устрою, товарищ Сергей прыгнул в машину и поспешил к корпусу санатория, где чуть не въехал в припаркованный у самой лестницы директорский бьюик.
— Чертовщина какая-то, — вырвалось у него.
Дверь в вестибюль была открыта, дежурная медсестра отсутствовала. Взбежав на второй этаж, он увидел пустующее место секретарши и без спроса распахнул двери в кабинет. От увиденного мышцы его челюсти самопроизвольно расслабились, отчего рот раскрылся, и несказанное слово превратилось в короткий выдох. За столом сидели двое и играли в карты, окружив себя ворохом долларовых банкнот. Какие-то купюры были уложены в аккуратные стопочки, какие-то ещё держали форму и были чуть скошены, а какие-то рассыпались окончательно. На столе возвышалась початая бутылка вермута, бокалы, сложенные одна на другую пара тарелок, поднос с бутербродами, а там, где раньше стоял подаренный бюст вождя революции, находился примус или что-то похожее на него с оставленной сковородой. Обычно весёлый на грани развязности директор выглядел еда ли смущённым с распахнутой на груди рубашкой. Сидевшая рядом фурия тоже не стеснялась.
— Стрит-флэш! Гоните баксы, шеф, — раздалось над столом.
Товарищ Сергей присел на диванчик и, скрипнув кожей, сжал сиденье руками со всей силы. Конечно, человек, охваченный гневом, может распахнуть свою ярость и наделать достаточно вреда даже за несколько минут. Но чёткий приказ первого секретаря: — 'пылинки сдувать и закрывать глаза на прочие мелочи', словно кованые гвозди, заколоченные в дверь, защитил его от явных неприятностей.
'Успокоиться и собраться', — дал он сам себе команду.
* * *
— Что-то случилось? — спросил я, поправляя рубашку и откатывая рукава.
На посеревшем лице товарища Сергея проступило злобное выражение.
— Связь с санаторием отсутствует, — ответил он.
— В третьем часу ночи пропала, — поправила Юля. — С Левашово и Юкки, как отрезали.
— Вы что, куда-то ночью звонили?
Оставив нетактичный вопрос без ответа, я продолжил разговор.
— Товарищ Сергей, вы просто переутомились, это такое состояние ума. Над некоторыми заданиями вы работаете гораздо больше, чем надо, над другими — наоборот. Мозг же может оценивать важность задач совсем по другим параметрам, от этого и дисбаланс. Нужно быть беспристрастнее. Не переживайте, Наш телефонист сейчас в Ваганово. Как приедет, разберется, отчего связи нет. За стол не зову, у нас сражение. Но выпить и закусить — пожалуйте.
И тут, похоже, запоры не выдержали. Блокирующая эмоции дверь слетела с петель.
— Какое выпить в семь утра? Какое закусить? — взревел товарищ Сергей.
Он вскочил, охваченной до самозабвения раздражением и злобой. Весь его прежний бешеный нрав, над смягчением которого он так много совершенствовался последнее время, проснулся в нём снова. Он прошёлся взад и вперёд по кабинету, задержался у камина и наконец, остановился у окна. В его уме кипел водоворот негодующих мыслей. Каких сил ему стоило успокоиться, можно было наблюдать по зрачкам и цвету лица, стремительно претерпевающих изменения вследствие биохимических реакций.
— Не хотите, как хотите, — невозмутимо прокомментировал я. — Кстати, раз уже семь утра, то явно не разбужу ребят. Признаю поражение (бросая карты).
Я подвинул Юле выигрыш и, встав из-за стола, подошёл к переносной плите. Вынул вилку из розетки и подключил другую, с толстым зелёным кабелем.
— Что вы делаете, шеф?
— Собираюсь позвонить.
— Связи нет! — напомнил товарищ Сергей. — Потрудитесь обуздать своё легкомыслие. Вы что, не слушали, что я вам говорил?
Не обращая внимания, я вернулся к столу. Усевшись в кресло, достал из ящика небольшой чемоданчик, раскрыл его, вынул бухту кабеля и, подключив один наконечник, именуемый 'мама' к прибору внутри чемоданчика, второй воткнул в специальное гнездо в стене. В ежедневнике нашёл нужный номер, включил питание и стал нажимать на кнопки. Вскоре в трубке раздалось: 'Слушаю'.
— Валера, телефонист наш у вас?
— Зарядку со всеми делает.
— Пусть садится на свой мотоцикл, берёт помощника, да того же морячка, ему всё равно в отдел кадров зайти нужно и гони его в санаторий. У нас стационарной связи с городом нет. С трёх ночи нет. Будь здоров.
Положив трубку, я сделал потягушки.
— Юля.
— Вам кофе с молоком, товарищу Сергею крепкий чай с бергамотом, — ответила она.
— Именно. И выигрыш забери.
— Я не могу забрать деньги.
— А с какого перепуга это стало деньгами? Как семь лет назад Рузвельт подписал 'Закон о золотом запасе' и запретил выкупать золото за доллары, а Указом ? 6102 фактически отобрал его у населения, это стало денежными знаками. Одним росчерком пера старик приписал почти три миллиарда долларов для 'валютного стабилизационного фонда', обокрав всех американцев. Эта бумажка если вам будет угодно — простая долговая расписка, за которую в один прекрасный момент могут предложить дырку от бублика.
— А что тогда деньги?
Я вынул из висящего на кресле пиджака портмоне и извлёк из его недр золотую монету ушедшей империи. Бросив её на стол, я пояснил:
— Даже это можно назвать больше деньгами, чем вся та раскрашенная бумага. Нам же пытаются доказать, что необеспеченные деньги это знак стоимости. Как же! Особый товар, ценная бумага. Чушь! Это записи по счетам и ничего больше. Настоящие деньги — это только товарные.
Юля не стала возражать, сгребла пяти и однодолларовые купюры в горку, осмотрелась в поисках тары и, ничего не придумав лучше, взяла стоящий на полочке кубок в виде глубокой чаши с гравюрой парусника и засунула туда выигрыш.
— Будет стоять у меня, пока не отыграетесь, — сказала и вышла за дверь.
Сделав глоток только что принесённого кофе, я спросил:
— Так что всё же случилось, раз вы прибыли так внезапно?
Товарищ Сергей, вольготно расположившись на диване, приподнялся и подошёл к окну. Потрогав пальцем деревянную раму из дорогой махагони, и вдруг резко на каблуках развернулся в мою сторону. Весь его вид говорил — слушайте:
— Вчера, на перекрёстке Большая Осиповская и проспекта Энгельса около восемнадцати часов была зарегистрирована авария. Со слов очевидцев, грузовик протаранил легковой автомобиль и умчался в сторону Сосновки. Водитель и пассажир так же скрылись с места происшествия, оставив автомобиль на месте. И что любопытно, в Ленинграде всего три автомобиля 'Бьюик' этого года. Два у вас и один в Смольном. А шестидесятой серии, пострадавшей, так и вовсе один. Ваши номера в особом списке и поэтому известили соответствующую службу. Я осмотрел автомобиль. Там всё в крови.
— Товарищ Сергей, моя машина возле санатория. А в шесть часов, ну, может в шесть двадцать я был в Коккорево, потом к Николаю Ивановичу заехали. Да оттуда только до города час езды и то, если гнать, не смотря на спидометр. Бьюик хоть и скоростная машина, но отнюдь не спортивная и уж точно не самолёт.
— К вам никаких претензий. Видел я вашу машину, целая и невредимая.
— А что тогда беспокоит?
— Свидетельница утверждает, что мужчина в светлом плаще, — товарищ Сергей посмотрел на дверь (в приёмной, то есть за дверью, стоял открытый шкаф с верхней одеждой) — вытащил мёртвую женщину в тёмно-синем пальто и понёс её в проходную. Я был там. Следы крови чётко показывают путь от машины до арки и обрываются. И беспокоит меня то, что плащ по описанию как ваш, пальто как у вашего секретаря, машина как у вас, даже шляпа, оставленная на заднем сидении. Кстати, где ваша шляпа?
— А чёрт её знает. Потерял где-то. С этими общественными гардеробными самообслуживания можно вообще не в своём пальто уйти.
— Вот и думайте, мистер Борисов, какого чёрта происходят такие совпадения. Да ещё внезапная пропажа связи. Сегодня мне докладывать товарищу Жданову, и я не знаю, какую версию ему преподнести. Правдивую или удобную?
— Безусловно, удобную. Какой прок от правдивой версии. Я предположил бы версию с двойниками. Красиво и правдоподобно. Знаете, мне недавно рассказали, что у руководителя Германии есть двойник, Густав Веллер, из Бреслау. Говорят, удивительное сходство. Впрочем, что говорить вы и сами знаете. Осталось только грузовик отыскать и водителя.
— Грузовик-то отыскали, чай не иголка в стогу сена. Хозяйство политехнического института. Водителя вот нет, и думаю, найти его нам вряд ли предвидится. Просто так к бамперу бревно не закрепляют.
— Бревно как таран? До такого бы даже в Нью-Йорке не додумались бы.
Товарищ Сергей хмыкнул.
— Чтобы не повредить грузовик, там какая-то неувязка с тормозным барабаном. Так начальник гаража объяснил самодеятельность своего нового шофёра.
— Нелепое объяснение. Если бы я подобное задумывал, то приварил бы рельсу.
— В Нью-Йорке может и приварили, здесь поступают проще, используют что под рукой.
— Кстати, по поводу водителя: в Нью-Йорке привязывают груз к ногам и в Гудзон. У газетчиков это называется 'Lupara Bianca'. Как они пишут: 'Лупара бианка на то и лупара бианка, что бы никогда не находили тел и не знали причину смерти'. Так что поиски моно начинать с Невы.
— В Ленинграде могут поступить с большим изяществом, если так можно назвать подобное изуверство, расчленить.
— Радикально.
— А то! — произнёс товарищ Сергей. — Ладно. Перестанем сравнивать города и преступления. Спасибо за чай. Да, чуть не забыл, не одолжите мне на пару дней автомобиль? Похоже, я на последних каплях бензина сюда добрался.
— Машины в гараже, а если лень идти, то берите что у входа. Где оставляю ключи, вы и так знаете. Похоже, я пару дней не сяду за руль.
— Спасибо. И вот ещё, пожалуй, я пришлю парочку своих ребят. На первое время пока тут побудят, пристройте их в штат. Пусть потрутся, присмотрятся, по округе походят, заодно и мою машину им отдадите. Не нравится мне 'случайные' отключения связи.
— Ребята это хорошо, только что мне с ними делать?
— Да что хотите, то и делайте.
— У меня встречное предложение. Вот вы сказали 'ладно', и я кое-что вспомнил. На днях из Парголовской артели 'Арес' пришли кое-какие образцы, выпуск которых я хотел бы наладить тут.
— Вот не можете вы дня спокойно прожить, без этих предложений, делишек, выгоды.
— Это издержки воспитания буржуазной системой, — усмехнулся я.
— Сделаем так: я сейчас посмотрю, и завтра, если возможно, отдадите образец моим людям, а уж потом обмозгуем.
— Одну минуту.
Я подошёл к кладовке, через помещение которой можно было подняться на бельведер, и вытянул один из ящиков, стоящих под винтовой лестницей.
— Знакомьтесь, пулемёт 'Ладный' под пистолетный патрон 7,62.
Товарищ Сергей внимательно, стараясь не пропустить ни единой мелочи, осмотрел изделие и сел в кресло.
