Рассмеявшись, Шани мигом взлетела в своё логово в башне. Поставила корзинку на стол, рухнула без сил на кровать, вдыхая аромат подушки. И почему-то расплакалась. Наверное, от того, что всё у неё так хорошо складывается. Что бы с ней было в Лютном? Во-о-от. А тут и дом, и родители, и друзья. И даже жениха дали. Своя теперь. Оттого и плачет, что счастлива. А что так горько на душе, так никого это не касается. Умоется ещё раз — и никто не заметит.
Фамильяр вдруг вылез из-за пазухи, стал слизывать её слёзы шершавым язычком. Шани рассмеялась.
— Ох, Мерлин, тебя же не кормили!
С кровати она скатилась одним махом, бросилась к столу, под которым под чарами хранилась банка молока и хлеб. Налила в крышку от банки молока и поставила перед ящеркой, накрошив туда кусочек булки. Угощение фамильяру понравилось. А Шани ощутила, как окончательно успокоилась. В конце концов, до свадьбы еще далеко. А скоро Хогвартс, и Рождество, и подарки. И снежную башню с горкой они сделали здоровскую — до Рождества простоит, а может и дольше. И если дедушка её видит, где бы он теперь не был, то он просто обязан порадоваться за неё.
* * *
Рабастан каждое утро поднимался ещё затемно, чтобы встретить восходящее солнце, купаясь в океане или мирно сидя на почти безлюдном в такое время пляже. Казалось, смотреть на океанские волны можно бесконечно. Немножко даже зависть просыпалась к загорелым до черноты рыбакам, словно иссохшим под палящим индийским солнцем. Они были здесь всегда, насколько бы рано Басти не пришёл. Жизнь их казалась простой и неприхотливой...
Только долго наблюдать за океаном и скудно одетыми рыбаками позволить себе не мог. Дни были заполнены под завязку необходимыми делами, в основном связанными с его походной мастерской, и лишние минуты отдыха казались непозволительной роскошью. И когда диск солнца полностью показывался над пеной океанских волн далеко слева, юноша вставал, отряхивал одежду от белого песка и поднимался в бунгало, где заваривал кофе и сооружал бутерброды. Кофе он наловчился варить вполне приемлемый, Альварес Гамп даже хвалил, и появлялся на пороге кухни, едва нехитрый завтрак был готов.
Обычно бутерброды Рабастан проглатывал очень быстро — после пары глотков бодрящего чёрного кофе уже не терпелось сбежать к мастеру Давиду, где полным ходом шло оснащение уникального дедовского подарка.
Но сегодня он замечтался, пропуская мимо ушей слова деда. Ел медленно, без аппетита. Глотал кофе, не чувствуя вкуса и не отрывая взгляд от окна, где виднелся беспокойный и бескрайний океан, думал о доме, о Санни, Руди, маме, бабуле Сольвейг и об отце. Возвращаться предстояло завтра, и Рабастан не знал, рад он этому или хотел бы задержаться здесь, а может быть, съездить-слетать куда-нибудь ещё.
Мастер Давид встретил радостным возгласом и обнял парня. Отношения у них за несколько дней сами собой превратились в тёплые и доверительные. Не как у наставника с учеником, а скорее, как у людей, увлечённых одним делом. Они зачастую понимали друг друга с полуслова. В какой-то момент Давид даже рассмеялся негромко, понаблюдав за работой "ученика" на новом верстаке. "Смотрю на тебя и вижу себя в двадцать лет", — признался он. Басти ответил тогда, что ему шестнадцать, но никаких комментариев на это не последовало. Давид только грустно улыбнулся и бодро принялся за работу.
— Знаешь, мой друг, — заговорил мастер, прихватив Рабастана за плечи сильной мускулистой рукой. Они направились в уже ставший родным угол ангара, где собиралась мастерская. — Я давно не получал такого удовольствия от заказа. Ты смог удивить и вдохновить. Поверишь ли, не мог вчера уснуть, решил немного доработать некоторые детали. Ты уж прости, что не дождался тебя. Но когда я под утро спохватился, твоя мастерская была практически готова. Остались мелочи. Вместе управимся часа за два. Ты не расстроишься?
— Ничуть! — обрадовался Рабастан. — Завтра мы покидаем Индию, а мне хотелось бы побродить по рынку, купить подарки близким. Я надеялся, что закончим пораньше. Спасибо тебе, Давид!
— О, я могу побродить с тобой, может, что-то подскажу или просто буду рядом, если ты не против.
— Только "за"! — Басти ахнул, когда зайдя за ширмы, отгораживающие их рабочее место, увидел пустой угол, расчищенный от мусора и стройматериалов, а ровно по центру площадки стоял небольшой кожаный саквояж. — Уже? Так ты правда всё доделал?
Лестрейндж спускался в свой собственный пространственный чемодан с таким трепетом, словно не он лично вложил кучу сил и времени в его создание. В пылу работы он не думал о том, как всё будет выглядеть в готовом виде. Главное было создать надёжное, функциональное место для работы и отдыха.
— Кресло? — он пробежался пальцами по кожаной обивке широкого кресла в кабинете перед рабочим столом со множеством ящиков.
— Поставил это, — Давид озабоченно посмотрел на Басти, — Мы же так и не сходили выбрать. Но если не нравится — поменять не проблема. Ты здесь хозяин.
— Мне нравится, — широко улыбнулся хозяин, садясь за стол. — Ничего себе, оно крутится!
— И качается, — усмехнулся Давид. — Моя личная разработка. Если честно, это единственное, что не было оплачено твоим дедом. Ты позволишь сделать тебе такой подарок? И ещё... Никогда такого ещё не делал, но тут... Ты сможешь аппарировать прямо отсюда, именно эта мысль не давала мне уснуть. Но увы, никто кроме тебя не сможет. Капни кровью вот сюда... И да, отсюда дальняя аппарация нежелательна, но метров на сто в любую сторону — вполне реально.
Конечно же, Басти был в восторге. Он тут же аппарировал в ангар, вернулся и от души обнял мастера:
— Это потрясающе! Чем я могу отблагодарить? О, погоди...
Кинжал с несколькими секретами — его первое изделие в этой мастерской — мастеру очень понравился. Давид вертел его в руках, спрашивал о свойствах, и не верил, что такое чудо можно было сотворить за пару дней "между делом".
— Спасибо, — мастер осторожно опустил кинжал в ножны. — Пойдём поглядим ещё раз на твоё личное побережье. Я там немножко доработал синхронизацию.
Осмотр мастерской и океанского побережья заставил сердце Басти биться вдвое быстрее, он украдкой дважды ущипнул себя за запястье, чтобы уверится, что это не сон, не прекрасное видение, а в самом деле его собственное убежище. И он волен никому не показывать это чудо, дед Альви особо подчеркнул этот момент. А мог показать. И в порыве чувств Басти вдруг твёрдо решил, что пусть хоть никогда не придётся воспользоваться дорогим подарком, но первая, кто спустится сюда в Англии — будет Санни. Потом, возможно, он покажет мастерскую Рудольфусу.
По рынку они шли неспешно, и Басти уже много раз порадовался, что Давид пошел с ним. И дело не в том, что он всё здесь знал, а ещё в том, что и его тут, казалось, знал каждый. Их угощали восточными сладостями, какими-то диковинными напитками, показывали разные товары. А ещё мастер не стеснялся торговаться, сбивая цену чуть ли не втрое, самому Рабастану это и в голову бы не пришло.
Подарки матери, бабуле и отцу он подобрал довольно быстро. Красивый ажурный платок, связанный из тончайшей шерсти из девяти хвостов чёрно-бурой кицуне и вытканный охранными рунами нагов — для Сольвейг. В молоденькой продавщице Басти тут же заподозрил и саму кицунэ и нага в одном лице, но спрашивать не стал. Для мамы Басти купил сумочку из шкуры рогатого змея. А для отца, чуть подумав, разыскал дорогущий хлыст с резной рукояткой из красного сандалового дерева — такого у него точно не было.
Для Рудольфуса и Беллатрикс, после долгих поисков, Рабастан взял различающиеся только по размеру перчатки из какой-то диковинной радужной кожи. Продавец божился, что это кожа какого-то редкого морского гада, чуть ли не самого великого змея Шеша, на что мастер Давид скептически хмыкнул, но промолчал, лишь сделал какой-то знак, отчего улыбчивый торговец, поколебавшись, снизил цену на несколько галеонов.
Не смог он пройти и мимо набора дорогущих магических инструментов лучшей гоблинской стали по работе с деревом. Прекрасный подарок для друга Пита Аллена ему отдали всего за четверть цены. Тут уж Давид спорил с продавцом едва ли не до хрипоты, причём Басти подозревал, что обоим этот спор доставлял немалое удовольствие.
Кроме перчаток брату захотелось привезти ещё что-то особенное и эксклюзивное, тем более, что такого здесь было не просто много, а бесконечно много. Рынок был смешанный, огромный, лавки волшебников и простых людей могли соседствовать, правда маги свой товар делали невидимым для маглов.
В конце концов, Басти выбрал шахматы, совершенно не магические, но настолько искусно вырезанные из камня, что оторвать от них взгляд было сложно. Пешки олицетворяли рыцарей, каждый со своим характером, судя по выражению лиц. Кони тоже были разной масти, а всадники в разной одежде. Искусный резчик изобразил каждую складочку плаща, каждую морщинку. Ладьи представляли собой замковые башни в миниатюре. Из одной выглядывала девушка с платочком. На другую по стене заползал мальчишка.
Офицеры были изображены важными и надменными. В отличии от пешек, пальцы офицеров украшали перстни и кольца, а голову небольшие короны. Венценосные короли и королевы заслуживали отдельного рассказа. Такие благородные и красивые у "белых", готовые вот-вот улыбнуться, и мрачные с одинаково решительными взглядами чёрные властители. Но уважение вызывали и те, и другие.
— Сколько за них? — Басти потянулся за кошельком, не отрывая внимательный взгляд от удивительного зрелища.
Продавец назвал цену — тысяча галеонов, Давид покачал головой, и тут же нашел мнимый дефект, что снижал стоимость вдвое. Купец на это отреагировал возмущённой тирадой о разорителях, которые скоро пустят его по миру, но скинул сто галеонов — начался торг. На Басти подобные бурные причитания торговцев уже впечатления не производили — спасибо Давиду — он лишь с беспокойством прикинул, сколько осталось наличности. На полную стоимость, даже с торгом, явно не хватало. Надо было просить у деда, а не хотелось. Страшно представить, сколько дед Альви уже потратил на его мастерскую денег.
— Возьмёте в довесок обработанных камней, скину цену вдвое, — скрипуче проговорил торговец, покосившись на Давида.
Басти постарался не показывать радость — пять сотен золотых у него точно было, даже чуть больше — хватит ещё на хороший обед. Он торопливо обшарил полки взглядом, ничего больше покупать не собирался, но вдруг застыл и наклонился вперёд.
— Вон те, круглые камни. — Голос у него дрогнул. О подарке для любимой он даже не подумал!
Продавец хмыкнул и поставил на прилавок футляр из слоновой кости. Внутри в бархатных ячейках покоились круглые камни одинакового размера, примерно дюйма полтора в диаметре. Три ряда блестящих камней совершенно разных расцветок.
— Тридцать три камня, — одобрительно поглядел на Басти торговец. — Но никакой магии в них нет, молодой господин. Это только камни, от самых простых до редчайших. Каждый по-своему уникален. Галеон за штуку.
— Беру! — выдохнул Басти. Обойдётся без обеда.
Давид больше торговаться не стал, только одобрительно кивнул Рабастану — мол, покупай смело.
Расплатившись, Басти забрал покупки, и они вернулись в ангар Давида. Все подарки Рабастан спрятал в своём новом саквояже. Придется достать перед отъездом, ведь обещал себе, что в Англии в эту мастерскую первая спустится Санни. Он подождёт. А её камни тут и оставит — на рабочем столе.
Деда Альви в бунгало ещё не было, обычно он тоже на месте не сидел. Даже странно, что у него здесь было столько приятелей, то и дело он сообщал, как встретил того или другого знакомого. Вот и с утра, кажется, дед что-то говорил про очередную встречу, а он, болван — все прослушал.
Тревожно стало только под вечер.
Прогулявшись по побережью, где даже поболтал с одним из рыбаков, Басти вернулся к ужину в бунгало, но деда так и не застал. Самое поганое, что простой медальон, оставленный ему Альваресом для связи, никак не отзывался. Раз пять ведь написал: "Где вы?", и хоть бы слово в ответ.
Совершенно не представляя, как разыскивать человека в чужом городе, даже чужой стране, Рабастан маялся нехорошими предчувствиями. Забыв про еду, нарезал круги вокруг бунгало, стараясь далеко не отходить. Потому и не сразу его обнаружил нерешительно топтавшийся у входа в их временное жилище человек вполне европейской внешности, одетый в туристические шорты и футболку.
— Рабастан Вест? — осведомился он, как только Басти замер перед ним, вопросительно подняв бровь. Басти чуть не поправил его, вовремя вспомнив, что так было записано в магловских документах. Зачем деду такая конспирация, он не задумывался. Увидев его кивок, незнакомец вежливо сообщил: — Мистер Гамп просил не волноваться, он недалеко отсюда, но пришлось задержаться в гостях. Попросил сходить за вами, уверяя, что вы не против новых знакомств. Пойдёте со мной? Ах да, Малькольм Смит.
Открытое широкоскулое лицо мужчины тем не менее вызывало странное неприятие, на уровне интуиции. Было в этом туристе что-то фальшивое, холодное. И всё же Басти решился, когда Смит продемонстрировал тот самый медальон для связи.
— Настройки сбились, — пояснил он с извиняющейся улыбкой. — Не смог сам вас пригласить.
— Как хорошо, что вы пришли! — Басти выдал широкую радостную улыбку, чувствуя, как сводит скулы, и искренне надеясь, что улыбка вышла естественной. — Уже и не знал, что думать. Так мы идём?
— Рад, что избавил вас от беспокойства, — ответно улыбнулся мужчина, и протянул руку. — Аппарацией будет быстрее, доверитесь мне?
Басти колебался буквально пару мгновений, не переставая доверчиво и благодарно улыбаться, и взялся за руку Смита в полной уверенности, что добровольно шагает в ловушку. Это подтвердилось и мгновенной вспышкой торжества в глазах провожатого перед самой аппарацией. Как там говорил Долохов? "Безумству храбрых поём мы песню". Если бы он только знал, как Рабастану сейчас страшно... Но не бросать же было деда у неизвестных похитителей одного.
Даже на душе стало легче, когда его сразу скрутили мощным "Инкарцеро", стоило им очутиться в большой пещере, своды которой терялись высоко в темноте. Освещена была только середина костерком, потрескивающим в небольшом углублении. Верёвки больно впились в тело, но хоть удалось устоять. А главное, он смог убедиться, что с дедом всё в порядке. Альварес Гамп сидел у стены, связанный, как и внук, но добродушный вид немного успокоил.
— Что происходит? — обида и удивление в голосе удались довольно натурально.
Смит рядом негромко хохотнул и больно прихватив за руку со словами: "Ничего личного, парень", — заставил его пройти к деду и неласково швырнул на землю. Руку скрутило болью.
— Эй, полегче! — Басти умудрился извернуться и лечь на бок, совсем близко к Альваресу, и почти на парселтанге прошептать: — Сэр, вы как?
— Мальчишка-то вам зачем? — вздохнул дед Альви, никак не ответив на вопрос. Но по тону было ясно, что нормально.
— А чтобы вы посговорчивей были, мистер Гамп, — любезно ответили из полутьмы. — Ваша милость!
