Наконец показалась Луга. На въезде в город я договорился с местной бабушкой о присмотре за автобусом, и пересев на велосипед налёг на педали. Сам по себе, город Луга небольшой, около тридцати тысяч жителей. Сейчас, за счёт беженцев, немного больше, но, тем не менее, он так и остался уездным городом, несмотря на курортный статус и все старания местных властей по размещению фабрик и заводов. Возможно, в этом и скрывалась особая прелесть незатронутых индустриализаций городов. До революции, здесь проживало шесть тысяч населения, стояло четыре церкви, несколько училищ да пара гимназий. И одна из этих церквей мне весьма интересна. Помощник подсказал маршрут движения и вскоре я оказался возле нужного места. С недавнего времени, по моей просьбе, спутник стал сообщать 'Помощнику' моё местоположение, совмещая с географическими координатами сканируемой им местности, и тот проецирует на любую поверхность карту. В автомобиле это лобовое стекло или зеркало велосипеда как сейчас и теперь я могу ориентироваться прямо по ходу движения, даже на незнакомой мне местности. Помимо этого полезного свойства, теперь мне не составляет труда запрашивать и моментально получать изображения со всеми низинами и возвышенностями, включая даже деревья.
Проехав центральную улицу, я повернул налево и вскоре прибыл по нужному адресу. Если смотреть в сторону Воскресенского собора, то до него где-то девятьсот ярдов на северо-восток. Здесь оказался небольшой пустырь и руины от пары сгоревших старых сараев, некогда принадлежавших поручику Григорию Грузинцеву. До войны он основал издательство и выпускал чудесные открытки, а сейчас доживал свой век в Белграде. Помощник исследовал территорию и выдал информацию, вплоть до состава почвы и подземных вод. Вообще, было достаточно и простого 'можно' или 'нет', но инопланетная техника не работает наполовину. Пробравшись между кучей битого кирпича на более-менее свободном от мусора пятачке, я заложил капсулу телепорта и оказался на Корабле.
'Корабль, пожалуйста, необходимо сооружение тоннельного типа 'грот' с двумя входами. Первый у берега реки, второй на последней портальной точке. Материал — красный кирпич завода Витовского, выпуска 1913 года, олифа, известь, глина и котельная сталь. Расположение объекта на глубине шести ярдов. Протяжённость сто семь ярдов, высота пять, ширина семь ярдов. Помещение должно соответствовать тому виду, будто прошло двадцать семь лет'. Заполнив грот всем необходимым, я вновь оказался на пятачке и сев на велосипед, вернулся к автобусу. Теперь можно было ехать на улицу Кирова к секретарю Лужского райкома ВКП(б)Ивану Дмитриевичу Дмитриеву.
Высокого роста, широкий в плечах, с густыми, наверно даже пышными тёмными волосами и доброй улыбкой на лице. Иван Дмитриевич смотрел на меня глубоко посаженным, прищуренным взглядом небольших тёмных глаз и крутил в руке трубку. На минуту он отвлёкся на телефонный звонок и, потерев кулаком правую бровь, ласково спросил:
— Товарищ Борисов, чем могу помочь?
— Скорее это я могу вам помочь и поэтому попрошу уделить мне час времени.
— Час? — удивился он.
— При других обстоятельствах я бы говорил о сутках, но в сложившейся ситуации, хорошо бы управиться за час. Поэтому не станем тратить драгоценное время, и сразу перехожу к сути. Ознакомившись с мандатом товарища Жданова, вы знаете, кто я и догадываетесь, что мой приезд сюда не просто так. Первое, под райкомом стоит автобус, до самой крыши набитый коробками со спэмом.
— Простите, с чем?
— С американскими мясными консервами от 'Hormel Foods'. На банке большая надпись 'SPAM'. Не секрет, что с продовольствием сейчас сложно и то, что попадает в паёк, взрослому человеку на один зуб. Поэтому, профком санатория 'Осиновая роща' шлёт большую посылку лужанам и это только для затравки. На станции в Толмачёво, разгрузки ожидают четырнадцать вагонов. Мы пригнали тракторы с прицепами платформами, осталось только забрать.
— За консервы спасибо, — поблагодарил Иван Дмитриевич, принимая дорожные ведомости и квитанции вагонных листов; было видно, что подарку он очень обрадовался. — А то, этот гороховый концентрат уже порядком поднадоел. Но если вы начали с первого, значит что-то припасено на второе?
— На второе это подарок от меня.
После слова 'подарок' я выставил бутылку кальвадоса.
— А теперь третье, только пообещайте сначала выслушать.
Дождавшись кивка, я продолжил:
— В силу обстоятельств, мне попало одно письмо, проигнорировать которое не имею права. В нём сообщается о большом подземном гроте в вашем городе и других, более мелких схронах, где спрятаны предметы, представляющие немалую ценность. Исходя из документа их тут десятки. Хочу предупредить, уверенности, что всё обстоит так, как написано в послании у меня нет, но проверить необходимо.
— И где располагается этот грот?
Я достал из портфеля письмо с нарисованным планом и протянул её Дмитриеву.
— Вот, полюбуйтесь. Надеюсь, с ятями проблем нет?
— Так это совсем рядом! — воскликнул он, бегло ознакомившись с текстом послания и рисунком.
— Иван Дмитриевич, в письме говориться просто о несметных сокровищах Александра Петровича Ольденбургского и вручённой ему казны из Казани. Строчки из цифр в конце письма означают расстояние от трёх церквей. Если взять карту, на которую ссылается автор послания, курвиметром измерить радиус и провести линии циркулем, то на пересечении можно получить точные места захоронок. Я поработал с дореволюционной картой и вот, что получилось.
Расстелив план города и окрестностей, я показал на точки с номерами от одного до двадцати. Римскими цифрами были обозначены церкви.
— Однако... — выдавил из себя Дмитриев удивление.
— Вот, вот, — подтвердил я. — Такое случается только раз в жизни, да и то не у каждого. Поэтому попрошу вас выделить надёжных людей на раскоп. Если отыщем крупный, то значит, есть и другие. А если нет...
— Выделить людей можно, но поручиться за них я не могу, — с сожалением констатировал Иван Дмитриевич. — Предположим, что там действительно французское золото, тогда это уже вопрос политический. Если только привлечь работников райкома, но все на возведении укреплений, да и в Толмачёво кого-то отправить нужно.
— Отзовите нужных людей. Хотя бы на сегодня. А для поездки на станцию воспользуйтесь моим автобусом.
Спустя час я и группа товарищей оказались у разрушенных сараев. Люди разбились на пары и, постукивая черенками лопат в поисках пустот стали обследовать местность. Разочаровавшись, кто-то вскоре предался перекуру, проигнорировав поиски. Некоторые попутно обсуждали услышанную от меня информацию о траншеекопателе КГ-65 и сравнивали со своей ежедневной нормой в три куба. С четверть часа ни у кого даже намёка на обнаружение подземелья не появилось. Побродив для вида возле нужного места и постукивая лопатой по земле, я спросил у ближайшего ко мне человека, где бы он стал размещать схрон?
— Да вот в том бы месте, где вы лопатой ковыряете, я бы и начал, — с сарказмом ответил тот.
— В таком случае, как вас товарищ?
— Теплухин, Николай Николаевич.
— Вот и начинайте Николай Николаевич копать. Проверим вашу удачу.
Удача Теплухина, понятное дело, не подвела. Буквально с первого раза лопата уверенно стала погружаться на полный штык, словно землю когда-то взрыхлили, а дальше пошла песчаная подушка. Вокруг землекопа тут же пристроились остальные и глухой стук обо что-то железное, не заставил себя долго ждать. В выкопанной яме явно просматривалась крышка металлического люка и большой замок на петлях. Двух мнений быть не могло, нашли то, что искали. Люди приободрились и даже стали шутить.
— Товарищи, — произнёс я. — Постарайтесь аккуратно расширить яму, и пошлите за секретарём райкома. Похоже, не зря поработали. Ставлю свои часы против ваших папирос — сокровища принца там.
Обработанный тонким слоем пушечного сала люк вскрыли уже в присутствии Дмитриева. Замок и петли оказались необычайно крепкими, но лом и кувалда не только оружие пролетариата, а ещё и универсальный ключ к запорам. Обождав, когда принесут керосиновую лампу и лестницу, Теплухин, как доказавший, что Фортуна в макушку его всё же поцеловала, первым отправился исследовать грот, чтобы буквально через минуту выскочить оттуда и с глазами как чайные блюдца заявить:
— Там, там, там принц на сундуке сидит.
— Какой нахрен принц, Коля? — отмахнулся от подобных заявлений секретарь райкома комсомола.
— Без головы.
Иван Дмитриевич уныло посмотрел на подчинённых, взял лампу и спустился по лестнице сам. Пройдя узкий тамбур, он увидел тот самый сундук и стоящий на нём пошивочный бюст, на котором висел парадный мундир. При определённом свете, и предварительно накрутив себя, действительно, многое можно было представить. Особенно когда перед спуском в подземелье начинают предсказывать про встречу с приведениями и прочей спиритической дрянью. Но если быть честным самим с собой, то лампу из рук он чуть не выронил. Обойдя ящик с костюмом, Дмитриев пошёл дальше. Прямой, как стрела коридор вёл куда-то бесконечно вдаль, а по бокам, до самого потолка на стеллажах стояли ящики. 'М1895/1914 Colt automatic gun', — читалась надпись на одном из многих и приписка мелом по-русски о принадлежности Казанскому арсеналу. Весь грот с правой стороны был заставлен пулемётами, теми самыми, которые якобы сгорели в Казани. Пожар в августе семнадцатого натворил много бед, но видимо не все тайны того события оказались известны. С левой стороны разместились ручные пулемёты Льюиса. Впрочем, автор письма не солгал, нашлись и сокровища и золото. Они оказалось в первом несгораемом ящике, о который споткнулся Теплухин. Монеты номиналом в сто франков были завёрнуты в бумагу и колбасками выстроились по всему периметру сундука. Там же лежал мешочек с пятнадцатью алмазами. Всего монет насчитали семнадцать тысяч двести четырнадцать штук. Наверно, это был самый крупный клад, вырытый за последние пятьдесят лет. Тридцать пять пудов золота по частям вынесли наверх и тут начались сложности. Зная, что может последовать при подобной находке, Дмитриев распорядился выставить вооружённую охрану и побежал звонить в Ленинград. Пулемёты это замечательно и сейчас нужны как никогда. Тут он и своей властью найдёт им применение. Вот только в купе с этим чёртовом золотом всё кардинально менялось. Реши Иван Дмитриевич что-то самостоятельно, беды можно набраться по самое горло. Пропадёт одна единственная монетка и здравствуй край лютых морозов как для него самого, так и для всех стоящих рядом. Другой проблемой оказались сами подземелья, и как бы не пришлось отчаянно доказывать в суде о своём неведении и непричастности. Ведь не знал — равносильно не интересовался, а значит, упущение в работе. Усевшись напротив телефона, он связался с коммутатором и запросил соединения со Смольным. Николая Васильевича Минкина, с которым он частенько пересекался, на месте не было, но удалось дозвониться до дежурившего сегодня Штыкова. С Терентием Фомичом он был знаком шапочно, но это ни сколько не помешало общению.
Сначала он рассказал о событиях в общих чертах, но когда попросили пересказать в подробностях, случайно увёл нить разговора совершенно ни туда и поделился с собеседником тем, о чём думал.
'Приехал из Ленинграда ваш человек, — рассказывал он по телефону — консервы труженикам на укреплениях привёз. Спасибо, выручили. А то уже не знали, что завтра в котлы закладывать: одна картошка да горох. Документы его посмотрел, мандат от товарища Жданова при нём. Вроде, всё в порядке, как бы ни это письмишко, что мне показал. Ну откуда здесь подземелья? Может, в Могилёве они и существуют, только у нас их отродясь не было. Да и как бы их вырыли, что никто ни сном, ни духом? Пока он там с лопатами шастал, я поспрашивал у старожилов — в первый раз услышали. Да, были тут такие Грузинцевы, контра ещё та. И типография у них была и помещения, ... но Терентий Фомич! Мелковаты они для того масштаба, чтобы по городу и окрестностям такое провернуть. Там на самом деле капитальный, кирпичик к кирпичику здоровенный подвал метров в сто. Я своими глазами видел и сокровища и ящики с пулемётами на пару дивизий. Всё как в письме том, где про мятеж написано. Золото французское не иначе как для выплаты жалованья. Но я всё равно в сомнениях, чувствую — что-то не то. В общем, нужно решать что делать. Присылайте бронеавтомобиль и людей. Необходимо перевезти ценности подальше отсюда и другие подполья вскрывать. А пулемёты проверить нужно, да в оборону ставить'.
'Иван Дмитриевич, — отвечали из Смольного — что то я не понял. Вы там заговор раскрыли? Или это только личные предположения? Вы же поймите, на основании вашего объективного мнения будет зависеть, какие меры нам применять, какую разрабатывать стратегию действий'.
На секунду Дмитриеву показалось, что Штыков побоялся ответственности и тут же поймал себя на том, что и сам он хотел этот груз переложить на чьи то плечи. Да и какое сейчас имеет значение это давно канувший в небытие заговор? В этом цейтноте, когда еле успевали хоть как-то укрепить оборонительные позиции, важно же совсем другое — распределить пулемёты и увезти золото. Всё остальное можно оставить на потом, когда появится время. Но в Смольном упорно не хотели придавать первостепенное значение насущным проблемам, а пытались сделать упор на те, в которых понабивали руку. И то, что он совсем недавно думал точно так же, это понимание глупости, настолько взбесило Дмитриева, что он отбросил все политесы и уже собрался высказать свою точку зрения на решение проблемы, как вовремя остановился. Все его слова по велению сердца сейчас ничего не дадут. Как говориться, не в струю. Спасибо, что не заострили внимание на том факте, что плохо исследовали вверенную область и не отыскали сокровища раньше.
'Терентий Фомич, — совершенно спокойно и ласково, как у него неплохо получалось, начал говорить Иван Дмитриевич, — я считаю, что контрреволюционный заговор имел место быть. Всё на это указывает. Не зря же товарищ Жданов прислал представителя. Но выяснить что-либо конкретное о тех событиях спустя четверть века будет затруднительно. По крайней мере, местными силами. Пусть решением этих вопросов занимается прокуратура. Это их хлеб и прямая обязанность. Мы со своей стороны и так сделали всё возможное и даже больше. Если ещё начнём вести поиски и уличать причастных, то двадцати четырёх часов в сутках не хватит. Правильно я мыслю?
'Конечно, не хватит', — охотно согласился Терентий Фомич.
'Товарищ Штыков! От лица всех коммунистов Луги. В связи с приближающейся линей фронта прошу осуществить приёмку и перевозку золота с драгоценностями силами Гохрана'.
'А вот это правильно! Кстати, как продвигаются работы, есть ли в чём острая потребность?'
'Острая потребность в бульдозерах и мне тут сегодня подсказали, что есть такой роторный траншейный экскаватор как КГ-65. Построили его на Дмитровском заводе. Вот бы нам его сюда, в Лугу'.
На том конце провода Терентий Фомич что-то записал и пообещал помочь по мере сил и возможностей. На этом разговор завершился. Ни когда ждать поддержки, ни когда прибудет Гохран, ничего конкретного. Попроси он агитационных материалов, наверняка выполнили бы просьбу в полном объёме и в кратчайшие сроки. Дмитриев выругался про себя и подошёл к окну. На площади перед горкомом стояла полуторка, на которую уже заканчивали перегружать ящики из боковых багажных отделений огромного лайнерского автобуса ACF-Brill. Вокруг стояла толпа ребятишек и у всех в руках были большие бумажные пакеты. Приехавший из Ленинграда представитель что-то втолковывал у раскрытых дверей милиционеру Яшину, который придерживал за руль новенький велосипед с круглой фарой. Вот они пожали друг другу руки, и, перекинув ремень через грудь ни то портфеля, ни то торбы почтальона, представитель запрыгнул в кузов грузовика, который сразу же рванул в сторону укреплений. Яшин же закрыл дверцу автобуса на ключ и, покатывая велосипед подле себя, направился к горкому.
