— Даже такую правду я предпочитаю знать, — ровно проговорила она, ощущая спокойствие, нахлынувшее на неё, пропала дрожь, замедлилось сердцебиение. — Спасибо.

— Такие вещи следует знать, — кивнула Сольвейг. — Кровь — не вода, а вы сильная девочка, справитесь. И сможете не наделать глупостей по незнанию. Ну а кроме этого, теперь вы сможете понять, почему к вам тянет очередного Тёмного Лорда. Откуда в вас так много магических сил. Почему трудно сходитесь с людьми, отчего выбрали такую профессию, — Сольвейг смотрела так пристально, словно читала прямо в душе. — Хотя слава и известность вас не так радует, как могло показаться. Стремления к власти и могуществу я у вас не вижу, и это очень хорошо. И ещё? — взгляд старушки засветился лукавством. — Вы ничем таким особенным не увлекаетесь? Геллерту нравилось мастерить всякие безделушки: кольца, браслеты, медальоны. Возможно, и сейчас занимается чем-то подобным, ограниченный в передвижениях. Его прадед, но это между нами, был кузнецом, им гордилась вся деревня. Магловская деревня, заметьте. Мне рассказывали, что как раз в то время маги Страсбурга очень искали чем-то серьёзно насолившего всему городу артефактора, князя Вальдеса Грина, найти не смогли, но совпадение удивительное, не так ли? Кузнеца звали Грендель. Впрочем, довольно о прошлом. Пойдёмте, нас уже ждут.

А потом был обед, и Том, ищущий её взгляд. И она оказалась права в своих хвастливых предположениях. Она легко перенесла его присутствие за столом. Или тому виной было успокоительное Сольвейг? Линда почти не слушала, что он говорит, погружённая в себя. Слишком потрясла её правда о собственном происхождении. И, когда Реддл вдруг попросил её подарить ему пять минут наедине, неожиданно для себя согласилась.

Едва они вышли в небольшую гостиную, Том встал перед ней, смотрел молча минуты две, не применяя свой дар, что радовало. Она не спешила начать разговор, ждала. И совсем оказалась не готова к тому, что Реддл опустится перед ней на колени.

— Что вы делаете?! — Линда думала, что удивить он её ничем не сможет, но такое поведение выбило её из колеи.

— Пытаюсь попросить у вас прощения, — угрюмо произнёс он. — Мисс Маршалл...

Она вдруг рассмеялась, коротко и зло. Но тут же замолчала, ощутив, как искривляется рот, как близко слёзы, и не вздохнуть толком от комка, застрявшего в горле.

— Что случилось? — Реддл уже снова стоял, и ей почудилось сочувствие в его глазах. — Скажите, Линда. Это из-за меня? Я знаю, что был груб с вами, и вёл себя непростительно. Но... Выходите за меня замуж.

От дикого удивления она мгновенно справилась с собой. И теперь смотрела на него во все глаза. А ведь красив, мужественен, и, что скрывать, её с самого начала тянуло к нему. Только всё изменилось после разговора с Сольвейг.

— Вы не знаете, о чём просите, — устало произнесла она. — Если бы вы знали, кому сделали предложение...

— Теперь я знаю, что вы внучка лорда Дервента.

Том шагнул к ней и осторожно обнял за плечи. У неё не было сил сопротивляться. Постоит сейчас и просто уйдёт. Она была уверена, что он отпустит.

— Что с вами? Я чувствую, что что-то случилось. Что вы хотите плакать. Не сдерживайтесь, я переживу.

Линда зажмурилась и спросила:

— Умеете хранить тайны?

— Клятвы никто не отменял. Умею.

Она ощутила, как его рука гладит её по голове, пропуская косички между пальцев. И это молчаливое сочувствие вдруг разрушило что-то внутри. Уткнувшись ему в плечо, она заплакала, громко, надрывно, некрасиво, захлёбываясь в слезах. А потом всё резко прекратилось. Чувствуя опустошение, она приняла его платок, вытерла глаза, а потом машинально наложила чары, убравшие последствия слёз. Опустошение внутри было нечем заполнить, и она прямо посмотрела в серьёзные глаза Тёмного Лорда.

— Я дочь Гриндевальда, — проговорила чужим голосом. — Просите моей руки у папочки. Даст добро, тогда я подумаю.

Том был ошеломлён, но быстро пришёл в себя. Взгляд сделался непроницаемым.

— Не у вашего деда? — осведомился холодно. И вдруг схватил за подбородок, заставив глядеть себе в глаза. — Когда вы это узнали? Что ваш отец Гриндевальд?

Похоже, у него даже сомнений не возникло, что она могла соврать.

— Меньше часа назад, — ответила честно. — Отпустите, не смейте читать мои мысли!

— Мы обязательно вернёмся к этому разговору. Позже. — Реддл отпустил её и стремительно покинул гостиную, оставив её одну.

Линда горько рассмеялась — кому нужна дочь Гриндевальда? Даже Тёмные Лорды шарахаются. А знает ли отец, что у него есть она, Линда? Или сидит в своей тюрьме, уверенный, что один на свете?

Её нашла Сольвейг, напоила ещё раз успокоительным и отправила домой с домовиком. Долохов, увидев её, велел сразу ложиться спать, наверное, ему нажаловалась миссис Гамп. А утром прилетела сова от деда, с приказом немедленно прибыть домой. Повезло, что возвращалась Люси Сабо, а то очень не хотелось Линде бросать на произвол судьбы Агнешку.

Звуки в доме заставили её встрепенуться. Спокойный решительный голос Люси она узнала сразу. Значит, пора. Спуститься, отдать подарок, попрощаться и воспользоваться кулоном-портключом. А потом задать деду несколько вопросов. И пусть только не ответит...

* * *

Ингис Морн ощущал себя очень неуютно, стоя у ворот Хогвартса. Прошло уже почти десять лет, как он покинул эти стены, и возвращаться в школу точно не планировал ни в каком виде. Но Уайнскотт был категоричен — хочешь повидать брата, приходи в Хогвартс, тебя встретят. И кто, интересно, должен встречать? Битый час маячить перед закрытыми воротами было ещё тем удовольствием. За это время мимо прошли две волшебницы, одарив его любопытными взглядами, один маг, даже не глянувший в его сторону, но Морн был уверен, что, изучив его со всех сторон, незримые наблюдатели признали в нем опасного типа. И какой-то юный шалопай покрутился у ворот, да и ушёл восвояси. На Морна он косился и явно побаивался его соседства.

Ингис вздрогнул от громкого хлопка. Расслабился тут среди цивилов. Домовик оказался лопоухим с любопытными огромными глазами.

— Таппи извиняется, что гостю хозяина пришлось ждать. Таппи рада служить гостю хозяина! Таппи просит гостя хозяина взять её за руку.

Морн кивнул и взялся за маленькую, но на удивление цепкую ручку домовой эльфы. Возможно, она давно работала у целителя, но кто их запоминает, этих домовиков.

Без всякого рывка — не то, что при аппарации, к примеру, — они мгновенно перенеслись в Больничное крыло Хогвартса. Морн быстро огляделся. Сейчас койки в большой палате пустовали, в кабинете целителя тоже царила тишина. Но его уже повели дальше, в маленький коридор за кабинетом, где оказалась ещё одна дверь. Стоило войти, как оказался в просторной прихожей, и его захватило чувство, что пришёл в настоящий дом, а не в апартаменты целителя в школе.

Здесь Ингис снял зимнюю мантию, сапоги снять отказался, и домовушка, укоризненно качая головой, щёлкнула пальцами, отчего сапоги даже слегка засветились, словно их натёрли лучшим обувным жиром от скряги Уркхарта.

— Таппи просит гостя хозяина следовать за ней.

Проходя мимо большого зеркала, Морн невольно пригладил волосы, скривился на своё изображение и с досадой в который уже раз подумал за последние дни: "Даже не друг!" Вот так вот поставила его на место госпожа целительница. И с тех пор едва ли удостаивала взглядом, навещая цитадель не меньше двух раз в сутки. Слегка бесило, что парни как с цепи сорвались, усиленно занимаясь всякой фигнёй прямо возле площадки аппарации, выделывались, устроив для Шани новую мишень и вразнобой портя её манеру стрелять из лука. Даже молчун Шон Фишер расправлял плечи и кривил губы при появлении Таши. Что уж говорить о прочих нахальных ловеласах — Кейси, Крейг и Маркус громогласно приветствовали мисс Лукас, широко улыбаясь. А она улыбалась им в ответ! Но стоило её взгляду отклониться в сторону Ингиса, как улыбка таяла, и госпожа целительница строго отвечала парням, что ей не до разговоров и её ждёт пациент.

Пациент ждал, кто бы сомневался. Взгляды патрона на Ташу очень не нравились Морну, но он же не мог сказать: "Мой лорд, оставьте в покое девушку!" Ингис не имел на неё никаких прав, и точка! Даже не друг! Он сжал кулаки, сам не понимая, почему его так задели эти слова. Уж точно не потому, что Магнусу Нотту он отрекомендовал её как подругу. Или именно поэтому? Воспоминание, как на жестокие слова госпожи целительницы усмехнулся патрон, жгло внутри калёным железом.

— Сюда, гость хозяина, — перед ним распахнулась дверь в большую светлую комнату. Судя по всему — гостиная.

Маленький вихрь тут же метнулся ему навстречу и едва не сбил с ног. Ну это Ингис поддался, чтобы сделать парню приятное.

— Ничего себе, силища какая! — произнёс он, ощущая, как уходят мрачные мысли, а внутри поднимается тепло. — Чем же тебя таким кормят?

— Вкусным мясом! — разулыбался Леонард. — Много мяса, сколько захочу! Я так ждал тебя! Столько всего произошло! А ты знаешь, какая у меня спальня?! И в замке ещё. Ну, у папы замок есть, он такой огромный! А мои вещи! Ингис, у меня такая куртка! И ещё ботинки! И ещё...

— Не части! — Ингис подхватил захлебнувшегося словами ребёнка и понёс к камину, где увидел два кресла. — Сядь-ка сюда. И я... Вот так лучше. Я ненадолго, прости, дела. А где це... твой отец?

Он даже обрадовался, что целителя нет, Ингису всегда было легко общаться с Лео, если поблизости не было Сэльмы, а вот теперь и при его отце всё будет по-другому.

— Сказал, что дела. Сказал угостить тебя чаем. Ингис, ты хочешь чаю? С пиро-о-о-ожными.

— Да ну этот чай, — отмахнулся Морн. — Я что, барышня, по-твоему, чтобы пиро-о-ожными угощать? Вот именно. Давай просто поговорим.

Говорили много и ни о чём. Ингис видел, что Лео иногда становится неловко, особенно когда рассказывал о подарках отца, о своих комнатах в замке. О том, как он понравился дяде и тёте, как его обнимала старая няня, которая смотрела за его отцом и дедом. Как отец разрешил ему помогать с зельями и даже хвалил, как согласился обучать его на целителя, и Сметвик тут совсем не при чём — это родовой дар, и, само собой разумеется, что его будут учить.

Морн слушал с интересом, кивал, пытался улыбнуться и понимал, что теперь уже придёт не скоро. Неожиданно он перестал быть нужным этому мальчику. Брату. Теперь у парня своя жизнь, нашёлся отец, осуществивший все детские мечты разом. Как же горько стало на миг, что его собственный отец погиб, не выполнил обещание, не забрал из ковена через пару лет.

Нет, он не жалуется. Морн глубоко вздохнул и начал прощаться. Мальчишка сразу загрустил, засуетился, в глаза заглядывал. Пришлось крепко-крепко обнять и пообещать прийти ещё. Когда-нибудь обязательно.

Только за воротами школы Ингис вспомнил о подарке для брата, который так и не отдал. Ожерелье из клыков мантикоры. Но возвращаться не стал, будет ещё возможность, наверное. А ещё карман оттягивал кошель Уайнскотта. Он до сих пор не отдал деньги Сэльме, как обещал. И тянуть дольше смысла нет, тем более, та собиралась рожать со дня на день. Не то чтобы Ингис волновался за жизнь нового брата или сестрёнки, но проследить, как бы чего не вышло, стоило. И выведать уже планы Сэльмы хотя бы на этого младенца. Пусть он не многое может сделать, но... Там будет видно.

Ощутив вдруг острое беспокойство — а вдруг малыш уже появился на свет — Ингис заторопился, ускорил шаг и аппарировал сразу, как вышел за антиаппарационный барьер.

Хижина всё так же стояла на прежнем месте, вот только на крыльце обнаружился посторонний. Какой-то мужик в странном тряпье сидел прямо на ступеньках, затягивался магловской сигаретой и время от времени глотал вино прямо из бутылки. На лице с восточными чертами мелькнуло странное выражение неземного блаженства, наполовину седые волосы неопрятно падали на плечи. Серая вся в заплатах мантия — теперь Морн увидел это отчётливо — была вся усеяна свежими пятнами крови. Сердце Ингиса сжалось. Сэльму не было жаль, но малыш?

— Простое желание выжить, — вдруг холодно произнёс мужик довольно красивым сильным голосом. — Теперь подойди, медленно.

В руках у незнакомца оказалось две палочки. Ингис схватился за запястье, и мужчина издевательски рассмеялся.

— Не расстраивайся, Морн. Мало кто мог устоять в дуэли против везунчика-Салима. Что, неужели у тебя была лишь одна палочка? Це-це, малыш, — прицокнул неодобрительно незнакомец и с видимым наслаждением затянулся сигаретой, после чего щелчком отбросил окурок и глотнул из бутылки вина. — Что же ты? А такой удачливый охотник, по слухам. Боевик. Хм.

— Что с ребёнком? — Ингис стоял посреди двора неподвижно, непонятно было пока, на что способен этот человек. — Что с Сэльмой? Кто ты такой? И откуда меня знаешь?

— Сколько вопросов! — издевательски фыркнул незнакомец. — Может, тебе вообще всё рассказать? А, первенец? Думаешь, заслужил?

— Не понимаю, о чем вы! — Ингис пытался сохранить спокойствие. Стоит пошевелить пальцами, и в руки прыгнет нож. И если сразу уйти в перекат...

— Даже не думай, — жёстко предупредил мужчина.

Палочка была направлена Ингису в сердце. Его собственная палочка, а вот вторая... Ну точно, Морн видел её у Сэльмы! Сюда бы парней...

А мужчина ухмыльнулся, разглядывая его с каким-то пренебрежительным интересом, глотнул ещё своего пойла и протянул бутылку:

— Будешь? А зря. Хорошее вино, специально для этого случая берёг. Но куда тебе понять тонкий вкус и богатый букет, сын егеря. И не куришь, наверное?

Мужчина прикурил ещё одну вонючую магловскую сигарету, всё время оставаясь настороже.

— Не курю, мистер...

— Ах да, надо ведь представиться. Салим меня зовут, первенец. Будем знакомы.

— Салим? — недоумённо повторил Ингис. И в этот момент из приоткрытой двери послышался плач ребёнка. Отчаянный и писклявый. Морн тут же устыдился своих подозрений, ощущая, как расслабляются натянутые нервы. — Вы родственник Сэльмы? Вы помогали с родами?

— Хм, как тебе сказать-то? — благодушно ухмыльнулся Салим. — Помогал? Скорее принимал очень активное участие... История непростая и не самая короткая. Да и красоты в ней не так и много, первенец.

— Почему вы меня так называете? — ощетинился Морн. — Вы слышите? Ребёнок плачет. Где Сэльма?

— Они всегда плачут, эти дети! — фыркнул Салим. — Нет Сэльмы. Хочешь — иди, успокой ублюдка.

Ингис дёрнулся, опять напрягаясь, вопросы только множились, но этот Салим, кто бы он ни был, совершенно не спешил на них отвечать. И куда могла деться Сэльма? Преодолевая раздражение, Ингис решительно двинулся к крыльцу. Салим встал, глядя с любопытством и освобождая проход. Пустую бутылку он отшвырнул в кусты и палочку теперь держал боевым хватом тренированного бойца.

— Ты всегда был сердобольным, первенец, — словно недоумевая, проговорил Салим. — Уж точно не в мать.

Ингис не стал слушать, поспешил внутрь, ориентируясь на плач. Ребёнка он нашёл на кровати Сэльмы в её комнате. Малыш барахтался в куче тряпья, активно шевеля крохотными ручками. На удивление чистенький и хорошенький. Ярко-синие глазки смотрели почти осмысленно. Плакать он перестал, едва Ингис осторожно взял его на руки, придерживая головку. Ребёнок зачмокал губами, потянулся к Ингису, явно кушать хотел. Ткнувшись несколько раз в грубую куртку, обиженно захныкал, не найдя пропитания.