Звуки ночного боя всё отдалялись. Усиленная бронетехникой и пулемётами дивизия Романова решительным броском прорвала оборону противника. Ей не потребовалось даже обходить опорные пункты, которые были смяты в первые минуты боя залпом 'трофейных' реактивных миномётов. Немцы решили, что попали под дружественный огонь 'Nebelwerfer-41' 8-го дивизиона реактивных миномётов, размещавшегося в деревне Краснополье и стали оставлять позиции после второй волны. Как по учебнику, на плечах отходивших, штурмовая группа развила успех. Артиллерия, выпустившая последний боекомплект, задержавшая на восемнадцать часов подвоз боеприпасов диверсия на железной дороге, атака на ложном направлении группы майора Катюшина, беспрерывный миномётный обстрел, тысяча осветительных снарядов и дымовые завесы — сделали своё дело. Без должной поддержки ПТО и гаубиц, немецкая пехота долго не продержались. На максимальной скорости Т-50 вспороли первую линию и, не останавливаясь, отдали инициативу по расширению прохода броневикам и танкеткам. Поддержанная более чем мотивированной пехотой, вооружённой автоматическим оружием, атака удалась вдоль шоссе. На какое-то время Романова охватил кураж. Двухдневный усиленный паёк, розданное перед прорывом каждому бойцу по полному котелку пиво с могилёвской пивоварни — всё это было встречено на 'Ура!' и генерал почувствовал общий подъём войск. Нависнув над картой города, как орёл над охотничьими угодьями, он отдавал приказы по рации, телефону, посыльными делегатами и руководил войсками, словно воочию видел все их перемещения. Возникающие заминки и неудачи нивелировались его резервом из двух ЛБ-62 и мотоциклетным миномётным взводом, крушивших крупнокалиберными пулемётами и минами очаги сопротивления. Компактная ленинградская 'ходилка-говорилка' (рация) выданная чуть ли не каждому взводному в итоге позволяла собирать разбросанную на карте мозаику из отчётов подразделений и получать общую картину. Принимая доклады, он почувствовал миг победы, в ночном бою получалось абсолютно всё: снаряды рвались там, где надо; бронетехника маневрировала, не подставляясь под колотушки, 'трофейные' ганомаги вводили сумятицу, бойцы рвалась в бой, а не прижимались к земле; даже разведка не сплоховала и точно определила пулемётные гнёзда, не дав скосить красноармейцев. Но вскоре прогремели взрывы на позициях артиллеристов, и штабной броневик с генералом пристроился к уходящей из города колонне. Всё, что нельзя было взять с собой — приводилось в негодность, да и брать особо было нечего. Посланная командованию за два дня до начала операции шифрограмма о полном опустошении складов боеприпасов и фактическом износе вооружения отражала истинное состояние дел. Даже чудесным образом приобретённые запасы позволили лишь обеспечить прорыв. Но кому было дело до каких-то чаяний защитников Могилёва, так удачно удерживающих до пяти пехотных дивизий противника? Успех операции с этого момента зависел от скорости, и отличие от бегства состояло в чётком расчёте прохождения участков по времени а счёт заслонов. Пока почти получалось, а там где нет — бились до последнего, обеспечивая выход дивизии. Арьергард отходил, прикрывая штаб, и одновременно с северной и западной стороны немцы входили в город. Без боя пал центр, оставлен Дом советов, а вскоре в Могилёве были слышны лишь одиночные выстрелы, которые не прекращались на протяжении долгого времени. Тяжёлая ночь заканчивалась, дабы дать возможность появиться ещё более тяжёлому утру.
Проведя перекличку в Дашковке, Романов повёл остатки дивизии с ополчением по направлению к Быхову, где красноармейцев дожидались паромы, сотня лодок, почти устойчивый наведённый через три заякоренные баржи лёгкий понтонный мост и возможность перевести дух. Несмотря на непрекращающийся ливень, а может, именно благодаря ему и нелётной погоде взвод сапёров сумел обеспечить переправу в считаные часы, после чего понтоны расцепили, а паромы с баржами заминировали. Оставленная представителем из Ленинграда карта с сопроводительной запиской не подвели. На той стороне Днепра они обнаружили замаскированный склад мобрезерва с боеприпасами и продовольствием, транспорт повышенной проходимости, топливо для техники, корм для лошадей и средства ПВО. Дальнейший путь лежал через низовые болота по выстланной верстовой гати. Откуда она там появилась и насколько надёжна, не знал даже местный егерь-проводник, вцепившийся в пикетажный журнал как монах в библию, но танки Т-50 она выдержала, а уж тем более бронетранспортёры с танкетками. Пусть ограниченно боеспособная, но всё же полная решимости 172-я стрелковая дивизия двинулась на соединение с 21-ой армией генерал-полковника Кузнецова.
* * *
Двадцать второго июля, в девятом часу утра я сидел за столом в своём кабинете, пил кофе и просматривал отчёты. Настроение ужасное. Неприятности возникли там, где получить их было просто невероятно и я вновь убедился в мудрости пословицы про инициативного дурака. Позвонили из охотничьей артели. Приехал какой-то капитан из наркомата вооружения и, ссылаясь на распоряжение, сгрёб всю продукцию подчистую. А дедушки-оружейники собирали винтовки для школы ленинградских снайперов. Каждое изделие индивидуальное, допуски и точность — хоть на чемпионат бери. Пришлось посылать Сахара с Солью для решения проблем и во избежание ненужных сотрясений воздуха отправить с ними полуторку с полусотней ящиков 'простых мосинок'. И чёрт бы побрал эти винтовки, как говорится, если зимой цветы не цветут, то и переживать за это не надо. Вот только по-человечески огорчительно что, несмотря на подкинутые технологии, всю нашу поддержку металлом, инструментами и предоставленными металлорежущими станками — в итоге к нам отнеслись без должного уважения. Неужели просто попросить нельзя было? Зачем мне знать, что в этот день капитан вычистил даже запасники Артиллерийского исторического музея и сотрудники по его указанию ремонтируют забракованные (были просверлены стволы) экспонаты. Это показатель бросания в крайность, и возникают подобные случаи в преддверии катаклизмов и систематических промахов. Хоть плачь и лучшая терапия это окунуться в повседневные заботы.
Первыми листами шли списки прибывших из Могилёва раненых. Впервые все коридоры санатория, детские палаты, новое крыло, даже зимний сад — всё было заставлено койками, и утренняя планёрка началась с того, что завхоз стал опасаться той ситуации, когда рассчитанная на двести человек инфраструктура учреждения перестанет справляться. Осложнения уже проявились в пищеблоке и санобработке, на очереди канализация и водопровод. И если всё оставить как есть, то стоит понимать, что вследствие многократно возросшей нагрузкой на персонал, врачи могут допустить ошибки в своей работе. Не купируют ситуацию и принятые недавно на службу медицинские сёстры из Прибалтики. Одно дело следить за тридцатью детьми с сотней красноармейцев и совсем другое, когда только полтысячи лежачих взрослых. А ведь на подходе два санитарных поезда и формируется третий. В общем, допустимый предел уже давно позади и настала пора что-то срочно решать. В принципе, можно было расконсервировать второе подземное отделение гнойной хирургии и офтальмологическое отделение на тридцать шесть палат суммарно и сто двадцать пациентов перевести туда, а с вновь поступающими уже как-то изворачиваться и отправлять выздоравливающих на учёбу в Неваду. По крайней мере, освободим коридоры, зимний сад и вернём реабилитируемых детей на свои места. Дело оставалось за малым — привлечь профильных специалистов.
'Шеф, — раздался из динамика селектора голос Вики. — Только что звонили из приёмной Алексея Александровича. Второй секретарь Ленобкома Кузнецов выехал сюда. Просили не покидать санаторий. Ни под каким предлогом, шеф. Что-то важное'.
— Что может быть важное? Мы заняли Берлин? Или что в Лефортово расстреляли бывшего командующего Западным фронтом?
— Павлова расстреляли? — не удержавшись, заходя в кабинет, спросила Васильева.
— Фактически ещё нет. Сегодня суд, но приговор сомнений не вызывает. За допущенные просчёты должны полететь головы.
— Вы думаете, он виновен?
— Ты слышала, что обычно награждают непричастных и часто наказывают невиновных?
— Не просто слышала. Так всё же?
— Виновен как минимум в том, что когда 14 мая, получив приказ о разработке детального плана по обороне государственной границы, не отправил защищать просторы Сибири или берега Каспийского моря 29-й стрелковый корпус. Неблагонадёжных отправляли в ссылку не потому, что они плохие, а для того, чтобы не совершали глупостей. Уж историю царского наследия можно было выучить. Но если не вдаваться в детали, то на его месте мог оказаться любой. Тот же туполобый Кулик, например.
— А вы бы справились, окажись на месте командующего?
— Нет. Я б так же проиграл приграничные сражения и ещё не понятно, с большими или меньшими потерями. Почти всегда побеждает тот, на чьей стороне инициатива. Есть такое понятие — упреждение в развёртывании и это не тот случай, когда противника ловят со спущенными штанами в туалете. Тут поймали по направлению к нему и в результате наши вооружённые силы даже не успели сделать задуманное. Генералы Вермахта переиграли генералов Красной Армии стратегически. Это надо признать и исключить просчёты в будущем.
— Вы так легко об этом рассуждаете, — попрекнула меня Васильева.
— Если я стану рвать на себе волосы и посыпать пеплом голову что-то изменится?
— Это ужасно, — тихо произнесла Вика. — Товарищ Пабло честный и смелый человек.
— Может быть. Но этого оказалось недостаточно. Разумеется, награды и удовольствия обрушились на него так же неожиданно, как скорые неприятности, но, как мне видится, они имели для него меньшее значение. Тропы генералитета тяжелы даже для тех, кто вырос в пыльной среде штабных карт, а для неискушённых в интригах просто ужасны: это настоящая смерть. Судьба распорядилась так, что его назначили не на своё место, и Павлов не сумел понять этого. А если и понял, то ничего не сделал для улучшения ситуации. Командующий фронтом должен быть отличным тактиком и стратегом или хотя бы иметь заместителей с такими способностями.
— Может, всё дело в безграмотности подчинённых? Я общалась с проходящих реабилитацию командирами, и даже мне, не имеющей знаний в военном деле понятна абсурдность многих приказов.
— В чём-то ты права, ему не хватило грамотных специалистов. И мне кажется, мы скоро окажемся в похожей ситуации.
Вика картинно прикрыла ладошкой рот и произнесла:
— Шеф, вас тоже того?
— Васильева! Не буди лихо. Или от тебя можно ожидать фразы: 'Задержитесь на минуточку, мне надо кое-куда позвонить'?
— Вот ещё... заняться больше нечем. Если что, я просто напишу, и знать никто не будет.
— Даже не сомневался. Ладно, не об этом думать стоит, нам срочно нужны высококвалифицированные врачи. Как минимум шесть опытных медсестёр и санитарок, прямо сегодня и столько же завтра.
— Я записала и передам Ершову. Только сразу хочу предупредить, все врачи приписаны.
— Что, даже физиотерапевта и массажиста не сыскать?
— Шеф, все дипломированные врачи, выпускники и даже не закончившие обучения состоят на особом учёте в военкоматах. Заявку отправить можно, но это явно не уровень Ершова. Ему никого не отдадут, даже не смотря на то, что у нас спецобъект. Если бы мы организовали сестринские курсы, тогда бы и выпускников могли оставить.
'Что ж, одно дело, когда человек с улицы случайно приобретает знания фельдшера и совсем другое, когда это будет прошедшая обучение медицинская сестра или осознано выбравший путь Асклепия', — рассудил я.
— Хорошо, печатай приказ об открытии ускоренных курсов медицинских сестёр . Юристу подготовить документы в Наркомздрав Ленинграда, и Раппопорт пусть озаботится лекторами среди профессорского состава для придания веса новому учреждению. Если динозавры от медицины начитают хотя бы по десять часов, мы заплатим как за целый месяц. А сейчас привлечём нелегалов.
— Зачем?
— Иначе у нас станут умирать от голода, так как неспособных к самообслуживанию раненых некому покормить. А таких у нас триста семьдесят человек, судя по спискам.
— Можно привлечь старшее поколение Парголова, — предложила Вика.
— Разве в Парголово ещё кто-то остался, кто работает не на нас? Не надо стариков, пусть дедушки сколачивают макеты танков из фанеры и патронные ящики, а бабушки подают им гвозди. За молодыми солдатами и командирами должны присматривать хорошенькие молодые девочки. Поверь мне, такая практика способствует скорейшему выздоровлению.
— А не боитесь, что она принесёт и плоды? — коварно улыбаясь, произнесла Вика.
— Значит, добавим к курсам акушерское дело и станем ещё готовить патронажных сестёр.
— Как скажете. Вы директор — я блондинка. Кстати, вчера звонил адъютант Москаленко, флотские интересовались, можем ли мы подкинуть немного стрептоцида, морфина и перевязочных средств в их госпиталь сверх нормы? Два дня назад им отгружали уже в счёт будущих поставок.
Не ответив на вопрос, я погрузился в бумаги. Бланков и листов было много, шли отчёты по отгрузке лекарственных препаратов и движения по складу: сколько ингредиентов выдано, сколько готового лекарства принято и сколько отправлено получателю. Остатки по перевязочным средствам удручали, с такими темпами через два дня придётся потрошить основной склад в Неваде. До сего момента мы регулярно восполняли запасы поставками из Канады, но их фабрики полностью переключились на военный заказ англичан. Несмотря на эти сложности, оставался славный город Рокфорд, штат Иллинойс, где бинты можно было купить, правда, чуть дороже. Последним листом шла докладная записка от Раппопорт об отсутствии карточек на предприятии.
— Ты чем занималась, пока меня не было? — спросил я у Вики. — С восемнадцатого июля введены карточки, а я даже не знаю, как они выглядят.
— Я тоже не знаю. Их только начали распределять.
— Плохо, Васильева. Пиши к поручениям для Ершова о найме пекаря, пекарши и пекарёнка. Будем расширять штат иначе все останемся без хлеба.
— А что ответить флоту?
— Передайте Митрофан Ивановичу, пусть присылают заявку, закроем полностью. А ещё лучше, если он сам приедет сюда. Я так понимаю, потребовалось обеспечение для турбоэлектрохода 'Балтика' и теплохода 'Сибирь' в связи с отправкой в Таллинн. Суда переделываются в плавучие госпитали, так что помимо лекарств, можем помочь и с оборудованием. Давненько начальник тыла флота нас не навещал, наверно с тех пор, как мы взяли шефство над 2-й Ленинградской специальной военно-морской школой. Как закончишь, зайди.
Спустя минуту Вика доложила о желании Москаленко посетить яхт-клуб и его предложение встретиться там, было мною принято. Оказавшись у моего стола, я протянул ей лист бумаги.
— Думаете, пришло время? — произнесла она, ознакомившись с текстом.
— Окончательное решение, конечно, за тобой. Просто обратной дороги в прошлую жизнь уже не будет. Юля должна исчезнуть навсегда.
— А как же брат?
— В принципе, ему тоже можно устроить несчастный случай. Но откровенно поговорить ты с ним сможешь только по окончании всей операции. У него сейчас много ответственности за своих людей.
