Задумавшись, Юля достала ещё один лист бумаги и переписала последний текст заново, без рассказа об аварии, пряча черновик в сумочку. Заклеив второй конверт, она лишние листы положила в стол и, встав, посмотрела на себя в зеркало. Ей всё время казалось, что за зеркалом кто-то сидит и наблюдает. Преодолев желание показать тому, кто за зеркалом, что она знает о нём, Юля поправила волосы и, взяв конверты, вышла в коридор. Рядом с вешалкой, в стене была металлическая заслонка, как в печке. Отодвинув её, она бросила конверты внутрь. 'Ненавижу!' — сказала сама себе и вышла из квартиры.
* * *
Двое мужчин молча шли по коридору с разных концов навстречу друг другу, идя в ногу, почти по-военному. Несмотря на сближение в то же время они сохраняли заметную дистанцию, как будто каждый из них обладал магнитными свойствами, которые разводили их в стороны, как одновременно заряженные частицы. Отсутствие вежливых реплик, которыми при встрече обмениваются обычно все воспитанные люди, и их явная антипатия друг к другу делали атмосферу напряжённой. 'Соль' и 'Сахар' зашли в кабинет начальника ровно в девять ноль-ноль, и словно сбросив полюса недоверия преобразились. Чётко пожелав здравия, каждый из них протянул по листку бумаги с рисунком.
Товарищ Сергей мельком глянул на грубо нарисованные портреты и выдавил из себя улыбку. Эти лица он знал. Да что там знал, когда-то они были кандидатами в его отдел, но предпочли 'Большой дом' на Литейном и Лубянку. Его профессия заставляла встречаться с разными людьми. С теми, к кому мир был жесток, и с теми, кто сам был жесток к миру. И он точно знал, что они редко оказывались одними и теми же людьми. Этих он бы отнёс ко вторым и не испытывал бы какого-либо сожаления, если бы они оставили этот мир навсегда.
3. Успеть до восхода.
Последние недели весны стали подобны срочному переезду цирка: некормленые звери ревут, купол не складывается, костюмер пропал, а артисты после бенефиса пьяны. Все куда-то спешат и каждую минуту дают новые вводные. Как говорится, скрипучее колесо всегда выпросит смазку. В нашем случае, это стало подготовкой к празднованию дня Интернационала, а смазкой выступала помощь детям Китая. Как и главное чем медики могли помочь маленьким китайским товарищам, если у самих пусто? Исходя из профильности нашего предприятия, логично было бы предположить просить послать лекарства. Нет вопросов: у нас есть чем лечить дизентерию, коклюш и десятки других болезней, которым подвержены дети. Это была бы фактическая помощь, которая сохранит жизни. Понятно, что нужно сохранять здравый смысл и с нашей артели краснодеревщиков невместно просить отправить кресла и комоды, но мало кого волновало отсутствие фондов или лишних новых детских вещей. Разнарядку спустили по линии Леноблсовпрофа от самого товарища Шаршилина, где чётко было указано, сколько и чего хотят видеть. Караулившая меня в приёмной Раппопорт, уже сразу достала платок размером с детскую пелёнку и приготовилась плакать.
— Вот! Нужно! Пять посылок. Иначе а-та-та. — Рахиль Исааковна показала мне какую-то бумажку с подписью и треугольным штампом, присланную из Дворца Труда .
— А можно наличными? — спросил я.
— Как наличными?
— Рахиль Исааковна, вы меня право слово, по совершенным пустякам беспокоите. Мы же с вами знаем, что оказывать помощь, сиречь заниматься благотворительностью, дело сугубо добровольное и в советской республике абсолютно лишено выгоды. Или советский Internal Revenue Service дал статус tax-exempt ? Вижу, вы даже больше в курсе, чем я. Но, учитывая политическую обстановку и в преддверии праздника санаторий может помочь двумя сотнями долларов США. А китайские товарищи пусть сами думают, на что эти средства потратить. Может, вернут обратно, в счёт погашения долга за недопоставленный вольфрам или за девятьсот восемьдесят пять самолётов, восемьдесят два танка, одна тысяча триста семнадцать орудий, тридцать тракторов, четырнадцать тысяч пулемётов и гору боеприпасов размером с Эльбрус .
— Но мы же совсем недавно помогали детским домам области. Это какой-то...
— Вы хотели сказать позор? Ну, да. Позор. Мои танки они покупать отказались, а советские Т-26 взяли. Конечно, ведь за них можно и не платить. Сами без штанов, а шлём посылки. Китайцы наш вольфрам немцам, а нам кукиш.
Раппопорт всем своим видом выразила натуральное удивление.
— В первый раз слышу, что бы мы в санатории торговали танками, — произнесла она.
— Не смотрите на меня так, словно я проглотил на ваших глазах целую рыбину с головой, хвостом и плавниками. Рахиль Исааковна, танки я продавал до приезда сюда. Однако вы совсем позабыли, чем закончились последние инициативы.
— Вы меня совсем с толка сбили, — смущённо произнесла Раппопорт, — причём тут танки и посылки? Поддержите хотя бы моё заявление на планёрке о сборе детских вещей.
Конечно ни при чём, но весь этот спич со своей задачей справился. Иначе с ней нельзя, заболтает, и не заметишь, как оказался в одном белье с долговыми расписками. Стоило пару раз позволить отправить в качестве поддержки костюмную и прочую ткань (приобретённую сотрудниками), как выяснилось, что ближняя родня руководителей детских учреждений пустила её на свои нужды. Нет, простыни и пододеяльники для подопечных тоже пошили, но с этих пор вся помощь либо деньгами, либо полный отчет, что и куда пошло. Уверен, из Китая отчёт не придёт.
— Подумайте логически, нашим медицинским сёстрам, семнадцать-восемнадцать лет отроду. Если у них и были детские вещи, то давно уже пришли в негодность. Где они их возьмут? Только купить и отдать вам. А это время! Девочки и так на вечернем учатся, выспаться не успевают. А деньги? Какая зарплата у них? Двести пятьдесят рублей или даже чуть меньше. И то, чтоб не пятьдесят восемь рублей налога платить, а двадцать пять. Детские ботиночки встанут в пятую часть их дохода. Вы хотите, чтобы я дал разрешение ограбить наших медсестёр, которые платья лишнего позволить не могут? Не будет этого. Поэтому предлагаю отдать денежными знаками и закрыть этот вопрос раз и навсегда. Я за мир, дружбу и жвачку, но больше не позволю наживаться всяким прохвостам.
— Их зарплата состоит не только из одного оклада. Наши медсёстры щеголяют в платьях из посылторга, которые и актрисам не снились, — не сдавалась она.
— Вот незадача... Я бы тоже предпочитал видеть их без платьев. Но раз у нас прижился этот каталожный магазин, что я могу сделать?
Дело всё было в том, что для сотрудников существовал магазин по каталогу. Наподобие 'Freemans & Co', специализировавшейся на продаже предметов одежды и ежемесячно распространявшей свой каталог по Великобритании. Несколько тысяч наименований товаров можно было приобрести, просто выписав номер соответствующий изображению необходимого товара и указав нужный размер. В санатории каталог называли 'посылторг', так как заказанные изделия получали в посылках, как на почте. Расплачивались рублями и приобретёнными баллами за доставку, которые начислялись за ночные дежурства, за рационализаторское предложение, за статьи в журналы, за успехи в труде, за переработку, за прилежание, отказ от курения, и конечно, за опрятный вид и неиспользование обсценной лексики. В гардеробной даже плакат висел 'Работаешь с детьми, принимай условие — долой сквернословие'. Система начислений и списаний была обширной и включала более сотни пунктов. Баллами дорожили и на территории санатория грубое слово практически не звучало. Даже известный балагур Никитич выражался на латыни, требуя начислений в конце месяца за знание иностранного языка. И всё потому, что купить аналогичный товар за такую (как в каталоге) цену ни в Ленинграде, ни в области было не реально. Да и в магазинах Детройта или Лондона покрутили бы пальцем у виска. Но вопрос стоял даже не в деньгах, пусть и указанные цены в рублях совпадали с долларовыми. Ту же электрическую дрель компании 'Black & Decker' оказалось, затруднительно достать по заявке наркомата, а у истопника котельной запросто выходило заказать за четвертной, да ещё с трансформатором и комплектом свёрл.
— А если не разрешат доллары? — смирившись, спросила Раппопорт. — Двадцать пятую статью вроде не отменили, а это восемь лет.
— Неужели у вас не найдётся знакомых, готовых поменять две сотни долларов по курсу тёмных переулков?
В это мгновенье мне показалось, будто глаза женщины сверкнули.
— Вы предлагаете мне кратчайший путь на скамью подсудимых?
— Рахиль Исааковна, вообще-то у нас в Chase National Bank (Национальном банке Чейз) открыт счёт на дочернее предприятие 'Aspen Grove' (Осиновая роща), чтобы не связываться с Export-Import Bank of the US (ЭКСИМбанк). Через него мы закупали у 'Сквибб и сыновья' баржу с морфином, ингредиенты для лекарств, да и много чего другого. И декрет от 22 мая 1922 года ещё не отменён. Это же вы должны знать. К тому же, у нас есть письмо, подписанное народным комиссаром финансов Зверевым. Так что конвертируют без проблем.
— А если завтра ещё раз потребуется?
— По договору 'AG' перевела через меня четыреста тысяч на хозяйственные нужды, представительские расходы и рекламу. Благотворительность не что иное, как реклама. Вот оттуда и берите в любой удобной валюте.
— Может, не двести, а сразу пятьсот? Уверена, ни одно предприятие Ленинграда не переплюнет наш вклад.
Иногда, простота хуже воровства. Она ещё в соревнование втянуть нас собирается. Нет уж, подобную практику нужно прекращать.
— Да не вопрос, — произнёс я. — Снимите в Chase National Bank сразу семьсот.
— Хм... а как я в этот 'чейз' попаду?
Тут я решил пошутить. Если следовать учению Канта, категорический императив является всеобщим общеобязательным принципом, которым должны руководствоваться все люди. То есть человек должен вести себя так, чтобы его поведение стало всеобщим, стало нормой для всех и тогда в его поведении не будет противоречий ни в морали, ни в совести. Сказала бы Рахиль Исааковна сразу, что сотрудники баллы экономят, а она уговорить не может, и надо как-то выкрутиться. Но нет, менталитет не позволяет открыть всю правду.
Нажав на кнопку селекторной связи, я услышал голос Юли.
— Слушаю, шеф.
— Васильева, готовьте приказ и срочно выписываете командировку Рахиль Исааковне. Заказывайте в 'Аэрофлоте' билет до Стокгольма, и трансфер с переводчиком. Отель 'Дипломат', номер с балконом не ниже третьего этажа и видом на залив, с завтраком и цветами.
— По-моему, с цветами выйдет дороже, — вслух произнесла свои мысли секретарь, — или не экономим?
— Ничего, престиж важнее. Я бы рекомендовал King suite , но товарищ Раппопорт едет одна и две спальные комнаты ей ни к чему. Впрочем, если не шиковать, обедать и ужинать можно в 'скромном ресторане' напротив драматического театра Стокгольма. Как минимум крону на сувениры сэкономите. Буду настаивать на посещении Рахиль Исааковны парфюмерного салона на Биргер Ярлсгатан (улица ярла Биргера). 'Ландыш серебристый' и 'Кармен' неплохие духи, но 'Le Rouge de Chanel' по возвращению подойдут на презенты лучше, и обязательно попробуйте 'Mademoiselle Chanel 2', их ещё нет в каталоге, а аромат, судя по сплетням жён дипломатов бесподобен.
— Записала.
— Дайте телеграмму в офис Маркуса Валленберга. Предупредите о приезде нашего сотрудника. Возможно, предстоит визит вежливости, так что выпишите четыре тысячи крон на представительские расходы и столько же на обновление гардероба и парикмахера. Далее... плацкарту на поезд до Гётеборга, а дальше по волнам. Потребуется каюта первого класса на пароход до Тилбери. В Англии снова на поезд до Ливерпуля, а оттуда в Нью-Йорк. Тоже первый класс. Жаль, что 'Нормандия' и 'Queen Mary' сейчас на приколе, а то путешествовали бы с ветерком и ежевечерними концертами. Все билеты туда и обратно.
— Ещё распоряжения будут, шеф? — поинтересовалась Юля.
Посмотрев на Раппопорт, я спросил:
— Рахиль Исааковна, на лайнере вы столоваться станете в компании капитана?
— Что я, сама поесть не смогу?
— Тоже верно. Вдруг у него неприятная физиономия или он чихает во время еды и раскуривает трубку, так что подготовьте приказ о выдаче суточных из расчёта двадцать пять долларов на тридцать суток и чековую книжку на пятьсот фунтов. — И обращаясь к Раппопорт: — Не переживайте, шестипенсовиков и шиллингов на чай для стюардов я вам отсыплю целый кошель. Паспорт и вкладыш, надеюсь с собой?
— Нет, — ответила Рахиль Исааковна. — Я и не думала, что надо.
— Тогда командировка отменяется, — нахмурился я. — Юля, не надо приказа.
— Да как же так? — взвыла белугой Раппопорт и спустя несколько мгновений что-то бегло произнесла на идиш, посылая проклятья то ли на себя, то ли на Храпиновича, то ли ещё на какого мужа.
Разведя руками, я пообещал:
— В следующий раз, Рахиль Исааковна, в следующий раз обязательно по делам профкома поедете. Вот справите паспорт, а пока, вот вам двести и занимайтесь своими делами.
Скомкав платок, она потянулась за деньгами.
— Один момент, — заговорщицки произнёс я, прикрывая банкноты. — Есть разговор и очень серьёзный. Товарищ Раппопорт, второго мая я хотел бы поговорить с председателями профкомов работников торговли и пищевой промышленности, за которых вы бы могли поручиться. Желательно с женщинами. Это возможно?
— Товарищ директор, это очень занятые люди и если вы решили подшутить над ними таким же образом, как проделали это со мной, а я, дура старая, поверила, то не стану позориться.
— Скажем так, дабы ваши предложения не были голословны, пообещайте им, что отдадите на реализацию грузовик с женскими нейлоновыми чулками фирмы 'DuPon' и импортными товарами повышенного спроса.
— А пищевики вам зачем?
— Затем, что нашим артелям пора уже выходить на новый уровень, а не ограничиваться лишь колхозными рынками и коммерческими магазинами.
Открыв сейф, я вынул оттуда ключи с брелоком 'галстук-бабочка' и положил поверх денег.
— На площадке возле яхт-клуба стоит полуторатонный Chevrolet G506, забитый под самую крышу французским довоенным бельём, американским ширпотребом и женскими косметическими средствами от кремов с шампунями до туалетной воды. Второго числа мы просто познакомимся, отметим праздник на яхте и разъедимся. Я в санаторий, а уже наши хорошие знакомые уедут с грузовиком вне зависимости от результата беседы. Как вам такой вариант? Пострадает ваш авторитет?
— Не пострадает.
— Тогда рассказывайте вкратце, кого стоит позвать.
Раппопорт удобнее устроилась на стуле и стала говорить.
— Я хорошо знаю председателя Октябрьского райпищеторга , бывший райпо 'Пролетарий'. Адочка Норманских у него вообще умница, хоть и не еврейка, но за неё поручусь головой. Из торговли сложно... наверно, по Фрунзенскому району Эсфирь Петровна и из Кировского района Лиза Абрамовна, очень хорошие связи, но она сама себе на уме. Серафима Андреевна из Василеостровского . Превосходный организатор и очень ответственная. Ещё дочка покойного Наума, Сара. На Ижорском завода, она замом у Жоры Зимина, самая молодая, но уже там всем заведует... навскидку пока всё.
