Маруся-3. Попасть не напасть

Не слишком много по его меркам, но на прожитие хватит. Если не шиковать, балов не закатывать, шесть выездов не покупать...

Ничего, мудрому достаточно. Хоть и не в том смысле было сказано данное выражение.*

*_Sapienti sat — мудрому достаточно. Означает, что умный поймет с полуслова, прим. авт.

Шуйский злобно усмехнулся.

Да, княжна Горская. Вольно ли, невольно, ты разрушила мои планы, а я уничтожу тебя.

Твои дети станут служить мне. Более того, они станут считать меня отцом, я стану для них царем и богом, они будут мне повиноваться. До тебя я не дотянусь, но до них — запросто. И сквитаюсь через них и с тобой, и с императором...

Если ты сильный маг, то и дети, наверное, не слабее...

Василий еще раз оглядел дом и отправился в ближайший трактир. По приказу государя,, все трактиры закрываются ровно в полночь. Конечно, кто-то и работает на свой страх и риск, принимает своих, тех, кто постучит условным стуком...

Это выгодно.

Но Шуйскому не надо сидеть всю ночь. До полуночи, а потом он попробует проникнуть в дом к Храмову.

Были дети ваши — станут дети наши.

Василий улыбнулся собственной шутке и направился в трактир. Стоило пообедать, пока есть время и возможность.

* * *

Письмо от Романова доставили вечером.

Ваня распечатал его, прочитал — и вздохнул.

— Что пишет Игорь Никодимович? — сунул любопытный нос Петя.

За что и поплатился щелчком по оному носу.

— Пишет, что состояние сестрицы без изменений. А нам с тобой можно к ней пройти завтра, в любое время, по предъявлении сего письма.

Петя кивнул.

— Детей с собой возьмем?

— Конечно! — горячо возмутился Ваня. — Конечно возьмем! Они же маги, хоть и маленькие...

— Обязательно возьмите, — поддержала Александра Александровна.

Она тоже знала об этой маленькой особенности.

Когда маг вырастал, он мог вспомнить всю свою жизнь. С момента рождения, в деталях... если хотел, конечно. Кто-то вспоминал, кто-то не придавал значения, но для детей...

Увидеть мать еще раз. Это — малость?

Ваня не знал, какими вырастут малыши, но если он их лишит этой возможности, они ему не простят Он бы точно не простил.

— Завтра с утра и поедем. Часам к десяти, чтобы малыши выспались, покушали, — подвел он итог.

— Я вам с собой прикажу одежду собрать для княжны, — подвела итог Александра Александровна. — Все же в своем спокойнее...

И все замолчали.

Они понимали, что Марии Горской осталось очень мало. Но...

— Ежь! Ну почему оно не сработало! — топнул ногой Петя.

— что не сработало? — уточнил Виктор Николаевич.

— Маша разрабатывала нечто вроде защитной одежды, — пояснил Петя. — чтобы в нее могли стрелять сколько угодно, а пули отскакивали. Как броня, только из ткани.

— такое возможно?

Мужчина искренне заинтересовался. Это ж золотое дно, если кто понимает...

— Маша хотела, но у нее что-то не получилось, — выдал секрет сестрицы Петя. — Она говорила, что там надо слоев десять носить. И удар-то все равно будет... ну не пройдет пуля внутрь, но потроха тебе так отобьет...

— Я бы все равно посмотрел на ее работу? — попросил Виктор Николаевич. Ох уж эти аристократы.

Не получилось что задумано — так надо и сразу бросить? А сколько еще может быть применений у такого чудесного материала?

Для обуви,, для плащей, для... так сразу не все и перечислишь, но Благовещенский подозревал здесь золотое дно. А чутье его редко обманывало.

— Я вам потом покажу, — махнул рукой Ваня. — Маша разрешила. Давно еще.

— Если что — я дам честную цену. Процент ее детям пойдет, — предупредил Виктор Николаевич. И был удостоен вялого кивка.

Процент?

Да кого это сейчас волнует...

Маша, Машенька...

* * *

— Маша, Машенька...

Ничего хорошего от врачей Александр не ждал.

Вот и сейчас, пришел молодой доктор, пощупал пульс, нахмурился, посмотрел на показания приборов и нахмурился еще больше. Принялся что-то изучать, калибровать, ворчать себе под нос.

— Что-то не так? — не выдержал Александр.

И был награжден почти отсутствующим взглядом.

— Минуту...

'Минута' растянулась малым не в полчаса, но Благовещенский не ругался. Видно же, человек делом занят. Не просто так стоит...

Наконец, манипуляции закончились, и доктор повернулся к Благовещенскому.

— Скажите, а магом воды ваша невеста быть не может?

— Нет, я бы знал, — отверг эту версию Александр. — А что?

— Странное с ней что-то творится, — честно признался доктор. — К этому моменту у нее уже должен начинаться сепсис, подниматься температура, а она не поднимается. Как была ровная — тридцать один градус, так и остается.

Благовещенский не был специалистом,, но что-то и у него между ушей задерживалось.

— Тридцать один?! Градус?!

Вроде бы температура человеческого тела — тридцать шесть и шесть, или он чего-то не знает о людях?

— Как госпожу Храмову привезли,, так мы температуру тела и измерили, — отчитался доктор. — Тридцать один градус. Посчитали это следствием шока и кровопотери, но видимо, это не так.

Александр потер лоб.

— Подождите, но тогда... если бы я ее брал за руку — она была бы холодной?

— Совершенно верно, Александр Викторович.

— Но такого никогда не было, — растерялся Александр, памятуя об их последней совместной ночи. — Женщина как женщина,, горячая, во всех смыслах, с совершенно нормальной температурой тела...

— Тогда мы наблюдаем нечто принципиально новое, — отбрил врач. — Не знаю, как это можно назвать, но госпожа Храмова словно... это даже не беспамятство, уж вы поверьте. В беспамятстве люди на что-то да реагируют, им больно, они шевелятся, стонут... но это и не кома. Это нечто среднее. Словно она в лед вмерзла и так застыла... ничего не понимаю.

Благовещенский развел руками.

Ага, вы, доктор, ничего не понимаете, а я должен понять?

Такого не бывает.

— Возможно, она проводила над собой какие-то ритуалы?

Александр покачал головой.

— Нет. Маша бы сказала.

— Родовые способности? Артефакты? Ну хоть что-то... ничего не понимаю!

Александр тоже ничего не понимал. Но и ответить ничего не мог. А что тут скажешь? Как объяснишь то, чего и сам не знаешь?

— Ничего такого не было.

— Ничего не понимаю...

— Она не умирает?

— Не знаю! — огрызнулся доктор. — Пока состояние стабильно. А что будет дальше... не знаю!

Развернулся и вышел.

Александр опустился обратно на стул, взял в руки Машину ладонь.

— Что же с тобой происходит,, девочка моя? Что?

Ответа не было.

Только запекшаяся кровь хлопьями сыпалась на простыню, пачкала ее черным цветом. А Маша все так же лежала, и руки у нее действительно были холодные.

Но она была жива, и остальное для Александра было неважно.

Спать?

Спать он не собирался до утра, а то и дальше. Пока кто-нибудь его не сменит. И не сиделка, а кто-то из родных...

Смешно? Глупо? Нелепо?

Ну и смейтесь на здоровье. А Александр был твердо уверен, стоит ему отвернуться, уйти... и Маша тут же ускользнет. Уплывет в небо легким облачком. Уйдет не попрощавшись.

Это — в ее характере.

Так что спать он не будет.

И никуда ее не отпустит.

Слышишь, любимая?

Не смей умирать!

Не смей!

* * *

Василий еще раз поправил плащ, проверил все пряжки — заклепки — застежки, чтобы ничего не скрипело, не отваливалось, не выдало своего хозяина в неподходящий момент — и шагнул к калитке.

Да, и такое бывало.

Когда человека не видно — не слышно — и запаха от него нет, а вот, поди ж ты!

Камешек отвалился с одного из украшений, да по ковру и покатился. Так и вычислили, кто тут шастает.

Так и обнаружили.

Шуйский обнаруживаться вовсе не хотел.

Ночью он забирает мальчишек, утром его уже не будет в Москве,, а через несколько суток он будет во Франции. Есть каналы.

Так что...

Вперед и только вперед.

Немного подождать? Не проблема.

А вот и подходящий случай.

Две служанки выходят из калитки.

Шуйский ловко наступил одной из них на платье. Девушка потянула подол, не понимая, за что зацепилась, вторая поспешила ей на помощь, и калитка осталась приоткрытой.

Того Василию и надо было.

Два шага — и он уже на территории особняка Храмовых. Теперь в дом.

В дом тоже было попасть несложно. Василий двигался по дорожкам, не прячась в кустах, да и защита была не активирована, не подумал об этом Ваня, не сообразил. А потому Шуйский остался цел и легко добрался собственно до особняка. Обошел его кругом, подергал двери — и резонно, обнаружил одну незапертую.

Для слуг.

Так и вошел.

А когда через десять минут конюх ушел от кухарки (когда еще и пить чай, если не заполночь?), дверь все равно не закрыли. Так, притворили, но на замок не запирали.

А чего закрываться-то?

Собаки в саду, мужиков в доме полно...

Раззвиздяйство обыкновенное, среднестатистическое. Ничего нового и удивительного.

* * *

Вот и лестница наверх.

Шуйский поднимался по ней медленно, с оглядкой, но ему навстречу так никто и не попался.

Ваня и Петя спали, измотанные тяжелым днем.

Супруги Благовещенские тоже спали — завтра им предстоял не менее тяжелый день, а потому Виктор Николаевич активировал лекарский амулет — и они с супругой заснули быстро, легко и без сновидений. Часто таким пользоваться не рекомендуется, откат может пойти — кошмары сниться будут, просыпаться каждый час начнешь, но если раз или два в месяц практиковать сон без сновидений — хорошо работает.

Качественно.

Спали няньки.

Эти спали в принципе. Двое детей, мелких, подвижных шебутных, активных, у которых начался (и продолжается) выполз и выход...

Милые деточки выматывают хуже, чем восемь часов на укладке асфальта. Кто не верит — может сам попробовать.

Но асфальт — это вообще не трудность рядом с чадушками.

Дети способны измучить кого угодно. Что они и делают, весело и со вкусом. Так что няньки спали, и слыхом не слыхивали, как приоткрылась дверь в детскую.

Маша настаивала,, чтобы пока дети жили в одной комнате. И под детскую была отведена громадная зала, в которой нашлось место и для двух кроваток, и для игрушек.

Рядом располагались ванная комната, гардеробная и комната нянечек. Кстати, те тоже спали, даже похрапывали в темноте. А что?

Дети спокойные, сытые, довольные... чего бодрствовать-то? Дня,, что ли, мало?

Шуйский сделал шаг вперед.

Второй...

Вот и дети.

Спят в своих кроватках, похожих на большие ракушки с бортиками. Один постарше... с него и начать?

Да, определенно. А то заорет, пока Василий будет младшего вытаскивать, всех перебудит... няньки!

Если амулет сна без сновидений применить на бодрствующего человека — он уснет. А если на спящего? Он несколько часов проснуться не сможет, настолько у него будет глубокий сон. Не хуже снотворного получится.

Так что...

Шуйский направил амулет на нянек и активировал.

На детей бы тоже стоило, но в том-то и дело, что дети. Слишком сильное магическое воздействие, да на малолетних магов... нет, не стоит. Ибо — непредсказуемо. Был случай, лечили у малыша зубки. Резались те плохо, вот и применил доктор магическое воздействие...

А дети же!

Детская магия вообще самая страшная, потому как неуправляемая, стихийная и активизируется в ответ на магическое воздействие...

В общем, тот доктор получил среди коллег кличку 'Акула'. Потому как зубы у него росли в три ряда. Так отразилось.

Если на непроявленных магов, или на обычных детей, никакой беды не будет, хоть с утра до ночи воздействуй. А вот если на проявленных...

А мальчишки могут быть проявленными магами, мать-то у них тоже... того.

Рисковать Шуйский не стал. И подошел к кровати Нила.

Откинул одеяло, подхватил мальчишку под мышки...

А больше он и сделать-то ничего не успел. Еще секунду назад мирно спящий мальчишка открыл глаза — и вдруг вытянулся весь, изогнулся...

И глаза у него — громадные, ярко-желтые, горящие в темноте и с вертикальными зрачками?!

Это — бывает!?

Шуйский от неожиданности даже не успел ничего сделать. Ни ребенка отбросить, ни руки разжать... он секунду смотрел в эти нечеловеческие глаза,, а мальчишка вытянулся еще больше, перегнулся почти пополам — и вдруг впился зубами в руку Василия.

Шуйский и пискнуть не успел.

Клыки ударили остро, точно...

А потом от руки мужчины к голове хлынула теплая волна, ноги стали ватными,, подкосились... и Шуйский как стоял, так и осел на ковер.

Полозы не ядовиты?

Так это не те полозы. Нил оказался вполне себе ядовитым. Просто раньше он не кусался, ему и шипения хватало,, но здесь и сейчас?

Нет, нельзя.

Здесь младший брат.

Здесь няньки.

Если он зашипит — всех накроет, никто не спасется. Нельзя шипеть. А вот кусаться — можно и нужно, что Нил и проделал.

Он легко выскользнул из ослабевших рук мертвеца.

А поскольку ребенок был спокойный и тихий, то попросту полез к себе, обратно. Досыпать.

Орать?

Поднимать тревогу?

Но это ведь ребенок, совсем маленький!

Почуять угрозу для себя и брата он способен, защититься может,, а вот осознать, что надо звать взрослых...

Это уже оказалось за пределами понимания Нила. Он укрылся одеялом, подтянул к себе любимую игрушку — плюшевого ежика с грибочком на спине, совсем,, как настоящим, и через пять минут уже спал, уютно посапывая маленьким носиком.

Убийство?

Вот уж чего не собирался делать малыш, так это переживать. В его системе координат все было просто.

Дядя плохой — дядя хочет зла Нилу — дядя пытается его унести из дома?

И кому нужен такой дядя?

Укусить его — да и вся недолга. И спать... спааааааать...

Глава 11.

Победы, беды и последствия.

Утро в особняке Храмовых началось весело. С громкого, жизнеутверждающего визга горничной.

А то ж!

Входишь ты в детскую, принести поднос с завтраком, а там!

На ковре!

Рядом с детскими кроватками!

Мертвяк!

Андрюшка спит еще, Нил уже проснулся, сидит в кроватке, не выказывая никакого желания вылезти, книжку читать пробует, а на ковре рядом с ним мертвяк валяется.

Это ж ужасти что есть!

Конечно, поднос оказался на полу, каша на ковре, а служанка вылетела из комнаты вопя так, словно мертвяк только что перевернулся и ей неприличное предложение сделал.

Далеко служанка, правда не убежала. Наткнулась на Александру Александровну, которая решила до завтрака зайти к внукам, проверить,, как за малышами ходят.

Свой глазок — смотрок, как гласит старая поговорка.

Вот она и хотела посмотреть. А что получилось...

Служанка ее чуть с ног не сшибла, хорошо Александра Александровна отскочить успела, и та пронеслась, воя, словно обезьяна-ревун.

Как уж там на шестнадцать километров — не ясно, но в особняке ее услышали все. И мигом помчались на шум.

Александра Александровна успела первой.

Вошла — и чуть сама не взвыла.

Вот представьте себе!