Конечно, Рабастан был в восторге. Детали обговаривали ещё часа три, потом пришла очередь материалов. Басти захотел небольшой кожаный сундучок, который увеличивался в четыре раза с помощью поворота рычажка на замке. После чего можно было открыть крышку — изнутри она была прозрачной — и влезть внутрь, спускаясь по лестнице в кабинет. При этом сундучок наверху автоматически уменьшался и включал чары невнимания. Прежде, чем увеличить его изнутри, чтобы вылезти, можно было посмотреть в специальную трубу, чтобы понять, безопасно ли выходить в данный момент. Этому способствовала внутренняя прозрачность крышки.
Долго спорили, из чего делать стены для мастерской и кабинета. Оказалось у мастера есть материалы из разных уголков мира. Из самой Индии — кость и сандал, с Чукотки — китовый ус, из Бразилии — опалы, из Южной Африки — прочнейший металл для инструментов и сами инструменты, из Греции — древесина лавра. Всего и не перечислишь.
Рабастану нравилось, как говорит мастер, как он рассказывает о том или другом материале, как уважительно выслушивает его мысли, как задаёт уточняющие вопросы с лёгкой улыбкой. Верстак выбирали долго и вдумчиво, остановились на композитном, длинная столешница делилась на сектора для работы с разными материалами, в её состав входили цейлонский эбен, слоновая кость и африканский малахит. По всей длине — а верстак получился чуть не вдвое длиннее и шире, чем в сундуке Эмили — под столешницей, так же как у кузины, имелись ящики для инструментов и прочих подсобных вещей.
Разных присоблений, помимо наковальни и тисков, Басти тоже подобрал прилично, с благоговейным ужасом думая о том, сколько же всё это будет стоить. Но дед Альви строго велел ни в чем себя не ограничивать.
Инструменты подобрал готовые. Всё равно многие из них пришлось бы делать на заказ, он ещё не достиг такого мастерства, чтобы изготавливать их самому. Всё отобранное стаскивали в угол ангара, где предстояло готовить будущую мастерскую.
— Не жалеешь, что поехал со мной? — спросил дед Альви, закуривая трубку. Он уселся прямо на циновку, постеленную у выхода из бунгало, наслаждаясь закатом, окрасившим океан и побережье во все оттенки оранжевого.
Басти покачал головой, опускаясь рядом на землю.
— Как можно! Это потрясающий опыт... И я не только о подарке. Мне тут всё нравится, и мастер Давид, и этот суматошный рынок, и океан...
— А почему в глазах грусть?
И ведь даже не смотрит в его сторону! В глазах ли?
— Думал о вечном, а это всегда грустно... Дед Альви! — осенило его внезапно. — А как ты с бабушкой познакомился? Ты обещал рассказать, когда вырастем. А я уже... Ну ты сам сказал.
Дед по-стариковски покряхтел, устраиваясь поудобнее.
— Обещал, значит? Кхе-кхе. Ну, ладно, слушай. Шёл тысяча восемьсот девяносто третий год. Мне только исполнилось семнадцать...
* * *
Трой Хейли очень не любил, когда обижают заведомо слабых, а значит беззащитных. Ничего не мог с собой поделать, внутри словно что-то загоралось, мощное, тёмное, звериное. И ни сдержать, ни унять эту ярость, пока хоть одна мразь на ногах держится было невозможно. Зная это за собой, Лютный он не жаловал. Там слабых обижали постоянно, но было одно "но", жертвы сами были виноваты. Нахера лезть в волчье логово добровольно? Потому, в случае крайней нужды, посещал Лютный днём или утром, пока всякая шушера отсыпается от ночных подвигов.
Да и знали его местные прекрасно, днём улица будто вымирала. Прятались, гниды. И кличку свою он знал, какой местные его наградили. Берсерк. А что, ему даже нравилось. Что-то происходило с ним похожее на ярость воинов-берсерков, когда впадал в это состояние. Только вот контролировал он себя прекрасно, и до смерти никогда не доходило. А вот калекой сделать мог, это да.
Но в этот день всё получалось через пень-колоду. Пока забрал заказ в гильдии строителей, пока ругался с клерком, вздумавшим ему подсунуть плохенький пергамент, пока выполнял заказ миссис Робертс, а список там был весьма длинный, время и пролетело незаметно. И в Лютный он попал поздно, когда совсем стемнело.
Ох, как не любил он этот запах наживы и страха. Зрение сразу перестроилось, видел он в темноте прекрасно, даже оборотни могли бы позавидовать. Стайка мелких воришек рванула от него в узкую щель между домами, живо разнесут, кого видели, да ему это только на руку. Левое колено разболелось некстати — ремонт дома почти без магии оказался делом хлопотным и травмоопасным, почище боёвки. Так что никаких геройств сегодня не хотелось.
Миссис Робертс обещала сварить нужную мазь, Трой ещё удивился, откуда та прознала, вроде никому не трепался, что болит, а застав леди Бастинду, когда за списком зашёл, сразу всё на места встало.
Запах Лютного, которым пропитались даже стены домишек и сам воздух, сегодня особенно раздражал. Как же хотелось быстрее покончить со своим делом и уйти отсюда, да только Боргин с места в карьер принялся нахваливать новый товар, и Трой не удержался, "изволил" взглянуть. Тратиться он не собирался, только забрать заказанный артефакт — будет развлечение для его мальчишек. Хитрая диковина, дорогая, но того стоила.
Полюбовавшись на сомнительного вида артефакты, он молча покивал, расплатился и вышел из лавки "Боргин и Бёрк". Какие-то тени жались по щелям, где-то слышались вскрики, где-то пьяный бубнёж. Ночная жизнь Лютного вступала в свои права. Хейли шёл быстро, не останавливаясь, хотелось поспеть хотя бы к окончанию ужина у Робертсов, чтобы сразу отдать ингредиенты. Потому не сразу приметил кучку местных тварей, возившихся почти у самого выхода.
— Совсем обнаглели, — пробормотал он себе под нос, не собираясь останавливаться, когда внимание привлёк уж очень знакомый силуэт.
На Линка-кривоносого у Троя давно был зуб. Любила эта падаль куражиться и о своих дрянных подвигах направо и налево рассказывать, а слушать Трою об издевательствах и прочем непотребстве было противно, хоть и понимал, что большая часть — чистое враньё. Ну и своротил как-то нос доходяге, после чего тот из Линка-корявого превратился в Линка-кривоносого. А ведь просто зашёл тогда в дурной кабак от тоски, что жизнь у него никчёмная и пустая. Потом, конечно, лорд Лестрейндж на место мозги ему вставил.
Но сегодня марать руки не хотелось, даже ради ублюдочного Линка. Только Хэйли не удержался, свистнул зычно, чтобы напугать. Напугал, а как же. Ублюдки подхватились, поволокли что-то крупное в тупичок с лазом, хорошо знакомый Трою. Пришла мысль выяснить, по ком душегубствуют, но увяла, ещё не родившись. В два шага преодолел он лестницу, ведущую из этого вертепа, и замер, потрясённый.
Обратный путь занял куда меньше времени. Двигался Трой бесшумно, сам превратившись в тень. И Линка удалось схватить за ворот у самой дыры, куда утаскивали добычу его подельники. Тот беззвучно отлетел, шмякнувшись о стену, да так и сполз вниз в грязную лужу нечистот. А Хейли, с зашедшимся от ярости сердцем убедился, что не ошибся. Каштановый кудрявый локон, что сумел он невольно приметить, когда смотрел на ублюдков с лестницы, принадлежал девчонке. Той, или другой похожей, было уже неважно. Её почти протащили в узкий лаз, только голова и оставалась ещё снаружи.
Трой молниеносно метнулся к лазу, и нырнул следом, как только он освободился.
Далеко убежать они не успели. Да и не начали ещё толком убегать, не подозревая о смерти, идущей по пятам.
— Хочу прямо здесь, — услышал придушенный голос.
— А вдруг целка, — возразил писклявый, — ты проверь, бабла же выручим. Удовольствия после.
Хэйли перетёк к ним и вздёрнул того, кто полез проверять, за тощую шею. Отшвырнул и обернулся ко второму. Понятливый оказался, драпанул так, что пятки сверкнули.
Девушка оказалась та самая, лежала неподвижно, уронив голову на бок, кудрявые волосы рассыпались по земле пышным ковром. Она дышала, но явно была без сознания. Оно и лучше. Хейли не удержался, почти невесомо погладил шелковистые кудряшки, а лишь потом заклинанием привёл в порядок её одежду. Поднял, было, девчонку на руки и сразу выругался, почувствовав мокрый бок под рукой. Пришлось снова рвать одежду, осматривать рану, накладывать стазис, всё равно самому не разобраться. Да и не место. Аппарировал сразу к себе домой, в Мунго можно и позже.
Уложив на свою кровать, похлопал осторожно по щекам, напрочь забыв о подходящем заклинании. Или просто не захотел вспомнить. Кожа у неё была дивно нежная. Открыла глазки и сразу его узнала, по взгляду понял. А потом несколько секунд впитывал просто осязаемую благодарность и облегчение, написанные на лице.
— Мистер Хейли, — пролепетало это чудо, а он-то ждал истерики, как минимум.
— Трой, — зачем-то поправил он.
— А я Чарити, — ответила девчонка, словно он мог забыть её имя. — Спасибо, что спасли.
— Не шевелитесь, Чарити, — предупредил он. — Вы ранены, я сейчас осмотрю ваш бок, постарайтесь не шевелиться и не думать, что...
Что она должна не думать, он так и не придумал, но девушка просто прикрыла согласно глаза.
Рана выглядела не так плохо, как показалось сначала, но была глубокой. Крови, конечно, потеряла много, но... Всё-таки надо в Мунго, вдруг что-то задето. Хотя кроветворное у него есть, и стазис продержится ещё полчаса.
Малышка выпила зелье безропотно и доверчиво поглядела:
— Не надо в Мунго! Мистер Хейли, Трой... Не надо, прошу вас.
— Вы преступница, Чарити? — строго спросил он и обрадовался её улыбке. На редкость стойкая психика.
— Мне будет нечем заплатить, — отвела она глаза. — В долг я не возьму.
— А никто не спрашивает, — грубо ответил он. — Сколько у вас денег было?
— Девять сиклей, — отозвалась она неохотно, и вот тут прекрасные глазки наполнились слезами. — Всего девять, сэр. А ингредиенты самые лучшие, за несколько месяцев. Должны быть на три галеона, не меньше, но спроса нет...
Она затихла, вовсе от него отвернувшись. А Трой уже прикидывал в голове, в какой нужде живёт эта девчонка, и что если...
— Ну заплатили бы вам три галеона, — фыркнул он, — и что, легче бы было, если бы отобрали не сикли, а золотые.
— Легче! — сердито ответила девушка. И шмыгнула носом.
Думал, опять плачет, а она смеялась, тихонько так. И вдруг обернулась, глядя прямо в глаза и спросила:
— А что не так с моими волосами было вчера? Вы так смотрели!
— Потрогать хотел, — признание далось легко. — ЧуднЫе. Никогда таких близко не видел.
— И сейчас хотите? — глядя сквозь ресницы спросила эта пигалица.
— Допустим, — осторожно ответил он, стараясь не глазеть на предмет своих желаний. Сейчас они рассыпались по его подушке. И так легко было представить... то, что представлять нельзя.
— А косу заплетать умеете?
— Нет, — опешил он, даже отшагнул от кровати.
— Жаль, — девушка отвернулась, но не сдалась. — Если заплетёте, то так и быть, отправляйте в Мунго. Только вам и платить придётся, и объяснять, кто я для вас.
Трой восхитился, ещё и условия ставит! Такой наглости он от этого гордого воробушка не ждал, но ответил почему-то совсем не то что хотел.
— Ладно, попробую.
И конечно, у него ни хрена не получилось. Пряди выскальзывали из рук, словно живые, а он, стоя как дурак на коленях, пытался связать их хотя бы в какой-то знакомый узел. Девушка послушно свесила голову с кровати.
— Обрежу, — вздохнула тяжело.
— Не надо! — вырвалось прежде, чем успел осознать. — Я научусь!
— А можно... Трой, у вас ванная есть?
Он покивал, подозрительно косясь на неё, словно она могла его видеть.
— Я чувствую себя ужасно грязной. Даже лицо. Я не могу так в Мунго.
— Очищающее не сгодится? — узел он всё же изобразил и с сожалением выпустил кудряшки из рук. — Я вам палочку дам.
— Не сгодится. У меня магии ещё двое суток не будет. Домовушка родила, я с ней поделилась.
— Вы сдурели совсем? — вспылил он, но продолжил мягко: — И потащились на ночь глядя в Лютный, одна, без магии, без палочки с ценным товаром! Вы по жизни дурочка или это временное затмение?
— Палочка была, — буркнула она сердито. — А учить свою жену будете. Или дочь, или кто там у вас. А мне вы — никто, и не смейте обзываться. И вообще, верните домой. У меня там отец со сломанной ногой, новорождённый эльфёнок, две козы и семь кур! Понятно вам?
Трой выслушал молча, зверея от каждой фразы. Вот она благодарность!
— Да ради Мерлина! Верну, вот только в Мунго посмотрят, и сразу верну.
Подхватив её на руки, он прошагал к камину. Посмотрел с сомнением, и угрюмо поинтересовался:
— Обнять за шею можете? И коленки подогнуть.
— С неохотой, — ответила обиженно и обняла.
А он, можно подумать, удовольствие получает!
— Кабинет целителя Шелбрука, Мунго! — зелёное пламя подхватило, и скоро он вышагнул в светлом кабинете.
Молодой целитель вскочил из-за стола и указал на кушетку.
— Что с ней, Трой? — а сам уже колдовал, накладывая диагностические заклинания. — Леди, я Свен Шелбрук. А вы...А, вижу, удачно, удачно, а вот это плохо! Придётся потерпеть.
Лицо Чарити побледнело, почти сравнявшись цветом с больничной простынёй. Трой стоял рядом и переживал.
— Отвернись, Трой, мне надо её раздеть и осмотреть.
Он отвернулся, слушал как вздыхает девчонка. Семь кур! Надо же!
— На что потратились так, леди? — спрашивал Свен. — Ладно, не моё дело. Колдовать вам нельзя, имейте ввиду. Ещё недельку потерпеть придётся. Сколько уже без магии? Дня четыре?
— Сутки почти, — тихо ответила Чарити. — Через двое суток всё вернётся. У меня уже было так.
Шелбрук присвистнул.
— Леди, а вы замужем? Я как раз невесту ищу!
Трой скрипнул зубами, когда эта пигалица ответила:
— Я в невесты не гожусь, сэр.
— Да я и не больно рассчитывал, — веселился доктор. — Но такая сильная ведьма, к тому же красивая...
— Свен!
— Мы закончили, мисс, — сразу воскликнул тот. — Бок поболит ещё часа два, но обезболивающие не рекомендую.
— Спасибо, я потерплю! Сколько я вам должна?
Трой даже развернулся, к счастью, девушка уже снова была одета и сидела на кушетке.
— Не ваше дело, Чарити, пойдёмте! Из Мунго аппарировать нельзя.
— Я бы попросил, Трой, — подал голос Свен. — Полежать ей надо хоть четверть часа. Аппарировать точно сразу нельзя, да и камином...
— Понятно, — Хейли подхватил её на руки, Чарити только пискнула недовольно, но серьёзным возражением это считать было нельзя. — Спасибо Свен, увидимся.
И снова зелёный огонь камина, и его спальня.
— Полежать вам надо, — проворчал сердито, укладывая на кровать. — И не смейте двигаться, я отлучусь буквально на несколько минут. Камин я заблокировал, двери и окна тоже, так что даже не пытайтесь уйти.
— Я в плену? — спросила Чарити, но отвечать он не стал, себе дороже.
Через секунду он уже стоял на том же месте в Лютном. Никаких тел вокруг уже не было, а вот палочка и девять серебряных монеток лежали ровнёхонько на том месте, где была голова незадачливой девчонки.
Хейли свистнул по-особенному. Тишина была недолгой, худенький пацан лет десяти выдвинулся из какой-то щели, спросил опасливо:
