— Я не смогу этого сделать, — произнесла она полным грусти голосом. — Знать и не предупредить, это предательство. У меня брат служит на границе.
— Где?
— Под Таураге. Это Литва.
— Я знаю, где это. Не повезло твоему брату, там 125-я стрелковая дивизия держит линию в двадцать миль, а положено в три раза меньше. На помощь никто не придёт. Войска ещё даже не начали перебрасывать к границе. Впрочем, напиши брату письмо. Я скажу, что ему нужно сделать.
— Спасибо. Но всё это не отменяет исхода. Брат разгильдяй, а после одного случая ещё и безынициативный. Четвёртый год в старших лейтенантах.
— Постарайся быть убедительной.
— Постараюсь.
— Тогда ставлю тебя в известность, что пятнадцатого июня ты вместе со мной летишь во Владивосток.
— Мне заказывать билеты?
— Спасибо, но с одиннадцатью пересадками — нет, только своим самолётом. И вызови мне Храпиновича. Нам потребуется очень много рублей.
— Насколько много?
— Два-три миллиона. Мы летим выкупать корень женьшеня. Нужно восстанавливать потраченное лекарство.
— Так мало? — решила пошутить Васильева.
— Ты права, берём в пять раз больше. Цены на двухсотлетний корешок могут вырасти.
— А если серьёзно? Зачем вам лететь?
— Одна из целей поездки протестировать маршрут перелёта Ном — Красноярск. Буквально на днях я ожидаю подписания договора с Главным управлением гражданского воздушного флота о совместных полётах. Если дочернему предприятию American Export откроют небо, мы каждый месяц сможем зарабатывать по сто тысяч. Эскадрилья тяжёлых бомбардировщиков 'Стирлинг' с вольфрамом вместо бомб ждёт отмашки, но это не всё. Альберт Кан стал строить авиазавод в Уиллоу Ран для Форда. Чем мы хуже?
* * *
Храпинович вошёл в кабинет и грузно опустился на стул. Ему было почти под пятьдесят. Напряжённая работа ума оставила на его лице лишь две небольшие морщинки, пересекающиеся над переносицей. Вообще благодаря здоровому образу жизни, достатку и любимой работе он производил впечатление человека без возраста. Работал много, но относился к той категории людей, для которых работа ни при каких обстоятельствах не бывает обузой. Читал он уже с очками, но в волосах сединки можно было различить, разве что пристально вглядываясь. 'Труд хорошо консервирует' — любил он повторять фразу своего отца, когда кто-нибудь интересовался секретом его почти идиллических отношений со временем. Но сейчас на него было жалко смотреть.
— Тебя увольняют? — спросила его Раппопорт.
Мужчина поджал губы, и могло показаться, что он вот-вот расплачется. Совсем обречённо он с трудом выговорил:
— Хуже. Меня убивают.
— Заля, я серьёзно.
Стянув чёрные ситцевые нарукавники и сложив их в стол, он всё же объяснил:
— Мне предложили парабеллум и чемодан с мильёном фунтов.
— Миллион это замечательно. А зачем парабеллум?
Храпинович давно знал эту несносную черту своей супруги (развод они оформили из-за сложившихся обстоятельств, в тридцать седьмом, когда Залман два месяца давал показания о непричастности к бывшему Народному комиссару связи Еноху Гершоновичу, и была вероятность получить срок, а в результате получили дополнительную комнату доносчика), сначала высказаться, а потом подумать. Но сейчас не стерпел:
— Хиля! Охранять этот мильён до дверей банка.
— Зачем?
— Затем, умная ты женщина! Что Закон молчит, едва только стоит появиться оружию.
— Может, не всё так плохо? — попыталась подбодрить 'мужа' Раппопорт, но куда там.
— Когда я отвозил по десять-двадцать тысяч, никому и дела не было до меня, — бухгалтер подошёл к окошку и упёрся лбом в стекло. — А сейчас у меня очень нехорошее предчувствие.
Рахиль Исааковна тут же сообразила стакан воды и щедро накапала туда валерианы.
— Пей! — распорядилась она. — Я поеду с тобой, и буду держать чемодан на коленях.
— Этот чемодан весит как пудовая гиря.
— Нет, я буду держать тебя, и смотреть за чемоданом. Помнишь, когда мы переезжали, и всё наше добро уместилось в старую мизваду дяди Йосефа?
— Да уж...
— И как он не вовремя развалился на две половинки?
Храпинович обнял жену и поцеловал в нос. В тот раз он не растерялся и, освободив ботинки от шнурков, перевязал ими чемодан. А как его Хиля смотрела на него, когда он с честью вышел из той ситуации? Сейчас её взгляд был таким же.
— Лучше звони в Торгбанк и заказывай деньги. Йешар коах, я не могу даже думать, когда столько фунтов предстоит обменять по такому грабительскому курсу. Будь мы чуточку свободнее, мы бы разбогатели как Крёз.
После двух звонков и десяти минут общения, Рахиль Исааковна, закрыла рукой телефонную трубку и произнесла:
— Толика Чубайса арестовали за растрату. В банке столько денег нет.
— Что-то я не помню никакого Толика.
— Рыженький такой. Толик Сагал, а Чубайс это по обстоятельствам.
— Выкрутится, — махнув рукой, словно речь шла о чём-то незначительном. — Хиля, скажи за письмо из наркомата финансов и что меняешь фунты стерлингов на рубли.
Раппопорт последовала совету.
— Денег не... и уже в трубку: 'Да, двадцать один миллион триста восемьдесят тысяч, желательно сегодня. Лучше крупными. Какая комиссия? Это председатель профкома Раппопорт говорит, если вы не поняли. Как ваша фамилия, товарищ? Как? Не расслышала. Как это зачем, вы что, совсем новенький? Я сейчас Александру Максимовичу позвоню. Вы и Науменко не знаете? Вот так бы и сразу. Ждите'.
— Храпинович! Переодевайся в лучший костюм, мы едем в храм. Они на всю жизнь узнают, кто такая Рахиль Исааковна.
* * *
Как только озабоченный своей судьбой Храпинович вышел от меня, я попросил секретаря соединиться с отделением милиции, где я писал заявление и разыскать лейтенанта Хорошенко. Шутить про парабеллум можно долго и бухгалтер благосклонно относился к творчеству тандема сатириков Файнзильберга и Катаева о похождениях 'великого комбинатора', но об охране подумать стоило. Минут через пять Юля ответила по селектору:
— Вашего милиционера выперли в Кабаловку. То ли постовым, толи вестовым.
— Юля, хоть пугалом. Разыщи.
— Пробую шеф... о, ответили.
Через минуту я разговаривал с Хорошенко.
— Здравствуйте, Дмитрий Андреевич. Это Борисов, вы у меня заявление в 'Астории' принимали. Помните?
'Здравствуйте', — ответил сонным голосом милиционер.
— Нужна ваша помощь.
Из телефонной трубки отчётливо послышалось, как в стакан наливали жидкость и, промочивши горло Хорошенко спросил:
'Снова с официантами разобраться не можете или опять деньги фальшивые мерещатся'?
— Нет, слава богу, больше не мерещатся. Мне тут один внеплановый груз в город с товарищами сопроводить нужно и желательно ваше присутствие.
'Я вообще-то на службе'.
— Дмитрий Андреевич, служба не волк, в лес не убежит. А вот пять червонцев улетят только ветер подует. Я за вами нашу представительскую машину сейчас вышлю, сообщайте адрес.
'Какой тут адрес? От станции одна дорога направо. На избе флаг'.
— Через двадцать минут машина у вас.
'Хорошо, жду'.
Вскоре Храпинович составил обоснование для банка о целевом назначении и смиренно ждал на стуле, пока Раппопорт пересчитывала банкноты прямо у меня в кабинете и складывала пачки в высокий, разделённый надвое мешкообразный саквояж с широкой застёжкой. Процесс шёл быстро, женщина профессионально снимала обёртку, сгибала пачку и шустро перебирала пальцами, отсчитывая по десяткам, после чего делала отметку на листике. Возможно, она не завоевала бы приз на ежегодном чемпионате по пересчёту банкнот в Лас-Вегасе, но в случае выступления, достойно представила бы ленинградских кассиров. Наконец, последняя стопка денежных знаков опустилась в суму, и Храпинович умоляюще посмотрел на меня.
— Товарищи, — сказал я. — Поедете на броневике. Тьфу, в бронированном лимузине в сопровождении вооружённого милиционера. Если что-то случится, не геройствовать.
— В прошлый раз были швейцарские франки, сейчас английские фунты, что будет завтра? — посетовал Храпинович.
— Завтра повезёте шведские кроны, — я указал рукой на сложенные у стены пухлые инкассаторские мешки с сургучными печатями. От них нужно избавляться.
— Это почему?
— Во-первых, два дня назад из порта Стокгольма с прецизионными броневыми листами вышел наш последний транспорт и дальнейшие отношения сворачиваются. Никто не хочет страховать грузоперевозки в Балтийском море. А во-вторых, Советскому Союзу нужны станки камерного алмазного бурения, а нам рублёвая наличность.
Храпинович что-то промекал, удивляясь использованию алмазов.
— Не для всех пород подходит роторная проходка, — пояснил я. — Тогда на выручку приходит крелиусная. А это шведы со своей фирмой, которой не с руки светиться дружбой с коммунистами. Вам ли мне объяснять, какой простор для манёвра появляется у покупателя с такими аргументами?
— Политика — политикой, а денежки всегда хочется заработать, — выдал бухгалтер и был, безусловно, прав.
Тяжёлый и надёжный как паровоз, кадиллак шестидесятой серии с толстыми бронированными стёклами подъехал к центральному входу банка. Из передней открытой двери вылез милиционер с иностранным автоматом, поправил фуражку, взял оружие на ремень и помог отворить заднюю дверь, из которой выплыла — по-другому и не скажешь — Раппопорт в приталенном тёмно-горчичном платье от Роббера Пиге с перчатками под цвет обуви и шляпке с вуалью. Следом за ней Храпинович, в старом, повидавшем не один десяток лет костюме, но всё ещё приличном и заслуживающим внимание с точки зрения историков моды и может быть производителей сукна, дабы понять, как они умудрились справить такой долговечный материал. Раппопорт ловко открыла багажник и, проявив изрядную сноровку, рывком, как штангист, вытащила внушительный портплед и передала его бухгалтеру со словами:
— Залман, только не думай о плохом. А то этот ценный приз обязательно раскроется прямо на ступеньках и мне придётся на карачках собирать банкноты. И если с чулками что-нибудь случится...
После этих слов, Хорошенко достал из кармана платок и утёр лоб. За время поездки он изучил идиш и иврит и даже знал, что 'хатуль мадан' — это уникальный учёный кот на службе у Рахиль Исааковны. Будучи бывшим профессорским, следовательно, соображавший гораздо лучше прочих котов, он ловил мышей у соседей, исправно принося хозяйке. Подобные действия не были удивительными, а уж тем более уникальными. Но кот напрочь отказываясь ловить грызунов у неё в комнате, так как 'стережёт хозяйское добро'. Ведь хозяйские мыши, как не крути это активы. Уже после пятнадцати минут пребывания в её обществе милиционер задумался, а не прогадал ли с вознаграждением? Ещё через пятнадцать, был точно уверен, а сейчас был готов доплатить из своих, но больше никогда не связываться с этой Рахиль Исааковной. И это он ещё не догадывался об охраняемой сумме, на которую можно было заказать без малого двести танков. Пока не догадывался, так как на обратном пути, что не влезло в багажник, лежало на заднем сидении и на полу.
* * *
'Сообщаю, что сегодня 01.06.1941г. объект 'Макропулос' предоставил в моё распоряжение принятую на бильдаппарат фотографическую карточку, подтверждающую о секретных переговорах Финляндии с генералитетом Германии. Карточку прикладываю.
Прошу обратить внимание на упоминание об операции 'Серебряная лиса' и сроках её начала. Цель операции месторождения Кольского полуострова и город Мурманск.
Объект обмолвился, что Гитлер подписал директиву нападения на СССР в прошлом году. Кодовое название 'План Барбаросса'. Перед началом вторжения будет отдан приказ о выводе из портов Советской России всех немецких судов.
В блокноте объекта мною была замечена запись: 'Доставка в Ленинград 'Signal Corps Radio 268', отправитель 'Western Electric', прибытие Владивосток'.
В процессе беседы меня поставили в известность о командировке во Владивосток 15.06.. Объект планирует купить корень женьшеня, для этого сегодня была обменена в банке очень крупная сумма денег'.
Агент Красивая.
* * *
Получивший доклад по каналу 'Глина', товарищ Сергей поднял трубку и, набрав номер из трёх цифр спросил:
Срочно подготовьте докладную записку по 'Signal Corps Radio 268', компании 'Western Electric'.
Через несколько часов он выслушивал доклад и посматривал на лист бумаги.
'...Американцы сокращают по трём заглавным буквам (SCR-268) — радиолокатор армии США. Выпускается с прошлого года. Служит для обнаружения самолётов, наводки зенитной артиллерии и прожекторов. Размещается на трёх грузовиках и может быть автономна. Состоит из самой станции, электрогенератора на 15 КВт и высоковольтного выпрямителя. Аналог нашему РУС-2 или 'Редут'. В конце июня поставят на вооружение в 72-ом Отдельном батальоне ВНОС'.
— Спасибо, свободны. — Сказал он докладчику и тут же забыл про РЛС.
'Видимо, крепко его это место держит, раз стал заботиться о своей безопасности, — подумал товарищ Сергей. — Значит, в случае какого-либо большого катаклизма аптекарь останется тут, а не сбежит. Станцию он сам не обслужит, для этого люди нужны и не абы кто, а специалисты. Опять-таки, за людским ресурсом, как обычно, он обратится к нему. Вывод: чьи специалисты, того и станция. Привозите гражданин буржуй станции ещё, а то одной мало. Только с женьшенем не совсем удачно вышло. Если прочесть записку агента 'Херсон', сообщившего об обмене невероятной суммы, то получается, что в СССР существует подпольный рынок ценных медицинских ингредиентов, о котором даже он не слышал. Непорядок. Впрочем, глядишь, и всю рецептуру потихоньку узнаем'.
* * *
Выкатившийся из ангара завода обычный самолёт Lockheed Electra Junior 12 имел практическую дальность восемьсот миль, и мы могли, минуя московский аэродром прямиком лететь в Казань. Следующей остановкой для дозаправки был Свердловск, затем Омск и, пропуская Новосибирск, приземлиться в Красноярске. Оттуда в Иркутск, где стоило провести осмотр техники и следовать в Читу, затем в Тыгду и Хабаровск. Последняя посадка на аэродроме Владивостока. 4723 мили, сутки в воздухе. Но это для обычного. С доработками и идеальными двигателями, дальность полёта увеличивалась до одной тысячи ста миль, а крейсерская скорость возрастала до 268 мили в час. Что означало посадку в Свердловске, Новосибирске, Иркутске, Тыгде и Владивостоке. Разница налицо. 'Проживал' наш самолёт на запасном аэродроме, дальней авиации, а с этого дня и базовом 157-ого ИАП, откуда мы забирали товарища Жданова. В принципе, это он распорядился (очень уж он ему приглянулся), чтобы 'Младший' прописался там, как запасной самолёт для экстренных вылетов. Так оно и вышло. Почти точно такой же, второй Junior покоился в соседнем ангаре. Вообще, с нашим приходом на аэродром многое изменилось в лучшую сторону. Особенно в бытовом плане, радиофикации и обеспечении сопутствующих служб. Скажу больше, в комфортабельные модульные домики переехала вся аэродромная обслуга, ютившаяся до этого в старом здании бывшей заготовительной конторы. Само поле теперь обзавелось одной полосой из металлических перфорированных лент и беда всех грунтовых аэродромов — проливной дождь, теперь не страшна. Трава скоро пробьётся через отверстия и будет неплохая маскировка. Новацию оценил и командир полка майор Владимир Николаевич Штофф. С ним у нас состоялась хоть и короткая, но продуктивная беседа о взаимопомощи. Теперь же совершающий перед вылетом променад Андерсон аж языком цокал, когда осматривал взлётное поле. В его голове не иначе крутились доллары, помноженные на фунт стали. Но когда в году всего семьдесят пять солнечных дней, арифметика становится другой. Вскоре он занял место пилота, а наш лётчик пристроился в кресло рядом. Потом в качестве пассажиров залезли я с Юлей, механик, Сэм Болт, паровозник Патрик и Яшенька Раппопорт, сын сестры Рахиль Исааковны от первого брака. Отпускать шестнадцатилетнего 'вундеркинда' (так как аттестат получил на несколько дней раньше положенного) не хотели, но сам Яша настолько загорелся желанием, особенно когда ему вручили приглашение из университета и рассказали о стипендии губернатора Аляски Эрнеста Грининга, что объявил голодную забастовку, на пять часов. Этого оказалось достаточно. Конечно, не владей он азами английского, с ним бы даже разговаривать не стали. Но Яша чётко, хоть и с жутким произношением ответил на все заданные мною вопросы и совсем не удивлялся, что живёт он теперь в Питерсберге, хотя на норвежца (население города составляли норвежские переселенцы) совсем не похож. 'Аляска, как Сибирь, — рассказывал я ему. — Только чуток теплее и айсберги в море. А Питерсберг как Крестовский остров, с той лишь разницей, что там на тысячу населения больше, английский чуть лучше знают и вместо болот сопки. Жить ты там будешь всего ничего, главное отметиться у шерифа, и получить должность на консервном заводе. Старик Фунт всё обстряпает. А уж потом в Вашингтон, юбки хасидкам задирать'. Увидев Яшу в первый раз, я испытал разочарование: молодой человек выглядел далеко не представительно, обыкновенный юнец, каких много. Однако позднее, в ходе беседы, меня подкупили дружелюбие и здравомыслие Яши Раппопорт. Его голос звучал ласково и убедительно, почти певуче. Ему бы на радио выступать или работать переводчиком. Последнее было предпочтительнее и если всё пойдёт по плану, то Яша в скором будущем вновь окажется в СССР, но уже в составе делегации. Произношение ему поставят на раз, два, три, что даже оксфордский филолог определит в нём коллегу, а Дэвис сделает протекцию.
