— Жареные гребешки с артишоками, — добавила Лазершоу.
— Смотри, Крис, если растолстеешь, то перестанешь влезать в костюм. Так, мне яблочный фреш и мороженное с фисташками.
— Я, в отличие от тебя, не пренебрегаю спортзалом. И в отличие от некоторых, ни разу не просила Панацею убрать лишние, — старшая из героинь пристально посмотрела на кузину, — складочки.
Ответь мне, Господь наш Создатель, в какой ад я попал, и чем заслужил это наказание, не соизмеримое с грехами моими? И нет, дело было не в том, что придется платить за пятерых. На этих семейных посиделках я чувствовал себя лишним.
— А вам? — официантка требовательно пощелкала ручкой.
— Эммм... — я даже не успел толком просмотреть меню. Черт, я просто стеснялся что-то есть обстановке, где несколько десятков человек разве что не тыкали в меня пальцем. — Что-нибудь нежирное и без сахара. Салат, да. Овощной.
— 'Белый Страж' бережет фигуру? — съязвила Слава. Интересно, могу ли я подать в суд на того говнюка-журналиста, который придумал мне это прозвище? Вызывает ненужные ассоциации.
— 'Белый Страж' половину жизни прожил на инъекциях инсулина, и от привычки следить за тем, что тянет в рот, не отучился. Не так уж и плохо, на самом деле. Складочек, по крайней мере, в ненужных местах не появляется.
Слава одарила меня испепеляющим взглядом, но ответом не удостоила. Ну и пускай. Пока она молчит и не включает свою ауру, я даже мог ее терпеть.
— А что касается этого безобразия с запретом на получение оплаты и компенсациями за недополученную прибыль от СКП... может, профсоюз организуем, а?
Повисло недоуменное молчание. Панацея посмотрела на меня так, будто у меня вдруг выросла вторая голова. Слава раскрыла рот. Даже Лазершоу, до этого снисходительно наблюдавшая за действом, удивленно приподняла бровь. Через пять секунд паузы я уже хотел провалиться сквозь землю от того, какую глупость сморозил. Брокколинатор на ее фоне выглядел вполне разумно и целесообразно.
— Извини. Дурацкая идея, согласен.
— Какого рода профсоюз? Кейпов-целителей?
— Вроде того. Короче, забудь, что я сказал.
— Кэрол это бы не одобрила. Требовать деньги за свою помощь не слишком похоже на поведение героя.
— Героям тоже надо платить по счетам. Я получаю оклад по программе Стражей, но он зачисляется сразу в фонд доверительного управления, до совершеннолетия я не могу получить к нему доступ. Стипендии четыреста долларов в месяц хватает на еду и зубную пасту, но и только. А технарские нужды — это настоящая черная дыра для бюджета. Если бы не подработка в 'Медхолл', пришлось бы грустно.
— Ты так говоришь, будто у тебя родителей нет, — фыркнула Слава.
— Будь любезна не упоминать впредь этих людей при мне, — оборвал я ее гораздо более резко, чем даже сам ожидал.
О том, что в противном случае она рискует стать заменой лабораторной крысы... то есть шиншиллы в последующих экспериментах с лучевой болезнью, мне хватило самоконтроля не упоминать.
— У тебя проблемы какие-то?
— Вик! — перебила ее Лазершоу и провела большим пальцем по горлу. — Триггер.
Я мысленно поблагодарил ее за то, что не дала мне сказать что-то, о чем я бы впоследствии пожалел. Но откуда она знала о моем триггер-событии? Это слишком закрытая, слишком интимная информация. Даже на собеседовании в СКП, когда заполнялся основной массив данных моего досье, никто даже близко не спросил, при каких именно обстоятельствах я получил свои способности.
— Оуч, — Слава не выглядела раскаивающейся. — А что у тебя был за триггер?
Я успел остановить свою правую руку за миг до того, как она вытащила меч из ножен.
— Попугайчик, давай на чистоту, — сказал я, изо всех сил сдерживая ярость. — Есть вещи, о которых спрашивать малознакомых людей просто неприлично. Я же не спрашиваю, какого цвета на тебе белье, или каким именно пальцем ты предпочитаешь ковырять в носу.
— Мизинцем, — сказала Лазершоу. — Я видела.
— Что 'мизинцем'?
— Малышка Вики ковыряет в носу мизинцем.
Она достала смартфон и через полминуты поисков продемонстрировала фотографию. На ней была запечатлена Виктория, но на несколько лет младше. Она была где-то в парке, и одной рукой держала рожок мороженного, а мизинцем другой, вот сюрприз, ковыряла в носу.
Моя злость куда-то мгновенно улетучилась.
— Скинь мне эту фотку, пожалуйста, — попросил я, сдерживая уже не ярость, а рвущийся из горла смех. — Распечатаю и повешу на стену в мастерской.
— Крис, не вздумай!
Слава попыталась отобрать у кузины ее смартфон, и дело бы наверняка кончилось очередным погромом, но внезапно зазвонил уже ее собственный телефон. Она оставила попытки избавиться от компромата и ответила на звонок.
— Привет, Дин! Да, сейчас на набережной! А... ладно. Сейчас буду, пока, — Слава спрятала телефон. — Так, мне пора. Кристал, пригляди за этим недогероем. Эмс, постарайся не наделать глупостей.
Она взлетела в воздух, выпорхнула через двери и тут же исчезла из поля зрения где-то в вышине.
— Утомительное создание, — пробормотал я, глядя Славе вслед. — Как вообще Дин ее терпит?
— Он ее и не терпит. Неделя, на которой они не расстаются, может считаться удачной, — Лазершоу спрятала смартфон в кармашек на бедре. — Но фотку не получишь, иначе она через минуту окажется на ПЛО, а это нанесет ущерб репутации Новой Волны.
'Я все равно могу в любой момент хакнуть твой смартфон'.
— Больно надо... — я осторожно положил руку на стол, несколько раз сжал и разжал пальцы, будто опасался, что они снова начнут действовать без моего ведома. — Откуда ты знаешь про мой триггер?
— А я не знаю. Просто догадалась, куда дует ветер, когда ты так резко отреагировал.
— Должен извиниться за эту безобразную сцену. Обычно мой самоконтроль лучше.
Словно улучив момент, шиншилла выскочила из-за пазухи мантии Панацеи пробежала по столу и довольно чувствительно укусила меня за палец. Я рефлекторно отдернул руку, и чертово животное воспользовалось этой заминкой, чтобы юркнуть под защиту новой хозяйки. Я погрозил ему кулаком. Пушистая скотина только презрительно крякнула, полностью уверенная в своей безопасности.
— Ты хотел спросить что-то важное, не так ли? — напомнила Панацея, почесывая Реми за ухом.
— А... да, есть кое-что. Смотри. Тебе не платят за твою работу. И я совершенно точно уверен, что ты занимаешься этим не потому, что тебе это нравится, или тебе в радость помогать страждущим. Так в чем дело? Ты бессмысленно тратишь время.
'И не радуешь свою силу насилием', — добавил я мысленно.
— Разве спасение жизней бессмысленно? — мне показалось, или в ней мелькнул страх? Скачок адреналина, изменение в активности соответствующих долей мозга... но она не посмотрела в мою сторону. Я успел выучить, что люди смотрят на то, что их напугало. Она боится, но не меня.
— В любом случае, спаситель должен получать какую-то отдачу. Если не материальную, но хотя бы в виде положительных эмоций. От осознания своей значимости, или от сопереживания чужой радости, или хотя бы удовлетворение от качественное выполненной работы. Моя сила не читает эмоции, как это умеет Рыцарь, только протекающие в теле процессы, но прости, у меня сложилось впечатление, что тебе просто безразлично. Ты обрадовалась только дважды — когда эта крыса принесла тебе присягу верности в обмен на защиту от меня, и когда появились Слава и Лазершоу. Я не претендую на рейтинг социального Умника, или особо проницательного психолога, я всегда был дундуком когда речь заходила о любых взаимоотношениях... просто непонятно.
Панацея ответила не сразу. В ней кипели эмоции, но я не мог выделить ничего определенного. Она смотрела куда-то мимо меня, совершенно неподвижно, только на автомате продолжала пальцем чесать шиншиллу.
— Потому что некоторые вещи нужно делать, потому что нужно, — ответила она сухо. — Прости, я сейчас не настроена обсуждать это с тобой.
— Эээ... ладно, сделаю вид, что что-то понял.
'Хотя если честно, не понял ничего. И что-то мне подсказывает, что лучше не понимать'.
— Тоже самое можно спросить у тебя. Сегодня было немного работы, но обычно тебе приходится терпеть сильную боль. Ты тоже не получаешь оплаты, и не похоже, что сильно беспокоишься о своих пациентах.
— Знаешь, я тоже сейчас не настроен обсуждать с кем-то свои мотивы, — я помолчал, бесцельно водя пальцем по строчкам меню. — Но так мы ни к чему не придем, так что вот тебе откровенность авансом. Ты когда-нибудь думала, что произойдет с миром, если ты умрешь?
Панацея покачала головой.
— А я как-то задумался. Это было до того, как я получил силы. Стоял на краю тротуара и пытался представить, что случится, если я сейчас шагну под колеса. И сколько ни думал, получалось одно и тоже. Знаешь, что это было? Ничего! Я буквально был ничем. Не было ровным счетом никакой разницы, существую я или нет. И от осознания этого стало настолько обидно, что я передумал прыгать под грузовик, — я сделал паузу. — Может, это было ошибкой. Вдруг, я бы вместо смерти попал в волшебный мир, где есть эльфы, зверолюди и драконы. Потому что я могу создать чудесное лекарство почти от любой болезни, но не могу им поделиться. Оно почти сразу потеряет свойства, стоит мне выпустить его из рук.
— Так это твой мотив? Доказать, что ты существуешь?
— Он не единственный. Возможно, даже не главный. Мне просто хочется делать то, в чем я хорош, в чем могу неограниченно совершенствоваться, и получать одобрение за это. Герой, не герой — черт его знает. Мне кажется, мы вообще забыли, что значит это слово. Оно стало обозначать профессию, как 'электрик' или 'полицейский'.
— А что, по-твоему, означает быть героем?
— Не знаю. Иначе бы я тебя ни о чем не спрашивал. Но мне всегда казалось, что истинный героизм не имеет ничего общего со следованием куче протоколов и составлением отчетов.
— Я считаю, что быть героем — это поступать правильно даже тогда, когда все вокруг тебя искушает пойти по легкому пути, — сказала Панацея.
— А что значит 'правильно'?
— А это ты как-нибудь сам сообрази. Но если интересно мое мнение, бесчеловечные эксперименты над животными под это определение не попадают.
— Я подумаю над этим, — я потер все еще ноющие виски и обреченно огляделся. Где еда, черт возьми? Я хотел поскорее со всем покончить, чтобы убраться из удушающего фокуса чужих взглядов.
Ужина пришлось дожидаться еще полчаса. Панацея даже не обратила внимания на предложенный ей суп, зато сразу принялась угощать свою новообретенную шиншиллу из вазочки с фруктами. Я посмотрел на шерстяного нахала, наслаждавшегося лакомствами и всеобщим вниманием, и во всех деталях представил перед собой машину для автоматического забоя, свежевания, потрошения и разделки любых грызунов. И главное — тут я с наслаждением скрипнул зубами — с дополнительной функцией вакуумной упаковки.
— А ты не собираешься это есть? — Лазершоу указала вилкой на мой салат.
— Я... я стесняюсь, когда на меня таращатся со всех сторон.
— Привыкнешь со временем. Это про тебя еще порно не рисовали... — Лазершоу отправила в рот ломтик жареного гребешка. — Ты сказал, что колол инсулин. У тебя диабет?
— Ага, первого типа, — я перехватил помрачневший взгляд Панацеи и тут же торопливо добавил. — То есть, был диабет. Сейчас это уже не проблема, я себя вылечил. Я бы не решился работать с другими людьми, если бы сначала не испытал свою методику на себе.
— Разреши проверить, — попросила Панацея. — Если не возражаешь.
— Да все в порядке. Я уже почти три недели не принимал инсулин и прекрасно себя чувствую.
Вместо ответа она взяла меня за запястье, и я почувствовал, как от места прикосновения по всему телу пробежала теплая, слегка покалывающая волна.
— Хм. Поджелудочная железа в порядке, слишком в порядке. Своего рода маркер твоего лечения. Но у тебя явные симптомы недосыпания. Ты должен был заметить, что стал хуже соображать и быстрее уставать. Накапливающаяся интоксикация, какие-то из препаратов, которые ты себе готовишь, вреднее, чем тебе кажется. И что-то еще...
Она напряженно нахмурилась.
— Что такое?
— У тебя с нервной системой что-то не то.
— Эээ... в смысле? Какая-то патология?
— Не знаю, — она качнула головой. — Это не выглядит опасным, просто... не так, как должно быть.
— Я за последние восемь лет прошел столько всяких обследований, что ни одно отклонение не могло проскользнуть. Странно, что только ты смогла его обнаружить. А какого рода это 'не то'?
— Что-то с нейронной структурой мозга. Будто кто-то взял кучу проводов, как попало ее перемешал и подключил наугад. Повторяю, это безвредно, никакого видимого эффекта на тебя не оказывает. Возможно, просто врожденная особенность, — она выпустила мою руку. — Ты никаких экспериментов на себе не ставил?
Я покачал головой. Эксперименты? Постоянные эффекты, которые, в отличие от всяких препаратов, не пройдут через несколько часов? С риском что-то непоправимо сломать в отлаженном биологическом механизме? Нет, до такого я еще не докатился. Правда, было одно объяснение, но одна лишь мысль о нем ужасала настолько, что я немедленно выбросил ее из головы, и запретил себе к ней возвращаться.
— Если не оказывает влияния, тогда не вижу смысла волноваться.
— Может, и правда напрасная тревога, — Панацея пожала плечами. — Но все же советую выспаться, прежде чем продолжать работу над своим проектом. В чем бы он ни заключался.
* * *
Спустя еще две с половиной недели я был вынужден признать, что Панацея дала ценный совет. Возможно, более ценный, чем она сама представляла. На всякий случай я проконсультировался с Оружейником, и он подтвердил, что нарушение режима сна действительно сильно било по способности технарей визуализировать и воплощать конструкции, даже если прочие симптомы недосыпания удавалось устранить. Мое снотворное, которым я пользовался целую неделю, немного смягчало эффект, и отлично подходило для затяжных кризисных ситуаций, но регулярное длительное употребление грозило серьезным снижением эффективности и хроническим отравлением.
Вооруженный этим открытием, я решил больше не устраивать геноцид лабораторных животных, а поступить максимально просто. То есть просто довериться своей силе, концентрируясь на конечном результате и ассоциативных образах. И после долгого ступора у меня начало получаться.
Что-то.
Я не был уверен в эффективности агрегата, что рождался под моими руками и инструментами, слишком уж сложной была задача для моего подхода, основанного на расщеплении, синтезе и трансмутации. Я плавил металл для его деталей и вытачивал сами детали на полюбившемся станке, я выращивал кристаллы для излучающих элементов, варил пластики для изоляции и трубок, но требуемые образы то и дело норовили ускользнуть. Вдохновение быстро улетучивалось, и вернуть его, настроить собственную силу на нужный лад, удавалось только глядя на работу Панацеи. Я стал проводить в больницах еще больше времени, искал с ней встречи целенаправленно — чтобы выхватить те мгновения, когда она исцеляла очередного больного. Запечатлеть их в памяти, скормить воображению. Я брал анализы у исцеленных ею людей, в надежде уловить хоть небольшой намек на принцип действия ее силы. Чаще это оказывалось бессмысленным, но в некоторых образцах оказывалось что-то неуловимое, необъяснимое, на что моя сила отзывалась — и проект продвигался еще на шаг.
