— Шокировал? — Санни разрывалась между сочувствием, восхищением и весельем.
— Если бы! Они там все спелись, имей в виду! Старые пни, но умные до тошноты! И все их вопросы были с подвохом. Хоть бы у одного из этих старикашек память отшибло... Впрочем, пусть живут, забавные они и совсем не злые. Поаплодировали они моему нахальству, я вернул флягу Марчбэнкс, поблагодарил комиссию, раскланялся и был отпущен. Какими путями покинул министерство, даже не помню, но когда оказался в парке, на свежем воздухе, то никак не мог надышаться... И тут ты написала.
— И ты решил меня навестить? — растрогалась Санни. — А родные? Разве они не ждут тебя после экзамена?
— Ждут. Но экзамен должен был закончиться на час позже. Так что не разочаровывать же отца, — весело подмигнул Басти. — Может, они мне какой-нибудь сюрприз готовят, а я явлюсь раньше и всё испорчу.
— Значит они не знают... Ну, что ты здесь.
— Никто не знает об этой встрече, ни одна живая душа! По крайней мере, от меня. Если только тот же Руди не следит за тобой.
— Зачем бы ему это делать сейчас? Не следит, я уверена! — покачала она головой, всё ещё пребывая под впечатлением от рассказа. — Но ты мог бы просто написать мне, что хочешь повидаться.
— И ты бы согласилась? — недоверчиво спросил он. — Ладно, не отвечай, я всё понимаю. И не думай, что я много жду от этой встречи, мне просто безумно захотелось тебя увидеть, поговорить.
— Просто поговорить, — произнесла она, засмотревшись на его улыбку.
— Именно. Несколько минут спокойного разговора — это такая малость, Санни, как считаешь? Только посмотри, какая красота! Только ты и я.
— И этот лес вокруг, — невольно улыбнулась она. — И эта решётка.
— Кстати о решётке. Умеешь хранить секреты? Подойди, и я покажу тебе кое-что интересное.
Если бы решётки не было вовсе, Санни бы трижды подумала, подходить ли к хитрющему слизеринцу, несмотря на все его заверения о "просто поговорить". Но как бы не хотелось себя обмануть, одно она осознала чётко — она тоже безумно рада его видеть.
И сейчас вдруг стало очень важным разглядеть, действительно ли так весело заблестели его глаза, стоило сделать шаг навстречу, или это только игра света и тени. Правда ли так отросли волосы, или в прошлый раз ей просто показалось. Но ещё сильнее манила возможность услышать что-то ещё, такое же милое и нежное, как его первые слова.
Сегодня Рабастан был в парадной мантии, блестящих чёрных ботинках и тёмно-сером костюме. Пиджак был расстёгнут, как и мантия, чёрная бабочка понуро висела, сорванная нетерпеливой рукой, да так и забытая. Шея и лицо казались тёмными на фоне белоснежной рубашки с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами. И этот небрежный и элегантный вид младшего Лестрейнджа ей безумно нравился.
Санни даже не заметила, как ноги принесли её к самой решётке, и только схватившись за холодные прутья, вздрогнула, осознавая это и с трудом отводя взгляд от смешинок, горевших в его глазах. И куда вся его серьёзность подевалась?
— Вот, я здесь, — дрогнувшим голосом произнесла она и попыталась улыбнуться, упорно глядя на завитки чёрных волос на его открытой шее.
— Вижу, — выдохнул Рабастан и глубже засунул руки в карманы своих брюк. Он чуть наклонился вперёд, и Санни снова подумала, как удивительно, что он такой высокий и стройный — выше неё почти на полголовы. — Вкусно пахнешь.
— Не могу ответить тем же, — попыталась она пошутить, всей грудью вдохнув свежий лесной аромат. — Наверное, ветер в твою сторону.
— А так? — он шагнул вперёд, становясь вплотную к решётке, и она действительно уловила приятный мужской парфюм. Очень знакомый запах, напоминавший что-то хорошее.
— Так — чувствую, — постаралась она не рассмеяться — как это всё глупо и по-дурацки. Но зато теперь стало проще посмотреть ему прямо в глаза. — Что-то тоже вкусное. Но ты ещё не сказал, что я должна увидеть.
— Я много чего ещё не сказал, — вернул ей улыбку Рабастан. Такую задорную, мальчишескую, практически домашнюю. — Например, что убил ту девчонку, что поцеловала меня на почте.
— Не ври! — ахнула Санни.
— Но могу, только скажи!
— Басти, прекрати так шутить! — постаралась она сказать как можно строже. Зря она так близко подошла, но оторвать руки от решётки и отойти подальше, а лучше сбежать — заставить себя не могла.
— А ты перестанешь на меня злиться за тот случай?
— Я не злюсь!
— Разве?
Сражение взглядами длилось долгую минуту. Санни не выдержала первой и усмехнулась.
— Ладно, я злилась! И я знаю, что ты не должен был... Ну, что ты ничего не обязан. Ну, не обещал мне. Вот. Но я... Но ты же писал: "Только твой". Разве нет?
— Писал, — хрипловато подтвердил он. И серьёзно попросил: — Расскажи, что ты почувствовала тогда. Почему ушла?
— Тебе правда это интересно или ты смеёшься? — и всё-таки здорово, что их разделяет решётка, даря ощущение безопасности. Вроде и рядом, а можно не волноваться, что они непозволительно близко друг к другу. Но она всё равно волновалась, словно совершала что-то недостойное, а не просто болтала с красивым мальчиком. А ещё немного пугало желание прикоснуться к нему. Хотя бы к его руке, если бы он не прятал их в карманах. Или очертить пальцами подбородок, узнать — колючий он, или так только кажется. Или стереть каплю дождя с его щеки... Она и не заметила, как начался мелкий дождь.
— Мать считает, что иногда я становлюсь слишком бесчувственным и отстранённым, — тихо говорил Басти. — Но если я спрашиваю, то только потому, что мне в самом деле интересно. Очень, Санни. На что ты разозлилась? Я понять не могу, хоть и уверен, что причины у тебя были.
— Кажется, дождь начинается, — попыталась она его отвлечь. Только выжидательный, такой близкий и снова серьёзный взгляд не позволил увильнуть от ответа. — Я почувствовала себя лишней, Басти. Словно я чужая, а ты с ними...
— Да разве ты могла быть лишней! — с жаром возразил он.
— Я почувствовала себя лишней, — упрямо повторила она. — Это было очень неприятно.
— Мне ужасно жаль, — чуть помедлив, произнёс он тихо. — Я и подумать не мог... А ещё сильно за тебя испугался — аппарировать на такое расстояние без подготовки! Я, наверное, ни за кого так не боялся. Хорошо, Руди сообщил, что всё в порядке. Прошу тебя, Санни, не рискуй так больше!
— Постараюсь. Ты правда испугался?
— Конечно, правда! Но, кажется, я начинаю понимать, почему ты так сделала. Очень хочу поклясться, что такое не повторится, но разве могу я предвидеть, какие ещё приключения нас с тобой ожидают? — Этот взгляд мог растопить даже самое ледяное сердце, а у Санни оно было самым обычным, даже, пожалуй, излишне трепетным. — Но мне кажется, было что-то ещё, что тебя задело. Это так?
— Что? А, ну да... Если ты настаиваешь...
— Понимаешь, солнышко, так хочется, чтобы между нами не осталось недомолвок. Что ещё тебя заставило на меня сердиться?
— Эта... эта девица сказала про праздник. Что вы целовались там, и что тебе понравилось. Это так? — Вот теперь, сказав это вслух, она почувствовала себя ужасно глупо. Такие детские претензии!
Хорошо, Рабастан не стал смеяться, только вздохнул с видом: "Я так и думал!"
— На этом празднике были твои братья и кузен со своим другом, который сквиб. Они тебе ничего не рассказывали?
— О твоих поцелуях — нет, — она попыталась скрыть своё замешательство и ускользнуть от зыбкой темы. — Просто скажи, тебе правда понравилось?
— Если честно, даже не помню этого, — поморщился он. — Это был конкурс, развлечение для гостей, нужно было снитч поймать. Может, и чмокнул кто, но я был занят совершенно другими мыслями.
— И ты поймал? Снитч?
— А ты что, сомневаешься? — грустно усмехнулся он. — Поймал, а как же. Даже два. А вот приз не запомнился вообще. Меня там все поздравляли, парни хлопали по плечу, девчонки что-то визжали.... Ну, да, выпендрился, настроение было таким поганым. Думал, станет лучше. Да я рад был сбежать от них всех, что и сделал, кстати. Не знаю, что тогда напридумывала себе эта девушка, но, когда ты аппарировала, она попросила прощения, что испортила нам свидание.
— Это было не свидание!
— Разве? Так, давай-ка отойдём чуть левее, под дерево, а то ты скоро будешь стоять в луже.
Санни послушно пошла вдоль решётки, зачем-то перебирая руками уже мокрые прутья. До дерева с раскидистой кроной оставалось пару метров, когда рука схватила пустоту.
— Ну как тебе? — улыбка Басти была очень широкой, словно он лично сделал эту решётку не ощутимой. — Мы продолжим выяснять отношения, или рассказать тебе, откуда взялось это окошко?
Он наконец вынул руки из карманов и схватился за крайние от невидимых прутья. Санни осторожно проверила все шесть штук. Внизу решётка снова ощущалась на уровне коленей. Да уж, окошко! Проверить верхнюю границу не удалось, слишком высоко.
— Ничего себе! — восхитилась она вслух. — И откуда взялось окно?
— Много лет назад в Хогвартсе учился отчаянный парень Маркус Флинт, частенько нарушавший запреты.
— Отец Квина?
— Да... С каких пор ты зовёшь его Квин? — прищурился Рабастан. И как-то ненатурально усмехнулся: — Руди говорил, вы сильно сдружились?
— Прекрати, ничего такого в этом нет! Давай лучше дальше.
— Давай, — согласился он легко. — Маркус был парнем изобретательным, и возвращаясь однажды из Хогсмида далеко за полночь, поленился искать обходные пути и просто проделал проход прямо в решётке. Якобы по типу прохода через колонну на платформе "девять и три четверти". Квин узнал об этом незадолго до смерти отца, будучи ещё мальчишкой. Маркус проговорился сыну, когда слегка выпил и вспоминал "весёлые школьные денёчки".
— Значит, любой может здесь пролезть в школу?!
— Не любой, надо заклинание знать. И расположение. Мы долго искали эти прутья в прошлом году, когда Флинт поделился секретом. Я вот, кстати, не могу пролезть на территорию — оповещение сработает, я уже не студент, чужой в Хогвартсе.
— Ничего не чужой! — запротестовала она. — Тут столько народу тебя любит!
— Серьёзно? А ты? — он помедлил лишь пару мгновений. — Прости, не смог удержаться. Но ты ещё мне не ответила на другой вопрос.
— Какой? — Санни тоже хотела взяться за крайние прутья и тут же коснулась его руки. Пришлось отдёрнуть пальцы и лихорадочно делать вид, что ничего не случилось, что по жилкам не пробегал жидкий огонь от простого касания. Прутья были холодными и неприятно мокрыми, а его рука, сжавшаяся в кулак — горячей.
— Будем дальше выяснять отношения или достаточно?
— Разве у нас отношения? — осторожно спросила она, понимая, что ступает на очень зыбкую почву.
— Ты ещё сомневаешься? — тихо спросил Басти, но тут же в шутливом жесте поднял обе руки, — я помню наш договор, что о любви не будем говорить до Рождества! Просто у нас есть два варианта сейчас: я встану на колени и буду умолять не сердиться на меня за то свидание. Или ты меня простишь, и сможем поговорить о чем-то более приятном.
— Да, давай про другое поговорим! — торопливо согласилась она. Судя по суровому виду Рабастана, он сейчас непременно встал бы на колени. И Санни точно это не могло бы обрадовать. Это бы всё испортило!
— Значит, я прощён?
Иллюзия позволяла продолжать думать, что решётка всё ещё их разделяет, но внутри живота уже стало горячо от понимания, что от безопасности остались одни лохмотья. И стоит только протянуть руку...
— За что? — жалобно спросила она, уже ничего не понимая.
— Хотя бы за это.
Её неожиданно подхватили за талию, и подняв над землёй, перенесли через препятствие и сквозь иллюзорные прутья. Пришлось даже зажмуриться и подогнуть коленки. Хорошо, удалось ни за что не зацепиться.
Санни невольно схватила его за плечи, ощутив под ногами твёрдую землю.
— Басти! — выдохнула она, распахнув глаза. — Ну что ты творишь? С ума сошёл?
— Кажется, да, — его губы были совсем близко, а руки с талии он так и не убрал, и от них было очень тепло и странно. — Да, Санни! Ты сводишь меня с ума!
— Ты меня тоже, — буркнула она, пытаясь собрать в восхитительно пустой голове остатки разумных мыслей. — Отпустишь?
Но её отвлекло просто море воды, обрушившееся сверху. Даже тяжёлые ветви дерева, росшего рядом с ними, не стали преградой.
Санни ахнула, невольно прижимаясь к единственному тёплому и пока сухому существу рядом, но тут же засмеялась, запрокинув голову и подставляя разгорячённое лицо под холодные струи дождя.
— Мы промокнем насквозь! — но в её возгласе точно не было огорчения.
Оказалось вдруг, что она просто обожает дождь и готова танцевать под ним или вот так, ловить губами вкусные капли. И захотелось узнать, так же ли это нравится Рабастану, который слишком крепко прижимал её к себе.
И замерла, увидев, каким напряжённым, жёстким и горячим стал его взгляд, заворожённо проследила, как он слизывает капли с мокрых губ. Веселье и восторг, наполнявшие ещё секунду назад, разлетелись внутри на тысячу осколков.
Оставалось только покорно ждать, отдаваясь стихии, над которой была не властна, только непонятно какой — то ли той, что продолжала бушевать вокруг, то ли той, что носит имя Рабастан Лестрейндж. Сердце сжалось от удивления и невыразимой нежности, когда парень принялся осторожно сцеловывать капли дождя с её подбородка, щёк, губ. Его длинные ресницы слиплись стрелочками, а в потемневших глазах она, кажется, утонула, когда очень естественно всё превратилось в настоящий поцелуй.
Это было каким-то безумием! Бешеный ливень словно отгородил их от всего мира. И внутри что-то оборвалось, отпуская на волю, позволяя — сейчас можно! Можно ответить, можно обнять его за крепкую шею, можно самой пробовать его на вкус, задыхаясь, торопясь, словно воруя у судьбы эти мгновенья.
Басти оторвался от её губ, когда воздуха уже не хватало обоим. Прислонился лбом к её лбу, тяжело дыша, осторожно гладя по голове, спине, словно хотел успокоить. Потом снова принялся торопливо целовать её шею, щёки, глаза, даже укусил за мочку уха, и опять вернулся к губам, поймав ртом её возмущённый писк. Весь мир стал неважным и далёким. Был только он и пьянящее наслаждение от беззастенчивого, сводящего с ума поцелуя.
Вот только совсем чуть-чуть оставалось до полного восторга, которого так хотелось достичь, когда тёплые руки, губы и весь он вдруг исчезли, отстранившись.
Санни судорожно ловила ртом воздух, стараясь прийти в себя и бессильно сжимая кулаки. Реальность возвращалась медленно. Оказалось, что дождь уже затих, падая сверху отдельными каплями. Встрёпанный, мокрый и раскрасневшийся Рабастан снова засунул руки в карманы, стоя в добром метре от неё. Его губы кривились в досадливой улыбке, а нижняя была прокушена, капелька крови мешалась с дождём, скатываясь по подбородку. И как-то отстранённо Санни подумала — неужели это она?
— Мне надо вернуться, — пробормотала она вслух, чтобы сказать хоть что-то.
Басти кивнул, словно не доверял своему голосу, и показал глазами на прутья решётки.
— То есть, даже не поможешь? — спрашивать было так странно, припухшие губы казались непослушными.
