Маруся-3. Попасть не напасть

— Вроде бы нет... Но...

— Если проверить отцовство — разумеется, оно покажет вашего супруга? — мягко поинтересовался 'колобок'.

— Разумеется, — оскалилась я. — А если проверить ваше отцовство? У вас ведь не один ребенок?

Виктор Николаевич покачал головой.

— Нет, Мария Ивановна. В супруге я уверен. Все мои дети весьма похожи на мать, но вот похож ли Александр на Сергея Храмова?

Я пожала плечами.

— Достаточно похож. Но кому может прийти в голову подобная глупость? К чему искать сходство абы где?

Я уже почти выдохнула. И все бы обошлось. Но...

— Лейла...

Имя упало камнем.

Я прикусила язык. Больно.

А Александр смотрел на меня как-то по-новому, словно примеряя...

— Это ведь была ты. Тогда, той ночью, Лейла... это была ты.

— Не я!

— А я все думал, почему ты мне кажешься такой знакомой? Твои глаза, твоя улыбка...

— Не...

— Я думаю, мама не откажет мне в любезности. У Лейлы была родинка на животе, на два пальца пониже пупка. Мария Ивановна....

Я скрипнула зубами.

В общем-то разоблачение оставалось делом времени.

Если сейчас Благовещенский выйдет отсюда, как следует тряханет мадам, а он сможет, и дальше пойдет разматывать цепочку...

Не отверчусь.

Придется сдаваться.

— Хорошо. Той ночью — это действительно была я.

Александр прикрыл глаза. Ненадолго, на несколько секунд. А потом открыл и посмотрел прямо на меня.

— Маша, за что ты так со мной?

И почему я себя такой скотиной почувствовала? Кто бы мне ответил?

* * *

— Все это очень мило, — протянул Виктор Николаевич. Вовремя сбивая всю патетику и накал страстей, — но я хотел бы знать, откуда у меня появился внук.

Вот что хотите со мной делайте, но так тянуло поинтересоваться с неповторимым одэсским акцентом: 'вам таки рассказать за процэсс?'. Увы, княжна Горская себе такого позволить не могла, а потому я мило улыбнулась.

— Так получилось, что мы с вашим... сыном были близки. Близость забылась, а сын остался.

— Да неужели? — ядом в голосе Благовещенского можно было торговать. Открыть заправку в пустыне и заправлять кобр.

— Именно так. И сразу хочу заметить, что мой супруг был полностью в курсе дела.

— Да неужели? — язвительно поинтересовалась свекровка, заставляя вспомнить народную мудрость про 'выпитую кровь'.

— Именно так. Сергей Никодимович мечтал о сыне, но понимал, что не сможет подарить мне наследника. Он предложил мне выход, и я согласилась.

— Меня при этом, конечно же, в известность не поставили.

— А должны были?

— Я возвращался на следующий день.

— Хотели предложить мне участь содержанки?

— Хотел выкупить тебя.

— И предложить мне пожить у вас на содержании. Я поняла. Я благодарна вам, но вынуждена отказаться.

— Мария Ивановна!

— Александр Викторович!

Скрещенные взгляды, казалось, гудели, как провода трансформаторов. Вот-вот и разряд!

Как же!

— Полагаю, мы так ни до чего не договоримся, — Виктор Николаевич покачал головой. — Мария Ивановна, вы решительно не хотите пойти нам навстречу? Поймите меня правильно, все уже выплыло наружу, я правильно понимаю, что Александр может найти доказательства? Так давайте договариваться, или хотя бы, для начала, не врать друг другу. Так проще будет всем нам.

Я вздохнула.

Помассировала виски.

И приняла решение.

— Я могу рассказать вам сказку. Но эта сказка касается не одной меня. Готовы ли вы ее выслушать — вот вопрос?

— Я слушаю, — скрипнул зубами Александр.

— Тогда... эта история началась давным-давно. Возможно Виктор Николаевич пожелает ее дополнить. Около сорока лет назад один мужчина потерял жену и сына. Так получилось, у его старшего брата и племянников дар был непроявленным или вообще отсутствовал. А вот у его ребенка проявился. Что было причиной убийства. Да, он до самой смерти подозревал убийство, но и выгрести сор из избы не решился. Не из карьерных или каких-либо меркантильных соображений, нет. Для его матери это стало бы непосильным грузом. Она так любила своих сыновей — обоих... мужчина был почти смертельно ранен. Он уединился в своем имении... в имении своих родителей. И там встретил девушку.

Александра Александровна хмыкнула.

— Тогда позвольте уж продолжить эту сказку мне. Да, юную девушку, совсем юную, очень наивную и романтичную. Такие тоже бывают... точнее, все мы такими и бываем в ранней юности. И ищем раненого героя, чтобы пожалеть. Иногда даже находим, на свою голову...

* * *

О восприятии реальности в подростковом возрасте можно книги писать. И все равно — сколько ни напиши, все мало будет.

А уж что творится в головах юных девушек...

Жуть жуткая романтическая.

Именно в таком сочетании.

Юная Сашенька была приглашена в имение к подруге. Жених у нее уже, конечно, был, но Витя... ах, Витя был таким серьезным, деловым, рассудительным...

Замечательные качества, но совершенно не те, которые ценят юные девушки.

А тут поместье, просторы, лошади, которых обожала Сашенька, весна, пробуждающаяся природа...

И рядом — мрачный страдающий герой-отшельник.

Да, Храмов уехал в поместье после смерти жены и сына.

Целыми днями пил, дурил, потом, когда организм отказался принимать водку и попросту выдавал выпитые стаканы наружу, оставляя мужчину в самой пошлой трезвости, начал гонять по окрестностям.

Бешеная скачка помогала забыться хоть немного, но конь — не автомобиль. Его надо поить, успокаивать, не загонять...

Вот и встретились однажды у лесного озера с водяными лилиями Сережа и Сашенька.

Слово за слово, вот и вторая встреча. А там и третья, и четвертая...

Пока однажды...

О том, что случилось, она не сожалела. Но когда мужчина объяснил, что не сможет на ней жениться...

Девушка обиделась.

В раю разразился даже не скандал — буря! Ураган! Торнадо!

Что ни перечисляй — даже цунами не отражало истинной ярости девушки.

Из имения она уезжала с твердой уверенностью, что лучше ее Витеньки никого нет. И только потом поняла, что непраздна.

Даже не сама, мать разобралась.

Скандал разразился вторично. Но... убивать ребенка было нельзя. Это грозило бесплодием в дальнейшем, да и церковь такие развлечения не одобряет. Нежеланный ребенок?

Роди, да и отдай в храм. Без тебя вырастят, хоть и в приюте. Может, монашка будет или монашек, может, еще кто, хоть и крестьянином станет... да все — живой.

Положение спас сам Виктор.

* * *

Бывают и такие сказки.

Нельзя сказать, что Витя был сильно влюблен в свою невесту. Так... слегка.

Красивая, умная, с сильным характером — самое то, чтобы быть спокойным и за свой тыл и за своих детей. Главное, характер есть. Не задурит, случись что, не спустит все на свои хотелки, не приведет мужиков... здравый смысл в действии.

А вот дикой любви у Вити не было.

Поэтому, когда ему рассказали про загул невесты до свадьбы...

Злился ли он?

Да нет. Скорее это было... неудобство. Он тоже не был девственником, так что невесту понять мог. Но первенец — от другого мужчины?

Витя не знал, хватит ли у него благородства воспитать ребенка, как своего.

Но...

Поторговался с Сашиными родителями, чуток увеличил приданое, да и женился. А чего тянуть?

Так-то можно все на молодость списать, не дотерпели чуток до свадьбы.

А ежели ребенок через месяц после свадьбы родится, это уж слишком будет. После свадьбы молодые уехали к себе в имение, вернулись только через полтора года...

Ребенок, да...

Маленький Саша оказался...

Виктор и хотел, было, ревновать, или не любить малыша, но...

Саша оказался копией своей матери. От отца в нем если что и было, то незаметно, да и не особо Виктор хотел знать Сергея Храмова или видеть его, так, пару раз издали — и довольно. Витя вдруг, неожиданно даже для себя, стал воспринимать мальчика, как еще одну опору.

А что?

Не та мать, что родила, та мать, что вырастила. Так ведь и к отцу это относится! В полной мере!

Он с удовольствием занимался ребенком, мог поиграть с ним, повозиться, показал ему буквы, нашёл своих старых солдатиков... и к трем годам неожиданно даже для себя понял, что у него просто есть еще один сын. А кто там был...

А наплевать!

Александр — его сын. И точка.

* * *

— Ваша история почти правдива, Мария Ивановна, — улыбнулся мне 'колобок'. — Так воти получилось. И я рад, что все мои дети, похожи на мать. И красотой, и умом.

Я потерла лоб.

— Что ж, у треугольника три стороны. А у квадрата и вообще четыре... думаю, настало мое время рассказать еще одну сказку.

В изложении Храмова это выглядело немного иначе, но я сочла за лучшее немного сместить акценты.

Терять близких — тяжело. И те, кто поумнее, молят Бога не о богатстве и власти, нет... они молят его о жизни и здоровье. Для себя и своих близких.

А остальное...

Если есть жизнь и здоровье, можно сделать — все. Заработать, украсть, найти клад, да что угодно! Дайте лишь время и силы!

Потеряв жену и сына, Сергей Храмов... не сломался. Но надломился и сильно. Стержень в нем треснул.

Любовница исцелила его и дала возможность выйти в бой с новыми силами. Или хотя бы искать смерти в бою, не от бутылки...

А вот связать с кем-то свою жизнь...

Храмова тупо кинуло из одной крайности в другую. Теперь он боялся кого-то потерять.

Ему так было легче.

Если он своего сына не видел ни разу, значит, сына у него и нет.

Десять лет нет...

Пятнадцать лет нет...

Кадетский корпус?

Вот тут Храмов и не утерпел. И взглянул на своего сына впервые. Увы, мальчик оказался совершенно непохож на него. И все же, все же...

Сергей Никодимович решил принять участие в судьбе своего отпрыска. Он отлично понимал, что являться и возглашать: 'сынок, я твой настоящий папа, обними же меня!' попросту глупо. Пошлют его с такими предложениями, куда Макар телят не гонял.

Являться к бывшей любовнице?

С тем же результатом? Тут кому-то летающих ваз не хватает? И бабских истерик?

Ну-ну...

А вот незаметно поучаствовать в распределении... помочь с выслугой, проследить, чтобы его сына — официально сына мещанина, купца, не затирали...

Это Сергей Никодимович мог. И сделал.

Это была середина истории. А ее конец...

Когда Храмов понял, что умирает, он решил таки щелкнуть по носу своих родственников. Он уходит, он больше никого не потеряет, а его наследник...

Сын?

Внук.

Его кровь, его родное существо, чего греха таить, для него это было важно. Мне сделали предложение — и я согласилась.

Так и появился на свет Андрейка.

* * *

— А меня в известность поставить никто не собирался? — проскрежетал Благовещенский. Глазами он сверкал так, что можно было вместо маяка ставить. Но сдерживался, надо отдать ему должное.

— Зачем? — удивилась я. — Вы провели ночь с красивой девушкой, неприятных впечатлений у вас не осталось, ну а последствия... их тоже расхлебали без вас. Не случись этой встречи, так и прожили бы вы себе спокойно еще сорок лет.

— И никогда бы не узнал о сыне?

За следующие слова мне хотелось себя укусить. Но... из песни слова не выкинешь. А прояснить этот вопрос было необходимо.

— Смерть дочери у вас не вызвала таких эмоций, как рождение незаконного сына.

Александр мертвенно побледнел. И судя по движениям рук, представил, как сворачивает мне шею. Но к его чести сдержался.

Сделал глубокий вдох, выдохнул...

— Настало и мое время рассказывать сказки, да?

— С удовольствием послушаю, — кивнула я.

Четвертая сказка получилась грустной.

Детство у Александра было замечательное. Родители не стали скрывать от него правду, поговорили с ним, когда мальчику было лет десять, открыли ему секрет, но это ничего не изменило. Даже зная о своем происхождении, он не сильно задумывался. Какая там разница, кто его сделал, если у мальчика есть все, нужное ему для счастья?

Самый лучший отец в мире.

Самая любящая мать.

Братишки и сестренки, которых обожал Александр. Но...

Вечно это коротенькое двухбуквенное препятствие любым планам.

Что поделать, если у Александра не было ни малейших способностей к торговле? Вообще!

Он не мог различить шелк и бархат... ладно, мог, но разобраться в их качестве, к примеру, отличить товар первого сорта от второго или второго от третьего...

Он старался, упирался, ломал себя через колено, и все равно получалось вчетверо хуже, чем могло бы! Родители это видели. И однажды решили поговорить с ним.

Не получается торговать?

Попробуй воевать.

Так Саша и оказался в кадетском корпусе.

Муштра ему не нравилась. А вот стрелять, фехтовать, изучать стратегию и тактику, логику и риторику, историю и географию войн...

Замечательное было время!

Александр нашел свое призвание, но были и минусы. К примеру — происхождение. Не дворянин, увы... на ступеньку ниже многих. И службу он начнет с нижнего чина, и служить ему придется дольше, и по службе могут обойти.

Когда и кого это останавливало?

Александр сделал свой выбор, но чем дальше, тем отчетливее понимал, что без связей он высоко не поднимется. А хотелось-то стать генералом...

Храмов тогда еще не принимал особого участия в судьбе отпрыска. Здесь поддержать, там слово замолвить — да, но и сам он на тот момент мог не так, чтобы много.

И тут судьба преподнесла Александру неожиданный сюрприз.

Дарью.

Если быть точным — старого Матвеева.

Еще не старого на тот момент, вполне себе даже молодого, симпатичного мужчину, правда, старше Александра лет на двадцать, но маги живут дольше. Намного дольше.

У него было предложение.

Да, жизнь любит сдавать одни и те же карты и смотреть как по-разному или распоряжаются люди.

Александру предложили в жены Дарью и покровительство юрта в приданое.

Мужчина подумал, но сердце его было свободно, а честолюбие требовало карьерного роста. И он ответил согласием.

Ирина?

А вот тут вопрос.

Александр считал ее своей дочерью. Дарья говорила то же самое. Но Благовещенский был свято уверен, что у его жены была с кем-то связь. Была, осталась... надолго ли?

Этого он не знал.

Выбора все равно не было. Отказался бы он — нашелся бы другой, а несговорчивому офицерику подпортили бы карьеру. Даже не специально, мало ли гарнизонов, в которых с утра до вечера храбро воюют с комарами, а с вечера до утра с пустыми бутылками?

Хватает. И их состав отлично пополняется простонародьем. Благовещенскому хотелось на войну, хотелось действия, славы... он получал свой шанс.

Он его использовал в полной мере.

А почему сейчас так себя вел?

Оставим в стороне естественную злость любого обманутого мужчины. Поговорим просто про жену и Дочь.

Он убедил себя, что любит Дарью.

Он убедил себя, что Ирэна — его дочь.

Но сомнение всегда жило в его душе, в самой глубине, там, куда не было доступа никому. И — вырвалось.

Ему было больно и обидно.

Жена растоптала двадцать лет совместной жизни. Дочь... неужели нельзя было подойти к отцу и поговорить? Что он — зверь какой?