Маруся-3. Попасть не напасть

Вот не знала... но вообще-то могло быть и так. Если Матвеева крепко взяли за задницу на его делишках...

То ли он крутил с ученым, то ли не он... а вот дочка его точно засветилась, словно новогодняя елочка. Кстати говоря!

— Как ваша дочурка поживает?

Матвеев покривился, словно я ему лимон на рану выдавила.

— Мария Ивановна!

Я улыбалась вполне невинно.

— Неужели милую Настеньку не пригласили на бал?

Матвеев скрипнул зубами, но сдержался.

— Именно о ней я и хотел поговорить с вами.

— Слушаю? — посерьезнела я.

Вокруг да около Матвеев ходить не стал.

— Что вы хотите в качестве виры?

Опа!

— Все настолько плохо? — невольно вырвалось у меня?

Матвеев молча кивнул на дверь и первым вошел внутрь. Я проследовала за ним.

Обычный альков.

Кровать, пара кресел, столик. Тихо, спокойно.

Матвеев уселся в кресло, я предпочла постоять и отошла к камину, разглядывать узоры на каминной доске. Красиво, мастер делал, сразу видно.

— Его величество был в гневе. Насте грозит замужество и ссылка.

Я вздохнула.

Сочувствовать меня совершенно не тянуло, вечная, знаете ли, проблема мажоров. Когда напакостить они могут, а отвечать — стесняются. Странно, правда?

Но...

— Я поговорю с его императорским величеством. Сумму виры и наказание для вашей дочери будет определять государь.

Матвеев поник плечами. Только почему-то я ему совершенно не верила.

— Настя — моя дочь. Любимица...

— Поэтому ей можно убивать, подличать, преступать закон, главное — не попадаться? Простите, Матвей Иванович, я ничем не могу вам помочь.

Вот как хотите, так и воротите.

Не верю я, не верю, не получается у меня поверить в это страдающее лицо. Не получается!

А потому я раскланялась и ушла. Задержать меня Матвеев не пытался. А чего хотел, за чем приходил?!

Да кто ж его знает?

Это интриганы такого уровня, что мне рядом с ними и сидеть стыдно. Я до их уровня не дотягиваю.

Вообще.

Никак.

Сто лет проживу, и тогда не потяну, направление у меня другое, и желания нет. Что-то Матвеев или сказал, или сделал, или...

Не знаю.

Но полагаю, что своей цели он добился.

Ой!

За размышлениями я опять свернула не туда. Или — туда?

И уткнулась носом в пуговицу на мундире какого-то красавчика.

— Госпожа!

На моей ловко подхваченной кисти запечатлели страстный поцелуй. Я мысленно застонала, но в ответном реверансе присела.

И мило улыбнулась, уступая инициативу. Что-то не верилось мне, что все так просто и легко, нет, не верилось.

* * *

Что сказать — красавчик. Даже красавчег, как пишут на форумах в моем времени.

Вот представьте картину — два метра без малого, косая сажень в плечах, этакий богатырь, затянутый в военную форму и с военной же выправкой, копна каштановых волос, громадные голубые глаза — и лицо, которому позавидовал бы и Давид. Тот, которого изваял Микеланджело.

Красивое, и в то же время очень мужественное. Не парень — картинка.

Наклей его фотки на шоколадки — так народ их поразметет ради фотографий. Просто. Можно даже шоколад внутрь не класть, дамы и так млеть будут.

— Госпожа, Виталий Шуйский, к вашим услугам.

— Мария Ивановна Храмова, — назвалась я. — Вы позволите воспользоваться вашими услугами?

— Я просто умоляю вас это сделать.

— Тогда проводите меня в бальный зал, — распорядилась я. — Я заблудилась.

— Госпожа, прошу вас...

Мне был честь по чести предложен локоть. Я оперлась на него и подумала, что невезуха. Не с моим ростом на таких красавцев вешаться. Это как такса рядом с догом, ясно, что собаки, но выглядит... своеобразно. Хотя, говорят, скрещиваются.

И мужчина оч-чень даже ничего. Сексапильный такой.

А как бы он выглядел в джинсах? И губы у него такие... пухлые, если я встану на цыпочки, есть шанс дотянуться, и подбородок очень мужественный, с ямочкой, а ресницы какие...

ЧТО!?

Маруся, ты упала с гуся!?

В голове словно сирена взвыла. Вот с чего я размечталась тут на сексуальные темы? Мало ли как этот тип будет в джинсах выглядеть, особенно если на голое тело, и пуговку верхнюю так эротично расстегнуть...

Ёжь твою рожь!

Вторую руку я убрала в складки юбки и что есть силы сжала в кулак.

Ой, ля-ля-ля...

Больно-то как! Такое ощущение, что я когтями ладонь насквозь пропорола, даром, что в перчатке! Зато чувственный дурман схлынул. И мне стало плевать на губы-ресницы.

У меня Благовещенский есть. Но с этим-то кадром что?

Его феромонами опрыскали? Баллон с гормонами в ширинку засунули? Или — магия?

Что-то мне кажется — последний вариант верен.

А куда это мы идем?

— ... показать вам эту симпатичную...

И передо мной уже открывают дверь. А внутри видна такая же кровать. Но что-то мне подсказывает, что это — не Матвеев. Тот хотел поговорить, а этот?

Сексуальное буйство одолело? Под названием 'бабудай'? И вот прямо сейчас — дай?

Не верю!

Я мило улыбнулась — и уронила веер.

— Ой!

Всхлипнула, вскинула руки к щекам, естественно, отпуская локоть.

— Я такая неловкая...

— Вы очаровательны, Машенька...

И наклонился, д-дятел. А это тебе за 'Машеньку'.

Те, кто учился в школе, знают такую подставу. Ты наклоняешься, а тебя толкают в зад коленом. Есть такой момент, когда ты при наклоне теряешь равновесие — на долю секунды, но есть и его важно угадать. Дальше — в зависимости от везения. Либо ты упираешься ладонями в пол, если повезет, либо влетаешь головой в то, что находится впереди. Пакость такая... только одно время она нашу школу просто охватила. Деться было некуда.

Так что я быстро научилась не поворачиваться попой, следить за тылами, ну и адекватно реагировать.

Мужчина от меня такой подставы не ждал, и за веером наклонился, согнувшись чуть не вдвое. И стоит он напротив двери, так удачно...

Маги — тварюшки сильные, не смотрите, что мы симпатичные, хрупкие и нежные с виду, это только с виду. Пинок коленом получился так душевно, словно я вчера на Люське Семеновой тренировалась.

Красавец мужчина с грохотом влетел головой вперед в открытую дверь, кажется, сокрушил там кресло и застрял. Я хлопнула дверью, повернула ключ в замке, подумав, что он здесь очень удачно оказался, выдернула его — и ринулась обратно.

Вот с-самец собачьей самки!

Лишний раз — чем симпатичней мужчина, тем больше вероятность подставы. Он-то про свою внешность отлично знает.

Шуйский.

Этим-то что от меня надо?!

Мать их ежом!

Поворот, второй... музыку слышишь?

Есть!

Вот и бальная зала.

Я с независимым видом выкинула ключ в первую попавшуюся вазу и прошла в зал. Кажется, даже волосы не сильно растрепались... вообще не растрепались, они длинные, гладкие, тяжелые, такие отлично лежат в прическе.

— Мария Ивановна, куда вы пропали?

Романов.

Я прищурилась.

— Игорь Никодимович, а при чем тут Шуйские?

— С вами кто-то разговаривал? — напрягся Романов.

— Нет. На разговор этот молодой человек не разменивался, — фыркнула я.

— Кто?

— Виталий Шуйский.

Взгляд Романова стал острым.

— Что он хотел?

— Вот и мне тоже интересно, что именно он хотел...

Больше сказать мы не успели. Загремела музыка, знаменуя прибытие императорской четы.

Гимн.

Романов склонил голову, я присела в реверансе. Рядом шелестели юбки.

По проходу медленно плыла императорская чета. Иван XIV, опасный, как ядовитая кобра, рядом с ним супруга, блистательная в сиянии бриллиантов настолько, что лица никто не замечал, за ними по старшинству — цесаревичи и цесаревны. Василий нашел меня взглядом, и выражение лица у него стало, как у собаки, которую ногой пнули.

Жалости у меня не было.

Ни на грамм.

Хватит и того что я жизнью рисковала. И до сих пор рискую, потому как цесаревича подставлять никто не будет, а меня — запросто. Уже подставляют.

Государь поднялся на возвышение и опустился на трон.

Супруга, дети... для детей оставлены стульчики возле трона.

Император жестом отпустил всех, и я приподнялась из реверанса. Да, не выйдет из меня верноподданной. Все думают про отечество, а я про то, что спина ноет.

Император поднялся с трона.

Все превратились в слух. Кроме меня.

Я размышляла о встрече с Шуйским.

Этим-то чего надо? Или они и стоят за подставами?

Вообще, могут. Тоже юрт... что я про них помню? Не самые сильные, но тоже маги воды. Только императорская семья в этом отношении на порядок круче. Как зеленая ящерица — и комодский дракон. Вроде бы ящеры, но сравнивать их даже смешно.

Шуйские не дотягивают по классу. И среди юртов они не самые сильные, не самые богатые... так, на троечку. Зато ничем не брезгуют. У них есть и корабли, и рудники, и поля... многостаночники такие, хомячки.

В любовь, охватившую Виталия Шуйского с первого взгляда я вообще не верила. Никак. Бред, уж простите...

Не такая я красавица, и умница не такая, и вообще...

С чего ему хватать меня и тащить? И на кровать? Да и кадр подобран так, что глаз не отвести, даже меня проняло. До сих пор в животе какая-то фауна шевелится.

Магия тоже...

Странно, что на меня подействовало, но... надо потом у Романова спросить, чем еще славятся Шуйские. И нет ли за ними таких интересных браков?

Секс — это ведь шикарный рычаг управления.

— ...моего наследника. Цесаревич Иван!

Молчание повисло над залом.

Ненадолго.

Потом раздались первые неуверенные аплодисменты.

А потом...

Красивый все-таки ритуал.

Иван встал и опустился на одно колено перед отцом. Тот поднял над головой откуда-то взявшуюся узкую корону — и надел на голову наследника. Потом вручил ему узкий длинный клинок. И отступил на шаг.

Настало время остальных.

Первым на одно колено перед братом опустился цесаревич Василий.

— Брат, я клянусь тебе в верности...

Второй цесаревич, третий, цесаревны, потом главы юртов... вот Матвеев, Соболянский, а вот и Шуйский.

И внешне-то ничего особенного, такой, серая скотинка, иначе и не скажешь.

Что ему нужно, хотела бы я знать.

Все остальные стояли, ждали конца церемонии... уже недолго.

Вот и последний глава юрта поклялся, остальные — потом.

Цесаревич спускается с возвышения, подходит к девушке в платье цвета шампанского и берет ее за руку.

— Батюшка, матушка, благословите...

Лариса Соболянская светится собственным светом. Она и так хорошенькая, но сейчас просто сияет. Светлые волосы, серые умные глаза, хорошая такая улыбка... нет, я ее не помню, но здесь и сейчас выбор одобряю. Хорошая девочка.

Соболянские тоже собственным светом переливаются. Они торжествуют.

Их все устраивает, даже более чем.

Стальные юрты не особо довольны, но кто тут и кого будет спрашивать? Выбрал человек любимую? Вот и хорошо.

Его величество обнимает девушку, благословляет сына, следом те же действия повторяет ее величество.

Готово.

Считай, торжественная часть закончена. Теперь его величество отпускает всех этаким вальяжным жестом.

Можно расслабиться, немного потанцевать и все обсудить. Потом ужин, еще немного танцев и обсуждений — и все свободны.

Жаль, поговорить с Романовым я не успела.

Цесаревич был грустен и печален. Но удачно это скрывал.

— Мария Ивановна...

— Ваше высочество, — я сделала реверанс.

— Мария Ивановна, я рад вас видеть на этом приеме.

— Я тоже рада видеть вас, Василий.

— Вы не подарите мне пару минут? Наедине? Прошу вас...

Что мне оставалось делать? Да подарить ему эти минуты, не отказывать же!

Василий аккуратно подхватил меня под локоть и мы выскользнули на веранду.

Я вдохнула, выдохнула...

Вечерний ветер. Как же это здорово!

На балконе было прохладно, но ветерок так приятно овевал разгоряченную кожу, прояснял голову, заставлял прийти в себя... хорошо!

Москва лежала предо мной, как на ладони.

Белокаменные здания, красные крыши, блестящие крыши, крытые черепицей и кровельным железом... нет ни высоток, ни многоэтажек, это еще не мегаполис. И вся она такая тихая, спокойная, уютная... так и хочется взять ее на ладошку и побаюкать. И спеть колыбельную...

Струятся дымки из труб, по крышам пробегают отблески заката, зеленеют деревья...

Столица живет своей жизнью. Я знаю, в ней есть и трущобы, и грязь, и преступность. Но здесь и сейчас мне спокойно. Так уютно и тепло, как давно не было.

Не надо никуда спешить, бороться, не надо — ничего. Просто стоять и наслаждаться вечером...

Не надо?

Ёжь твою рожь, водники!!!

Я стряхнула сонную одурь и посмотрела на Василия.

— Слушаю вас, ваше высочество.

Василий грустно улыбнулся одними краешками губ.

— Не действует, да?

— Не действует, — согласилась я. — А это порядочно — воздействовать на девушку подобными приемчиками? Ваше высочество, это достойно дворянина и человека чести?

Ответом мне стал грустный взгляд.

— Клянусь, Мащенька... вы позволите вас так называть?

— А у меня есть выбор?

Цесаревич стал еще грустнее. Появилось ощущение, что я спаниеля ногой пнула, но ощущение я тут же затоптала.

Не фиг!

На фиг ибо не фиг!

Знаю я ту магию, внушат и чего было, и чего не было, еще не факт, что император на меня не воздействовал. А то с чего я самопожертвоваться согласилась? Может, мне мозги уже давно промыли, а я и не понимаю?

— Машенька, я никогда вам зла не желал.

Вот прямо так взяла и поверила. Такая вот я дура, да? Кругом враги!

Осталось только злобно зашипеть и прищуриться.

— Слушаю вас, ваше высочество.

— Машенька, вы действительно не хотите выйти за меня замуж?

Я демонстративно потерла виски.

— Ваше высочество, мне казалось, что с приворотом мы разобрались?

— Да. Но это — не приворот.

— Конечно, — съязвила я, наплевав уж вовсе на все приличия. — Вы, ваше высочество, как только меня увидели, так сразу и полюбили. До взрыва — али после него? Получив кирпичом по головушке?

— Не издевайтесь, Машенька, — голос Василия налился строгостью. — Вы просто не понимаете.

— Так объясните.

— И верить вы мне не хотите, правильно?

— Нет, не хочу.

— Настя, Аликс... они были. Они забавные, милые, очаровательные, а вы совсем, совсем другая. Вы — чудо.

— Но не ваше.

— Почему нет, Мария Ивановна? Почему — нет?

Я пожала плечами.

— Потому что я вам не подхожу. Я была замужем, у меня двое детей, а моя репутация...

— Это все отговорки. Маша, прошу вас...

— Повторяю, — я смотрела устало. — Отговорки... ладно, пусть отговорки. Но я никогда не смогу быть рядом с вами, ваше высочество. Не смогу.

— Почему?!

— Потому что никогда вас не полюблю.

— Это вы сейчас так говорите.

— А когда мне надо говорить об этом? — я выпрямилась, расправила плечи так, что лопатки чуть друг с другом не сошлись. — Услышьте вы меня, наконец! Я не хочу!!! Не хочу иметь ничего общего с правящей семьей, не хочу стоять рядом с троном, не хочу власти и денег. Меня вполне устраивает жизнь в глуши, работа на благо империи и моя семья. Променять все это на сомнительное счастье вашей супруги? Да к чертям такие радости! Не хочу!