Маруся-3. Попасть не напасть

Сволочь он?

Себе можно признаться.

Да.

И сволочь, и мразь, и много других нелицеприятных слов. Только вот и в живых Василия оставить было нельзя, императорская кровь — всегда повод поинтриговать. Всегда.

Оставить это своим детям?

Иван не готов был пойти на это. Страшно, больно, тяжело, но решение его, и боль его, и ответ ему держать.

Когда-нибудь он посмотрит в глаза сыну и скажет, что не видел иного пути. Пусть сын его и осудит.

Иван Четырнадцатый допил коньяк и вышел из кабинета, не шатаясь.

Магия воды, что тут скажешь?

Магия...

* * *

Анастасия Матвеева сидела в маленькой келье и раскачивалась взад — вперед.

Вася мертв.

Вася — мертв.

Вася. Мертв.

Сколько ни повторяй, сколько ни говори...

Больно — больно — больно — больно — больно...

Она помнила, как шла по саду, шатаясь от горечи, как не видели дорогу ослепшие от слез глаза, как ее остановили и что-то спрашивали, а потом...

Он лежал такой спокойный...

Такой красивый...

Мертвый...

Вот дальше Настя ничего и не помнила.

Кажется, она кричала.

Пыталась упасть на тело любимого?

Умереть?

В памяти была только чернота с зелеными всполохами — и лицо Васечки. Отстраненное, неживое, с удивленно вскинутыми бровями...

Слезы текли и текли, и Настя их даже не замечала.

Дверь кельи скрипнула.

Вошедшая посмотрела на девушку, но та даже головы не повернула.

— Матвеева...

Бесполезно.

— Анастасия...

Девушка молчала — и раскачивалась взад — вперед, словно заводная игрушка. Молчала и плакала...

Сердце у женщины дрогнуло.

Да, охранница. Но ведь человек же! И так не играют, так действительно горюют... женщина махнула рукой, заперла изнутри дверь на засов — и присела рядом.

— Ты поплачь, поплачь, слезами горе вымывает...

Бесполезно.

Женщина размахнулась. И отвесила девчонке несколько оплеух. С левой руки, с правой, потом опять с левой... хлестко, звонко, жестоко.

Настя вскрикнула.

Боль физическая оказалась сильнее душевной — только на миг, а больше и не надо было.

Ее жестко встряхнули за плечи и рявкнули:

— НУ!!! ОРИ!!!

И Настя прорвало.

Из горла вырвался жуткий протяжный вой, тело выгнулось дугой, но это уже был не ступор. Это уже были слезы истерики, вполне здоровой, если так можно сказать. Крики горя, а не молчание безумия...

Женщина не стала ее утешать. Она молча ждала, пока Настя придет в себя, а потом протянула ей бокал с чем-то прозрачным.

— Залпом.

Настя послушно опрокинула в себя бесцветную жидкость, закашлялась...

— А... а...!!!

— Сейчас пройдет, подожди минутку.

И верно.

Водка обожгла желудок, раскаленной волной промчалась к мозгу, ударила что есть сил... затуманила, подействовала, как мощное обезболивающее.

— Вот. Дышать можешь?

— Да...

— За что ты парня-то?

— Не я! — вскинулась Анастасия, которая только поняла, в чем ее обвиняют. — Я бы никогда... я же его люблю!

— А он — тебя?

— Тоже... он просто пока не понял... ой...

Женщина покачала головой. Но весь ее опыт буквально в голос кричал — не врет. Нет, не врет, так вообще не врут.

Она — не убивала.

А кто?

Неизвестно. Надо срочно сообщить Романову.

Женщина подождала, пока водка окончательно затуманит Настин мозг, уложила ее на топчан и даже пледом прикрыла. Да, это не входит в ее обязанности, но...

Жалко!

Горюет девчонка искренне, сразу видно. Она б на месте родителей, или мужа, кто там будет, за ней серьезно приглядывала. Как бы руки на себя не наложила.

Может, эта — может дури хватит. И горя хватит.

Ладно. Об этом она тоже скажет Романову, а потом... что будет потом — ее не касается. Она свои обязанности знает.

Елена Петровна и вмешалась-то потому, что девчонка рехнуться могла к утру. Доложили по команде, что сидит, в одну точку смотрит, не пьет — не ест... даже караульный обеспокоился. Вот и пришла проверить.

Оказалось — правда. Рехнулась бы, как пить дать. А сейчас...

Сейчас выспится, а завтра истерить будет. Ну и ладно. Не ей девчонке сопли вытирать, так что и заморачиваться нечего.

* * *

Василий Шуйский мрачно сгорбился над столом.

Хреново?

Не-ет, господа мои, это не то выражение. Это полный и эпический... да, именно конец. В похабном смысле слова.

Все пропало.

Столько лет интриг, столько сделанного и несделанного, столько...

Все пошло прахом.

Шуйских больше не будет, его объявили вне закона, и юрты...

Сволочи!!!

Завтра с утра похороны, потом Совет юртов, потом...

Потом для него уже ничего не будет. Ни-че-го.

А кто виноват? Ясное дело, эта гадина. Горская...

Казалось же, обычная сопля! Как его так нюх подвел? Шуйский лично посмотрел на девушку, да и Виталик ее прощупал, на первом же балу, и что?

Ничего особенного.

Откуда потом что взялось? Откуда ум, откуда гордость?

Кровь проснулась? Что-то она ни в ком так громко не просыпается...

Нет, непонятно.

Но долго предаваться отчаянию Шуйскому не дали. В дверь постучали и вошел Виталий.

— Отец?

Виталий был побочным сыном. Но старшим, и любимцем. И магия у него была своеобразная, от матери — мага воды он унаследовал дар к магии разума. Пусть не самый сильный, пусть маленький, но ведь и иголкой убить можно, разве нет? Виталий старательно развивал невеликие раньше способности и добился значительных успехов в воздействии.

Он мог заставить полюбить себя — или возненавидеть, мог внушить человеку любое чувство. Сколько продлится воздействие?

Зависит от того, чего хотел сам Виталий.

— Проходи. Какие новости?

Виталий вздохнул, и принялся выкладывать на стол хлеб, окорок, яблоки.

— Перекуси.

Посреди стола опустилась фляга с водкой.

— Юрт перетряхивают вдоль и поперек. Тебя ищут. Надо уходить.

Руки Василия сжались в кулаки.

— Уходить...

— Поймают — повесят.

— Тебя не поймали...

Виталий пожал плечами.

— О моей роли в истории никто не подозревает. Но уж больно хороший случай представился снова подставить Матвеевых... а как эта дура выла!

— Думаешь, поверят?

— А больше там никого не было. Куда они денутся...

Матвеев давно стоял костью в горле у Шуйских, но силы были несравнимы. Да и зачем самому бодаться с врагом? Зачем убивать буйвола?

Натрави на него леопарда и прибери, что останется. Тебе хватит... в крайнем случае, леопардовая шкура — тоже отличный трофей.

Так Шуйский и поступил, но в этот раз все пошло наперекосяк. И уходить просто так, не отомстив...

Нет!

Шуйский подумал недолго, а потом посвятил сына в свой план. Виталий думал дольше, а потом покачал головой.

— Отец, во-первых, это быстро сделать не успеешь. Просто не достать это все быстро.

— Я подожду.

— И уйти не удастся.

— И не надо.

— Ты погибнешь.

— Виталик, у тебя еще все впереди. А что мне делать за границей?

— Денег у тебя хватит.

— Денег... проживать остаток жизни? Да?

Виталий пожал плечами, как бы говоря — и что? Теперь не жить?

Шуйский вздохнул.

Есть вещи, которые попросту не поймет молодежь. Пока они молоды, им кажется, что весь мир лежит у их ног. И только с возрастом приходит осознание — да, лежит. Как громадное дерево под ногами муравьев. Мурашом больше, мурашом меньше...

Есть ли дереву разница?

Нет.

Лучше вспыхнуть один раз, чем тлеть еще сто лет.

Не хочет он уезжать. И жить на чужбине не хочет. В том-то и дело, что чужбина. Чужая земля, чужие люди, речь, обычаи, вера... все чужое. И останется ему иллюзия жизни...

Нет, этого Шуйский не хотел.

— Ты сможешь достать, что нужно?

— Да, отец.

— Вот и отлично. Достань — и уезжай. Я расскажу тебе про все счета, живи...

Виталий кивнул.

— Хорошо. Пусть так, если ты не передумаешь.

— Не передумаю. А ты постарайся мне родить сильного внука. От сильной магички.

Виталий кивнул.

Хотя... сильной?

Пока его магии не поддалась лишь одна женщина. Княжна Горская, нынче госпожа Храмова. Очень интересная женщина, не правда ли?

Жаль, она не поедет за границу.

Или?

Надо это обдумать. Обязательно...

Мерно тикали настенные часы, отсчитывая оставшиеся спокойные минуты.

Глава 9

Богатые тоже плачут. И платят.

Утро.

Солнечный зайчик пощекотал нос и игриво нырнул в ухо. Там тоже стало тепло.

Я возмущенно чихнула.

Нет,, ну что это такое? Скачут тут всякие, солнечные, отоспаться не дадут... ой!

А на чем... на ком я, собственно, выспаться изволила?

Как оказалось, ночью я умудрилась залезть сверху на Александра. Обхватила его руками и ногами, заякорилась и уснула. И судя по некоторым признакам, мужчина был не против. И смотрел на меня из-под ресниц с некоторым лукавством.

— Доброе утро, Машенька?

— Ой... Да... то есть — доброе утро, Саша.

Тело чуть ныло, но усталость была приятная, правильная усталость. Я чуть шевельнулась... м-да.

А это я зря сделала. Чует мое сердце, что с таким подходом мы не скоро из спальни выйдем. И искорки в глазах Благовещенского это подтверждают. Хотя...

— Маша, ты спишь еще?

Ваня.

— Машка, там такое в газетах! Вылезай, сейчас в шоке будешь!

Я вздохнула и принялась сползать с самым виноватым видом. Я бы и рада остаться, но...

Семья. Это такая семья, что тут еще сказать?

Александр весело рассмеялся, притянул меня к себе поближе и крепко поцеловал в нос.

— Маша, ты чудо. Не жалеешь?

— О чем?

— о чем угодно?

Я покачала головой.

— Нет. А ты?

— Я тоже. Но учти — я тебя теперь не отпущу.

— И не отпускай, — махнула я рукой. — Не надо, не отпускай...

В кои-то веки мне захотелось петь. Ёжь твою рожь, как я давно не пела? С тех пор, как попала в этот мир, наверное, ни разу. И не надо говорить, что у меня ни слуха, ни голоса... есть у меня и то, и другое. Просто голос очень слабенький. Для себя спеть — сойдет, а кому-то другому лучше не надо.

— Любовь, любовь — наш господин...*

*_ Любовь — наш господин. Слова Олев Н. Музыка Дунаевский М. прим. авт.

Слова песни буквально рвались с губ. Уютные такие, веселые.

Александр послушал пару минут.

— Чей это романс?

— Музыка народная, стихи народные, — отчеканила я. И замурлыкала дальше. — ...о том, что не в капусте их нашли...

Долго мурлыкать, правда, не пришлось. Накинуть рубашку — спали-то мы голыми, пеньюар, да и открывать. Благо, Александр тоже успел упаковаться в халат поверх пижамы.

Ваня влетел — и аж затормозил.

— А... Александр?

— Доброе утро, — мирно сказал Благовещенский, выходя из моей спальни. — Иван, я надеюсь, вы понимаете все правильно? Мы с Машей женимся в ближайшее время.

Иван вдохнул.

Потом подумал пару секунд, выдохнул — и тряхнул головой.

— Чем скорее, тем лучше.

— Как прикажет его величество, — парировала я.

— Машенька, ты маг земли, — братец был язвителен и ядовит. — Лучше пусть гневаются на брак, чем ребенок носит клеймо незаконнорожденного.

Опс...

Я резко выдохнула. А об этом-то я и не подумала. И судя п растерянному лицу Благовещенского — он тоже.

— Черт побери! Амулеты...

Я зашипела.

Ну да. Если брать быт, в том мире, который я покинула, все предназначалось для женщин. Таблетки, спирали, еще какая-то дрянь — и все уродует женщину, гробит ее здоровье...

Здесь все было проще. Существовали амулеты, которые просто лишали 'хвостатиков' подвижности. И вообще убивали. Вот как только вылез 'головастик' из мужского организма, тут ему и конец пришел. Не больно, не страшно, оплодотворения не происходит. Минус другой — дорого и не слишком надежно. Разрядиться может в самый пиковый момент, а ты поди, заряди. Да еще и определи — когда разрядится.

Но если есть деньги и возможности, почему не прикупить парочку таких амулетов?

Только я так поняла...

— Я не подумал, — Александр был растерян. — Я ведь или дома, или...

Ну да, с женой оно ни к чему, а с профессионалками... да тоже ни к чему. Там дамы о себе сами заботятся, мужчинам не доверяют. И правильно, целее будут.

Это я, балбеска такая...

Ладно, теперь что будет, то и будет. Я положила руку на живот, потерла...

— Не обязательно же с первого раза...

— Не с твоим везением, — парировал Ваня. — Маш, пошли завтракать? А заодно расскажешь, что там вчера на балу произошло, и кто цесаревича убил.

Я рассмеялась.

— ладно. Идем. А дети где?

— Их Петька обещал привести.

Ну, если обещал...

Я подмигнула Александру и направилась в ванную. Переодеваться в домашнее платье. Все, наступают тихие семейные будни. Хотя как — все?

Далеко не все... еще столько проблем будет.

* * *

В столовой нас ждали Петя и двое детей. Андрей лупил ложкой по столу. Нил явно нервничал. При виде меня он тревожно зашипел — и я поспешила подхватить малыша на руки.

— Солнышко мое.

Нил уткнулся мне в шею, принюхался...

Ох, ёжь! А ведь от меня наверняка пахнет... и как малыш это воспримет?

Малыш задумался. Пошипел тихонько пару минут. А потом решительно так протянул руки к Александру.

— Апа?

Я открыла рот. Потом со щелчком его закрыла и посмотрела на мужчину. Что скажете, сударь?

Благовещенский не подвел. Протянул руки, взял у меня малыша и устроил на плече.

— Конечно, папа. Правильно, малыш.

Петя шумно выдохнул.

— А вы... это?

— Я сделал предложение Машеньке, она его приняла. Надеюсь, мы поженимся в ближайшее время, — разъяснил Александр, усаживаясь за стол. Впервые — во главе стола, как и должно быть. Нил сполз мужчине на коленки, но уходить и не собирался.

И почему-то мне подумалось, что его отец был бы счастлив.

Слуги начали подавать на стол. Я положила себе овсянку, и задумалась. Что теперь делать?

Завтра — понятно, похороны царевича. А как жить дальше?

Сегодня я носа из дома не высуну... а вот на похоронах будут все. Где я бы устроила теракт?

Да там бы и устроила, чего размышлять. Если есть хоть малейшая возможность... она есть?

Наверняка.

Если уж в моем мире какие-то идиоты выскакивали, то с бомбами то с пистолетами, то здесь... здесь, где не было такой развитой культуры терроризма, Шуйские могли резвиться,, как им понравится. Кто-то же убил цесаревича...

Хотя это наверняка с подачи Романова, что бы там Благовещенский мне не говорил. Не верю я, что можно так легко убить человека, а служба безопасности и не почешется, не верю...

— Маша, ты расскажешь, что вчера было во дворце?

Ваня долго размышлять мне не дал. Что ж...

Я честно пересказала все события, начиная со своего приезда на бал, и заканчивая беседой с Василием.

— Тебе настоящий принц предложение делал? — Петя аж рот открыл.

Я улыбнулась.

— Делал.

— А почему ты отказалась?

— Петя! — Ваня сверкнул глазами на брата, но тот ничего не понял. И сложно было осуждать мальчишку — принц же! Натуральный!