— Расскажи мне, — попросила Марьяна, дождавшись, пока отец насытится.
— Ты уверена, что хочешь это знать? — напрягся Сивый, отодвигая тарелки.
Марьяна кивнула. Фенрир тяжело вздохнул и, помолчав пару минут, завел рассказ.
— Подавляющая часть волшебного мира, практически живя бок о бок с оборотнями, уверена, что ликаном становится человек, подвергшийся нападению монстра, — заговорил Сивый, — и отчасти они правы. Человек, которого укусил оборотень, становится подобным через три полнолуния, с каждой трансформацией все более соответствуя настоящему ликану, и лишь в последнее, третье превращение, он становится истинным оборотнем. Это правда.
Однако никто из людей, знающих об этом, никогда не задумывался о том, откуда же тогда, если верить этому утверждению, появился самый первый оборотень и кто его обратил.
Дело в том, что ликантропию можно заполучить двумя способами. Об одном из них я только что рассказал. Человек, обращенный посредством укуса действующего, то есть пережившего более трех полнолуний, оборотня, зовется инфицированным, так как в его кровь попадает вирус, лекарства от которого на данный момент не существует.
Также мало кому известно, что понятие оборотничества тянется из шестнадцатого века. Именно тогда очень могущественный светлый колдун сошелся в схватке с сильным темным магом, спалившим дотла целую деревню. По легенде, тот, что сражался на светлой стороне, почувствовав, что теряет силы, выкрикнул в отчаянии: "Пусть облик твой отразит душу твою, дабы никто из смертных более не был тобою обманут!" И боги услышали его, и на голову черного колдуна пало самое страшное из всех возможных проклятий. На глазах у изумленных крестьян злодей обернулся волком. Неделю спустя обездоленные жители деревни выследили его и убили, но перед смертью он успел ранить троих человек.
Второй способ, которым можно заполучить ликантропию — проклятье. Проклятье оборотничества. Его может наслать лишь очень могущественный колдун или демон. А снять его не может никто. Но та же легенда гласит, что проклятье падет, если проклятый отыщет первого обращенного им и поможет ему вернуть истинный облик, а тот в ответ простит его, простит по-настоящему, всей душой. Но учитывая, что вернуть истинный облик невозможно, вероятно, это всего лишь бредни.
О втором способе в нашем мире знают считанные единицы, а верят в него и того меньше. Но он существует, хотя из всех ныне живущих оборотней, которых на сей момент более трех тысяч, с помощью него были обращены лишь семеро. Семеро проклятых. Остальные — обычные инфицированные. И это тоже правда.
Меня прокляли, когда мне был год от роду. Я ни в чем не провинился. Позже, уже разыскивая тебя, я жил в общине ликанов, и там познакомился с еще одним проклятым. Его звали Сайрус и он был настоящим монстром. Даже меня с моей волчьей натурой он пугал до дрожи. И он действительно заслужил это проклятье. Но давай обо всем по порядку.
Я родился под Москвой, в тридцати километрах от столицы, в деревне Волчанка. Среди оборотней это всегда вызывало немало шуток — волк, который родился в Волчанке. Мои родители были обычными крестьянами, но занимали неплохие должности в деревне. Отец работал председателем, мама была бухгалтером. Они не пахали землю, не возились в свинарнике по колено в навозе, не доили коров, и считались зажиточными людьми или, как говорили в те времена, кулаками. У них первых в деревне появилась машина, затем телевизор и все прочие блага. Помимо этого, у отца была полная непереносимость к алкоголю, что на фоне местных алкашей вызывало зависть и уважение у деревенских женщин. В целом, они были очень счастливы — отец не пил, каждую копейку нес в дом и просто обожал мать.
Но у людей никогда не бывает полного счастья. Мама больше всего хотела иметь детей, но и через семь лет после свадьбы ей никак не удавалось забеременеть. Тогда не было таких медицинских центров, как сейчас, и все, что ей оставалось — это молиться. Соседки жалостливо цокали языками, а за спиной мамы тихо шушукались — вот, дескать, и дом полная чаша, и муж умница, а детей Господь не дает.
Когда отец с мамой прожили в браке восемь лет, в деревне на самом краю, на отшибе, поселилась нелюдимая, скрюченная старушка. Она собирала в лесу какие-то травы, лечила детей от грыжи и сглаза, и вскоре получила от деревенских жителей вполне ожидаемую кличку — Ведьма.
Соседки посоветовали маме обратиться к Ведьме за советом. Мама была верующая, ни в какую чертовщину не верила, но желание родить, наконец, ребенка пересилило все предрассудки.
Старуха посоветовала маме пойти ночью при полной луне в одиночку к Бесову омуту, выкупаться в нем и уйти домой, не оглядываясь. Возле того омута люди старались не появляться даже днем, а местные ребятишки шепотом передавали друг другу легенды о русалках и водяных, обитающих в этом страшном месте и затаскивающих в воду всех, кто осмеливался нарушить их покой.
Я не знаю, ходила ли мама туда на самом деле, но, видимо, ходила, потому что через три месяца после визита к Ведьме она понесла, а еще через девять на свет появился я. Мама моментально бросила работу и осела дома, ведя хозяйство и наслаждаясь каждой минутой, проведенной со своим ребенком.
Это произошло, когда мне едва исполнился год, и я только начал ходить. В тот вечер мама сидела со мной одна. На дворе стояла осень, самый сезон покоса, а у пахарей разом сломались два трактора. Ко всему прочему, шел дождь, грозящий сгноить весь урожай сена, и отец задержался в поле до поздней ночи, разбираясь с многочисленными проблемами — даже будучи председателем, он никогда не оставлял своих рабочих, пытаясь разрешить все чрезвычайные ситуации.
Мама как раз закончила готовить ужин и сидела у печки с вязанием, я возился на полу с игрушками. Внезапно раздался тихий стук в дверь. Предположив, что вернулся отец, мать подбежала к двери и распахнула ее.
На пороге стояла молодая девушка, лет пятнадцати, не больше. На незнакомке было длинное, какое-то старушечье платье, а голову и плечи укрывал черный платок. Девушка улыбнулась, и маме на миг показалось, что ее глаза сверкнули красным, но она решила, что это всего лишь отблеск от пламени топящейся печи.
— Добрый вечер, — вежливо проговорила девчонка, — извините, что я вас побеспокоила в столь поздний час.
— Ты откуда, милая? — удивилась Зина (так звали маму). — Что с тобой случилось?
— Я из соседней деревни, — пояснила девушка, — пошла с подругами за клюквой, да отбилась от них по дороге, заплутала в лесу и с трудом вышла на ваш поселок. Позвольте у вас заночевать?
Зинаида, жалостливая и сердобольная женщина, не усмотрела в рассказе ничего странного. По соседству, в пяти километрах, и впрямь находилась какая-то деревушка, хотя мама и никогда не была там, и даже не знала ее названия. Выгонять девчонку в ночь женщина не собиралась, потому распахнула дверь и пригласила ее войти.
— Конечно, детка, входи, не бойся, — добродушно сказала мать, — переночуешь у нас, а завтра мой муж тебя отвезет домой. Хочешь чаю?
— Да, спасибо, — ответила незнакомка и, скинув туфли, прошла в горницу.
Зина поставила чайник на огонь, повернулась к девчонке, и только тогда заметила, что в длинные концы ее платка было что-то завернуто. И это что-то шевелилось.
— Кто у тебя там? — ахнула мама, с испугом глядя на платок.
— Ах, это! — засмеялась девочка. — Я подобрала его в лесу, похоже, у него сломана лапка. Он очень плакал, и я решила взять его с собой, так как норы поблизости не было. Наверное, родителей убили. Мой отец ветеринар, он поможет, а потом я отнесу его обратно в лес.
С этими словами она развернула платок и достала из него маленького, голенастого волчонка, у которого еще даже не было зубов. Зинаида в ужасе попятилась.
У матери был один секрет, о котором знал лишь отец и ее родители. Она до обморока боялась волков. Когда Зиночке было всего десять лет, мать отправила ее пасти овечек на лужайку неподалеку от леса. Девочка уже делала это не один раз, и спокойно отправилась выполнять поручение. На самом деле, овец пасти гораздо проще, чем тех же коров: они не разбредаются, предпочитая держаться кучей, защищая ягнят.
Ближе к вечеру, когда Зина уже собиралась гнать отару домой, из леса вдруг появилось несколько волков. Оскалив клыки, звери с ревом бросились на овец. Тот год выдался бедным на зверя, охотники часто возвращались из лесу без добычи, и, вероятно, волков на разбой толкнул голод. Девочка в ужасе бросилась к растущей неподалеку раскидистой березе и с трудом вскарабкалась на ветку. Бедная Зина просидела на дереве до глубокой ночи, не в силах заставить себя спуститься даже тогда, когда волки, задрав двух овец, скрылись в лесу вместе с добычей. Девочку снял с ветки отец, пришедший на поляну в поисках пропавшей дочки. С тех пор Зина не просто боялась волков — ей становилось плохо даже при виде любого животного, хоть отчасти напоминающего хищника. У Сиваевых, единственных в деревне, не было даже собаки. И вот сейчас незнакомка, мило улыбаясь, держала в руках многолетний Зинин кошмар.
— Его нельзя здесь оставить, — твердо сказала женщина, — у меня ребенок.
— Но это тоже ребенок, — возразила девушка, — он ведь совсем маленький, даже зубов нет. Он не причинит никому вреда.
— Посади его в коробку и вынеси во двор, а завтра заберешь, — непреклонно ответила женщина, у которой от ужаса затряслись колени.
— Но его нельзя бросить там одного, — ответила девочка, — вдруг его почуют собаки.
— У нас хороший забор, они сюда не проникнут, да и собаки сидят во дворах на привязи, — сказала мать.
— Но он же совсем крошка, — незнакомка прижала волчонка к груди и залилась слезами.
— Не плачь, — попыталась утешить ее Зинаида — она была совсем не злой, но пересилить многолетний страх было выше ее сил, — вынеси его во двор и возвращайся, я тебя накормлю.
— Не нужно мне от вас ничего! — рассердилась девушка, заматывая звереныша назад в платок. — Я ухожу, поищу ночлег в другом месте.
Она быстрым шагом подошла к двери, всунула ноги в разбитые башмаки и распахнула дверь. Мама бросилась за ней, чтобы уговорить остаться, она даже была согласна оставить волчонка в коробке за печкой, лишь бы не отпускать ее в ночь неведомо куда, но тут незнакомка стремительно обернулась, и в ее черных глазах полыхнуло пламя. Зина отшатнулась.
— Коли не полюбился тебе мой волчонок, век теперь будешь любить своего!!! — зло выкрикнула девка и ткнула пальцем в маленького Федю, ковыляющего за матерью на толстых ножках. — И станет та любовь тебе тяжким бременем!
С этими словами девица плюнула на порог, что-то прошептала, шагнула за дверь и растаяла в ночи. Зина хотела броситься следом, но перепуганный Феденька вдруг залился слезами, и женщине пришлось остаться, чтобы утешить сына.
Вернувшийся с поля Николай застал жену очень испуганной, трясущей на руках все еще плачущего ребенка. С огромным трудом им удалось успокоить малыша. Зина рассказала мужу о странном визите, и он посоветовал забыть об этом, мотивировав произошедшее тем, что девица, дескать, была ненормальная.
Следующая неделя прошла относительно спокойно, лишь Зина удивилась, пару раз выдергивая изо рта Феденьки сырое мясо, которое она размораживала на котлеты. Решив, что у сына режутся зубы, она позабыла об инциденте. А зря…
Кошмар начался на первое полнолуние. Отец, снова задержавшийся в поле до поздней ночи, возвратившись домой, нашел жену без сознания у детской кроватки. С ужасом бросившись к Зине, он привел ее в чувство.
— Коля… Волк… — простонала мать, едва открыв глаза.
— Зиночка, ты что? — испугался муж. — Нет здесь никакого волка… Тебе почудилось.
— Федя, — всхлипнула мама и залилась слезами.
— Федя спит, он в порядке, — ответил муж, бросив мимолетный взгляд на маленькую фигурку в детской кроватке, накрытую покрывалом.
— Он волк! Федя — волк! — женщина в истерике вскочила на ноги и сдернула с сына одеяло.
— Ты что дела… Святые угодники!!! — отец в ужасе попятился, не в силах поверить в то, что он видел.
В ту ночь Николай поседел. На нежно-голубой простынке, свесив язык набок, сладко спал маленький волчонок. Заслышав шум, зверек проснулся, встал на лапки, потянулся и, увидев родителей, радостно завилял хвостом и громко тявкнул. Зина снова потеряла сознание.
Сиваевы с трудом пережили эту ночь. Едва тьма стала сходить на нет, шерсть волчонка начала медленно втягиваться внутрь шкуры, лапы удлинялись, морда втянулась, и зверь снова превратился в ребенка.
— Федя! — Зина схватила сына на руки и разрыдалась.
Отец завел машину и помчался в соседнюю деревню, на поиски девчонки. Вернулся он уже к вечеру страшно удивленный. Вся так называемая деревня состояла из трех кособоких домиков, в которых жили пенсионеры. Все, кто помоложе, по словам одной из бабулек, давно перебрались в Волчанку. На вопрос, почему же не уехали остальные, та же старуха ответила — тут родилась, тут, дескать, и помирать стану, благо — недолго ждать осталось.
— Так что ошибся ты, милок, — прошамкала бабка, — девок у нас ужо давно не водится.
Отец с матерью сгребли сына и потащили к Ведьме. Едва завидя мальчика, ворожея начала мелко креститься.
— Свят, свят, свят, — забормотала она, — он ведь волколак.
— Кто? — переспросила испуганная мать.
— Оборотень, — пояснила Ведьма, — ребенка прокляли.
— Вы можете помочь? — спросил Николай, баюкая сына.
— Нет, и никто не сможет, — ответила бабка, — такое проклятье лишь демоница может наложить, и снять лишь она в состоянии. Простите, тут я бессильна…
Надо отдать должное моей матери — она смогла пересилить свой страх из любви ко мне. Они с отцом завели собаку, чтобы как-то объяснить вой, доносящийся с нашего двора раз в месяц, и стали растить меня, скрывая ото всех мою сущность. В полнолуние они запирали меня в погребе, привязывая собачьей цепью, а в остальное время я был обычным ребенком, у меня даже были друзья. Так продолжалось до тех пор, пока мне не исполнилось четырнадцать лет.
Однажды мама замоталась с домашними делами и спутала день полнолуния. К счастью, я в это время был не в доме, иначе она бы погибла. Трансформация началась, когда я возвращался с вечерней рыбалки. Родители не сообщили мне всей правды о моей сущности, информация была подана в сжатом варианте — я болен, раз в месяц у меня случается приступ, и я должен в это время сидеть в подвале, чтобы никто не услышал моих криков, иначе любопытные соседи замучают вопросами.
