были глубоко погружены в себя. Очень важно было направить зверя точно в сторону
вырытого котлована. Правильно психологически обработанный мамонт в состоянии
устойчивой истерии хорошо держал курс, но двигался строго по прямой, так что
ошибка в несколько градусов на старте была
чревата неудачей: зверь проходил мимо ловушки.
Путем длительных экспериментов тестеры
разработали более тонкий подход. На старте
мамонта доводили до определенной точки испуга,
в которой зверек уже начинал паниковать, но еще
сохранял над собой контроль. Тогда ему на спину
забрасывался агент-корректировщик, следящий
за курсом и вычисляющий поправку. Потом
серией корректирующих раздражителей его
выводили точно на азимут. И только после этого доводили до «точки сборки».
Племя Пещерного Тушканчика отчаянно не любило охоту. Во-первых — сначала надо
было рыть котлован. Во-вторых, переживший стресс мамонт слабо владел собой, в
частности — абсолютно не контролировал желудок. В-третьих — мог изрядно помять.
Но мамонтятину любили все.
Была в процессе и некая мистическая деталь. Больше всего на свете мамонты
боялись двух вещей. Во-первых — демонического хохота Банзая. Во-вторых —
Мелиссу. Последнее поставило в тупик даже Ксенобайта и привело к изрядному
конфузу.
Мелисса считала, что без репортажа об охоте на мамонтов видеоматериал об игре
будет просто жалок. Но она непременно хотела, чтобы в нем была следующая сцена: несущийся во весь опор зверь на фоне заката, а на переднем плане — она, спокойно
ведущая репортаж. Драматизм сцены оценили все, но воплотить ее в жизнь не
представлялось никакой возможности. Едва завидев Мелиссу, любой мамонт, в каком
бы состоянии он ни находился, панически трубил и менял курс на девяносто градусов.
Так что с репортажем тянули до последнего. Феномен так и остался необъясненным, но Ксенобайт с цинизмом истинного программиста предложил проверить, чего все-таки
мамонт боится больше. Поэтому сегодня роль корректировщика курса, сидящего на
загривке у зверя, выполнял сам Банзай.
— ...четвертая точка корректировки, запрашиваю поправку на пятнадцать градусов
влево!
— Принято! Махмуд, точка четыре, корректировка пятнадцать градусов...
Ветер свистел в ушах, не было слышно ничего, кроме громоподобного топота.
Банзай, гордо выпрямившись, стоял на загривке мамонта, ухватившись, словно за
поводья, за клок густой длинной шерсти.
— Н-но-о-о! Н-но-о, залетные!!! — в полном восторге вопил Дед.
Справа по курсу приближались кусты. Неожиданно из них выскочили три пещерных
человека, корча страшные рожи. Двое размахивали сделанным из двух шестов и куска
шкуры транспарантом, на котором охрой было криво накарябано «Нет войне!», третий
истошно ревел, колотя себя кулаками в грудь. Глаза мамонта закатились, он затрубил и
шарахнулся прочь от этого кошмарного сюрреализма.
— Передоз на пять градусов. Двести метров до пятой отметки! Запрашиваю
корректировку влево на пять градусов!
— Дед, не выдержит зверюга, общая коррекция за маршрут уже превысила сорок
пять градусов!
— Давайте корректировку, я сказал! Пять градусов!!!
Мамонт несся напролом. В его реве уже слышалось истерическое хихиканье, свидетельствующее о том, что нежная психика зверя на пределе. Еще немного — и уже
ничто, кроме Мелиссы, не свернет его с курса. Ксенобайт не раз задавался вопросом: куда деваются прошедшие мимо ловушки мамонты? Программист всерьез предполагал, что они, точно нейтрон, проходят насквозь все игровое пространство и вырываются за
его пределы, приводя к сбоям в системе, даже собирался в свободное время написать
специальный патч.
Последняя точка корректировки приближалась. У кустов справа по курсу стоял
одинокий силуэт. Но мамонт, кажется, уже начал терять сцепление с реальностью.
— Ну же, миленький! — взмолился Банзай, изо всех сил дергая зверя за патлы. — Ну
взгляни же! Пять градусов! Не губи репортаж, Мелисса же из нас печенки вынет! Пять
градусов!
Глаза зверя мигнули и сфокусировались на проступившем из облака пыли силуэте...
У дороги, ссутулившись, стоял Ксенобайт. У него на голове была вылепленная из
глины маска, криво изображающая череп мамонта. Сверху была накинута мохнатая
шкура, а в руках — что-то похожее на косу. Ксенобайт строго грозил мамонту пальцем.
Мамонт даже не затрубил. Он истерически заверещал. Бег его стал неровен: кажется, у зверя подкашивались лапы. Но Банзай на его загривке торжествующе
закричал:
— Азимут взят! Погрешность в пределах допустимого! Вперед, вперед, мой верный
слон! Позади закатное солнце, впереди — Вальхалла!
Это казалось невозможным, но скорость мохнатого исполина увеличилась. Земля
мелко дрожала от его поступи, ветер стонал, рассекаемый бивнями. Близился момент
истины.
И тут глаза мамонта выпучились. Он увидел впереди Мелиссу, и неведомые цепи
замкнулись в его электронном мозгу. Впереди был величайший ужас племени мохнатых
слонов, и все инстинкты вопили не своим голосом: прочь! Но на загривке ухал, точно
филин, Банзай, и этот вектор гнал вперед, складываясь с
уже набранной скоростью.
Ксенобайт тайком скрестил пальцы и зажмурился. Больше
всего он боялся, что зверь уйдет по некоему
результирующему вектору. Но мамонт поступил иначе. Он
вдруг встал на дыбы, издав последний отчаянный рев.
Банзая катапультировало вперед, мохнатый зверь,
влекомый неумолимой инерцией, завалился на спину и
покатился, сокрушая все на своем пути, точно
перевернувшийся грузовик. Мелисса, сложив руки на груди, продолжала упрямо стоять на месте, прожигая летящую на
нее громаду яростным взглядом. Она продолжала стоять, пока туша мамонта не замерла в пяти метрах от нее.
— Спасатели, вперед! — вопил Мак-Мэд.
Четверо охотников быстро растянули здоровенную шкуру
и заметались по полю, глядя в небо. Потерять вождя было просто недопустимо, впрочем, экстренное катапультирование уже давно было отработанным охотничьим
приемом, так что вскоре начальство благополучно приземлилось в центр растянутой
шкуры.
— Неплохо, — сдержанно заметил Банзай после того, как его поставили на ноги и
бережно отряхнули от пыли. — Немного тяжеловат на поворотах, но ходовые качества
отменные. Ну-с, Мелисса, как репортаж?
— С ума сойти, — дрожащим голосом пробормотала Внучка. Лицо у нее было
бледным, коленки тряслись. — Мелисса... Я чуть в обморок не грохнулась, когда эта
махина на нас полетела...
Все невольно оглянулись на мамонта. Он лежал в каких-то десяти метрах от
ловушки.
— Почему эта зверюга валяется тут, а не в яме?! — ледяным тоном процедила
Мелисса. — По сценарию в последний момент я должна была изящно отскочить, а эта
мохнатая сволочь — рухнуть в ловушку!
Подошедший к компании Ксенобайт, прищурившись, направился к мамонту. Пощупав
его хобот, оттянув веко вверх и задумчиво глянув в помутневший глаз, программист
обернулся и торжественно стянул с головы маску.
— Сдох он, — грустно сообщил Ксенобайт. — Инфаркт.
Охотники постягивали с голов шлемы и молча взяли копья на караул.
— Он был хорошим мамонтом, — откашлявшись, торжественно объявил Банзай, — и в
следующей жизни, несомненно, станет настоящим слоном. Он был быстр и кроток, никому не причинял вреда и гибелью своей принес нам много мяса. Возблагодарим
же...
— Так, — резко оборвала его Мелисса. — Все труды бронтозавру под хвост. Срочно
загоните еще одного мамонта для следующего дубля!
— А следующего дубля не будет, — угрюмо заявил Мак-Мэд. — У нас мамонты
кончились.
Ставка вождя племени Пещерного Тушканчика
12 сентября 12:41 реального времени
— Ты можешь толком объяснить? Как это — кончились?
— Ну вот так, взяли — и все закончились, — развел руками Мак-Мэд. — Мы же их с
начала игры истребляем. Мамонтово плато ловушками изрыто, как Курская дуга —
воронками. А мы их все жрем и жрем. Ну и вот. Мои следопыты и так с утра все
окрестности перекопали, пока этого доходягу нашли.
— Та-ак, — вздохнул Банзай. — Слушай, Мак, а динозавров в округе когда в
последний раз видели?
— Давненько, — задумчиво пожал плечами Мак-Мэд. — Ну вот уж на их счет никто
особо не грустит. Грубые, кровожадные, абсолютно невкусные твари.
— Вы понимаете, что это может означать? — негромко спросил Банзай.
— Что?
— Мамонты у нас не закончились. Мамонты у нас вымерли.
Все притихли, обдумывая эту новость.
— Ты хочешь сказать, что пора обзаводиться теплыми вещами? — угрюмо уточнил
Ксенобайт.
— Где-то так, — кивнул Банзай. — Ледник идет, ребята.
Встав с кресла, высеченного из цельного куска гранита и застеленного пушистыми
шкурками, Банзай подошел к стене, на которой была изображена карта местности.
— Глядите сюда. Вот наше стойбище. Мы уже довольно давно выяснили, что
находимся на полуострове. До сих пор нам вполне хватало оказавшейся в нашем
распоряжении территории, но, в конечном итоге, с трех сторон нас ограничивает море, а с севера — Большой Бугор. После истории с Ужасным Тумбарикиту было предпринято
две попытки форсировать его, и обе завершились неудачей.
Ксенобайт с Мак-Мэдом разом помрачнели. Программист до сих пор не любил
вспоминать идиотскую историю вторгшегося на его теологическую территорию злого
духа, а Мак-Мэд — две потерянные группы следопытов, канувшие в Лету вместе с
новейшим бронзовым вооружением.
— В общем так, товарищи, — вздохнул Банзай. — Не первую игру играем, поверьте
моему чутью. Нас ждет грандиозная подстава. Не сегодня-завтра грянет глобальная
катастрофа, с неба брякнется метеорит, начнется ледниковый период. Не знаю, что
именно, — но будет больно. И, боюсь, если к тому времени мы не найдем выхода за
Большой Бугор — нам крышка. Конец игры, откат на сейв.
— У меня другая мысль, — вяло буркнул Ксенобайт. — Вследствие глобальной
катастрофы как раз открывается доступ вглубь материка. Нам хорошо подрезают
ресурсы, игра получает новый виток.
— Вполне возможный сценарий, — кивнул Банзай. — Я долго думал, какое развитие
событий более вероятно. И в конечном счете решил обратиться к нашему местному
оракулу.
— Какому это? — удивленно вздернула бровь Мелисса.
Банзай отошел в угол пещеры и сдернул шкуру с обнаружившейся там клетки. В
клетке сидел здоровенный попугай, выполнявщий в игре роль архива.
— Ненавижу эту птицу, — доверительно сообщил Ксенобайт.
Попугай выглядел изрядно потрепанным, в его хвосте были видны изрядные
прорехи.
— Я тебя понимаю, — проворчал Банзай. — Но в конечном итоге мы нашли общий
язык. Ну, птица, говори.
— Да че говорить-то, начальник? — угрюмо проворчал попугай. — В общем, пророчество вам, приматы. Придет срок — и нужно вам будет канать отсюда тропою
Пещерного Тушканчика, осваивать новые пастбища, до того, как придет большой
полярный зверь.
— Когда было оставлено пророчество?
— С самого начала, балда, — огрызнулся попугай.
— И ты все это время молчал? — почти с нежностью проговорил Ксенобайт и вдруг
рванулся вперед. — Дайте я его задушу!
— Не бей, начальник! — испуганно завопил попугай, шарахаясь в дальний конец
клетки. — Так ведь никто не спрашивал! Вы же только о прошлом...
— Спокойно, Ксен, спокойно. Сварить мы его всегда успеем, может, еще чего
полезного скажет. А ты лучше подумай: что это за тропа Тушканчика?
Хребет Большой Бугор
12 сентября 14:18 реального времени
— Жалкое зрелище, — с легким презрением отметил Ксенобайт, глядя на
барахтавшихся в воде ботов.
Махмуд только вздохнул. В ходе мозгового штурма было
разработано несколько планов транспортировки на
континент. Предложение Ксенобайта десантироваться с
утеса Тумбарикиту и далее искать тропу закончилось
поражением: поисковая партия так и не вернулась.
Следопыты Мак-Мэда тщетно искали перевал. Махмуд же
предложил идти водным путем.
Из костей мамонтов и шкур было построено чудовище, которое отдаленно напоминало изрядно пожеванную
шлюпку размером с Ноев ковчег. Первый в истории корабль
был оснащен тремя вытесанными из баобабов веслами, окрещен «Пингом» и помпезно затонул вместе со всем
экипажем на восьмой минуте после отплытия.
— Значит, такая мысль, — сосредоточенно заявил
программист. — Берем желудок бронтозавра. Идем на Смердящие болота и там
накачиваем его из гейзера. Получаем воздушный шар. Проводим разведку с воздуха
и...
— Слышь, ты, братья Монгольфье два-в-одном, «Титаник» мы уже построили, —
раздраженно кивнула в сторону пляжа Мелисса. — Теперь будем строить «Граф
Цеппелин»?
— Должен быть какой-то менее извращенный способ, — проворчал Махмуд. — К тому
же тушканчики не летают!
— Да они и плавают не ахти, — огрызнулся Ксенобайт.
Мрачные тестеры развернулись и направились обратно в стойбище.
— Тупик. Мы пробовали форсировать хребет по земле и по воде. Остается только по
воздуху, — упрямо продолжал гнуть свою линию Ксенобайт. — Ладно, а если собрать
дельтаплан из перепонок с крыльев птеродактилей? Наверняка программисты в них
что-то подкрутили, не может такая махина так шустро летать!
— Ксен, как говорили классики: «рожденный ползать — летать не может». Даже если
получится — это будет использование бага. А простые смертные как выкручиваться
должны? Ну не наступила тут еще эра аэронавтики...
— Ребята, — вдруг проговорила Внучка. — По земле, по воде, по воздуху... А что
если под землей?
Тестеры остановились, задумчиво глядя на Внучку.
— Подкоп? — с сомнением глядя на скалы, проговорил Махмуд. — Ну, Внучка, это уж
ты хватила через край...
— Правильно! — глаза Ксенобайта загорелись нездоровым блеском. — Древесный
уголь сделаем, серу поищем в Смердящем болоте... Селитра, нужна селитра! Или нет, надо, чтобы жахнуло покрепче...
