Маруся-3. Попасть не напасть

Да, гений.

Но гений, лишенный чести, совести и моральных тормозов — это выродок, которого надо уничтожить, как бешеную собаку. Его ведь ничего не ограничивает. Стоит вспомнить доктора Моро...*

*— Г. Уэллс. Остров доктора Моро, прим. авт.

Здесь Уэллс еще не написал свою книгу, самой, что ли, постараться? Или не стоит? Ладно, об этом я потом подумаю, а пока...

Как я догадалась насчет магния?

А что тут удивительного? Ясно же, меня приглашали не на блинчики с медом, вот я и подстраховалась.

Сейчас доктора активно потрошили, не слишком размениваясь на лечение — все равно вешать придется. Так, немного подлатали, чтобы не падал в процессе допроса.

Делиться деталями Романов отказался. Сказал, что пока еще рано.

Ладно, я не гордая, я подожду.

Расспросил меня про увиденного человека, заставил поработать с художником и нарисовать мужчину. Заодно сообщил, что сходство — не показатель, а расспрашивать впрямую тоже нельзя, Матвеев стопроцентно подстраховался. Угробить же раньше времени источник информации никому не хочется.

Мне за хороший поступок на благо государства обломятся вкусные плюшки, но есть подозрения, что дело еще не завершено. Так что пока я остаюсь в столице.

Арина...

Моя вина, чего уж там. Где-то я оказалась неправа, где-то не уделила достаточного внимания, вот и получилось так, как получилось.

Девчонку привели в себя. Физически ее можно вылечить, но разум — разум не восстановить.

Год.

Год мучений и пыток, год в неволе, год...

Арина просто не выдержала. Ее рассудок утрачен, и похоже — навсегда. Самое лучшее, что может быть — это монастырь.

И то...

Психика — штука сложная, неизученная, и влезать в нее корявыми пальчиками не рискуют даже маги. Слишком опасно. Есть шанс на выходе получить чудовище, которое внешне будет человеком, а разумом — животным. Или младенцем. Или... или будет монстром с неистребимой жаждой крови. Такое тоже реально. Случалось разное, потом люди поумнели и прекратили лезть куда не надо. Тоже чудо, кстати говоря.

Поэтому для Арины есть два варианта.

Первый — ее не трогают и она выздоравливает сама. Психотерапевты здесь есть, правда, чем они помогут — неясно, девчонка ведет себя, как... да и сравнения-то такого не подберешь! Когда она при появлении любого человека начинает истерически орать — пока не упадет без сознания. Просто впадает в припадок. Поработать с ней можно, попробовать, но совершенно без гарантии.

Выздоровеет — отдадут.

Нет?

Вот уж извините. Здесь вам не там.

Здесь не принято сумасшедших выпускать на волю.

Вот как бы это ни звучало, здесь искренне считают, что безумец — не кара Божья, а скорее сбой программы. Не кара — потому что неясно, кого там конкретно покарали. Безумцу-то неплохо, а вот его родным?

А тем, кто может от него пострадать?

Поэтому для подобных людей существуют государственные лечебницы. Там их содержат до смерти.

Не просто так.

Буйным — да, с теми сложно, а если безумец тихий, он отлично может выполнять определенные работы. Чем и занимается.

Копать от забора до обеда, убирать, еще что-то в том же духе...

Я сильно подозревала, что подобные учреждения служат еще и полигоном для отработки навыков, для экспериментов, для магов...

Бесчеловечно?

Сложный вопрос...

Вот тестировать всякую дрянь на животных, которые все понимают, а защититься не могут — человечно.

А на безумце каком-нибудь, которому только смирительная рубашка не дает встать и пойти всех крошить в капусту — бесчеловечно?

Где логика?

Нет логики...

Вот в таком приюте и могут содержать Арину.

Понятно, в платном отделении, где никто над ней издеваться не будет. Это один вариант.

Второй — вряд ли многим лучше.

Есть вариант, при котором стираются все травмирующие воспоминания. Правда, есть опасность стереть девчонке вообще — все. Знания, навыки, память... я получу младенца, которого всему надо будет учить с нуля, разве что сиську не давать.

Это тоже сложно. И не факт, что потом все нормально восстановится, но это хоть какой-то шанс на нормальную жизнь.

Правда, кое-кто этой процедуры не переживает. Погибает в процессе.

И что тут лучше?

Что хуже?

Черт его знает... думать надо. И с мальчишками посоветоваться.

* * *

До семейного совета и выздоровления мальчишек меня навестил Благовещенский.

— Александр Викторович, спасибо вам, — искренне поблагодарила я.

— Не стоит благодарности, Мария Ивановна. И... вы обещали называть меня по имени.

— Тем более, Александр, я искренне благодарна вам. Я очень беспокоилась за мою семью вчера ночью.

— А они за вас, Машенька?

Я пожала плечами.

— Александр Ви... ох, в общем, в мире ничего просто так не дается. Ничего и никому. Если за спокойную жизнь моих родных мне придется отработать — так тому и быть.

— Отработать — мишенью?

— Можно подумать, меня спросят?

Там, где начинаются интересы государства, резко заканчиваются интересы отдельных личностей. А все вопли о счастье для каждого, слезинке ребенка и неуходе обиженных...

Вот-вот. Никто из обиженных — не уйдет. И даже уползти не получится.

Благовещенский и сам понимал, что не спросят. И опустил голову.

— Я хотел бы защитить вас, Машенька.

Я промолчала. А что тут ответишь?

Я бы тоже хотела, чтобы вы стали частью моей семьи?

Я хотела бы...

Я вас еще тогда... полюбила?

Нет. Это все будет неправда.

А правда тут намного проще. И хочется — чтобы рядом был кто-то сильный, умный, надежный, и колется, отлично понимая, что в мире вечного и вечных просто нет. Привыкнешь полагаться на другого, отвыкнешь защищаться самостоятельно.

В том мире у меня была подруга, вот, она вышла замуж еще в семнадцать. Муж на двадцать лет старше, любовь, все дела... они прожили вместе тридцать лет, потом мужчина в один год сгорел от рака.

Она даже квартиру оплачивать сама не может, не то, что деньги на квартплату заработать. Ей просто было это незачем, так, была служба, на которую можно пройтись, наряды выгулять, ну и на колготки этой зарплаты хватало.

Все.

Самостоятельность?

Она и слова-то такого не знала. За год семья чуть в нищету не скатилась, хорошо, сын оказался весь в отца. Но это уже другая история.

А что до меня — я привыкла быть самостоятельной. Я не смогу быть за кем-то.

Или партнер, или никак. Но кому я такая нужна со своими тараканами? Не милыми домашними прусаками, а дикими и хищными мадагаскарцами?

Никому.

Лучше и не начинать, чтобы потом не болело.

У меня есть дети, у меня есть братья, у меня... может, мне все же повезет завести еще детей? А про деньги и любимое дело я вообще молчу.

У меня все это есть, так стоит ли жаловаться? Или не стоит гневить судьбу?

Я опустила вниз глаза. Потом все же набралась храбрости и посмотрела. В комнате висела тяжелая давящая тишина.

Александр тоже смотрел на меня.

Серьезно, испытующе... потом видимо что-то понял и улыбнулся. Словно и не было этой минуты. Словно продолжается разговор двоих друзей.

— Машенька, как вы смотрите на маленькую прогулку?

— У меня насморк, — напомнила я очевидное.

— Дня через четыре.

— Положительно.

— Возьмем малышей и прогуляемся в парке. Там устроили фонтан, говорят, потрясающее зрелище, настоящая водяная феерия.

Я вздохнула.

Вообще, в этом времени подобные прогулки — серьезная заявка. Но...

— Дайте мне чуть-чуть прийти в себя, Александр.

— Саша.

— Дайте мне чуть-чуть прийти в себя, Александр. А потом мы обо всем поговорим.

Благовещенский понял, что настаивать больше не стоит и откланялся. А я потерла виски.

Вот что мы за народ такой, женщины?

Заяви он мне, что я идиотка, и он будет меня защищать — я бы обиделась и его выгнала.

Заяви, что я свободна в своем выборе и вольна делать что хочу — я бы опять обиделась и его выгнала.

Ну и где с нами золотая середина?

Может, проще мост до Америки построить? В три полосы? И с красивой иллюминацией.

* * *

Семейный совет мы смогли устроить только через три дня.

Ваня и Петя пришли в себя, но пока еще, по причине слабости, оставались в кроватях. Я прихватила с собой малышню и пришла в спальню к братишкам.

Конечно, и у Вани, и у Пети были свои комнаты, но пока они болели, я распорядилась стащить их в одну комнату. Легче ухаживать будет.

— Как самочувствие, герои?

Герои мрачно засопели.

Кажется, им что-то не нравилось.

— Ну и чем вы тут недовольны?

— Всем, — первым отозвался Ваня. — Нам Александр Викторович все рассказал, ты могла умереть.

Градус моей благодарности Благовещенскому сильно понизился.

— И что еще вам рассказали?

— Все, — Ваня не собирался что-то скрывать. — На нас навели порчу и выманили тебя. Ты чудом осталась жива. И Арина тоже....

Я кивнула.

— Да, об Арине нам и надо поговорить.

— Не хочу! — вдруг взвился Петя, до этого лежащий молча. — Не хочу, не буду!!!

— Петя? — искренне удивилась я взрыву эмоций. — Что случилось?

— Не хочу! Она нас всех подставила!!! Мы умереть могли!!! И ты тоже!!!

Мальчишку буквально трясло, он захлебывался словами, Нил посмотрел на него с видом врача-терапевта на приеме в районной поликлинике, а потом сполз у меня с коленок, забрался на кровать к Пете и душевно так зашипел.

Тихо, но успокаивающе.

Петя погладил мягкие волосенки мальчика и начал постепенно приходить в себя.

Да, змееныш, этим все сказано. Интересно, а наоборот он тоже может? Не сейчас, потом, когда вырастет? Вот будет биологическое оружие, а?

Ладно, сейчас не до постороннего любопытства. Будем о деле...

— Петя, Аришка не виновата.

— Да неужели?

— Если кого и винить — то только меня.

— Заодно еще мать, за то, что она нас на свет родила!

— Нет, Петя, меня. На Аришку слишком быстро обрушилось то, к чему я привыкла с детства. Самое страшное испытание — богатством, властью, славой.... Она не выдержала, и не факт, что любой другой выдержал бы.

— А мы?

Я развела руками. Тут в теории была прореха. Но...

— Вы умнее. А в случае с Ариной умнее должна была быть я.

— Почему?

— Потому что я старше.

Петя пренебрежительно фыркнул. Но хоть не кричал больше, и слез не было.

— Аришка могла бы и своим умом жить.

— Вот им она и жила.

— И его не хватило, — приговорил Ваня. — Маша, давай о деле? Моральная сторона вопроса у тебя... не очень.

Я и сама это понимала.

— Я тебе не поп, чтобы проповедовать. Так вот, у нас есть два варианта. Первый — Арина остается в синем доме. Ей так досталось, что психика не выдержала. Да и я бы на ее месте не выдержала, это уж точно.

Чтобы выдержать нечто подобное, нужно было иметь якорь.

Ради детей, ради своей семьи я что угодно выдержу. У Аринки ничего такого не было, вот ее и сорвало. На крест идут во имя веры, а просто так — дураков нет.

— Второй вариант?

— Ее пробует лечить маг воды. После чего нам отдают... вот, как Нила, только возраст тела старше. А так Арину придется учить с нуля, ходить, говорить...

Мальчишки переглянулись. Я подняла руки.

— Не вам ведь придется, я ей гувернера найму.

— А ты сама что хочешь? — поинтересовался Петя.

— Я бы ее забрала, — честно ответила я. — Аришка не виновата, что так получилось...

— И порчу не она навести пыталась, и браслет не она своровала? — Петя сверкал глазами, словно... словно бойцовый петушок.

Порчу — она. И браслет, тоже она. Дальше-то что?

Не могу сказать, что я ее люблю до беспамятства, но это часть моей семьи. На помойку не выкинешь...

А хочется.

Сознаваясь себе честно — и забирать ее неохота, и не забрать будет не по-человечески. А потому я переложила решение на плечи мальчишек.

Ваня покачал головой.

— Маш, я не могу принять такое решение сейчас. Мне надо подумать.

— Нечего думать, буркнул Петя. И демонстративно обнял Нила. — Не нужна мне такая сестра, которая меня продаст ни за грош.

— Потом не продаст, — махнула я рукой.

— После коррекции? Ой ли?

Я вздохнула.

Ну да.

Стираются знания и память. А вот остальное...

Подлец останется подлецом, лжец — лжецом, игрок — игроком. Это прошито в другой части разума, не в памяти. Страшные мысли уйдут, а вот все остальное останется и выстрелит. Рано или поздно.

Скорее, рано.

— Думайте, ребята. Я приму любое решение, хотя мне не нравится ни одно.

Мальчишкам, похоже — тоже, И я их отлично понимала.

Как примирить между собой совесть и желание откосить — такая дилемма, по-моему ставится только в классических романах. А я их читала очень давно и уже ничего не помню. Своим умом придется доходить, не авторским.

* * *

Петя пришел вечером.

Я похлопала рукой по кровати, и мальчишка послушно влез на одеяло. Растянулся рядом... какой же он уже взрослый становится. Скоро выше меня будет...

— Маш... это плохо, что я не люблю Аринку?

Я пожала плечами.

— Хорошо, плохо... обыкновенно.

— Она моя сестра, а я на нее очень злюсь. Мы из-за нее чуть не умерли. Все, и мы, и ты...

— Она этого наверняка не хотела.

— Я понимаю. Она не злая, нет... она просто как мать, — Петя говорил серьезно, впервые осознавая печальную истину. — Сделает, но не со зла, подставит, подгадит и даже не поймет, что она не так сделала.

Я вздохнула.

Ну да, когда я впервые увидела Арину, мне хотелось ей оплеух надавать.

Ладно, Ванька ломался на всех работах, чтобы хоть какой грош в дом принести. А мамаша? Аринка?

Вот что им стоило и дом отскрести, и обед приготовить, и с тем же Петей, который мог без ноги остаться... меня ждали? Направляющего пенделя не хватало?

Видимо, так...

Получили и обиделись.

Не понимаю я некоторых людей, просто не понимаю. Кто-то поднимает задницу и идет работать.

Кто-то опускает ее на скамейку и принимается ныть. И естественно, в жизни нытика ничего не меняется. А виноват в этом тот, кто работает, у него-то все замечательно...

Об этом я и сказала Пете.

Брат засопел и прижался ко мне. Лежащий с другого бока Нил ревниво шикнул во сне и тут же ткнулся мне под мышку, устраиваясь поудобнее. Я понимаю, не стоит приучать детей спать в моей кровати, но что тут поделаешь?

Я их просто не могу выгнать.

— И я боюсь, она такой же и останется, — Петя тер лоб. — Я не хочу ее домой, потому что боюсь. Я за тебя боюсь, я за себя боюсь, за Ваньку, за всех нас...

— А если не...

— Как ты говоришь? Господу нашему Иисусу Христу от того, что его не со зла гвоздями прибивали, а по работе, легче не было?

Я вздохнула.

Ну да.

Для палача это работа, а человеку-то все равно больно. Результат-то один.

— Петя, что ты от меня хочешь?

— Я не хочу, чтобы Арина жила с нами.

Я вздохнула и потрепала его по вихрам.

— Посмотрим, братик. Посмотрим...

Петя ненадолго прижух у меня под мышкой. А потом...