Орстон, инквизитор, человек
Спуск в глубины подземелий под руинами Акрелата затянулся. Вот уже несколько дней мы идем все ниже и ниже, сокрушая по дороге толпы слабой нежити. Но даже и слабая нежить все равно наносила потери. Особенно неприятными были призраки. Они умело скрывались в стенах и атаковали младших бойцов, когда они проходили мимо засады. И пусть, вскрывшись, призраки легко уничтожались освященным оружием или же заклятьями изгнания (если атаковали толпой), но ранения и усталость — накапливались. Так что пехотинцев, мечников и егерей мы теряли медленно, но верно, несмотря на все усилия аколитов.
Но вот очередной переход между ярусами привел нас не в подземелье, а в странную пещеру: огромную, с практически не обработанными стенами. На единственной грубо обработанной стене корявыми, неловко вырубленными в сером камне штрихами была нанесена надпись. С трудом, но все-таки я смог перевести с языка Древней Власти текст: "Поздравляю, аппрентис! Ты прошел первый уровень Испытаний: храмовые Подземелья. Перед тобой второй уровень. Катакомбы. Ступай вниз, чтобы постигнуть мрак Темной Стороны нашего господина. Иди вниз, чтобы вернуться к Его Свету. Бери то, что нужно тебе в пути, но оставь покой — покойным".
— ...к гробницам Великих, погибших в бою... — произнес ученик, что предпочитал откликаться на имя "Тин", хоть оно и не было дано ему при рождении.
— Что ты несешь?! — возмутился аколит. Один из тех, чьи имена я не запоминаю из принципа.
— Вот, — произнес Тин, — тут же написано...
— Ты еще и слепой, не только тупой? — продолжил издеваться аколит. — "Сокровища древнего храма ждут того, кто сможет их поднять!" Вот что тут написано!
— Мертон? — спросил я друга.
— "На дороге не останавливайся. Шагай через Границу свободно", — прочитал тот. — Язык ючителле сложен и неоднозначен. Подозреваю, что каждый здесь прочтет что-то свое.
— Согласен, — кивнул я. — И, подозреваю, что поднять "сокровища древнего храма" — задача не из самых простых. Не говоря уже о том, что "Великие, погибшие в бою" — наверняка уже покинули свои гробницы, и ждут.
— Кровь... — пробормотал еще один аколит, чей взгляд задержался на надписи дольше, чем у прочих. — Кровь поет о крови...
— "Кровь зовет кровь"? — продолжил я известное пророчество о пришествии Дочери Ночи, давно сбывшееся.
— Да, — подтвердил мои подозрения аколит. — Дочь Ночи, вновь она...
Резкая затрещина отвела опасный путь из под ног дурака. Пусть пророчество и сбылось, но кто знает: не найдутся ли тут какие-то неизвестные катрены, которые дурной взгляд сделает Истинным Пророчеством. Да, тогда Империя сумела одолеть Лунную Охотницу... Но до сих пор неизвестно: смогли ли воители Света уничтожить, или хотя бы изгнать ее, или она и по сей день скрывается среди Грез и Теней... А пророчества — вещь такая... Никогда не знаешь: предупреждают они о грядущей беде... или зовут ее. Так что прочитать вслух изменчивую надпись ТАКОГО содержания... Ну его в темные дали!
Хотя площадь на выходе с лестницы и была довольно обширной, становиться здесь лагерем было бы... неразумно. Так что мы двинулись дальше, отправив егерей в качестве разведки и дозора.
Как и ожидалось, нежить нам здесь стала встречаться более сильная. И даже обычные скелеты выглядели так, будто уже участвовали в серьезных боях... или же поглощали жизненную силу погибших. Так что они двигались активнее, пытались сбить строй, применять тактические маневры (правда, для последних места тут было не слишком много... но все равно это было нечто, сильно отличное от "переть строго вперед на огоньки жизни", демонстрируемого обычными скелетами наверху). Зато куда-то пропали призраки. Ни одного из них нам не встретилось. И, боюсь, что это означает, что они где-то там, впереди...
Каэрллин, посол Вечного леса на Эленне, эльф
Известие о Падении Журавля пришли к нам быстро. Совет расщедрился на отправку Вестника, существа Света и Жизни, способного длительное время пребывать в реальности смертных. Призыв его стоил достаточно дорого, чтобы даже Князья серьезно задумывались, прежде чем обращаться к этой силе. Но сейчас это посчитали уместным. И вот эта изменчивая сущность, в виде "исполненных очей крыльев" зависла перед нами.
— Дом Журавля объявлен Падшим. Любой из его представителей, пожелавший этого, имеет право отказаться от запятнанного имени и вернуться под сень Леса, пройдя простую проверку...
— Не может этого быть! — выкрикнул Тирин'ил, мой советник по экономике, представляющий один из малых Домов под крылом Журавля. — Даже Совет не наделен таким правом...
— Дом Журавля нарекла эг'элендар сама Мать, лично присутствовавшая на Совете, — отозвался Вестник.
— Нет! Не верю...
Туилиндэ шагнула вперед, оказываясь в точности за спиной советника. Тонкая рука Видящей легла на плечо пятившегося эльфа, активируя диагностическое заклятье. Тирин'ил схватился за меч, попытался развернуться... Но тонкий клинок ритуального оружия Видящей, которое несведущие считают скорее ритуальным символом, чем опасным оружием, прошел через золотой шелк парадных одеяний, презрев наложенные заклятья, делающие легкий шелк подобием кольчужной ткани. Журавль упал лицом вперед. Эдайн в зале, где мы принимали Вестника, не было. Все-таки его сообщение — внутреннее дело Вечного леса. А если бы что-то касалось Младших — мы бы им сообщили.
Туилиндэ пинком перевернула безвозвратно мертвое тело на спину, и склонилась над ним, разрезая парадные одеяния, а потом — и вскрывая ребра. Кто-то из "нежных эльфийских дев", прибывших с посольством ради "демонстрации флага" их Домов, с подобающим случаю точно выверенным вскриком лишились чувств. Но Видящая, маг и воин, не позволила таким мелочам отвлечь себя и прервать транс. Идеально точными движениями она вскрывала мертвого Журавля, указывая на измененные ткани, узлы чужой жизни, не присущие эльфу связи нервов...
— Единение! — сделала однозначный вывод Туилиндэ.
— Единение, — согласился я.
Мне не было необходимости не то, чтобы склоняться над телом, но и хотя бы приближаться, чтобы увидеть все, что желала показать Видящая. Так что я, подняв взгляд, залюбовался идеальными алыми пятнами на безупречно-белых рукавах торжественных одеяний Видящие.
— Идеально, — одобрил я действия Видящей, и чуть-чуть сместился, чтобы полюбоваться залом, стараниями Туилиндэ превращенном из неумелого подражательства в истинное произведение Искусства. Пусть оно и было недолговечно, пусть уже завтра эдайн уберут тут все, возвращая зал в прежний облик... Но сейчас я спешу запечатлеть в памяти это мгновение, истинный взрыв искусства, достойный того, чтобы быть запечатленным в Вечности.
Лори, заложница, алхимик, гнома
Признаться, я даже не ожидала, что, став заложницей, я смогу вернуться к изучению алхимии... И, пусть военная моя карьера закончена, но все-таки кое-что она мне дала. В частности, мне сейчас передали книги, переданные таном Дорлет д'Ин Амиту в качестве небольшого дополнения к контрибуции. Разумеется, серьезных секретов, будь то клановых, или Королевских, там нет. Так, общедоступные вещи... Но "общедоступные" — это не для дочери опального Советника. И пусть отец потихоньку восстанавливал свое влияние в окраинном домене, но вот доступ к информации у меня по-прежнему оставался ограниченным. Таны и Совет не любят изменять однажды вынесенные решения, пусть даже и выясняется их несправедливость. А так... Тан, вроде бы, и не отменил решения тана Фанглуин. Он всего лишь передал волшебнику д'Ин Амиту не слишком ценные книги... А уж что сделает с ними волшебник — уже его дело. Господин д'Ин Амит решениями танов, и даже Короля-под-Горой — не связан.
А вообще, господин д'Ин Амит — гно... то есть — разумный степенный, в жизни понимающий. Одно то, что в его гареме уже присутствуют разноцветные эльфийки, несколько человечек, и даже орка... Подобное ответственное отношение к построению своей жизни достойно солидного гнома. И зачем только этот дебил Дурин зацепился за связь с темной? Раз волшебник справляется с этой миррой3 — значит, достоин. А если запутается в ее интригах и погибнет... Туда и дорога.
Я поразмышляла о том, что меня еще ни разу не приглашали к нашему господину, чтобы исполнять обязанности наложницы. Другую это могло бы расстроить, или заставить опасаться того, что ее обыграли в том, что остроухие называют Даэсс Дей'мар — Игрой Домов. Но я еще не успела нажить врагов. Да и в постель господина нашего я не сильно стремлюсь... Хотя, если позовет — отказываться не буду.
А пока что я читаю. И читаю отнюдь не только теорию алхимии, но и ее историю. В частности, сейчас ко мне в руки попала инкунабула, повествующая о временах, когда вовсю шла Война Богов. Один из тех, кого тогда еще не называли Древними, заявил в Кругу Богов о том, что они ведут войну слишком пассивно. Во главе своих легионов обрушился он на земли формирующейся Империи. И двенадцать высших служителей Солнечного Света в Зале Слуг, в присутствии самого Императора, объявили о том, что переходят на сторону Темного.
Как выяснилось позже, этих двенадцать Темный соблазнил именно обещанием Вечности, доступной смертным. Они провели над собой одно из высших преобразований реальности, которое позже назвали алхимическим. О подробностях того преобразования в книгах сказано не было. Но достаточно уже того, что двенадцать прелатов сумели отбиться и вырвались из строящейся столицы Империи навстречу прорывающимся войскам Темных. В исторических книгах до сих пор ведется дискуссия о том, не следовало ли Двенадцати Павшим вместо символического жеста — объявления в Зале Слуг и последующей схватки, встретиться в Башне Амулет, что замыкала собой Лестницу Слезы, и захватить ее, открыв дорогу войскам своего Принципала... Но, как бы то ни было, башня Амулет — устояла, а армия Темного оказалась зажата между крепостью, и спешно снятыми с других направлений войсками. Культ Темного был практически уничтожен, а Двенадцать павших... Большую часть из них — схватили и казнили. Но Дочь Ночи, Лунная Охотница, сумела избежать общей участи, уйдя в Подземье, где обрела еще одно имя — Ужас Кланов. Она, считай, в одиночку создала новую Легенду, кровавую и ужасную. По сути, то, что Темный не соскользнул за Грань подобно многим павшим в той войне — по большей части ее заслуга. И, хотя, в итоге ее тоже схватили и заточили — до сих пор время от времени появляются слухи о пророчествах, возвещающих ее возвращение.
Тут меня отвлекли. Хотя окна и обеспечивали хорошую звукоизоляцию, но крики на улице достигли даже наших покоев.
— ...только одна! Что не единично — то не может быть вечно, а, стало быть — не истинно!
— Что там такое? — спросила я у служанки, приставленной ко мне.
— Там... — служанка запнулась. — Там проповедник явился. Требует допустить его к хозяину. Ругается.
— Светлый? — заинтересовалась я.
— Нет, — покачала головой служанка. — Кого-то из Древних. Как бы не самого Темного.
— А чего шумит? — решила я уточнить.
— Возмущается тем, что у господина д'Ин Амита несколько наложниц, — ответила служанка. — Говорит, что "то, что не единственно — не вечно, а значит не истинно!"
Я посмотрела на человечку с глубоким удивлением. Как может "единичное" — быть истинным, а тем более — вечным? Породы сдвинутся4 — и все! Истинным может быть только множественное!5 Когда груз разорванной нити примут на себя соседние!
— ...любой расчет — мерзость! Только животные...
— Использовать разум, то есть — то, что, собственно, и отличает нас от животных — мерзость? — с удивлением спросил, спускаясь со ступенек главного входа в донжон д'Ин Амит.
Стоящая рядом с ним дроу взирала на происходящее с нескрываемым удивлением и отвращением. То есть, человеки могли бы и не заметить этого, посчитав выражение черного лица — каменным и неизменным... Но мне, как готовившейся как в дипломаты, так и в саперы, читали лекции об особенностях поведения дроу. Так что презрение, отвращение и желание провести какой-нибудь ритуал во славу Всебесцветной Паучихи — читались на лице младшей жрицы однозначно. Все-таки в их культуре любое действие, а уж тем более — такое серьезное, как заключение союза, пусть даже крайне кратковременного, — требует серьезного расчета, и совершается с учетом тысяч факторов, интересов как игроков внутри Дома, так и его соперников на внешней арене, не говоря уже о вечно изменяющихся пожеланиях Матери Тьмы. Так что "броситься в любовь" для жрицы темных — это замысловатое самоубийство. Не говоря уже о том, что жрица Паучихи, не имеющая хотя бы двух наложников — в лучшем случае навлекла на себя гнев своей покровительницы, и рассматривается как нечто ничтожное и презренное.
— ...и весь этот мир — мерзость! — выдал очередной вопль проповедник.
— Боюсь, проповедник, я вынужден просить Вас покинуть домен, — сверкнул чеканной дипломатической формулировкой д'Ин Амит. — По крайней мере — пока я в состоянии удерживать свою... подругу от неких необратимых действий. Иначе, боюсь, Вы покинете это скопище мерзости несколько быстрее, чем собираетесь, и несколько более неприятным способом, чем можете хотя бы представить себе.
— Тьфу! — проповедник плюнул и двинулся к воротам.
Наш сюзерен провожал его тяжелым взглядом. А потом убрал руку с талии темной и что-то ей шепнул... Та резко развернулась на месте, не дав себе труда даже бросить взгляд на уходящего. Хм... Что-то мне подсказывает, что до соседнего домена этот проповедник — не доберется. Чудище какое повстречает. Или не усмиренное племя орков... Или еще кого... Вряд ли владетель допустит не то, что в своем домене, но хотя бы в ближних окрестностях проповедь учения, для которого она сам — "мерзость"? Так и до бунта недалеко... А д'Ин Амит, судя по всему, инфантильностью и наивностью — не страдает.
Гровилэн, лорд Инферно, художник
Совет Лордов Инферно собрался традиционно под алыми небесами. Разумеется, никто из Лордов не присутствовал на Совете лично. Такое случалось исключительно тогда, когда Совету по каким-либо своим причинам уделял внимание сам Архидемон, чего в данной ситуации не ожидалось. Так что Лорды Совета отправили в замок лорда Тира проекции, позволяющие общаться, но неуязвимые для любого рода физического и магического нападения. Правда, и сами проекции могут разве что говорить... Но в данной ситуации этого было вполне достаточно.
Я огляделся, любуясь непрерывно изменчивыми стенами из текущей крови. Все-таки у Тира, пусть он и относится к фракции Крестоносцев, есть определенный вкус.
— Гровилэн! — как всегда, Совет начался с мелких претензий Лордов друг к другу. В данном случае Эртруар, покровитель архигерцога Эниура, решил выставить мне претензию в связи с тем, что я потеснил его клиента. — Ты пошел на сговор с жителями Аутсайда, чтобы потеснить своего соседа! Это — недопустимо!
— Эртруар! — ответил я, изображая вопросительное выражение, послушно донесенное до остальных участников Совета заклятым камнем. — С каких это пор наши младшие собратья, сумевшие захватить и удержать владения в Аутсайде для нас — чужаки, сношения с которыми "недопустимы"?
