Время вспять

Через мгновение этот меч был уже приставлен к горлу Любомира. Сам же Лихарь стоял за его спиной и крепко держал за волосы высоко запрокинутую голову боярина свободной рукой. Как и подобает в таких случаях, поморы, окружавшие своего начальника, растерялись, но оружие обнажили.

Любомир, горло, которого явственно ощущало прикосновение острой стали, чувствовал себя неуютно. Умирать почему-то не хотелось, и он вытянул вперед руку с открытой ладонью, давая понять, что все должны стоять на месте и не делать резких движений.

На ухо зашептали:

— Нас никто не должен преследовать, тогда останешься жив.

Слова Лихаря были переданы по назначению. Поморы опустили оружие.

Когда мастеровой исчез со своим заложником в темноте, Звяга услышал слова, обращенные к нему стоявшим за спиной помором:

— А говорил, что ложь претит Лихарю!

— Он не соврал.— Звяга даже не обернулся. — Он сказал — могу попробовать. Вот и попробовал. А еще он сказал, что убьет Задиру.

Глава 10

Пространство душной кузни казалось весьма стесненным из-за работающего в ней кузнеца, коим являлся Тролль. Кроме всего, горнило источало нестерпимый жар, отчего пот катился градом. Посему Филин решил дождаться берсерка снаружи, усевшись на большущую сосновую чурку, что служила сиденьем для тяжелого зада гиганта. На лежащем неподалеку бревне примостился Глорх, взятый в качестве толмача. Хотя за две недели жизни на острове древлянин уже кое-что понимал и даже мог составлять простые фразы на языке норгов. Солнце клонилось к закату и работы на уже заметно отстроенном поселении потихоньку сходили на нет. Тролль тоже не заставил себя долго ждать, вышел наружу, дыша полной грудью, с которой пот лил ручьем. Забрал длинные липкие волосы назад. Приготовился слушать, расположившись прямо на вытоптанной траве у входа.

— Хильда согласилась покинуть остров вместе со мной,— начал разговор Филин.

— Она вольна поступать, как пожелает, — произнес берсерк.

— Анна отказалась ехать с нами. Заявила, что обуздает Рыжебородого и заставит поселиться на Тромсе. Карли дожидается прихода все того же Рыжебородого, и как я понял, собирается в скором времени умереть в бою. Ты, несомненно, скажешь мне, что никогда и ни от кого не бегал, и останешься на острове.

Берсерк лишь улыбнулся. Филин хотел было продолжать, но тут появился неизвестный раб и протянул Троллю кувшин с какой-то жидкостью внутри. На вопросительный взгляд гиганта, он ответил, что де старик Олаф сварил свой знаменитый эль и в знак уважения шлет мастеру Троллю, дабы тот отведал. Берсерк отпустил раба, сам же исчез в кузнице и вскоре появился с двумя деревянными кружками.

— Третьей не нашлось, — извинился гигант. — Если не возражаете, я буду пить из кувшина.

Когда спиртное было уже разлито по кружкам, появилась Хильда. Стремительная и счастливая она просто заражала всех вокруг хорошим настроением.

— Вот ты где скрываешься, варвар, — весело воскликнула женщина, беззастенчиво устроившись у Филина на коленях. — Я тебя уже везде обыскалась.... А что это вы тут пьете?

Хильда отобрала у своего возлюбленного кружку и понюхала.

-О-о! Да это эль. Я тоже хочу выпить. — С этими словами она сделал пару глотков, ловя на себе взгляды мужчин.

Передать обратно кружку ей уже не довелось, ибо рука упала вниз, расплескав спиртное на платье, глаза закатились. Женщина стала задыхаться, начались спазмы. Филин схватил бесчувственное тело, уложив к себе на колени головой вниз. Приоткрыл рот и сунул в него два пальца, пытаясь вызвать рвоту. Тролль уже бежал за водой. Глорх суетился вокруг, не зная чем помочь. Помочь уже действительно было нельзя: пустив кровавую пену изо рта, Хильда отошла в иной мир.

— Какой сильный яд! — не понятно, зачем прошептал жрец.

Лик Филина был страшен и непроницаем. Просто застывшая ужасная маска. Он забрал у берсерка принесенную в кувшине воду и не торопясь, обмыл милое сердцу лицо и шею подруги. Последний раз взглянул в остекленевшие васильковые глаза, нежно закрыл их. Взял мертвое тело на руки и понес неспешным шагом в каком-то одному ему понятном направлении.

Позади уже начался переполох. К кузне бежали воины на зов своего вожака, бившего в набат. Кричала в голос какая-то женщина. Хлопали двери уже отстроенных хижин. За Филином, было, припустились неизвестные люди, но грубый окрик берсерка, быстро завернул их обратно. Еще немного и весь город будет стоять на ушах.

Филин осторожно нес бездыханное тело женщины. Вот и то самое место, где часто сидели бок о бок, где впервые познали друг друга. Теперь уже голова подруги лежала на подогнутых коленях Воина, превратившегося в неподвижное изваяние.

Через какое-то время появилась рыдающая Анна, пришел седой старик Карли. Закатилось и взошло солнце. Хильду унесли готовить к обряду погребения, а Воин продолжал сидеть в позе ученика, глядя в одну точку.

Со стороны он напоминал стоявшего на коленях грешника взывающего к богам. Горечь еще одной утраты опустошила истерзанную душу. Какие-то мысли и образы мешали очистить воспаленный разум, подавить кипевшие страсти. Чувство вины просто выжигало изнутри.

Откуда-то появился Глорх и предложил воды, сказав, что варвар уже как два дня не пил и не ел.

Какая к бесу вода!? Хотя возможно она отравлена. Воин быстро опорожнил принесенный кувшин. Непонимающе посмотрел на Глорха, который делился последними новостями:

-Хильду предали огню. Раба, принесшего эль, нашли мертвым. Олаф божится, что не посылал Троллю никакого спиртного. Его допросили с пристрастием.

— Умереть должны были мы, — промолвил Филин. — Женщина спасла нас ценой своей жизни.

Глорх лишь тяжело вздохнул и произнес:

— Тролль просил передать, что одна из галер отправляется по торговым делам на острова эстов, и она может доставить тебя, куда пожелаешь. Мне даже кажется, что берсерк знает, куда.

— Еще бы ему не знать, — горестно промолвил Филин. — Да. Надо бежать. Я больше не могу быть среди людей.

Глава 11

Недавно выстроенная Арена располагалась на противоположенной от порта окраине Пур-Наволока и служила не только местом гладиаторских боев, но и своеобразным зоопарком. Ее окружали ряды клеток и вольеров с разношерстными представителями мутированных тварей. Кроме уже известных гоблинов, здесь томились ушастые волосатые эльфы, чей язык напоминал щебет птиц. По соседству с ними располагались клетки с низкорослыми крепышами гномами, которые плохо переносили дневной свет и оживали лишь после захода солнца. Также как и альбиносы, чьи клети вообще были накрыты шкурами, ибо ультрафиолет мог запросто убить мутантов очень похожих на людей. Огромный орк стоял отдельно, прикованный к двум толстым столбам за все четыре конечности. Бирюки и хвостатые человеко-обезьяны селились в общем просторном вольере и существовали весьма мирно. Еще одна диковинная тварь с перепончатыми пальцами на руках и ногах жила в большом чане с водой, также заключенном в клетку.

В "зверинце" царила ужасная вонь, источаемая грязными телами тварей вперемешку с запахами фекалий. В жаркие дни вонь становилась просто невыносимой. Не смотря на это, между выставленными на обозрение мутантами постоянно сновали зеваки. Тут же находились стражники, которые следили за порядком и заодно охраняли казарму гладиаторов.

Сама казарма, вместе с пристройками, располагалась с внешней стороны Арены, рядом с высоким холмом и выходила решетчатыми окнами как раз на сторону "зверинца". Казарма представляла собой большое приземистое здание, в коем раньше Дубыня держал своих рабов. В середине помещения стояла массивная глиняная печь. Вокруг нее располагались двухъярусные нары, с приставленными сундуками для пожитков. Тут же — у печи стоял длинный дубовый стол, вмещающий почти всех невольников. Правда, сколько точно невольников в тот или иной день будут сидеть за столом — сказать было сложно. Количество гладиаторов постоянно варьировало, ибо жизнь здесь была слишком скоротечной. И не удивительно, что от первой партии рабов заселивших еще не обустроенную казарму остался лишь один Змеелов.

Среди разноплеменной ватаги невольников, согнанных из разных уголков известного мира, Змеелов был единственным помором. Стоит ли говорить, что сей факт делал его любимец местной публики. Хотя особой радости это не доставляло. Уныние и чувство обреченности уже давно не покидали бывшего пирата, впрочем, как и всех его товарищей по несчастью, вынужденных убивать друг друга на потеху ненавистным зрителям.

Тем не менее, гладиаторы нужды ни в чем не испытывали: боярин Дубыня — отец родной, заботился о питомцах своих. Кормил на убой, рабынь для услады приводил, брагой и вином после удачных сражений баловал. Баня, одежда справная — только попроси. Жрец— лекарь частенько захаживал, царапину, какую, перевязать. Правда, с тяжело раненными бойцами особливо не церемонились — добивали еще на Арене.

Змеелов свою золотую клетку ненавидел и старался, по возможности, проводить больше времени вне казармы, а именно на Арены, где упражнялся с мечами, занимался гимнастикой, иногда же просто сидел на испещренной бурыми пятнами гальке, под пристальным взглядом охраны. Каждое пятно — последний след оставшийся на земле от ушедших воинов и, порой, Змеелову казалось, что их незримые души витают тут же, будто прикованные к месту своей смерти. Где-то посредине должна быть кровь Ветрогона. Он пал самый первый от рук гоблина, выбранного Дубыней самолично, видимо, в назидание старику. Того гоблина, в конце концов, забили Андрон и Евсей. Братья пережили отца ровно на неделю и полегли в групповой резне супротив древлян. Змеелов затруднялся определить их последний след на Арене. Зато место гибели Кирьяна он запомнил хорошо. В тот день они бились плечом к плечу против двух бирюков. Бой выиграли без особого труда: первый мутант был обезглавлен, другой корчился в предсмертных муках. Опьяневшая от крови толпа требовала добить агонизирующую тварь и, утративший бдительность, Кирьян занес, было, топор для заключительного удара, но на последнем издыхании бирюк ловко извернулся и вогнал свой меч в живот помора, прошив того насквозь. Гладиатор долго не мучился и умер прямо на руках у напарника. Маска недоумения застыла на его холодном лице, когда Змеелов закрыл остекленевшие глаза товарища.

После гибели Кирьяна накатила давящая на сознание тоска. Змеелов будто осиротел, и смерть казалась желанным избавлением от всего. Шанс достойно умереть во время кровавых игрищ выпадал почти каждую неделю. Но броситься в объятия костлявой мешали доходившие до невольников слухи о подвигах дружины Филина. И Змеелов продолжал жить, какой-то призрачной надеждой вновь увидеть бывших соратников, пусть даже на Арене.

Вскоре появилась еще одна причина, заставившая гладиатора повременить с уходом в мир иной.

Случилось так, что какой-то капер привез Дубыне из страны горцев двух Амазонок. Боярин был счастлив, несказанно, ибо неуловимое племя женщин-воинов, было притчей во языцах, на островах, и считалось выдумкой Странников. Теперь же на зависть всем, Дубыня заполучил двух дикарок в свое владение, что сразу увеличило и без того огромные доходы от гладиаторских боев. Он окружил невольниц непомерной заботой, исполнял их любые прихоти. Отдельная пристройка, рабы в услужении. На Арене лишь заведомо слабый соперник, хотя эти особи женского пола ничуть не уступали в битве даже Воинам Клана.

Одна из дикарок — мужеподобная коротко стриженая Земфира была уже далеко не первой молодости, но жилистое высокое тело женщины, облаченное в обтягивающие одежды, поражало грацией львицы, вышедшей на охоту. Другая Амазонка, совсем еще молодая девушка с черными, как смоль волосами, забранными в два тугих хвоста, откликалась на имя Гера. Ее спокойное с правильными чертами лицо украшали карие чуть раскосые глаза. Стройное молодое тело не имело ничего лишнего, манило упругими формами и, в тоже время, отталкивало своей неприступностью. Змеелов, в прошлом считавшийся неисправимым сердцеедом, знававшим толк в женских прелестях, был просто поражен неземной красотой дикарки, и поймал себя на мысли, что нестерпимо хочет завладеть гордячкой.

С мутантами Амазонки драться отказывались, зато с мужчинами бились охотно, и убивали их, по всему видать, испытывая чувство глубокого удовлетворения. Непонятная ненависть к противоположенному полу еще больше заводила помора, решившего, во что бы то ни стало, обратить на себя внимание строптивой Геры. Он добился встречи с Дубыней и стал упрашивать, того разрешить поединок супротив Амазонок. При этом, клятвенно пообещав особо не увечить и не убивать дикарок. Дубыне помор-гладиатор боярских кровей, от боя к бою, нравился все больше, да и княжич последнее время стал проявлять интерес к его персоне. Посему согласие на поединок было получено без труда, тем паче, что Змеелов, считался человеком слова.

Перед представлением помора свели в пристроенный к казарме арсенал, там он выбрал доспехи полегче, да пару мечей. Еще прихватил длинную плеть на коротком древке. Какое-то время пришлось подождать завершения предыдущей резни, где бились извечные враги — гномы и горцы, там все закончилось — не пойми чем, по крайней мере, на ногах никого не осталось.

После, того, как всех покалеченных и погибших сволокли прочь, ударили барабаны. Глашатай объявил выход Змеелова и Амазонок. Уже заведенная толпа разразилась восторженными воплями. Гладиатор вступил в ярко освещенный факелами круг, с противоположенной стороны выбежали его соперницы.

Старшая женщина-воин резанула по Змеелову презрительным взглядом, похлопала узкой ладонью у себя между ног, чмокнула губами. Жест, предназначавшийся помору, был воспринят зрителями на ура, хотя от светских манер явно отличался. Ее подруга вела себя более спокойно, Змеелов даже уловил некую заинтересованность во взгляде юной дикарки, по всей видимости, еще не познавшей мужчину.

Поправив короткий железный нагрудник, Земфира полуприсела на высоких ногах-пружинах, стала слегка покачиваться, выставив вперед длинное копье с острыми искривленными лезвиями на концах. Гера, облаченная в доспехи из толстой кожи, держалась рядом с подругой. Она прикрылась щитом, отведя короткий меч чуть в сторону.

Змеелов, все еще хранивший оружие за спиной, распустил плеть, собравшуюся кольцами у ног и, сделав ложный замах, послал ее в сторону Земфиры. Веревка с грузом на конце удачно обвилась вокруг древка копья. Амазонка растерялась, но оружие не выпустила, и, дабы совсем не запутаться, держала его крепко, в натяг. Гера тут же перерубила веревку, но потеряла на миг из поля зрения Змеелова, и когда уже развернулась, для отражения атаки, страшный удар выбил меч, до боли потряс руку его сжимающую. Девушка отпрыгнула назад, успев зацепить помора щитом. Земфира в это время крутанула копье, намериваясь встретить нападавшего соперника, но путы помешали полноценному удару. Налетевший, Змеелов в стремительном прыжке вцепился в древко копья обеими руками, снес рослую Амазонку на землю. Сам же, перекувырнувшись через голову, с силой вырвал оружие из цепких кистей женщины. Сей прием, заставил помора отбросить в стороны мечи, за которыми уже тянулась Земфира. Гера тоже наступала, успев подобрать, свое оружие. Стоит ли говорить, что вокруг стоял невообразимый ор сотен глоток, и, когда Змеелов с размаху влепил ногой в ухо, поднимающейся с Арены, Земфире, послав ту в глубокий транс, толпа просто озверела. Гера тем временем умудрилась подранить Змеелова в плечо и продолжала неустанно наседать. Помор отшвырнул подальше окончательно запутавшееся в веревках копье и, кувырнувшись, схватив оставленный на земле меч. Бой закипел с новой силой, превратившись в борьбу почти равных соперников. Змеелов дивился как грамотно и спокойно дерется девушка, ловя себя на мысли, что захоти он убить дикарку, это вряд ли бы удалось так просто. Обмен ударами, блоки, увороты — Гера просто поражала мастерством и ловкостью. Земфира уже начала подавать признаки жизни, когда Змеелову, наконец, удалось обезоружить и завалить на землю свою соперницу.