Первым явился заместитель управляющего ЛКГ Госбанка Науменко. Без должного объяснения, Андрей Александрович сдал двести тысяч долларов обалдевшему Александру Максимовичу на руки. Состояние чиновника можно было понять, ведь деньги, в редко встречающихся пятисотдолларовых купюрах, которых он к своему стыду ни разу в жизни не видел, и проверить их подлинность был не в состоянии, сдавались под честное слово на хранение. Конечно, в ближайшее время, по команде, они будут конвертируемы и возможно зачислены на счёт какой-нибудь артели в Торгбанке (бывший Всекобанк), но когда это будет? А если этого не произойдёт? Так что по прибытию на улицу Герцена 15, в бывшее здание Русско-торгового промышленного банка, товарищ Науменко просто положил деньги в свой сейф, до особого распоряжения.
Следующим появился лечащий врач Майоров. Тот не показывал удивления, так как был заранее осведомлён о лекарстве. За ним последовали несколько заместителей обкома, быстро входящих и так же быстро уходящих и наконец, дверь кабинета открыл товарищ Сергей. Он числился в секретариате на ничего не говорящей непосвящённым должности. Когда-то у вошедшего было и звание, вот только форму он носил редко, предпочитая кителю и галифе с сапогами — гражданский костюм с удобной обувью, что отнюдь не скрывало военной косточки. Наоборот, только подчёркивало. Личный порученец товарища Жданова замер перед столом в ожидании приказа.
— Товарищ Сергей, — Андрей Александрович позволил себе откинуться на спинку стула, как это он делал в преддверии завершения очередного дела, но взгляд всё ещё выражал предельную серьёзность, — в папке, которую вы сейчас получите, некоторые пожелания очень нужного для нас человека. Ознакомьтесь с ними и разрешите их в полном объёме. О ходе мероприятий каждый месяц докладывать мне лично.
Когда дверь за порученцем закрылась, Жданов вынул из кармана полученную в подарок пирамидку и со словами: 'порадую похотливого козла ' положил таблетки в выдвижное отделение стола, после чего принялся за ежедневные заботы. За полчаса до совещания, можно было ознакомиться с личными делами Йоханнеса Вареса и Ниголя Андрезена. Подготовка к Эстонским событиям отнимала львиную долю времени и была куда важнее какого-то американца.
1. Объект 'Осиновая роща'.
Прошло чуть меньше года с той встречи с первым секретарём Ленинградского обкома и горкома. Особняк в Осиновой роще уже давно не напоминал обгоревшие развалины. Даже статуи львов, некогда охранявшие балюстраду, вновь заняли свои места, блестя полированным мрамором. Попавшие сюда могли убедиться, что трудясь в особых условиях, советские рабочие: каменщики, плотники, электрики, штукатуры и маляры — постарались на славу. Не какой-то там флип-флоп . Здание могло похвастаться качественной отделкой, белоснежной побелкой, блестящими стёклами, медной крышей, новым паркетом в административном здании, дубовыми панелями в больничном корпусе и мраморными лестницами в вестибюле. Большую часть деревянной постройки заменили кирпичом, камнем, сталью и железобетоном, но стиль выдержали. Парк обзавёлся скульптурными композициями, водоёмами, лавочками и фонарями; стены кабинетов картинами, помещения — мебелью, только всё это являлось витриной, красивым фасадом, иллюзией для простого обывателя. А если проще — брелоком для ключей, безусловно, предметом удобным, но без которого можно и обойтись. Ведь и каретный сарай вместе с конюшней из красного кирпича фактически не утратили своей сущности для людских глаз. Ан нет, всё главное нашло своё место за оградой и под землёй. Взять, к примеру, самый малый объект, расположившийся под лестницей и ведущей к озеру. Там спрятались выстроенные параллельно в ряд герметичные контейнеры с ответвлениями и коммуникациями. Двести семьдесят квадратных метров чистых помещений с особым микроклиматом и трёхступенчатой вентиляцией. Часть была автономна, а часть из них соединялись между собой с общим коридором и внутренние декорации чем-то напоминали футуристические иллюстрации из научно-популярных журналов. За перегородками из нержавеющей стали и стекла находились различные смесители, реакторы, дезинтеграторы, сушильные шкафы, аппарат для инъекционной воды и множество иной аппаратуры. Варочные котлы для выдерживания рецептурных температур и автоклавы для поддержания нужного давления. Диссольверы, способные генерировать коллоиды и грануляторы, делающие из порошка зёрна. Экстрактор, обеспечивающий нужную концентрацию активных веществ в суспензиях и вакуумный упаковочный автомат. Простому обывателю эта аппаратура мало что говорила, но для разбирающегося в фармакологии человека, подобное место было сродни райских кущ. Высокотехнологичная линия позволяла производить различные лекарственные формы: драже, капсулы, таблетки; а блистерный автомат позволял разливать жидкие препараты по емкостям. Конечно, присутствовали и сложности. Выход готовых лекарств был небольшим и это практически при полной автоматизации и минимальном задействовании людских рук на всей стадии производства. Но итоги никого не смущали, всё дело было в продукции, вернее в её эксклюзивности. На комплексе трудились четыре человека, действующие строго по инструкции, в обязанности которых в основном входило взвешивать и загружать или заливать в ёмкости субстанции под определённым номером. За сутки, производство могло выдавать сто семьдесят килограмм лекарственных препаратов, но по факту получалось немного меньше. Тем не менее, уже после двух месяцев работы при ежедневных отгрузках с основного склада, многочисленные холодильные шкафы были заполнены на треть стрептомицином, тиопентал-натрием, анальгетиками и прочими препаратами. Для наглядности, одна упаковка аспирина произведённого на заводе 'Bayer' в Леверкузене, состояла из двадцати таблеток по пол грамма каждая. Наше производство только за неделю произвело полмиллиона аналогичных упаковок при постоянном выпуске витаминов по заказу Ленинградского Всесоюзного научно-исследовательского витаминного института ВНИВИ. Рассортированные по коробкам они передавались для госпитальных нужд и доставлялись в аптеки. В стране, где туберкулёз всё ещё оставался распространённым заболеванием, тот же стрептомицин являлся средством последнего шанса, и мы его давали. Постепенно фабрика наращивала ассортимент и отгружала то, что было дефицитом в аптеках — да тот же сульфаниламид, известный в народе как стрептоцид и те редкие препараты, которые при большом везении можно было купить лишь за рубежом. Дополнительно к обширному перечню шли лекарства, борющиеся с редкими заболеваниями, их Ленгорздрав получал по заявкам небольшими партиями и распределял по своим каналам.
Если театр начинается с вешалки, то общественное здание, а тем более относящиеся к здравоохранению начинается с качественного водопровода, канализации , средств коммуникации и дороги. Признаюсь, в надлежащем состоянии на месте ничего этого не было.
Две скважины, основная и резервная, в купе с насосной станцией в старой водонапорной башне обеспечивали полную автономию от хозяйства Ленинградской области, где поход к колодцу либо колонке обыденное явление до семидесятых годов двадцатого столетия. Была введена в строй малая станция аэрации. Тоннельные коллекторы вели к системе септиков северо-восточнее Осиновецкого редута. Проложены дополнительные линии телефонной связи через мастерские с Юкки и отдельно с новым шведским координатным коммутатором в Левашово на железнодорожной станции. Старую грунтовую дорогу выровняли, отсыпали песком, щебнем и выложили поверх, как в Детройте, бетонными плитами по особой технологии. Теперь это надёжное протянувшееся на много миль шоссе с гидротехническими и прочими сооружениями. Новая четырёхполосная автомагистраль с заправочной станцией шла через Кабаловку к Поклонной горе на юг и даже попала в кинохронику. На запад до населённых пунктов Песочное и Сертолово оказалась попроще. Так же в четыре полосы к Лупполово и дальше на север до МТС возле парка усадьбы Шуваловых. На восток до посёлка ингерманландских финнов Энколово довольствовались двумя полосами, зато с площадками с эстакадами и подъёмниками для экстренного ремонта автомобилей. Территорию санатория и прилегающие постройки обслуживали установленные ветряные электростанции (ВЭС), три малых ГЭС, выстроенные на речках и соединённые с ними в единую энергетическую сеть модульные твёрдотопливные котельные установки, дававшие и электричество и тепло с горячей водой. Так же была проведена газификация. Рядом с котельной санатория была вырыта угольная яма и возведён дровяной склад, куда помимо коксогазового завода на базе установки Льюиса Каррика ежедневно свозилось топливо. День за днём, аналог самосвала 'Отокар' (Autocar C40D), с увеличенным кузовом на 32000 фунтов отправлялся к портовому терминалу, загружался купленным мною через шведов британским углём и возвращался в Осиновую рощу. Как ни странно это прозвучит, но в стране, занимающей четвёртое место в мире по добычи угля, он был в жутком дефиците. Английский уголёк выходил в четыре раза дороже советского, но деваться было некуда. Те же немцы (Верхнесилезский угольный синдикат) отпускали свой уголь на условиях fob Данцинг по 21 рейхсмарки за тонну, но выставляли невыносимый фрахт, где пословица о телушке и перевозе оказалась более чем подходящей. Соседским финнам он выходил в десять раз дороже, но там превалировала политика. Верным решением казалось переходить на дешёвый торф, только в этот период предприятию его вообще не доставалось, как впрочем, и населению (для предотвращения паники о работе 'Ленгосторфа' даже одно время сообщали в газетах ), а тем временем в том же Синявино его было более чем в избытке, но всё шло в резервы. Понятно, что после окончания конфликта с Финляндией стало чуточку легче, население получило доступ к энергоресурсам, однако проблема до конца решения не получила. Даже рядом с нами старый торфяной завод Левашова так и не возобновлял работу. Местные резали и сушили остатки торфа по краям, но на продажу не хватало, оскудели залежи. Требовалось осушать новые площади, а это два-три года ожидания. Для пополнения топливных запасов в помощь самосвалу был придан ещё один большегрузный грузовик, и он перевозил некондиционный лес. Вот этого добра никто не считал, а для меня это точно такое же топливо как поколотые на поленья ровненькие еловые чурбаки. Заправлялись 'моторы' возле каретного сарая, где стояла одна из семи наших бензоколонок, построенных вдоль дорог области.
Официально, то есть по документам, в самом начале моего пребывания в Ленинграде, грузовики, как и вся работающая техника, была создана рабочими артелями, которые никогда не были зарегистрированы, а адрес горного села, где-то под Махачкалой состоял из одного дома и зачастую не был обозначен даже на военных картах. Лет через шестьдесят, их будут называть 'однодневками', но если вдаваться в подробности, механизированная арба собственного изготовления для перевозки угля была продана мне коллективом 'Рамзан, Ахмед и колесо', о чём было написано в квитанции. Уже спустя некоторое время, когда предприятию стали поставляться машины из Нового света, подобная схема была забыта, но изначально волюнтаризм имел место быть, о чём со стыдом приходиться вспоминать. Что интересно, когда я укомплектовывал строительную бригаду, вводя её в практически разорившуюся артель шабашников, они приняли меня в свои ряды с личным паем в виде 'механизмы различные' и ни разу никто не задавалась вопросами, откуда они, как и не интересовались надзирающие органы. Это всё ещё было время пытливых умов, когда заводы со своими конструкторскими бюро не боялись экспериментировать и социальный лифт работал по-настоящему. На дорогах огромной страны можно было встретить как никуда не годные самоделки, так и воистину гениальные решения. Теперь она (техника) числилась на балансе предприятия под номерами. Вот только так долго продолжаться не могло.
С нарастанием задействованных артелей настал момент, когда и основному комплексу предстало войти в налоговое русло социалистической республики в виде концессионного предприятия как хозяйственного общества с коллективной собственностью с присутствием иностранного капитала. Всякий, кому когда-либо приходилось оформлять документы для предпринимательской деятельности, хорошо знаком с высокомерием и медлительностью чиновничьей братии. Многие знают, что всевозможные преграды и трудности, возникающие при переходе нужной бумажки из рук в руки, изобретаются самими чиновниками, умеющие извлечь из этого свою выгоду. Необязательно материальную, некоторые предпочитают моральное удовлетворение от власти в пределах стула и письменного стола. Даже тот клерк, который не старается затянуть свою работу специально, нередко тратит на оформление документов целые недели — просто по привычке к медлительности. А если уж он решил потянуть время, то черепаха рядом с ним покажется фаворитом на скаковом Дерби. Да что там говорить, если в России двадцать первого века, при всеобщей компьютеризации на это тратится четверо суток, и то, благодаря тому, чтобы занять более высокое место в рейтинге Всемирного банка. Резонно предположить, что в Ленинграде сороковых годов, регистрация артели могла затянуться просто на неопределённое время. Я так думал и к своему удивлению ошибся. Всё, что требовалось, так это протокол собрания артельщиков, устав, где указывалась деятельность, адрес регистрации и приобретение бухгалтерской обязательной документации, после чего необходимо было стать на учёт у фининспектора. Может, если бы я прошёл весь этот путь сам, то и потратил бы какое-то время, но к счастью, мне удалось избежать всех этих проволочек. Присланный Ждановым товарищ Сергей, оказался, почти волшебником в вопросах кадров. В советской России с марта тридцатого года не было бирж труда и крюинговых компаний, где можно было поместить заявку о вакансиях. Жёсткое распределение из учебных заведений и борьба с тунеядством не давали то море специалистов, из которого можно было черпать ситом и выявлять лучших. Более того, днём с огнём было не найти инженера, врача, юриста. Газеты принимали объявления, вот только это было не нашим случаем. Несмотря на кадровый голод, в стране существовали организации, которые обладали так необходимым мне людским резервом или, по крайней мере, имеющие власть перенаправить этот резерв. Помимо помощи в оформлении документов, куратор от Жданова за короткий срок предоставил кандидатуры будущего юриста, экономиста, начальника отдела кадров, бухгалтера с помощником счетоводом, главного технолога и дальше по списку, вплоть до секретаря, сантехника, истопника и уборщицы. Настолько он угадал с людьми, что порою казалось, будто задолго до моего прихода они гвоздём были прибиты на своих местах. В больничное крыло приняли как молодых выпускников медицинских учреждений, так и обременённых некоторым опытом работы. Два педиатра, хирург, стоматолог, офтальмолог, рентгенолог, терапевт-паразитолог, гастроэнтеролог-инфекционист, и двенадцать медицинских сестёр. Если не считать косметолога-дерматолога, принятого чуть позже, то фактически получился полный штат детской клиники, входящий в объект за номером 3А, именуемый 'Осиновая роща'.
