'Ваш личный бьюик и огромный лимузин, который разъезжает по городу, как барин по поместью, возит рабочих?! Не смешите...'
— Евгений Семёнович, — раздражённо произнёс я. — Лично на меня в Ленинграде и области не зарегистрировано ни одного автомобиля. Весь автотранспорт закреплён за предприятиями, и вы прекрасно знаете, почему так произошло. Это не серийные модели, запчасти для которых можно ожидать по полгода, но всё же получить. Это специальный, адаптированный для определённой категории людей транспорт. Добавлю, что с конца этого месяца мы станем выпускать мотоколяски. Если вы больше ничего не можете придумать, то нам не о чем говорить.
На другом конце провода похоже крепко выругались и если разговор сравнивать с процессом закипания воды в чайнике, то свисток уже вовсю подавал сигнал.
'Товарищ Борисов, да поймите же наконец, не нужно сейчас появляться в городе на этих автомобилях. Люди жалуются, мол, несправедливо выходит... у всех изымают...'
— И мы также передали на нужды фронта автомобильный парк ещё в июне. На минуточку, без получения компенсации, хотя мы прекрасно знаем, что изъятие возмездное.
— Этого не может быть, — обронил Глушко. — Есть Указ Президиума Верховного Совета .
Действительно, за изъятые у колхозов, артелей и граждан техники, лошадей, упряжи и даже бочко-тары должны были выплачивать деньги, но как виделось Народному комиссару финансов, граждане могли и обождать, а артели вместо денежных средств должны были довольствоваться облигациями займа. Думаете, люди от этого становились добрее? Давно известно, что человеческая злость (не паталогическая злость или озлобленность, а та продуктивная, толкающая на свершение) подобна ледоходу в природе, а это прекрасное зрелище не что иное, как зарождение новой жизни, обновление и сбрасывание наросшего старого и уже ненужного. А вот в затаённой злобе ничего хорошего быть не может, так как она сродни камня за пазухой. Как же подорвало это злодейство доверие к советской власти, особенно среди крестьян и на недавно возвращённых территориях. Сотни тысяч оказались у разбитого корыта. Конечно, лицам, отстаивающим свои права, выплаты производили. К сожалению не моментально, а после бумажной волокиты и поквартально с зачислением на сберегательные книжки, с которых снять всю сумму целиком оказывалось затруднительно. Но меня возмущал не сам факт настойчивого всучивания облигаций и действия комиссариата подобно финансовому мошеннику, а последующее распределение переданного. Воистину, 'добра и зла не разделимы грани'.
— В таком случае стоит предположить, что это событие вам осветили довольно предвзято, — ответил я. — Более того наш представительский кадиллак отчего-то оказался в Тбилиси, а бьюик в Ереване. Подскажите мне, как называется фронт, который проходит через эти славные города? Не можете назвать? Я подскажу, это фронт называется коррупция и кумовство. И вы не сможете дать гарантию, что следующий наш переданный лимузин не окажется в лапах спекулянта, простите, заслуженного работника или родственника высокого начальника. Надеюсь, мы поняли друг друга. Одно могу обещать, несмотря на этот разговор, наша помощь милиции не изменится. Всего наилучшего.
Я уже хотел положить трубку, как по всему санаторию раздался вой сирены, а телевизионная программа внезапно прервалась, и включилась запись: диктор стал вещать о воздушной тревоге и предлагал спуститься в бомбоубежище. Так что договориться о чём-либо со старшим майором милиции, было не суждено. Он неплохой человек, и в сложившихся обстоятельствах для меня гораздо проще было пойти ему навстречу. Возможно, уступка станет тем сигналом для остальных, что если надавить, то и по другим вопросам можно будет добиться результата. Впрочем, с бьюиком пришло время расставаться и пересаживаться на армейский внедорожник. Там, где мне предстояло побывать в ближайшее время, проходимость цениться выше комфорта. А пока придётся идти в убежище, но сначала в вестибюль.
Двадцать девятый день войны. Мы вновь оставили Сольцы, и красный город стал чёрным. Исправив карту, я спустился в столовую и застал нашего повара за готовкой. Сегодня воскресенье и вместо бабы Маши на кухне су-шеф Ганна Марковна Линтур. Она являлась профессиональной беженкой и прибыла в Ленинград с двумя младшими сёстрами из Карпатской Руси. Изначально они проживали в Мукачево, но после того как по решению Венского арбитража Венгрия оккупировала в середине марта тридцать девятого года Подкарпатскую Русь, пустились в бега. Оказалась в Польше, потом в Белоруссии и наконец, тут. Отец Ганны Марковны состоял в партии большевиков и был замучен в концлагере Талергофа. Спустя двадцать лет это трагическое событие оказалось решающим, и товарищ Сергей попросил за семью коммуниста. Как по мне, то мог бы и не просить: Ганна готовила превосходно. С её появлением закрома пополнились банками с чамаладой, высушенной лапшой и консервированными овощами, а меню разнообразилось гомбовцами, кнедлями, лангошем, баношом и другими блюдами русинской кухни. Со всеми этими достоинствами она принесла в санаторий и свой менталитет. Благодаря ей, находившиеся на реабилитации дети узнали некоторые аспекты религиозных таинств. Не возьмусь судить, насколько успешно государство боролось с церковью за влияние на людские умы, но очередей в религиозные учреждения я не замечал. Хотя постулат: чем ниже уровень жизни людей, тем сильнее в этом социуме вера в божественное участие, — не подлежит сомнению, тем не менее, стал вызывать у меня вопросы. И когда исповедавшие православие праздновали Пасху, в столовой оказались куличи и раскрашенные яйца. Мне-то всё равно: что Вейсак, что Пейсах, что Идейн; и я даже позорно проиграл битву с поварами за самую крепкую скорлупу, но никто и словом не обмолвился, когда я поинтересовался, чья идея добавить 'идеологическую пищу' в рацион. И это в коллективе, где все за редким исключением писали отчёты кураторам. А ведь и Масленицу отмечали, и чучело в Парголово жгли.
— Как драгоценное здоровье, Ганна Марковна? — спросил я.
Высокая сухопарая женщина, уже в годах, с запавшими глазами и проседью в волосах, повернулась ко мне лицом и церемонно поклонилась. Она была с виду человеком безупречно положительным, хотя и с обескураживающей внешностью. Широкие кустистые брови, важный низкий голос, резкие черты лица и совершенное отсутствие блеска в глазах, словно траур и глубокое безразличие прописались в её взгляде. Однако всё вместе в этой замечательной женщине скрепляла добродетель, которая независимо от различных обстоятельств выходила на первый план. Знакомясь с ней, люди обычно недоумевали, отчего такая добрая женщина выглядит такой грустной?
— По моим годам грех жаловаться господин директор, — кротко улыбнулась она.
— Ганна Марковна, снова вы не в духе времени.
— Что поделать, — пожала она плечами, — въелось уже. Никак не привыкну к отсутствию господ.
— Почто в бомбоубежище не спустились?
— Как закончу разливать холодец, так и пойду. Вы не переживайте. Бережёт меня господь, видимо, не готова ещё. Да и как можно без причастия умирать?
— Ну, да. Никак невозможно, тем более не долетят немцы сегодня до города. И завтра у них ничего не выйдет. Но на будущее, прошу вас следовать правилам и беречь себя.
— Беречь надо душу, — закатив глаза, произнесла Ганна.
— Да, да. О теле позаботится тот, кому положено. Но русская пословица говорит: 'на бога надейся, а сам не плошай'. Вот вы, о причастии заговорили, значит, в церковь ходите. А ближайшая от нас это Спасо-Парголовская?
— Всё так, я не скрываю.
— Будет у меня к вам задание, Ганна Марковна. И связано оно с церквями. Поможете?
— Вы хороший человек, дурного не попросите.
— Как сказать... что же, не стану вам забивать голову баллистикой и ориентирами, но так получилось, что с древних времён храмы возводили в самых видных местах. Речь пойдёт о чехлах на купола. И чем быстрее сверкающие части окажутся закрытыми, тем меньше они пострадают. Я письмо написал с некоторыми предложениями, а вы, будьте добры, передайте его по инстанции. Если маскировкой не озаботятся служители культа, то это сделают власти.
— Храмы сейчас в великой нужде, — тихо, как гипнотизёр произнесла Ганна.
— Люди сейчас в великой нужде, — ответил я. — Письмо тут, на столе оставлю и десять червонцев на дорогу со свечками. Надеюсь на вас, Ганна Марковна. Всего доброго.
Сколько себя человечество помнило, храмы всё время пребывают в нужде. Но только за сбор средств на нужды обороны уже стоит сказать спасибо. И танковой колонне имени Дмитрия Донского возможно будет предшествовать колона Сергия Радонежского. А уже совсем скоро, если на письмо отреагируют правильно, в Ленинграде появятся два танка КВ с персональными именами и славной легендой от самого Куликова поля. Да и муфтиям пора подтягиваться. 'Любовь к Родине — часть твоей веры' не должны быть просто словами из книги. Жаль, что это всё в проектах. Советский Союз ещё только укусили и страна сильна, и пока не нуждается в помощи от тех, с кем боролась последнее время, но совсем скоро помощь станут принимать с любой стороны.
8.Отправить пикинёра из Фландрии.
Если бы духи захотели подать людям знак, что наступает конец света, они наверняка выбрали бы этот удушающий жаркий день при полном отсутствии ветра. Как в иссохшем роднике с паутиной и уснувшими пауками вся жизнь у станции Молосковицы замерла, ожидая того часа, когда природа смилостивилась бы над людьми и взмахнула своим веером. Ржавая железнодорожная колея резко отворачивала от деревянной тумбы со стрелочным переводом и уходила на север, к небольшому домику, подпирающий своей крышей три раскидистых ели и две вишни, высаженные у самого крыльца. В тени пышных густых крон стояла лавочка с облупившейся краской, которая полвека назад отслужила свой срок на вокзале и теперь отдыхала на пенсии. На ней сидел старик в выцветшем от времени зелёном мундире и железнодорожной фуражке красно-оранжевого цвета . Он задремал и с трудом дышал, и даже похрапывал, незаметно уснув сном праведника оглушённый удушающей жарой и монотонным пением птиц, бездельничавших где-то на ветвях вишни. У ног старика лежал лохматый кот, такой же старый, как и хозяин. Казалось, у него уже недостанет сил встать. Он завалился набок, выбрав идеальную позицию так, как только петербургские коты умеют развалиться в летней тени в часы, когда утреннее солнце наиболее коварно; бедное животное, похоже, доживало свои последние часы жизни, как внезапно встрепенулось и подскочило на лапы, изогнув спину и зашипев, словно и не маячило за спиной дюжины лет. Воздух перед глазами кота замерцал, и на ржавых рельсах стало твориться что-то невероятное. Земля вздрогнула и охнула, будто мгновенно приняла на себя сотни тонн лишнего веса. Кот жалобно замяукал, пытаясь разбудить хозяина, и отпрыгнул, когда прямо перед его носом шлёпнулась невиданная здесь рыбина, а у лавки приземлилась авоська с бутылками и закусками.
Ждать одобрения моих предложений от граждан в рясах можно было день, а то и месяц. К тому же, основной денежный поток должен был хлынуть с других континентов, а здесь, только зародиться. Но путь осиливает только идущий. Пока же пришлось действовать проверенным способом пусть и с некоторой долей мистики. При всём том бардаке, который провоцировался ускоренными сроками эвакуации, институт железнодорожного сообщения умудрялся работать как часы. Не как высокоточный хронометр, при котором поезда приходили и уходили с точностью до минуты, но очень близко к этому результату в парадигме пребывания государства в военных действиях на своей территории. Даже с учётом потери железнодорожных узлов и загруженностью основных маршрутов, наркомат умудрялся держаться на плаву, и объяснялось это высоким профессионализмом всех работников, начиная от стрелочников на переездах и обходчиков, заканчивая его наркомом. Но и профессионалы могут ошибаться. Возросший лавинообразно объём перевозок за счёт воинских эшелонов, и военные действия сбивали устоявшийся ритм. Никто и слушать не хотел, что после бомбёжки паровозы невозможно заправить. Со всех сторон лишь раздавались требования и шли телеграммы с пометками 'срочно'. А если по одной ветке сразу следует три литерных и с неба падают бомбы?
Поэтому операция 'Шаманы из Невады с индейским приветом просили передать' началась и старт объявила с танков. Почему шаманы, так последующие события другими словами объяснить стало невозможно. Привыкшие оперировать фактами и документами — разводили руками и закапывались в бумаги, пытаясь отыскать объяснения, где логика отступала и её место занимала мистика.
Как прикажете понимать появление целого эшелона? Самый настоящий шаманизм! Ну не могут танки с номерами, закреплёнными за третьим механизированным корпусом Прибалтийского Особого военного округа и 12-й танковой дивизии 8-го механизированного корпуса Юго-Западного фронта появиться просто так в одном месте на редко используемом, считай заброшенном полустанке у станции Молосковицы. Это не затерявшаяся иголка в стоге сена, так как под тяжёлый КВ требуется особая платформа и за ними ведётся строгий учёт. Не считая того, что каждый КВ-1 стоил без ста пятидесяти тысяч миллион рублей. Впрочем, вопросы должны были появиться гораздо раньше и первый из них, почему отправленные на Кировский завод и подлежащие ремонту после боёв их двигатели и трансмиссия оказались новее новых? И если всё же где-то напутали, что вполне возможно было предположить, то почему в сопроводительных документах на технику не было отражено, где они получили необходимый ремонт, модернизацию, дополнительные броневые плиты, полные баки горючего, технические жидкости с ремкомплектом и две нормы боекомплекта. Или это те машины, которые не доехали и по донесениям попали под бомбёжку? Или всё же со станции Гусятин пятёрка КВ-2 была отправлена и та трагедия десятков эшелонов не такая уж мрачная? Но как тогда быть с номерами? И как объяснить показания пенсионера, бывшего начальника станции, что какой-то полковник Иван Иванович Иванов явился к нему домой, приказал выставить пост на пару часов и больше не появлялся, предоставив технику первому встречному, пусть и в мундире. Хорошо, что позвонили в Большие Хотыницы, где под рукой коменданта оказались призывники и смогли организовать оцепление. Ведь как танки появились, так могли и исчезнуть, словно корабли в Саргассовом море. Одно было ясно точно: фашистские фотографии захваченных наших машин — фальсификация. Так как глаза легко обмануть, а тут руками можно потрогать. Комитет обороны с ног сбивается, 'броню' со всех мест собирает, хотя прямо под носом эшелон, который одним взглядом не окинуть. Может, действительно стоит прислушаться к словам бывшего начальника станции да походить по полустанкам, проверить? Вот эту полную мистики историю я и пересказал товарищу Кузнецову, не совсем случайно оказавшись на железнодорожной станции, сопровождая ценный груз для курсантов Ленинградского Краснознамённого пехотного училища имени С.М. Кирова. Почему не случайно, так это объясняется просто — одна из артелей получила право на ремонтно-восстановительные работы трофейной техники, и мне совсем не сложно было поискать её на складе-отстойнике, о котором никто и не догадывался по причине его отсутствия. Массово трофеи появляются, если армия наступает. Когда же наоборот, на её отсутствие мало обращают внимание.
