— Шах и мат, Морн, — вздохнул он, поднимаясь. — Таша, я вам обязательно напишу. Леонард, если ты не наелся, обещаю накормить тебя дома, чем пожелаешь.

Мальчик поспешно вскочил, его тарелка давно была пуста.

— Я готов, сэр, — тихо сказал он. — Пока, Ингис. Пока, Таша.

— Увидимся, Лео, — ответили они одновременно и оба усмехнулись.

Перед тем как взять сына за руку и аппарировать к воротам Хогвартса, целитель выложил на стол два галеона, которых с лихвой должно было хватить на оплату счёта за троих. Ингис равнодушно кивнул, явно не собираясь спорить.

Аппарацию мальчик выдержал стойко. Только подышал глубоко, с восторгом глядя на старинный замок за мостом.

— Ненадолго зайдём в школу, Леонард, — пояснил Уайнскотт. — Я здесь работаю целителем. А потом домой. Надо тебя принять в род, понимаешь?

Мальчишка кивнул.

— А моя метла?

— Может, новую купим?

— Нет, Ингис подарил. Она классная. Дорогая очень, он, наверное, долго на неё копил.

— На день рождения, — вдруг догадался целитель. Ну конечно, как он мог забыть. — Понимаю. Значит, от меня будет другой подарок. А завтра первым делом в Гринготтс, согласен?

— Спасибо, папа. Теперь я пойду в Хогвартс?

— Да, — серьёзно кивнул целитель, ощущая вдруг необыкновенную гордость. — Тебе ведь уже одиннадцать. Летом получим письмо.

Как все дети, его сын тоже мечтал о Хогвартсе. Как он сам в его возрасте. Как же маленький Мёрфиус ждал этого письма, боялся, что не придёт. Братья дразнились... Жаль, что у Лео нет братьев-погодок. Только кузены.

Что ж, стоит провести Леонарду экскурсию по школе. И сообщить семье, что у него появился наследник. Глава рода теперь его старший брат, Октавиус. Будет удивлён, но одобрит, и в род Леонарда примет. А остальное как-нибудь наладится.

* * *

Таша Лукас плохо помнила своих родителей. Они погибли, когда ей едва исполнилось пять лет. Она не помнила, как прошли похороны, и почему её отдали мисс Смолл, дальней родственнице матери, женщине странной и одинокой. Мисс Смолл сама походила на ребёнка, несмотря на достаточно преклонный возраст. Жили они на ренту, которую выплачивали неизвестные опекуны Таши. И свой скромный заработок мисс Смолл теперь откладывала в сейф Гринготтса на имя воспитанницы.

Работа мисс Смолл заключалась в помощи одиноким старушкам с покупками, приготовлении еды и, редко, присмотре за детьми. Будучи скромной и очень стеснительной особой, детей мисс Смолл искренне обожала, а вот со взрослыми зачастую не могла связать и двух слов. Особенно мисс Смолл пугали мужчины, но Таша считала, что её дорогая опекунша ещё неплохо держалась, ничем не показывая своего страха, за исключением внезапной немоты, а порой и глухоты. За свои услуги мисс Смолл получала сущие кнаты, но так радовалась им, что Таша никогда не пыталась предложить ей найти более оплачиваемую работу. Неизвестно как бы тогда проявились психологические проблемы старушки.

В Хогвартсе мисс Смолл не училась, так как письмо к ней не пришло. Да и то сказать, она мало чем отличалась от сквиба, с трудом колдуя простенькие бытовые заклинания. И, выходя из дома, даже палочку с собой не брала. Магии в ней было мало, а душевной теплоты больше, чем требуется. Будучи очень деятельной особой, она не гнушалась работы руками, прекрасно шила, вязала крючком и спицами, вкусно готовила и много сил уделяла еженедельной уборке. Сколько себя помнила Таша в эти годы до Хогвартса, дома у них всегда царила чуть ли не стерильная чистота, уют и гармония.

А ещё мисс Смолл очень любила читать, от родителей у неё сохранилась неплохая библиотека, где наряду с магическими изданиями, можно было найти и маггловские. Она всегда читала маленькой Таше на ночь разные сказки и даже романы. А когда девочка подросла, то мисс Смолл сама слушала её с большим удовольствием. Где-то лет в восемь, Таша, как ей казалось, нашла неплохой выход для мисс Смолл, которая не мыслила себя без работы и посильной помощи нуждающимся людям. Они вместе составили рекламную записку, где говорилось, что Аурелия Смолл, сквиб и немая от рождения, прекрасно может помочь с покупкой продуктов, мелкими услугами и присмотром за маленькими детьми за небольшое вознаграждение. По настоянию Таши, они платили семь сиклей в полгода из ренты, оплачивая ежемесячное появление в "Пророке" этого скромного объявления.

Клиентов сразу стало больше — вместо двух одиноких старушек, теперь приходилось обслуживать четырёх, а иногда даже пятерых — и мисс Смолл ожила; они заранее вместе с Ташей выучили язык жестов, и общались исключительно на нём, куда-нибудь выходя вместе. Старушка радовалась как ребёнок этому маленькому обману. Таша же с грустью понимала, что ничего, по сути, не изменилось, потому что и раньше очень стеснительная мисс Смолл разговаривала только дома. Поэтому старые клиенты мисс Смолл даже не удивились этому объявлению, чего так боялась опекунша.

Они и раньше считали её не только немой, но и глухой. А новые клиенты принимали сей факт, как должное, радуясь зачастую, что приходящая работница не сможет разболтать семейных тайн, словно кому-то были нужны тайны бедных семей.

Продавцы на Косой аллее к немоте мисс Смолл давно привыкли. Они легко наловчились обслуживать её в полном молчании, заодно приписывая перепуганной внутри, но совершенно спокойной снаружи женщине глухоту.

В десять лет Таша прочла уже большую часть домашней библиотеки и решила, что стоит поучить мисс Смолл игре в карты. Она испугала мисс Смолл незнакомым словосочетанием "офигенный покер-фейс", и бедная женщина некоторое время думала, что Таша, сильно увлечённая книгами по целительству, обнаружила у неё какую-то страшную болезнь. А так как покер-фейс у неё и правда был офигенный, Таша не сразу догадалась по невозмутимому лицу мисс Смолл, в чём проблема, и почему Аурелия так яростно принялась за генеральную уборку дома от подвала до чердака. Мисс Смолл это всегда помогало справиться со страхами и волнением. Выяснив причину, Таша очень долго и громко смеялась, катаясь по дивану в гостиной, даже вызвала у мисс Смолл робкую улыбку, что было страшной редкостью на невозмутимом лице.

Так что к одиннадцати годам Таша ощущала себя более взрослой, чем простодушная мисс Смолл, о которой она незаметно заботилась все эти годы. Кроме того, мисс Лукас стала обладательницей скромного состояния в сейфе Гринготтса в размере ста пяти галеонов, одного сикля и двух кнатов. Она уже твёрдо определилась с будущей профессией целителя. И с некоторым ужасом ждала письма из Хогвартса, ведь оставить мисс Смолл одну на несколько месяцев было откровенно страшно.

А вот на невозмутимом лице мисс Смолл теперь уголки рта то и дело чуть-чуть загибались вверх, а порой даже ресницы немножко трепетали, что говорило о просто неприличной радости доброй женщины и бурном восторге предвкушения долгожданного события.

Письмо принесла неприметная сова, которая сразу была обласкана, накормлена заранее заготовленными кусочками мяса, отчего до ночи отказывалась улетать. Мисс Смолл в крайнем волнении пять раз прочитала вслух текст письма, каждый раз глядя невозмутимо на подопечную со слабым огоньком в глазах, что говорило о крайнем волнении и безграничном счастье.

— Я надеюсь, — безэмоционально сказала мисс Смолл, — что ты будешь часто писать мне. Я думаю даже, что тебе нужна своя сова.

От покупки совы Таша отказалась наотрез, дебаты длились почти четыре дня, причём мисс Лукас развивала бурную дискуссию, а мисс Смолл только смотрела непримиримо и упрямо, что можно было понять по чуть опущенному уголку рта. В конце концов она пошла на компромисс, Таша сказала, что они купят самую недорогую сову у егерей в Лютном, но школьные мантии пошьют сами. Мисс Смолл просияла, читай — уголок рта приподнялся на миллиметр вверх — и развила новую бурную деятельность по пошиву самых лучших школьных мантий для своей девочки.

Материал они покупали в виде мотков шерсти и ниток тоже в Лютном, что было намного дешевле. У мисс Смолл имелся зачарованный ткацкий станок, с которым давно и умело обращалась Таша, магии у девочки было хоть отбавляй. За три дня она наткала три чёрных полотнища разных оттенков — скучный чёрный цвет при попадании света отливал то зелёным, то синим, то серебристым. В каждое полотно, кроме этого, были вплетены нити шёлка акромантулов и шерсти единорогов — галеон за крохотный пучок. Сплошное разорение, конечно, но оно того стоило.

С шитьём и вовсе было легко. Частенько посещая Косую Аллею — семнадцать минут пешком — Таша и раньше присматривалась к красивым дамам, а дома воспроизводила по памяти фасоны. Мисс Смолл тут же делала выкройки, и они вместе усаживались за шитьё с зачарованными Ташей иголками. Так что модных мантий у девочки и прежде хватало, но для школы требовались особенные.

Мадам Малкин секретами не делилась, это всем было известно, но клиенты её частенько выходили из ателье уже в новенькой школьной мантии. Таша крутилась перед ателье целый день, и была сильно разочарована. Школьные мантии для первокурсников откровенно не нравились. Мисс Смолл, всегда одевавшаяся изысканно, с тех пор, как они освоили станок, тоже была разочарована фасоном. Они полночи ломали голову, как совместить несовместимое и к утру всё-таки создали свой фасон, который их удовлетворил, и не очень сильно, если не присматриваться, отличался от школьной мантии.

По этому фасону пошили все мантии для Таши, включая парадные. Заодно зачарованные спицы связали несколько неброских серых свитеров и таких же платьев. Неизвестно ведь на какой факультет попадёт девочка, и это не позволяло разгуляться с цветами.

Учебники Таша купила у старьёвщика, ингредиенты в Лютном у знакомого паренька из лавки злобного зельевара. Перья и пергамент в небольшом количестве нашлись дома у мисс Смолл, как и старый, но еще крепкий сундук с расширенным пространством и облегчённым весом. Вмещалось в сундук всего лишь вдвое больше реального размера, но Таша и не собиралась тащить с собой весь дом.

Единственное, на что Аурелия твёрдо решила разориться — это на покупку палочки у Олливандера. Хотя Таша чуть не со слезами уверяла, что палочка Аурелии её прекрасно слушается, а мисс Смолл всё равно уже не берёт её в руки пару лет. Но невозмутимая мисс Смолл тут же забрала свою палочку и весь вечер наводила порядок в доме самым нелюбимым магическим способом. После чего слегла без сил.

Таша сдалась, и дождавшись, когда мисс Смолл восстановится, они сходили на Косую Аллею и приобрели прекрасную волшебную палочку из тиса с волосом единорога. Очень гибкую и послушную.

Расставание было бурным, мисс Смолл даже глаза расширила и низко опустила уголки губ, что было почти равно безумной панике. Таша как могла её успокоила, клятвенно заверив, что будет писать каждый день, отчего довольно дикий филин Рассел в самодельной клетке вытаращил глаза и едва не покрутил крылом возле виска. Он-то не страдал отсутствием эмоций на лице и излишним энтузиазмом.

Всё-таки жизнь с мисс Смолл сказалась на Таше самым неожиданным образом. Оказалось, что внешняя эмоциональная сдержанность очень заразна, потому что весь первый курс Гриффиндора, куда без зазрения совести её запихнула Шляпа на вежливый совет идти на хрен со своей критикой (а кому понравится, что грязный головной убор говорит, что Рэйвенкло и Слизерин по ней дружно плачут), недолго думая прозвал Ташу Ледышкой. А в ответ на резкий отпор особо наглому мальчишке, доставленному в итоге в Больничное крыло с тремя гематомами, фингалом и сломанным носом, прозвище изменилось на Дикарку, да таким и осталось до конца школы.

Целитель Уайнскотт, как и сокурсники, а также сам пострадавший, неожиданно удивили, ничего не сказав профессорам и декану о драке. Целитель лично её отчитал и собственной незаконной властью назначил отработку в Больничном крыле. Таша восприняла это как подарок небес и с энтузиазмом забегала туда даже после окончания отработок довольно часто, почти каждые выходные и разок на неделе. Всё-таки учёба и письма домой отнимали поначалу очень много времени. Мисс Лукас решила, что будучи почти нищей, должна учиться вдвое лучше остальных, чтобы осуществить мечту.

Баллов своему факультету Таша приносила мало, так как не любила выделяться. Тоже наследство от крайне скромной мисс Смолл, старающейся всегда и во всём быть как можно менее заметной. На вопросы Таша отвечала только тогда, когда спрашивали, и очень кратко. Эссе писала только необходимого размера, ни на дюйм больше. А вот в ежедневных письмах к мисс Смолл она пространно расписывала новые знания, полученные зачастую трудными путями, выученные заклинания, в которых намного опережала программу, и другие важные события из школьной жизни, снабжая это всё красочными картинками.

Рисовать ей нравилось с детства, а внимание к малейшим деталям приобрела с зарисовкой фасонов. Иначе попробуй сделать приличную выкройку, если что-то упустишь. Теперь наряду с новыми фасонами — законодательницами моды оказались слизеринские барышни — Таша рисовала всё, что имело для неё значение: целителя Уайнскотта, класс по Чарам, маленького декана Рэйвенкло, вечно недовольную декана Гриффиндора, самодовольного Слизнорта, невозмутимых слизеринок, которых никто не называет дикарками, второкурсника-слизеринца Морна, поднимающего за шкирку собственного приятеля, очень неприятно обозвавшего девочку-гриффиндорку. Что этой девочкой была она сама, Аурелии Таша не писала.

И всё равно больше всего рисунков было из Больничного крыла. И сама палата, и стройные ряды флаконов с зельями, и спящие пациенты, и помощницы целителя, и лопоухие эльфы, помогающие уходу за больными.

А потом она заметила девочку в библиотеке, размазывающую слёзы по лицу. Второкурсница с Хаффлпаффа писала эссе по ЗОТИ, видимо, в наказание, потому что, подкравшись и прочитав задание, Таша не смогла поверить, что такое задали на простой урок. Информации в учебнике, видимо, не оказалось. Повинуясь собственной неуёмной энергии и повышенной жалостливости к несчастным, не иначе как унаследованной от мисс Смолл, Таша потратила весь вечер, чтобы найти информацию для этого эссе. Целитель Уайнскотт неохотно, но одолжил на несколько часов самопишущее перо, и к утру эссе для профессора Краша было готово. Подкинуть его второкурснице за обедом в сумку удалось без труда. И потом любоваться в библиотеке, как счастливая девочка переписывает это эссе на свой пергамент.

Так для Таши началась подпольная деятельность под кодовым названием "помоги несчастненьким". О её незаметной помощи не знал никто, и даже мисс Смолл хвастаться она не стала, все её маленькие дела не шли ни в какое сравнение с почти безвозмездной помощью Аурелии брошенным старушкам и неблагополучным семьям.

Учиться Таше нравилось, Больничное крыло завораживало, а письма домой, скоростное чтение библиотечных книг, самостоятельные тренировки в заброшенных классах и помощь "несчастненьким" дарили спокойное удовлетворение, но каникул она ждала с нетерпением.