Покрасневшее лицо Кузнецова говорило о готовности, вот-вот разразиться нехорошим выражением. Став свидетелем как одно слово смогло нейтрализовать весь его подготовленный спич, он был готов сделать что-нибудь обидное в адрес начальника ОРУД Кудряшова, намедни доложившего об отсутствии необходимых документов у водителей спецтехники строительной артели. Возможность использовать новые машины и предоставленную технологию не только сокращало расчётную смету каждого километра дорожного покрытия, но и гарантировало выполнить принятый в тридцать пятом году десятилетний план реконструкции улиц и дорог города. Ведь Ленинград, в отличие от Москвы, строился своими силами, и приходилось считать каждую копейку.
— Что же касается техники, — продолжал я — так только из Швеции под поручительством Маркуса Валленберга каждую неделю в порт приходят сухогрузы. Мои товары легко отследить по 40 и 20-футовым транспортным контейнерам. Никто в мире ещё не пользуется этим изобретением, а я вам считайте, подарил эту идею. Наверняка Бейлинсон докладывал об их удобстве и возросшей скорости погрузки-выгрузки с 1,3 тонны в час до 30, и сколько валюты поступило только от одних портовых сборов. О загруженности терминалов Владивостока вообще промолчу. Я же знакомил вас с графиками, пятнадцать судов в месяц. И возят грузы через всю страну, на поставленных мною же в лизинг паровозах. Сами же акцентировали внимание на нехватке подвижного состава , который невозможно локализовать поставками современных тяжёлых локомотивов из-за плачевного состояния железнодорожных путей. И сами же просили форсировать события, а теперь попрекаете 'закрытыми глазами'.
— Вы прекрасно меня поняли! — повысил голос Кузнецов. — И не надо мне рассказывать, что на каждое ваше деяние есть логическое объяснение. Поймите, мы как скалолазы. Жданов ведущий и если он сорвётся, вниз полетят все, вы в том числе. В Москве не упустят шанса назначить сюда кого-нибудь из своих. А им, поверьте, будет насрать на все наши договорённости.
Я нахмурился, словно принимал какое-то вынужденное решение и сказал:
— Наши договорённости я оплатил звонкой монетой. Несуразно угрожать другу, когда стоишь на краю пропасти. Что же касается вашей просьбы, то товарищу Жданову с его диабетом может помочь только чудо, а оно, к моему глубочайшему сожалению, по щелчку пальцев не происходит. Он так и не лишился иллюзий, в том числе и потому, что никогда не смотрит в лицо фактам своего действительного состояния здоровья, которые могут поставить под сомнение его умозаключения о том, что порошки и пилюли вылечат. Необходим комплекс мероприятий и для начала, как минимум, ему нужно отвлечься от работы. Отправьте его в отпуск, причём срочно. Куда-нибудь на Лигурийское побережье, например, в Портофино или на крайний случай в Сочи. Но не в разгар лета, а прямо сейчас. Ещё в прошлом году, только по одному его виду я понял, что у него совершенно запущенный случай. Поддержать текущее состояние уже трудновыполнимая задача. Любой диетолог скажет, что его организм страдает от недостатка фолиевой кислоты и тиамина. Всё это подталкивает к тяжёлому атеросклеротическому изменению сосудов сердца и стенокардии.
— Откуда вам известен... впрочем, и так понятно, — не закончив мысль, произнёс Кузнецов и чуть не рубанул рукой по столу. — Так помогите! Нужна конкретика, результат! Ваших ампул оказалось недостаточно. На днях Жданов просто рухнул и едва доктор поставил его на ноги, как снова с головой окунулся в работу. Он никого не слушает, боится не успеть.
— Помочь? Хорошо. Как только я получу историю болезни и карту его анализов, дам распоряжение провизору подготовить для его лечащего врача особый комплекс витаминов нашей последней разработки, а вот один прибор передам сейчас. Он наручный.
Оставив бокал на столе, я подошёл к сейфу и достал из него коробочку.
— По виду это простые массивные часы с особым ремешком. Носить на правой руке. На циферблате можно видеть артериальное давление и пульс. Срок службы тридцать дней, потом заканчивается питание и нужно подзаряжать, просто вернув прибор в коробку и выставив её на солнечный свет. Ночью можно снимать, но следить за своим здоровьем товарищ Жданов должен сам. Увидел проблемы — принял меры. Смотрите, как это работает.
Я раскрыл коробку и застегнул ремешок на своём запястье. Затем ногтем сдвинул шторку и нажал на кнопку. На экране высветилось меню на газоразрядных индикаторах. Кузнецов завороженно смотрел на светящиеся оранжевым цветом цифры, и казалось, даже перестал дышать.
— Никому не показывать, не разбирать и вообще всё держать в тайне. Вы когда-нибудь слышали, что бы в Ватикане кто-нибудь заметил на руке Пия XII такие часы? Вот то-то и оно.
Второй секретарь взял коробку в руку и удивился от её веса. Он тут же вспомнил бутафорский ключ и попросил удовлетворить любопытство.
— В отличие от просто позолоченного ключа здесь двенадцать тройских унции чистого благородного металла, — ответил я на его вопрос. — Понимаю, не рационально, но это статусная вещь. При изготовлении медицинских инструментов и приборов мы применяем множество сплавов и наши платино-иридиевые контакты в реле осциллографов или золото-никелевые служат в два раза дольше. Чистый Aurum, увы, в прошлом.
— Разве?
— Золото — материал, весьма податливый и легко обрабатывается. Во всём мире оно признано за величайшую ценность, а благодаря химической инертности, в медицине просто незаменимо. Однако будущее за сплавами и технологиями. Давным-давно я мог думать лишь о золоте и даже одно время промышлял старателем. Однажды, ещё юношей, я взял один из слитков, хранившихся в отцовском сейфе в руки. Мои пальцы до сих пор помнят слегка маслянистое ощущение. Но сейчас я совершенно по-другому смотрю на, казалось бы, незыблемые вещи.
— Обождите, то есть та фотография на каминной полке?
— Да, это я в Антарктике. На месте обнаружения упавшего метеорита. Между прочим, футляр и прибор изготовлены из того метеоритного золота.
— Вы правы на счёт маслянистости, — через некоторое время произнёс Кузнецов, рассматривая фотокарточку и потирая пальцы. — Спасибо за прибор.
Элементарная физика процесса. Золото превосходный проводник и находясь какое-то время в руках, нагревается, а сальные железы выделяют себум. Если долго подержать в ладони тяжёлый полированный металл он начинает скользить, оттого и возникает лёгкое ощущение маслянистости. Однако простое объяснение малоинтересно, хочется чего-то особенного, ведь золото же. Так что я промолчал, да и сказать мне нужно было совершенно другое. Алексей Александрович уже собирался поблагодарить за гостеприимство, как я привлёк его внимание, вынув из сейфа конверт, и перед тем, как передать его, поверх положил коробочку с таблетками в виде пирамидки.
— Час молодости для старого друга, вы же для особо 'наблюдательных' за этим поднялись наверх?
— Нет, — хотел было возмутиться он, как сразу передумал, принимая игру, — а впрочем, не могу отказать. Мне тут докладывали, что вы заинтересовались колхозом в Энколово? Так знайте: вам не о чём беспокоиться. Я сегодня же дам соответствующие распоряжения о полном содействии.
— А вот за это — спасибо.
— Кстати, — с прищуром спросил Кузнецов, — а чем конкретно этот посёлок заинтересовал вас?
— Посёлок? — ничем. Всего лишь один хутор, или как называют местные 'кюля', который наравне с семнадцатью фермерскими хозяйствами когда-то входил в кооператив 'Valio'. Двадцать лет назад их число в товариществе перевалило за три сотни и год от года прирастает новыми членами, но важно не количество, а торговая марка основателей. Семья из Энколово до сих пор в кооперативе. Грешно не поднять и отряхнуть от пыли ценную вещь, валяющуюся под ногами.
— И вы собираетесь...
— Алексей Александрович, я приехал сюда, в том числе повысить материальное состояние, не говоря о том, что предпочитаю иметь на столе качественный сыр, свежий творог и вкусное сливочное масло. Впрочем, слова останутся словами, если я не пришлю вам холодильник 'Фригидар' (Frigidaire) с их продукцией. А когда Зинаида Дмитриевна оценит, вы сами посетите производство.
— Договорились, только предупрежу супругу о беспристрастной оценке.
— Тогда, по старой русской традиции, 'подъёмную'. — И пока разливал напиток, как бы невзначай произнёс:
— Не люблю, знаете ли, оставаться в долгу. Вы действительно многое сделали, чтобы иметь возможность наблюдать отсюда за всем этим.
Кузнецов нахмурил брови, когда я, протянув руку к окну, подозвал его полюбопытствовать на открывшийся вид и тут же улыбнулся. В беседке у воды давал выступление фокусник и собравшиеся вокруг школьники из Кабаловки искренне радовались и воодушевлённо аплодировали. Их уже автобус заждался, а дети всё вызывали артиста на бис.
— Всё ради них, — произнёс Алексей Александрович.
— Я рад, что вы понимаете, но к делу. У меня появилась возможность получать кое-какие слухи и соображения от одного бизнесмена из Швеции, деньги которого сидят в американском военно-промышленном комплексе. Экономическая составляющая вас вряд ли заинтересует, а вот политическая или военного характера... — я сделал паузу — Иногда проскакивает информация очень ценная и жутко секретная. И этими знаниями я с вами поделюсь при условии не упоминания моего участия.
Соглашаясь с требованием, Кузнецов понимающе кивнул, заверив о полной конфиденциальности.
— Наверно, — продолжал я — вы слышали, что Люфтваффе планирует на десятое мая супер налёт на Лондон? Ни много ни мало, а четыре сотни самолётов. Но это всё мелочи. В этот день Рудольф Гесс полетит из Аугсбурга в Глазго, решение уже принято и у нас думают, что разговор пойдёт о перемирии. Америке выгодна война, на войне бизнесмены зарабатывают доллары и вложенные в Германию 475 миллионов обязаны приносить прибыль. Что же касается Советской России, то чем больше немецкий орёл потеряет перьев, сцепившись с британским львом, тем легче будет его победить впоследствии. С подробностями вы ознакомитесь, посмотрев вот этот — указывая на конверт — материал. Наверняка у вас отыщется пара-тройка надёжных парней, готовых погостить у патриотов Шотландской национальной партии и прогуляться по лугам Альбы на север от деревеньки Иглшем, дабы принять под белые рученьки парашютиста.
— Дайте, я угадаю, ваш вояж в Великобританию и приглашение на открытие не простая череда событий?
— Выходит, что так, — не стал скрывать я. — В ангаре частного аэродрома под Глазго ваших людей станет дожидаться заправленный и готовый к вылету ночной истребитель 'Бофайтер'. Пилот посадит самолёт со спящим пассажиром в Гётеборге, откуда вторым самолётом доставят Гесса в Ленинград. Конечно, если предложение вас заинтересует.
— Вы говорили про парашютиста, но, простите, почему вы так уверены, что Гесс не посадит самолёт, а выпрыгнет с парашютом?
— Всё дело в том, что он полетит в имение Дангавел-Хаус, где обустроили специальную полосу для вынужденной посадки самолётов. Вот только огни на ней не удастся зажечь и будет задействован запасной вариант.
Кузнецов недобро улыбнулся.
— Я так понимаю, — произнёс он, — принимающая сторона будет не в курсе подобного недоразумения?
— А зачем? Пусть герцог Бакклейч останется в уверенности, что огни горят.
На этом и расстались до самых июньских событий.
Дальше начались трудовые будни со своими незапланированными ситуациями, избежать которых стало невозможно, по крайней мере, на первых этапах работы санатория. Вначале, ещё зимой, у многих был интерес и любопытство, так как по Ленинграду поползли слухи об уникальном 'косметическом' кабинете для мужчин. А те, кто провёл там некоторое время как пациент, твёрдо были уверены, что неизлечимых болезней не существует. Потом, когда несуществующего кабинета не обнаружили, проявились эмоции, которые постепенно начали складываться в целостное восприятие, я бы сказал концепцию, оттенившую детали: учреждение стали воспринимать как научно-исследовательский центр, где привлекая передовые технологии, лишь проводили разные изучения, и как следствие, всей правды не узнать. В дальнейшем всё должно было влиться в одно русло и восприниматься как надёжно работающий механизм, один из многих в этой гигантской машине под названием 'Советская медицина'. Но не всем подходило подобное положение дел.
Однажды, уже после открытия, ярким и солнечным полднем нас посетил заместитель начальника инспекционного отдела управления курортов, санаториев, городских поликлиник и амбулаторий области Лясковский Андрей Васильевич. Он приехал как настоящий земский врач, сошедший с картин и фотографий начала века: на бричке (от вокзала станция Парголово в сторону Юкки ходило только два автобуса утром и вечером), с палочкой, с саквояжем и в очках с немыслимыми диоптриями, блестевшими из-под полей фетровой шляпы. Посмотрев на него, мне показалось, что он сознательно замер во времени, стараясь всеми силами удержаться за ту эпоху, когда он был молод и полон сил, а габардиновый плащ смотрелся изысканно и элегантно на подтянутой фигуре. Увы, перевалив за пятый десяток, люди не спешат замечать объективную реальность своего возраста.
Ещё в прошлом году, первого июля СНК СССР приняло постановление номер 1117 'Об организационной структуре Народного Комиссариата Здравоохранения СССР' и теперь, когда всё открылось и заработало, о нас вспомнили. По моему мнению, всё это шло по личной инициативе одного из бывших гостей на фуршете. Слишком уж вовремя прибыл проверяющий, тем более что на лицо прямое нарушение не абы где, а в самой структуре отношений. Ведь бюрократия это не только перекладывание бумаг с одного стола на другой, это ещё и создание новых мест, где эти бумаги накапливаются. В стране шла реформа, и суть её сводилась к оптимизации и упрощению, но не в сторону закрытия фельдшерских пунктов и больниц с увеличением бюрократических цепочек, а наоборот. Ликвидировались самостоятельные отделы, сектора и организации Наркомздрава СССР с передачей их функций другим ведомствам. К примеру, отдел снабжения и транспортный отдел переподчинялся Главмедснабу, сектор труда и заработной платы — плановому отделу и так далее. Постановление есть, а оно не исполнено. От нас ни одной бумажки, а надо бы чуть ли не целую папку уже прислать. Мало того, тут оказывается и техникум сельскохозяйственный когда-то был со своим действующим 'по бумагам' медицинским пунктом, а у нас вместо него научно-исследовательский институт числится и как всё учреждения финансируется из предоставленного мною гранта, так что и оттуда может прилететь. То есть мы оказались вне орбиты, чего я добивался с самого начала, но это вступало в конфронтацию с Комиссариатом Здравоохранения. За последние пять лет, смертность от заболеваний органов пищеварения выросла на семьдесят четыре процента и, к сожалению, корень зла искали не в низкой подготовке медицинского персонала и отсутствию современных лекарственных препаратов, а в неисполнении спущенных сверху директив. Прямо с ходу я собирался выкинуть проверяющего за ворота, но в последний момент передумал: виноват же не он, что его прислали.
