— Ксен, ты что задумал? — с опаской уточнила Мелисса.
— Динамит! Нам нужен динамит. И побольше.
— Отставить динамит! — в один голос завопили Мак-Мэд и Махмуд.
— Да ладно вам, во всем мире горнопроходческие работы...
— Да нет, ребята! — замахала руками Внучка. — Должна быть уже готовая дыра!
— Дыра в горе — это пещера, — рассудительно заметил Махмуд. — В пещерах мы
живем. Мы же с вами пещерные люди, правда?
— Ну?
— Так вот. Все пригодные для жизни пещеры мы уже обследовали. Квартирный
вопрос, знаете ли. А зараза Ксенобайт нам все никак кирпичи изобрести не может!
— Значит — нужна непригодная!
— Непригодные для жизни мы уже тоже обследовали, — вздохнула Мелисса, —
переоборудовали и сделали пригодными.
— Погодите-ка, — вдруг пробормотал Ксенобайт. Лицо его приобрело отсутствующее
выражение. — Но ведь есть пещера, которую мы не обследовали... Пещера Большого
Тушканчика!
Пещера Большого Тушканчика
12 сентября 15:01 реального времени
Пещера Большого Тушканчика была, как нетрудно догадаться, святыней племени. По
легенде, именно там и обитал тотем племени, великий и загадочный Пещерный
Тушканчик. Так ли это на самом деле — никто не проверял, вход в пещеру был
строжайшим табу.
Боты боялись этой пещеры до полного отсутствия аппетита. Для эксперимента
Ксенобайт как-то раз сунул туда целую связку бананов. Никто из ботов так и не
осмелился их стянуть. Это говорило о многом.
Быть может, опасения племени имели под собой не только религиозную почву. Как-
то в сильную засуху в пещеру залез здоровенный пещерный медведь. Ксенобайт видел
это лично, он как раз в это время проводил торжественный обряд по отмене бедствия и
вынужден был забраться на верхушку тотемного столба. Медведь, немного порычав на
программиста, полез в прохладные глубины святыни.
Ксенобайт посидел еще на столбе, потом слез и пошел собирать охотников для
расправы над наглым животным. Однако, вернувшись, он обнаружил недалеко от входа
аккуратно обглоданный медвежий скелет.
Впрочем, все приметы совпадали. Что, спрашивается, могло лучше подойти на
звание «Тропы Пещерного Тушканчика»? Однако — как заставить трясущихся от страха
пещерных людей преодолеть табу?
— Я пойду сзади, — мрачно предложил Ксенобайт. — Вот и проверим, кого они
боятся больше: мифического Тушканчика или реального меня!
— Мамонта помнишь? — мрачно предостерегла Мелисса. — Так у нас все племя дуба
даст.
Выход был только один. Где-то полчаса Ксенобайт камлал у тотемного столба перед
входом в священную пещеру. Он завывал и корчился, отбивал чечетку не хуже
бравших Зимний дворец матросов, периодически взревывал, вращал глазами и колотил
в бубен. Племя рыдало от гордости за своего шамана. Внучка, не отрываясь от камеры, шепотом клялась, что, когда она продаст эту видеозапись на телевидение, два Майкла, Джексон и Флэтли, перевернутся в гробу.
Последний раз пройдясь «лунной дорожкой» перед тотемным столбом, Ксенобайт
стукнул в бубен и сдержанно предложил записываться в добровольцы. Площадка
моментально опустела. Кажется, телепортацию пещерные люди освоили куда раньше
полетов.
Программист устало опустил бубен, вздохнул и яростно боднул тотем племени.
— Вот паразиты, — горько проговорил он. — Я тут для них распинаюсь, как
гармонист на дискотеке, а они... Чума на оба ваших чума, блохастые кретины!
— Ксен, ну не переживай ты так, — неуверенно попыталась утешить его Внучка. —
Им понравилось! Только...
— Только никто не хочет быть первым, — хмыкнула Мелисса. — Так что лезть
придется нам. Что, в принципе, логично. Вот увидишь, если мы войдем в эту пещеру, пройдем ее насквозь и вернемся...
— К тому же, — кисло заметил Мак-Мэд, — у нас есть два добровольца.
Ксенобайт уныло глянул на «добровольцев» и застонал.
— Волчья Лапка... Я мог бы догадаться. Кто там второй?
Субъект в потертой шкуре с достоинством вышел вперед.
— Гадючий Язык. Сюрреализм. Унесите, — пробормотал программист. — Я могу
понять Лапку, но ты?! Ты всегда был грязным сплетником, лентяем и пронырой, но при
этом производил впечатление разумного существа. Что тебе-то не сидится?
— Не знаю, — холодно ответил Язык, ковыряясь грязным пальцем в ухе. — Меня тут
все третируют и никто не уважает. Если вернемся — стану героем. К тому же мне
страсть как хочется взглянуть: что же такое в этой пещере? И что за Большим Бугром?
— Поздравляю, Язык, — угрюмо буркнул Ксенобайт. — Ты стал настоящим
человеком. И вообще, вранье все это: не труд сделал из обезьяны человека, а
любопытство и жажда халявы.
Собрав все необходимое, маленький отряд двинулся в путь. Напоследок Банзай
задвинул пламенную речь на тему того, что он, вождь, можно сказать — отец племени, лично отправляется прокладывать дорогу к светлому будущему для своего народа.
Народ аплодировал, рыдал, но оказывать поддержку по-прежнему не спешил.
Тестеры в сопровождении двух ботов скрылись в недрах пещеры.
За первым, выходящим на поверхность залом обнаружился довольно широкий
тоннель. Сначала все было сравнительно спокойно, но чем дальше, тем чаще неровный
свет факела стал выхватывать из темноты обглоданные скелеты с переломанными
костями и проломленными черепами.
— Не нравится мне тут, — сдержанно заметил Гадючий Язык. — Вообще-то, строго
говоря, мы совершаем святотатство. Ведь ясно же было сказано — табу. Есть, конечно, в народе мнение, что табу — пережиток дремучих времен, когда наш мохнатый предок
еще не умел обрабатывать камень и боялся мамонтов. Мол, в наш просвещенный век, когда человек поставил себе на службу такие стихии, как огонь...
— Язык, заткнись, — посоветовал Ксенобайт. — Я шаман или кто? Я же благословил
всех.
— Так-то оно так, — кивнул Гадючий Язык. — И правильно говорят: времена
меняются. Мол, крутые времена требуют крутых решений. Но вот был в моей практике
такой случай. Жил в нашем племени охотник один, Мохнатый Фасимба. Был он, надо
сказать, дурак и грубиян, а еще жадный очень. Впрочем, к данному делу это не
относится, хотя как-то раз добыл он целого птеродактиля, а тут я мимо иду, ну, и
говорю, мол, поделись, ибо...
— Прокрути, — поморщился Махмуд.
— А... ну да. Так вот. Решил он как-то в Крокодиловом омуте искупаться.
— Зачем? — удивленно спросил Мак-Мэд.
— Да наврал ему кто-то, мол, если часто купаться, девушкам больше нравиться
будешь. Ну, а Фасимба так подумал: купаться в Крокодиловом омуте — табу. Значит, если все-таки там искупаться, то потом можно вообще не мыться, а девушки все равно
любить будут. Большой мыслитель был Фасимба, этого не отнять. Но ведь — табу. И
решил Фасимба большую жертву духам принести, значит, чтобы для него исключение
сделали. Что им, жалко, что ли?
— И что?
— И все. Сожрали его крокодилы.
— Дурак твой Фасимба был, — хмыкнул Махмуд. — В Крокодиловом омуте не потому
купаться нельзя, что табу, а потому, что там крокодилов полно. Вернее, потому и табу, что нельзя.
— Вы хотите сказать, — хладнокровно парировал Гадючий Язык, — что в случае с
Крокодиловым омутом табу имело под собой прагматические обоснования?
— И где ты таких умных слов нахватался? — поразился Ксенобайт.
— У питекантропов.
— Ты смотри, Язык, — веско заметил Махмуд. — Питекантропов, если помнишь, умные слова до добра не довели.
— Э-э-э, — смутился Гадючий Язык. — Это точно, но я-то к чему это все?
— Ну?
— А вдруг и тут имеет место логическое обоснование наложенного традицией
запрета?
— Ты попроще говори, а то по шее получишь.
— Ну... Вдруг и тут крокодилов полно?
Группа даже остановилась, чтобы обдумать слова сплетника.
— Тут крокодилы не водятся, — уверенно заявила Внучка. — Они сырость любят.
— Наш друг изволит выражаться фигурально, — криво усмехнулся Ксенобайт.
— Да какое там фигурально! — запротестовал Язык. — Я крокодила пару раз видел.
Хлебало — с меня размером, а зубищи — в палец длиной! Ну его в болото, один такой
мне чуть ногу не отхватил. Одно спасение — на дерево забрался. А тут, заметьте, ни
одного дерева!
— Не бойся, — обняв Языка за плечи, веско проговорил Махмуд. — Я с тобой. От
крокодилов, так и быть, мы тебя тут защитим. Но вот за паникерство и вражескую
пропаганду я тебе, если что, язык вырву. Договорились?
Ксенобайт время от времени проверял координаты группы. Вообще-то таковая
возможность не была предусмотрена в игре, но программист, повозившись, вычислил, где в памяти хранится эта ценная характеристика, и написал специальную программку, транслирующую ее в игру.
К счастью для тестеров, пещера почти не ветвилась, только все больше уходила
вниз, под землю. В одном месте тестерам пришлось отбиваться от стаи пещерных
волков, потом им на головы посыпались полчища летучих мышей. По предположению
Ксенобайта, это был обнадеживающий признак: близко выход на поверхность. Мелисса
его, однако, тут же оборвала, заметив, что программисты могли просто расставить тут
монстров, не вдаваясь в тонкости замкнутой экосистемы.
Неожиданно тоннель приобрел заметный уклон вверх. Обрадованные тестеры
поднажали. И неожиданно оказались в огромной пещере.
Пещера имела собственное освещение. По ее краям
ручейком текла лава. Впрочем, сразу было видно, что это
чистой воды декорация, созданная для того, чтобы игроки
по достоинству оценили зрелище. От края до края пещера
была засыпана костями. Волки, медведи, динозавры...
Попадались и человеческие черепа.
А в центре пещеры лежало нечто большое, мохнатое, издающее хриплое дыхание. Почуяв в своих владениях
посторонних, зверь утробно зарычал и медленно встал на
лапы.
— Что это?! — взвизгнула Внучка, машинально вскидывая
камеру.
— Это — тотем нашего племени, — медленно проговорил
Банзай. — Реликтовый саблезубый тушканчик.
Тушканчик был раза в два больше медведя гризли.
Длинные мускулистые ноги, толстый хвост с пушистой кисточкой на конце, похожие на
заячьи уши и трогательно прижатые к груди передние лапки. Только вот лапки эти
были оснащены когтями, которым позавидовал бы и тираннозавр, а из пасти
выглядывали два длинных острых клыка.
— Да, товарищи, это вам не мамонтов по равнине гонять, — заметил Махмуд.
Тушканчик навострил уши и, шумно принюхавшись, оглушительно взревел.
— Атас, братва! — завопил вдруг Гадючий Язык, ловко отпрыгивая в сторону.
Тушканчик, вильнув задом, неожиданно ловко хлестнул хвостом, точно бичом, по
тому месту, где только что стояли тестеры. Послышался громкий щелчок, похожий на
выстрел из дробовика. Тестеры, следуя примеру Гадючьего Языка, попрыгали в разные
стороны, точно блохи. Тушканчик снова переступил лапами и взревел.
Мак-Мэд, выглянув из-за костяного холмика, быстро раскрутил над головой пращу.
Булыжник размером с кулак с сухим треском отскочил от черепа кровожадного тотема.
В следующий миг стрелок вынужден был срочно сменить позицию: когда зверюга
ринулась искать обидчика. Воспользовавшись случаем, Махмуд зашел с тыла и что
было сил саданул кувалдой с бронзовым бойком по пушистой кисточке хвоста.
Тушканчик оскорблено заревел и зашвырнул ходока куда-то вглубь пещеры.
Банзай ринулся в атаку молча, сосредоточенно, молниеносно. Поднырнув под
просвистевший в воздухе хвост, он сделал кувырок и вогнал наконечник копья в ляжку
монстра.
Саблезубый тушканчик рассвирепел. Оглушительно вереща, он принялся
подпрыгивать на месте, отчего пещера затряслась, а кости на ее полу принялись с
сухим треском подпрыгивать. Еще один булыжник треснул его по затылку. Тушканчик
резко развернулся, однако по пути ему на глаза попался Гадючий Язык.
— Не тронь Языка, падла! — заорал Ксенобайт, выскакивая из укрытия и размахивая
руками. — Это же первый в племени раздолбай!
Бесполезно. Зарычав, тушканчик бросился на добычу. Однако произошло странное: Гадючий Язык вдруг подобрался и подпрыгнул в воздух, умудрившись не только
избежать клыков, но и больно пнуть чудовище голой пяткой в нос. Тушканчик, исступленно вереща, вновь ринулся в атаку, но Гадючий Язык прыгал, точно мячик, уворачиваясь и колотя противника.
— Во дает, зараза, — пораженно заметил Мак-Мэд.
— А я-то думал, как он до сих пор выжил-то? — почесал в затылке Махмуд. — Уж
сколько раз сам его придушить хотел за болтовню...
Мелисса, воспользовавшись суматохой, хладнокровно метнула дротик с
наконечником из шипастой кости. Дротик вошел в бок монстра, сломавшись и оставив
внутри наконечник, но Мелисса пропустила ответный удар хвоста. Кисточка смела ее, точно соринку со стола, сила удара крепко впечатала в стену. Тушканчик, завывая от
боли, метнулся вперед, прижав девушку лапой к покрытому костями полу.
И тут, заорав, на тушканчика кинулся Ксенобайт.
— А ну стоять! В глаза смотреть! В глаза, говорю!
Тушканчик, на миг замерев, развернулся клыкастой мордой к выскочившему в центр
пещеры программисту и зарычал.
— Сюда иди! Сюда, я сказал! Я — шаман! Это ведь наше, семейное дело, так?
Тушканчик, как загипнотизированный, убрал лапу с тела Мелиссы и, пригнув голову, тяжелой поступью направился к программисту.
— Хорошо! Иди сюда! Поговорим как мужики! — яростно прошипел Ксенобайт, прокручивая в руке бакаутовую дубинку с шипастым шариком на конце.
Тушканчик ринулся в атаку. Ксенобайт, изворачиваясь, взмахнул дубинкой, нырнул
под лапу, снова ударил. На шкуре монстра остались кровавые борозды. Ксенобайту
тоже досталось, но он продолжал яростно молотить чудовище, уклоняясь от его ударов.
— Он не выдержит долго такого темпа, — озабоченно покачав головой, пробормотал
Мак-Мэд.
Он оказался прав. Но, похоже, Ксенобайту удалось здорово потрепать чудовище.
Через какое-то время они отскочили друг от друга и закружили, сверля друг друга
