Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Правда, пойду я спать. А уж завтра, на свежую голову...
— Пошлешь девушке цветы.
— Я действительно дурак...
— Какие цветы — подсказать?
— Разберусь.
— Главное, не посылай кактусы, — глаза Виктора Николаевича смеялись. Ох уж эти дети. Но жена, будь она жива, была бы довольна. Мария — хорошая девушка, и семью держать сможет не хуже его супруги, а молодость... молодость — недостаток проходящий.
Саша рассмеялся и отправился спать.
А Виктор Николаевич отправился в кабинет. Он ведь не давал сыну никаких обещаний, верно? Где тут бумага?
Госпоже Марии Ивановне Храмовой.
Мария Ивановна!
Прошу принять меня для разговора по личному вопросу...
Не хочешь получить в невестки жабу — не пускай сына бродить по болотам в одиночестве. А то не расхлебаешь!
* * *
Игорь Никодимович Романов сидел над кипой бумаг. И задавался он одним вопросом.
Вроде бы он признаков идиотизма не показывал, верно?
Верно...
Так почему же люди считают его идиотом?
Или они просто считают себя самыми умными, а всех остальных по умолчанию — дураками? Очень на то похоже.
Ладно, поймаем, допросим, выясним.
Глава 6.
Шапка на пушистых лапках.
С утра мне доставили письмо.
Виктор Николаевич Благовещенский просил принять его для решения нескольких важных вопросов. Что ж, отказываться не стану.
Действительно, с любой проблемой надо переспать. После этого она резко уменьшается и отношение к ней уже другое.
Узнал Благовещенский про свое отцовство? Ну и что? Переживем! Что проблемного?
Все живы, здоровы, а остальное утрясется, никуда не денется.
Поймали врагов?
Вообще великолепно. Пусть Романов разбирается. Хотя... если честно, были у меня подозрения, но сейчас задумываться не хотелось. Со своими бы проблемами разобраться.
От Александра мне доставили цветы.
Громадный куст с нежными кремовыми розами. Именно куст, не букет... я распорядилась высадить его в саду и подумала, что меня неплохо изучили.
Не люблю цветы в букетах, они быстро вянут, и смотреть на это неприятно. Люблю цветы в горшках. Можно их пересадить, можно передарить, в любом случае, это намного интереснее.
Виктора Николаевича я дождалась к обеду и естественно, пригласила за стол.
Мужчина согласился, и весь обед поддерживал ничего не значащую беседу и погоде, природе, ценах на урожай... о таком я могла бы беседовать в любой светской гостиной.
Ваня с Петей переглядывались, но вперед меня не лезли, и это было правильно. А вот после обеда я пригласила возможного свекра в кабинет. Думаю, сейчас и начнется серьезный разговор.
Я не ошиблась.
Виктор Николаевич сделал пару глотков кофе и улыбнулся мне.
— Мария Ивановна, спасибо, что согласились принять меня.
— Не стоит благодарности. Это и в моих интересах.
— Скорее, в моих. Мария Ивановна, — от недавней расслабленности и следа не осталось, передо мной сидел настоящий хищник. — я правильно понимаю, что у вас нет предубеждения против Александра в качестве мужа?
Я покачала головой.
— Нет.
Действительно, Александр был бы лучшим вариантом. Достаточно умный, в меру авторитарный, сообразительный, к тому же, у меня уже есть один ребенок от него. И Нила он любит, и змееныш к нему хорошо относится.
Про финансовую сторону дела молчим, денег у меня и своих хватает, но Благовещенский не станет мне мешать заниматься опытным хозяйством, сам из купеческой семьи, понимает...
Да и лучше уж отечественный огород, чем салон французской литературной сволочи. *
*_ Не знаю ничего более гнусного, чем литературная сволочь. — Вольтер Письмо к Э. Дамилавилю от 24 сент. 1766 г. Полагаю, он знал своих соотечественников. Прим. авт.
Ну и...
В постели мне с ним тоже понравилось. Будем честны сами с собой.
— Вот и отлично. Тогда что вас останавливает?
— Исключительно планы Его Императорского Величества на мою особу, — призналась я. — Благодаря им я уже едва не погибла, и никто не скажет, что дальше будет лучше.
— Это — все?
— Все остальное прекрасно решается брачным контрактом, — пожала я плечами.
— Приятно видеть такой разумный подход в столь молодой девушке.
— У меня двое детей и двое братьев. И сестра, — помрачнела я. — Буду неразумной — оставлю всю эту ораву без присмотра. Этого допустить нельзя...
— Мария Ивановна, я рад, что в вас не ошибся. Скажите, когда решится ваша проблема, вы сможете ответить положительно на предложение Александра?
— А он знает о своем предложении?
— Конечно. Догадывается — точно, кольцо еще не заказал, но все еще впереди. Вы какие камни предпочитаете?
— Сапфиры, — с чистой душой ответила я.
— Учтем.
— Виктор Николаевич, а ничего, что ваш сын уже женат?
— Нас это абсолютно не волнует, — отрезал Благовещенский-старший. — Даша была хорошей супругой моему сыну, но сейчас она, фактически, мертва.
— Она жива.
— Мозг разрушен, надежд на восстановление нет.
Я прикусила губу.
— Плохо...
— В таких случаях церковь допускает развод. Даже настаивает.
А если приплатить, то и поощрит. Я поняла. Хотя не уверена, что мне это нравится.
— Виктор Николаевич, зачем вам такая невыгодная невестка, как я?
— А почему нет? — искренне удивился Благовещенский-старший. — Умная, красивая, из благородной семьи, и даже ваша репутация, Мария Ивановна, только в плюс. Еще два года назад свататься было бы бессмысленно, ведь так?
— Отец планировал продать меня намного выгоднее, — побаловала я правдой мужчину.
— Я рад, что у него это не получилось. У Саши появился шанс, и он его не упустит. Не сомневаюсь.
Я тоже не сомневалась. Но...
— Давайте выживем, а там посмотрим.
— Безусловно, Мария Ивановна. Безусловно.
Я мило улыбнулась.
Хорошо, когда все закончится, я попробую устроить личную жизнь. А пока...
— Мария Ивановна, а что у вас за опытное хозяйство, о котором вы рассказывали моему сыну?
Я улыбнулась и принялась рассказывать о своих опытах.
Виктор Николаевич внимательно слушал. А потом подвел итог:
— Мария Ивановна, никому об этом не рассказывайте. Такие идеи немалых денег стоят, мы еще придумаем, как их пустить в оборот. Надеюсь, вы не против?
— Я только за.
Мы улыбнулись и расстались полностью довольные друг другом.
Если повезет, у меня будет хороший свекор. И хороший муж. А остальное?
Приложится!
* * *
Настроение сильно подпортил приехавший Романов.
— Мария Ивановна, как вы себя чувствуете?
— Благодарю. Отвратительно.
— Вот и замечательно. Тогда собирайтесь. На вечер вам назначена аудиенция у его величества.
Я вздохнула.
Вот уж чего не хотелось. Но — надо так надо. И я отправилась собираться.
* * *
Иван Четырнадцатый принял меня вполне радушно.
— Мария Ивановна, рад видеть вас в добром здравии.
— Благодарю...
— Государь.
— Благодарю вас, государь, — поклонилась я.
— Настало время поговорить о наших дальнейших планах.
Я вежливо молчала.
— Благодаря вам, мы выцепили часть преступной сети. Я надеюсь, вы поможете нам и с остальными...
Каюсь, я не удержалась.
— Государь, разве Матвеев не даст показаний?
Сформулировано было достаточно коряво, но Его величество понял. И улыбнулся.
— Мария, скажите, вы бы дали такой компромат на себя?
Я подумала пару минут.
— Но...
— Матвеев — глава юрта, уже не первый год. Умный, хищный, расчетливый... и так подставляется? Да вас бы скрутили еще тогда, как колбасу, или вообще, не так похищали. Вам дали время известить своих, вас буквально притащили на кучу улик — и все указывают на Матвеева.
Хм...
Я почувствовала себя дурой. Действительно, опять — театр?
— Государь, но тогда — кто?
— Матвеев, конечно, виновен. Но не в том, в чем вы думаете. Итак, Мария, мне нужна от вас помощь. Сейчас вы должны пройти ритуал, разрывающий связь между вами и цесаревичем Василием — это первое.
— Да, государь.
Вот уж на что я соглашусь с радостью.
— Второе. Вы должны завтра вечером появиться в свете, вместе с цесаревичем.
ЧТО!?
— Ваше императорское величество, но...
— Я понимаю, что это достаточно негативно скажется на вашей репутации.
Негативно!?
Мать-перемать, ёжь — перерожь!
Тут вообще никаких цензурных слов не остается. Фактически, это выглядит так — умер мой супруг, и я приехала в Москву, на потрахушки. И подцепила цесаревича.
После такого — не во всякий монастырь еще и примут. Не просто клочья от репутации — мне ее уничтожают в хлам. В ноль. В пыль.
Кажется, мое лицо было достаточно выразительным, потому что его величество прищурился на меня.
— Уверяю вас, Мария Ивановна, ваша репутация не пострадает. И награда будет достойной.
Я бы смолчала. Я бы согласилась на все, здесь не спорят с верховной властью. Но...
Вот пришла мне в голову жуткая идея. И я, не долго думая, выдохнула.
— Ваше императорское величество, прошу лишь об одной милости.
— Какой же?
— Умоляю никак не соединять мою судьбу с цесаревичем.
Потому что два слова, возникшие у меня в мозгу, были страшными.
Морганатический брак.
Неравнородный, лишающий права на престол... цесаревич и так подвергся обработке, путь ему и так закрыт. Но... если сказать вслух об этом нельзя?
Если нужна другая причина, то чем такой брак хуже?
То-то и оно.
Парией я не стану, плевать мне вслед не будут — такое неуважение к императорской семье здесь не проявит никто, это вариант самоубийства. Но придворная жизнь для меня будет хуже смерти.
Лучше пусть сразу казнят, спокойнее будет и безопаснее.
Мужчины переглянулись, и я поняла, что... ох! Ёжь твою рожь!
Все равно!
Лучше грудью на баррикады, чем в такой брак! Убейте меня сразу, нечего меня еще сто лет мучить! Не хочу!!! Не дамся!!! Не сдамся!!!
— Мария Ивановна, у вас уже есть кандидат? — вкрадчиво осведомился Романов.
Я покачала головой.
— Нет. Гнусно было бы с моей стороны давать кому-либо надежду, до завершения всей этой истории.
— Тогда почему такая реакция на предположение? Да, это был бы морганатический брак, но тем не менее...
Я замотала головой так, что коса метнулась, хлестнула по подолу платья, словно плеть. Сегодня я волосы не закалывала в затейливую прическу, но косу заплела сложную, с нитями черного жемчуга.
— Я не создана для придворной жизни.
— Это тоже решаемо.
— Я сделаю цесаревича несчастным, равно как и он меня.
— Умная женщина будет счастлива в любом браке.
— Ваше императорское величество!!! Умоляю!!!
Я упала на колени. Больше ничего не оставалось.
Иван Четырнадцатый только головой покачал.
— Мария Ивановна, это был бы самый лучший и простой вариант. Но если вы так решительно настроены...
Так?
Решительно?!
Я лучше съем перед храмом... да что угодно я там сожру! От паспорта до кольца, от ведра навоза до живого слона. Но замуж не пойду!
И с Благовещенским удачно получилось. Вовремя мы с ним поругались, и он у меня не показывается. Подставился бы он сейчас по полной программе, а так — все может еще и обойтись. Надо только Виктора Николаевича предупредить, пусть сидит тихо.
Кажется, мужчины оценили мое настроение. Переглянулись.
И его величество подвел итог.
— Давайте начнем с ритуала.
* * *
Оказывается, в Кремле и такое есть.
Подвалы.
Стены побелены простой побелкой, пальцы пачкает. Потолки невысокие, и видно, что кладка старая. Древняя даже.
Кое-где камень выкрошился...
Я иду по коридорам.
Холодно, даже не столько холодно, сколько промозгло, и до костей пробирает. И словно смотрит кто-то в спину... так, как будто палец у него на спусковом крючке.
Пристрелить?
Обойдется? А решение не я принимаю. И смотрит, смотрит...
Оценивающий такой взгляд, равнодушный. И что самое страшное — без эмоций. Словно все от меня самой зависит.
А на мне только балахон из простого, некрашеного даже полотна, на живую нитку сшитого. Явно для ритуала делали.
А мне просто принесли.
Балахон чуть великоват, под него дали тапочки — до места дойти, не то ноги замерзнут, и подол приходится придерживать, чтобы не наступить и не ляпнуться носом. Подозреваю, где-то есть шкаф с этими балахонами, как с ритуальной одеждой.
Передо мной идет Романов.
Его величество ушел куда-то, поручив Игорю Никодимовичу доставить меня на место проведения ритуала. Романов предложил мне руку и мы пошли.
Сначала меня вымыли служанки.
Потом расчесали — на мне и ниточки своей не осталось. Причем мыли интересно так...
Сначала молоко, потом вино, потом проточная вода в бассейне. У нас такие во всяких купелях устраивают, бассейн небольшой, из одной трубы вода вливается, в другую уходит. В родном мире я один раз искупалась, потом брезговала, а здесь, вот, пришлось.
Волосы мне тоже вымыли, высушили тканью и расчесали. Хлопот было...
Это не стрижка-боб, это настоящая толстенная коса, которую мыть — и то замучаешься. Но промыли.
Потом принесли балахон, помогли надеть его и оставили одну.
Романов был одет, как и раньше, а в ответ на мой вопросительный взгляд покачал головой.
— Я только до места вас доставляю. На ритуале я присутствовать не буду.
— Есть-пить ничего не надо?
— Таких ограничений нет.
— А вот эти купания?
— Не знаю. Может, как-то связано с родовой магией хозяев — магией воды, — откровенничать Романов не пожелал, даже если что-то знал.
Я пожала плечами. Ладно, все равно правды не расскажут. А ведь даже у нас в сказках что-то сохранилось...
Ты сперва в воде студеной, а потом в воде вареной...*
*— П. Ершов, Конек-Горбунок. Прим. авт.
Ритуальная, обрядовая магия вообще одна из самых сложных, там каждый чих свой смысл имеет. Ладно, хоть не надо было голодать или три дня поститься — и то дело. Я бы и не то выдержала, но неохота.
Коридор закончился дверью. Старой, из такого древнего дерева, что оно от старости почернело и стало тверже камня, сразу видно. Кольцо бронзовое, и металл тоже старый.
Я не удержалась и коснулась его кончиками пальцев...
Металл ответил теплом и неожиданной лаской... ему было тяжело здесь, под землей. Он так давно здесь находится... почти тысячу лет. А до того был в другом месте, в святилище....
Дальше я узнать не успела, Романов легонько коснулся моего плеча, приглашая пройти внутрь.
И я шагнула, размышляя, то ли мы не все знаем про нашу историю, говоря, что Москва основана в 1147 году, то ли эту дверь просто удачно где-то сперли и приделали, когда Кремль строили... кто ж мне теперь ответит?
Внутри было неожиданно светло.
И душно.
Несколько десятков свечей пожирали кислород с активностью термитов, добравшихся до добычи. Комната, в которой я оказалась, была квадратов так на пятьдесят, может, и побольше, но вентиляция, наверное, не чистилась с основания Кремля.
Подзабылось, подзабилось...
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |