— О, Клоди замечательная девушка. По-моему, она очень довольна сложившимися обстоятельствами. Шон шокирует всех дурацкой улыбкой и уже не стесняется смотреть на мисс Мастерсон влюблёнными глазами. Очень мило и немного забавно.

Но Магнус не улыбнулся, взгляд его стал внезапно настойчивым и пытливым, заставив Ташу поспешно загородиться чашкой с кофе, уже третьей по счёту. Сердце в груди отчаянно забилось, приятные посиделки уже не казались таковыми.

— А как вы себя чувствуете? — попыталась она сменить тему. — Как нога? Не болит больше? Я тут подумала, что вам бы помогло ещё одно зелье. Оно, конечно, не...

— Таша, — поморщился он, явно недовольный таким поворотом. И внезапно взглянул очень пристально, — вы же понимаете, что очень мне нравитесь.

И что было на такое отвечать?

— Догадываюсь, — ответила честно, уже не пытаясь унять непослушное сердце. Стало страшно, потому что сейчас придётся отказать. — А как же ваша невеста?

— В прошлом, — усмехнулся он. — Можете смеяться, но мне дали отставку.

— Это абсолютно не смешно, — укоризненно ответила она, стараясь не показать затопившее её счастье. Нерациональное, но полное.

И Магнус точно что-то понял, потому что глаза его сверкнули. В самом деле. Или это его огненный дар так себя проявляет?

— Позвольте за вами ухаживать, — произнёс он серьёзно, заглядывая в глаза. — Я не слишком это умею, опыта всё равно что и нет, но позвольте хоть попытаться.

Она замерла, чувствуя себя пойманной в ловушку. Ответить отказом на такую откровенную просьбу было безумно сложно. Да и не хотелось. Кто не мечтал родиться принцессой, чтобы вот такой красавчик принц красиво ухаживал, дарил цветы и делал комплименты? Магнус Нотт — настоящий мужчина. И она ему нравится, такая бедная девушка, бесприданница, даже не имеющая собственного дома или хотя бы комнаты. Казённую комнату в академии своей можно было считать с большой натяжкой.

— Считаете, что у нас с вами есть будущее? — спросила осторожно, чтобы не обидеть, но и не дать ложных надежд.

— Почему нет? — спросил Магнус. Раскрыл ладонь, на которой вдруг заплясал огонёк, а в следующую секунду из него выросла огненная роза и легла перед ней уже настоящая, живая, с капельками росы на алых лепестках. — Не отнимайте у меня надежду, прошу вас, Таша. Если не готовы, я дам вам время.

— Не готова, — кивнула она, не отрывая взгляда от этого чуда, самой красивой розы из всех виденных раньше. — Она прекрасна!

— Рад, что вам понравилось, — улыбнулся он сдержанно и поднялся. — К сожалению, должен вас оставить. Дела. Но мы обязательно скоро встретимся.

Поцеловав ей руку, он ушёл, сообщив напоследок, что всё оплачено. А Таша ещё долго сидела оглушённая, прислушиваясь к часто бьющемуся сердцу. Она ему нравится! Он хочет ухаживать. Он показал ей настоящее чудо. Он просто ушёл, даже не выслушав ответ. Хотелось смеяться и плакать, но она просто сидела, осторожно трогая розу, так и лежавшую перед ней на столике. Будущее по-прежнему было неопределённым.

К Блэкам она попала вовремя. Портключ сработал, перенеся её в холл особняка, принадлежавшего этой загадочной — даже по меркам магического мира — семье. Даже дежавю возникло при виде спускающегося к ней по широкой лестнице Альфарда. Только в прошлый раз её срочно вызвал появившийся патронус Ингиса.

И словно накликала. Снова загорелся перед ней патронус Морна, попросив вечером осмотреть ребёнка. Конечно, она согласилась под молчаливым взглядом Альфарда.

Тот усмехнулся и поцеловал ей руку, радостно поприветствовав.

— Ваш молодой человек? — спросил он шутливо. — По крайней мере, не срочно на этот раз.

Она улыбнулась, как умела:

— Просто знакомый.

Как ни пугал её обед у Блэков, прошёл он весьма спокойно. Ей показали малыша Финни, который сразу очаровал. Она восхитилась, как он вырос и окреп, с тех пор, как однажды его видела. Кроме Альфарда и его сына, за столом присутствовали Поллукс Блэк и его жена Ирма. Отец Альфарда расспрашивал Ташу о работе, интересовался её успехами в научной деятельности, планами на будущее.

Сначала вопросы её напрягли. Но заметив, что отвечает она кратко и односложно, Блэки тут же перевели тему на погоду и другие, ни к чему не обязывающие темы, почти не требующие участия гостьи. Но тем не менее при этом она не чувствовала себя лишней. Вот что значит аристократическое воспитание!

А в конце обеда Поллукс вдруг спросил:

— Боюсь, вы недоумеваете, мисс Лукас, зачем мы вас пригласили? Но поверьте, причина тому есть и довольно важная. Ваша опекун, мисс Смолл, много сделала для нашего мальчика. Благодаря ей Финеас выжил, мы также в курсе и вашей личной помощи. Не спрашивайте, откуда. И мы перед вами и мисс Смолл, пусть земля ей будет пухом, в неоплатном долгу. Блэки в долгу быть не любят, мисс Лукас. И потому позвольте вам сделать подарок в память о мисс Смолл. Прошу, не обижайте отказом.

Как будто Блэков можно было обидеть! Таша поняла, что её уверения, мол, ничего не нужно, уж точно им не понравятся. И поспешно кивнула:

— Если вы считаете это нужным... Разумеется, я не против.

— Возможно, есть что-то конкретное, — одобрительно поглядел на неё Поллукс Блэк. — Что вы хотели бы получить в дар?

— "Сантейл-11", — вырвалось у Таши непроизвольно, но она тут же извинилась. — Простите, я пошутила. Мне будет приятно, если вы выберете что-то на ваш вкус.

Она совершенно не представляла, какой предполагается подарок, насколько дорогой. И уже мечтала быстрее оказаться у себя в академии.

— "Сантейл-11"? — переспросил Поллукс озадаченно.

Таша ощутила панику, и постаралась извернуться, ведь такой подарок — это ужасно дорого, а она точно его не заслужила.

— Нет-нет, я просто обмолвилась. Немного под впечатлением от похода по магазинам, не более. Право, не обращайте внимания, прошу вас.

Поллукс тем временем наклонился к своей жене, и леди Блэк что-то ему шепнула.

— Хорошо, мы вас поняли, — сказал он громко. — Подарок мы пришлём позже, если вы не возражаете.

— Хорошо, — согласилась она. И обрадовалась, когда речь снова пошла о здоровье Финеаса, и тема с подарками была закрыта. Оставалось гадать, что ей подарят Блэки и когда. А может, вообще забудут, и она, видит Мерлин, не станет об этом жалеть.

До встречи с Ингисом Морном оставалось не так много времени, но в академию Таше возвращаться не хотелось. Не было никакого смысла тратить время на дорогу, чтобы провести там от силы полчаса.

Потому она решила ещё походить по Косой Аллее, но теперь умерить аппетиты и заглянуть в куда более скромные лавки, чем мебельный салон Алленов. Но после той великолепной сказочной кровати, простенькие каркасы в лавке Марцеллы Дэйли совсем не впечатлили. В тесном помещении вся мебель сразу была выставлена в уменьшенном виде.

Мисс Дэйли сама сидела за прилавком и увлечённо читала любовный роман, судя по обложке. На вопрос, есть ли ещё варианты кроватей, махнула рукой:

— Всё на витрине.

Таша ещё раз просмотрела каждый каркас, спросила, не продаются ли к ним матрасы, и получила предложение сходить в лавку напротив.

Но и в лавке напротив ей не слишком понравилось. Здесь дёрганый молодой человек слегка заикался, но не отмахивался и отвечал подробно.

— Д-д-да, м-мат-т-трасы есть. Д-да, в-в-все размеры. Н-н-нет, одна модель.

Единственная модель матраса даже положена была на каркас, очень похожий на тот, что стоял на витрине у мисс Дэйли. Надпись гласила: "Руками не трогать".

А ещё тут был большой ассортимент перин.

Таша поняла, что мечту предавать нельзя, и покинула лавку. Оставшееся время она провела у Фортескью, где без зазрения совести съела семь видов мороженого, правда, по одному шарику всего, но тем не менее.

Аппарировав по координатам, присланным Морном, Таша зашла в дом, на мгновение удивившись, откуда он у Ингиса. Потому что Ингис вёл себя в нём, как хозяин. Это чувствовалось. Его сестра Вилли оказалась тоже здесь. Она с нежностью держала малыша на руках, напевая колыбельную, когда Ингис проводил Ташу в маленькую комнату. Младенец смотрел на неё очень внимательно для своего возраста и сонно моргал.

Таша сразу попросила положить ребёнка на стол и распеленать, чтобы она могла лучше и быстрее провести диагностику.

Вилли поспешила исполнить её просьбу, а Ингис сноровисто убрал со стола бутылочки и другие вещи.

Именно в этот момент в комнату запросто зашёл не кто иной, как сам Тёмный Лорд. Личность загадочная, но вполне узнаваемая. Ташу насквозь прошила чуждая магия, но возмутиться она не посмела. Тем более никакого урона магия Лорда не нанесла, а скрывать Таше было почти нечего, даже если тут была замешана легилименция.

Она слегка расслабилась, узнав, что Тёмному Лорду мальчик приходится кузеном. И просто принялась за свою работу. Младенец, а также последний сын Сельмы, оказался весьма крепок, здоров и не имел никаких отклонений от нормы.

А вот Ингису Морну оставалось только посочувствовать. Таша пропустила начало их разговора, пока занималась мальчиком, но потом услышала.

— И что же вы собираетесь делать, Морн, в связи с этим? — холодно спросил Том Реддл.

— Найму сиделку или как там... кормилицу.

— Чужой человек будет заниматься последним из Гонтов? — вроде бы и угрозы в его голосе не было, а даже Виллоу поёжилась, с сочувствием глядя на брата. — Жениться тебе надо, Морн. Давно пора, я бы сказал. А раз хочешь взять на себя такую ответственность, как воспитание малыша, значит, и к семейной жизни готов. Подумай над этим.

Морн угрюмо отвечал, что обязательно подумает, и, вообще, он хоть сейчас... И тут поёжилась Таша, понимая, что именно сейчас кандидатка в жёны только одна она в обозримом пространстве. Но обошлось. Морн на неё не смотрел, вообще был сильно напряжён и озабочен совсем другими вещами. Но к столу всех пригласил вежливо и радушно.

Возражения Таши пресёк сам Тёмный Лорд.

— А никто и не возражает, верно? — и обвёл взглядом её и Вилли.

Впрочем, ужин прошёл вполне мирно. Таша вблизи рассмотрела Долохова, очередную легенду магического мира. Долохов ей подмигнул, но более внимания не уделял. Увидела приятеля Вилли, весьма сурового юношу. Показалось даже, что она где-то его видела, и немудрено: магмир Британии довольно тесен.

А потом она вернулась в академию, и такая усталость навалилась. Отчаяние даже. Причём поводов для депрессии она даже не видела. Спать ещё не хотелось, и она пошла искать Бена.

— И правильно сделала, — Бенджамин Сметвик с грохотом опустил ноги на пол, встал во весь свой немаленький рост и смачно потянулся, громко зевая. — Ну что ж, ты умница, я прямо тобой горжусь. Пойду теперь спать, поздно уже.

— Эй, — Таша вскочила с удобного ложа, где так пригрелась, и бросилась за ним. — А вывод? Что со мной не так? И вообще.

— С тобой всё не так, — хохотнул Бен. — Выходи за Нотта. Или за Морна. В крайнем случае, за Долохова. Я только против Блэков, они психи, и Тёмного Лорда — он ещё больший псих. С остальными даже дам своё благословение. А теперь марш спать, загадочная девочка!

Таша возмущённо хлопала глазами, но Бен аккуратно её выставил и захлопнул дверь перед самым носом. Похоже, вознамерился спать в своём кабинете.

Вот тебе и психоаналитик! И что толку было ему рассказывать?! Но придя к себе и принимая душ, она вдруг поняла, что толк был. На душе у неё снова было легко и спокойно. И даже мечта о кровати стала такой пустяковой, что вся грусть прошла. А роза Нотта стояла в её единственной вазочке на подоконнике и, когда она лежала на своей неудобной кровати, ей казалось, что подарок Нотта светится, очень мягко, и словно усыпляет, навевая приятные мысли. О синих глазах и о том, что он был невероятно красив, там, в кафе, когда творил настоящее чудо с живым огнём на ладони. И угораздило же её влюбиться в совершенно неподходящего ей мужчину! Мало ей было Морна!

* * *

Он никогда не рассчитывал на других в важных вопросах. Хочешь сделать хорошо — сделай сам. Однако работало это лишь до поры до времени. Когда под твоим началом сотни и тысячи, работы столько, что хочешь не хочешь надо суметь выбрать тех, кому придётся довериться. И не каждого можно повязать клятвами — послушные марионетки хороши только в розовых мечтах. И где теперь это всё?

Геллерт с усилием подтянулся сорок седьмой раз и мягко спрыгнул на каменный пол. На сегодня достаточно. Курлыкнул феникс, привлекая внимание, и мужчина с улыбкой подошёл к птичке, пощекотал пальцем горлышко и пригладил хохолок.

— Скоро, — произнёс он, думая о своём. — Скоро, подруга, прогуляемся. Обещаю.

Приняв душ, как всегда после тренировки: в здоровом теле здоровая магия и здоровый дух, он вернулся в тесную камеру, служившую спальней. Собственно, в его распоряжении было несколько совмещённых коридорчиком камер, но он пользовался лишь душевой с удобствами в конце отсека, пространством и решёткой средней камеры для тренировок и спальней, где, по крайней мере, был камин, в котором поддерживал живительный огонь глухой эльф. Был ли домовик глухим на самом деле, Геллерт перестал задумываться лет двадцать назад. Обходиться малым он привык ещё с юности, и в заключении это очень пригодилось.

Взяв с подобия полки сто семнадцатую по счёту тетрадь, он открыл на своих последних записях и внёс ещё несколько строк зачарованным пером. "Будь ты самым могущественным волшебником или распоследним маглом, грош тебе цена, если живёшь без цели, наполняющей смыслом само существование". Была ли цель у Геллерта? Была.

Правда, цель менялась почти кардинально на разных отрезках его жизни. От совершенствования во всех магических науках до мирового господства. От всеобщего блага до убийства лучшего друга во благо себе любимому. От беспросветного отчаяния и потери смысла жизни к новым целям, кратковременным и дальним.

Дожить до завтра, к примеру. До конца недели, месяца, года, десятилетия. Увидеть внуков, раз уж судьбе угодно было сделать его отцом. Подержать на руках хотя бы одного. Чем не стимул жить дальше? Заглянуть в глаза дочери, назвать её по имени...

Когда ублюдочный лорд Дервент осчастливил его второй личной встречей, Геллерт уже пятый год пребывал в стенах Нурменгарда. Целых пять лет в этой клетке, построенной собственноручно, скрывался безвольной тушей отчаявшийся и безумно трусливый человечишка. Запустивший себя до невменяемого состояния. И вдруг глубокой ночью, когда стены Нурменгарда становились особенно безжалостны и холодны, чуждые к человеческим страстям и мольбам, он ощутил всплеск родной магии настолько сильный, что она подбросила его к потолку, ударила об него трижды с такой силой, что надолго остались синяки. А потом опустила бережно на тюремную койку, как собственное дитя в уютную колыбель.