— Он напал на нас с Марьяной в Малфой-меноре, — невозмутимо принялась объяснять девушка, пряча палочку назад в карман, — и Марьяна кинула в него деревяшкой и попала прямо по лбу, а когда он упал, я подняла его палочку.
— Верно, — кивнула Марьяна, тоже припомнив этот момент.
— Значит, вход в Гринготтс свободен, — констатировал Дамблдор, выразительно взглянув на Беллу.
— Свободен, но это не значит, что меня не будут там поджидать, — скривилась Белла.
— Ничего, поправляйся, все прочие вопросы решим потом, — с улыбкой ответил Дамблдор и пошел прочь из подвала.
Остальные потянулись за ним, остались только Снейп, пожелавший осмотреть Беллатрису, Люциус и Сириус, всеми силами пытавшиеся устранить протечку, Марьяна и, почему-то, Гарри. После долгих ощупываний и помахивания палочкой над Беллиными ногами, профессор остался вполне доволен увиденным.
— Кости срастаются хорошо, поврежденные заклятиями костные ткани восстановлены, — удовлетворенно заявил зельевар, — и сейчас как раз та стадия выздоровления, когда тебе уже сможет помочь Костерост. Если ты сегодня примешь его, то, вполне возможно, завтра сможешь ходить.
— Чудесно! — искренне обрадовалась Беллатриса.
— Сильно не обольщайся, — остудил ее пыл пессимистично настроенный Снейп, — ходить в твоем случае означает несколько шагов в день, и то очень медленных.
— Вредина, — надулась Белла, чем немало развеселила Гарри.
— И я тебя люблю, — кивнул зельевар, и улыбка парня тотчас увяла. — Ладно, я пойду, принесу Костерост, а ты полежи пока.
— Даже и не подумаю, — ответила Беллатриса, ничуть не уступая Снейпу в язвительности, — сейчас же вскочу и убегу куда-нибудь, без ног это сделать очень просто.
— Язва, — констатировал профессор и направился в лабораторию, Белла высунула ему вслед язык.
— Я все вижу! — крикнул Снейп от дверей, выходя из подвала.
Гарри захохотал, и Беллатриса неожиданно улыбнулась ему. От Марьяны не укрылось, что при виде этой улыбки глаза парня засияли, а уши слегка порозовели.
Тем временем стало понятно, что устранить течь будет не так-то просто. Сириус и Люциус перепробовали кучу заклинаний, но все было бесполезно. К тому времени, как профессор вернулся из лаборатории с пузырьком Костероста, Сириус уже рвал и метал, грозя Кикимеру самой страшной смертью. Марьяна, в попытке успокоить любимого, воспользовалась своей силой, но даже это не дало никаких результатов.
— Это все этот чертов эльф! — распалялся Сириус, размахивая палочкой, словно оркестровый дирижер, с угрозой надеть на нее чей-нибудь глаз. — У эльфов другая магия, особая, нам она не подвластна!
— Ладно, с этим потом разберемся, — успокаивала его Марьяна, — а пока, я думаю, нужно на время перенести Беллатрису в мою комнату, чтобы она спокойно отдохнула. В сырости ей сейчас находиться нельзя, к тому же тут холодно.
— Тогда лучше в мою, она на третьем этаже и там тихо, — возразил Снейп, проверяя дату на бутылке с лекарством. — Ваша спальня примыкает к гостиной, а там все время кто-нибудь орет, так что вряд ли Белла сможет там выспаться. А моя комната пустая, я все равно в ней только ночую, а остальное время в лаборатории.
С этим нельзя было не согласиться. Люциус, оставив Сириуса сражаться с течью, взмахом палочки расстегнул цепи, опоясывающие ногу женщины, поднял Беллу на руки и понес наверх. Снейп и Марьяна пошли за ним.
Когда Беллатриса оказалась в постели, Северус заставил ее выпить Костерост, в результате чего услышал несколько емких определений своей сущности, с упоминанием мамы, папы и прочих родственников Снейпа до десятого колена.
— Ладно, Белла, отдыхай, и постарайся не тревожить ногу, пусть заживает, я наложу на двери Заглушающее, чтобы тебя не беспокоил шум, — улыбнулся профессор, укрыв женщину одеялом, и вышел из комнаты вместе с Люциусом.
— Тебе сейчас что-нибудь нужно? — спросила у Беллы Марьяна, когда они остались одни.
— А ты меня удивляешь, грязнокровка, — приподняла брови Пожирательница, — я была уверена, что ты тут же начнешь спрашивать, что мне от тебя нужно.
— Не в моих привычках давить на людей, к тому же ты все равно не скажешь, — улыбнулась Марьяна, подходя к двери. — Если тебе ничего не нужно, я пойду и приму ванну — я не спала всю ночь и совсем измотана. Ты постарайся поспать, а я зайду позже.
Белла кивнула, и Марьяна вышла из комнаты, плотно прикрыла дверь и спустилась в свою спальню. А в это время в ее отсутствие на кухне разгорелась ожесточенная дискуссия на тему «Можно ли верить Беллатрисе Лестрейндж».
— Она же Пожирательница! Правая рука Волан-де-Морта! Как можно ей доверять? Да вы с ума сошли! — возмущалась миссис Уизли, одновременно замешивая тесто на пирог.
— Нам придется рискнуть, Молли, — покачал головой Дамблдор. — Если Беллатриса действительно отдаст нам крестраж, это будет большой шаг к нашей победе. И помни — человек, лишившийся правой руки, становится почти беспомощным инвалидом.
— А что насчет Сивого? — сменила тему Тонкс, видя, как надувается миссис Уизли. — Вы думаете, Марьяна рассказала правду? Может, она просто пожалела его?
— Марьяна сказала чистую правду, — ответил старик, — вопрос в том, сказал ли правду Сивый.
— Вы на самом деле поедете искать останки Фенрира? — спросил Фред, стянув из-под носа у матери кусок пирога.
— Думаю, Альбус, не стоит гонять членов Ордена в Россию, — неожиданно заявил Люпин. — Сивый сказал правду.
— Откуда ты это знаешь? — Тонкс удивленно уставилась на него.
— Оттуда, что я видел это собственными глазами, — пожал плечами Римус, — я был там в ту ночь. Это меня укусил Фенрир.
С этими словами он расстегнул рубашку и продемонстрировал всем собравшимся рваный белый рубец, пересекавший его плечо.
— Нифига! — прокомментировал Фред, с восхищением оглядывая шрам.
— Наверное, нужно сказать Марьяне, — пробормотала Тонкс.
— Не стоит сейчас ее травмировать, — покачал головой Дамблдор, — вам нужно всеми силами пытаться ее уберечь.
— От чего, Альбус? — удивилась миссис Уизли.
— От стресса, — вздохнул старик. — Как вы помните, ее сила проснулась в тот момент, когда девочка осознала, что нуждается в ней, а при обратных эмоциях она точно так же может исчезнуть. Если вдруг Марьяне станет все равно, если безразличие станет сильнее, чем желание победить Волан-де-Морта, ее способности угаснут.
— Навсегда? — ахнула Тонкс.
— Нет, лишь до тех пор, пока она снова не начнет в них нуждаться, — ответил Дамблдор, поднимаясь из-за стола. — Мне пора, сообщите, когда Беллатрисе станет лучше.
Распрощавшись, он подошел к камину и исчез, оставив членов Ордена переваривать услышанное.
Тем временем Белла всеми силами пыталась заснуть, но боль никак не давала ей этого сделать. Левую ногу, поврежденную сильнее, словно выкручивали тисками — действие Костероста вступило в последнюю стадию. Внезапно дверь скрипнула. Женщина попыталась придать лицу безразличное выражение — она не собиралась никому показывать, что ей больно — но это оказался всего лишь Джонни. В руках у мальчика была какая-то странная конструкция.
— Тетя Белла… — тихо сказал ребенок, подходя к кровати и садясь на край, — Дракон сказал, что тебе сейчас больно, и я пришел тебя пожалеть.
— Спасибо, малыш, — улыбнулась Беллатриса и, протянув руку, привлекла к себе мальчика и крепко обняла. — А что это у тебя такое?
— Я сделал кормушку для птичек, это для тебя, — пояснил Джонни, протягивая конструкцию Белле.
— Я буду есть из птичьей кормушки? — в притворном ужасе округлила глаза Беллатриса, малыш заливисто засмеялся.
— Нет, конечно, — с трудом отдышавшись, ответил он. — Мы ее повесим у твоего окна, ты будешь смотреть на птичек и радоваться.
— Я пока не могу ходить, — вздохнула Белла.
— Тогда я сам ее повешу, — Джонни забрал кормушку из рук тети и подошел к окну. — Ой, тут как раз есть веточка!
— Не думаю, что это хорошая идея, — неуверенно ответила Белла, глядя, как мальчик подтаскивает к окошку стул, — я в этой комнате ненадолго.
— Ничего, мы ее потом снимем и повесим внизу, — бодро заявил Джонни и, забравшись на стул, распахнул окно. В комнату ворвался морозный воздух, занавески надулись под порывом ветра.
— Джонни, немедленно слезь! Ты можешь упасть! Слышишь? — испугалась Беллатриса, увидев, что подоконник находится на уровне коленей мальчика.
— Нет, тетя Белла, я аккуратно, — возразил мальчик, с усилием пытаясь дотянуться до толстой ветки, торчащей в паре футов от окна.
— Слезай сейчас же, несносный ребенок! — закричала женщина, не спуская глаз с пошатывающегося стула.
— Сейчас, секундочку, — пропыхтел Джонни, и тут стул под ним покачнулся.
Белла с ужасом смотрела, как мальчик, взмахнув руками, перевалился через подоконник и скрылся из виду, на стуле остались только его тапочки в виде зайчиков.
— Джонни!!! — завопила Беллатриса, проклиная свою неподвижность. — О, Мерлин… Грязнокровка! Черт! Черт! Черт! Марьяна! Северус! Люциус! Драко! Меня кто-нибудь слышит? Грем… Как там тебя… Гермиона! Помогите же кто-нибудь!
Через пару минут Белла охрипла и замолчала, лихорадочно ища глазами, что можно перевернуть, чтобы наделать побольше шума, и тут вдруг услышала тихий стон, доносящийся из-за окна.
— Джонни! — выкрикнула женщина и затихла, пытаясь различить еле слышный звук.
— Тетя Белла… — раздался голос и, вслед за ним, громкий плач, — вытащи меня отсюда…
Беллатриса инстинктивно бросила взгляд на ногу, обычно опоясанную кандалами, и вдруг заметила, что цепи нет. Северус забыл привязать ее, а может просто не захотел, понимая, что в таком состоянии она никуда не уйдет.
Она осторожно пошевелила искалеченную ногу и едва не завыла от боли — нога не гнулась, и казалось, что ее начинили битыми острыми черепками. Вторая нога слушалась гораздо лучше, и женщина осторожно спустила ее с кровати.
Опершись на стоящую у кровати тумбочку, Беллатриса перенесла вес на руки и, прикусив губу, наступила на более здоровую ногу. Ниже колена стрельнула холодная боль, но Белла, сжав зубы, стянула с кровати вторую ногу. Лодыжку обожгло огнем, и женщина вскрикнула. Из глаз моментально потекли слезы, а из прокушенной губы потекла струйка горячей крови.
Медленно перебирая руками по поверхности тумбочки, Белла добралась до письменного стола, стоящего впритык, и осторожно перебралась туда. В какой-то миг вспотевшие от напряжения руки скользнули по полированной поверхности, и женщина со всего размаха наступила на искалеченную ногу. Белая вспышка боли пронзила ее насквозь, в глазах потемнело. Почти теряя сознание, Беллатриса заставила себя вновь опереться на стол и двигаться дальше.
Это был самый долгий и трудный путь в ее жизни, хотя до окна было всего пара метров. Пару раз она ловила себя на мысли, что было бы неплохо просто лечь на пол и тихо умереть, но перепуганный ребенок за окном заставлял ее двигаться дальше. Он уже не плакал, а тихо всхлипывал, безостановочно повторяя ее имя, и она продолжала переставлять руки, уже трясущиеся от напряжения, продвигаясь вперед сантиметр за сантиметром.
Вот и подоконник… Вцепившись скрюченными от усталости пальцами в распахнутую раму, Белла навалилась животом на подоконник, чтобы разгрузить больную ногу, и выглянула наружу.
— О, Мерлин… — прошептала она, не зная, плакать ей или смеяться.
В пяти футах от окна, на блестящем, металлическом козырьке сидел Джонни, обняв кирпичную трубу руками и ногами, словно детеныш панды. По лицу его текли слезы, губы тряслись, не то от холода, не то от страха, а ручонки посинели.
— Джонни, — выдохнула Беллатриса, протягивая малышу руку, — держись за меня.
Но, несмотря на все ее старания, она никак не могла дотянуться до мальчика — Джонни боялся отрывать вторую руку от трубы, а длины ее руки явно не хватало, чтобы преодолеть эти полтора метра. В глубине души женщина порадовалась, что труба, за которую держится ребенок, не была металлической, иначе его руки уже бы примерзли к ней.
— Тетя Белла, — малыш опять разрыдался, — я больше не могу…
— Не плачь, мой милый, — успокоила его Беллатриса, — держись, я иду к тебе.
Подтянувшись на руках, она ухватилась за раму и осторожно села на подоконник. Пытаясь удержать себя в равновесии одной рукой, второй она согнула ногу, начав с более здоровой, и медленно перенесла через подоконник. В колене что-то хрустнуло, и по всей ноге запульсировала боль, отдаваясь куда-то в бедро. Стиснув зубы, женщина отпустила ногу, чем вызвала новый приступ обжигающей боли, и взялась за вторую ногу.
Здесь все оказалось намного сложнее. Как, скажите на милость, перетащить негнущуюся, точно полено, ногу в окно, которое по ширине в два раза меньше длины самой ноги? Поразмыслив, Белла задрала ее вертикально вверх и осторожно протиснула ее в окно. Получилось вполне неплохо, особо острых вспышек боли не произошло, и женщина впервые в жизни поблагодарила покойную мать, настоявшую, чтобы все три сестры Блэк в детстве посещали балетную школу, обеспечившую девочкам не только изумительную осанку и великолепную фигуру на долгие годы, но и, как выяснилось, неплохую растяжку.
Снова опершись на подоконник, Белла спустилась на на крышу, с трудом удерживаясь обеими руками. Ноги немедленно заскользили по обледеневшему металлу, и женщине пришлось сесть, мысленно радуясь, что на ней хлопковая сорочка, а не излюбленный скользкий шелк. Отпустив одну руку, она протянула ее побелевшему Джонни.
— Дай руку… — она вдруг с ужасом увидела, что глаза ребенка закрыты, словно он спал. — Джонни!
Мальчик вздрогнул и открыл глаза. Увидев рядом Беллатрису, он радостно улыбнулся и протянул ей руку, но не смог дотянуться на какие-то несколько дюймов. Белла отпустила подоконник, за который судорожно цеплялась второй рукой, и ухватилась за распахнутую раму, гулко хлопающую на ветру под порывом ветра о стену дома.
Уловка сработала, и женщина, протянув свободную руку, с облегчением ухватила ребенка за ледяную ручонку. Напрягая все силы, она подтянула мальчика к себе, и он тут же обхватил ее за шею обеими руками и заплакал.
