— Ну да, ответственности хоть отбавляй, — иронично произнесла Васильева. — Из каземата в бинокль смотреть. Была я у него. Когда нужно ответить?
— Как только Москаленко получит всё запрашиваемое, начнётся обратный отсчёт.
— Шеф, мне действительно нужно всё хорошенько обдумать.
— Конечно. Но я попрошу тебя принять от меня скромный подарок — медальон. С недавних пор все зарубежные корреспонденты известной тебе газеты носят такие. Примерь и никогда не снимай.
К тому моменту, когда Кузнецов зашёл в кабинет, на столике стояла тарелка на водяной бане с овсяной кашей сдобренной изюмом, фарфоровый чайник, маслёнка, чашка и блюдо с бутербродами.
— Как вы узнали, что я не успел позавтракать? — Недоумённо спросил Алексей Александрович, после того, как поздоровался. — Впрочем, не говорите. Я помню про вашего чудо-секретаря.
— Не забывайте, это лишь её слабости. Что относить к сильным сторонам, даже я не знаю.
Гость попытался скрыть улыбку и, посмотрев на дверь произнёс:
— Сказал бы я вам, да боюсь, в следующий раз каша выйдет подгорелой.
Кузнецов расправил салфетку и принялся развозить по поверхности каши сливочное масло, после чего снял пробу. С минуту я наблюдал за отменным аппетитом проголодавшегося человека. Ложка в его руке ходила по дальнему краю тарелки, где овсянка вроде не так горяча, пока не добралась до центра, но даже тогда, когда стоило чуть обождать, прервать удовольствие для получения нужной температуры, ... но не в этот раз.
— Очень вкусно, — сказал он. — Бесподобная каша! Передайте повару моё восхищенье.
— Обязательно передам. Баба Маша шикарно готовит. Вы бы знали, как её благодарят дети, раненые, служащие санатория. Однажды она поделилась со мной секретом: готовить пищу с её слов совсем просто. Пока парит, блюдо готовится, а как задымит, то сгорело. Важно поймать тот момент зарождения дыма.
— Расскажу об этом жене, — с улыбкой произнёс Кузнецов, вспомнив про сбежавшее у Зиночки на плиту молоко.
— Думаю, настало время, когда вместо слов, виновнику этой вкусной каши стоит вручить награду. Или у властей попросить грамоту от горкома, к примеру, или нагрудный знак. Она за плитой лет тридцать стоит, если не больше, а у вас к безупречной службе таких людей отношение ветреное. Не должно так быть. Ведь когда пойдёт дым, станет поздно.
— Действительно, — на лбу Алексея Александровича образовались морщины — не припомню, когда мы поваров награждали. Надо бы проработать это вопрос и судя по тому, что я вижу на вашем столе, уже озаботились?
Я освободил от прикрывающей лист картона папки, на котором были закреплены значки 'Отличный повар Ленинграда', 'Отличный пекарь Ленинграда' и ещё несколько десятков рабочих специальностей и раскрыл её. В папке шло детальное описание знаков, выполненное отделом при совнаркоме по делам геральдики и эмблематики.
— Ничего от вас не скрыть, Алексей Александрович, — лукаво улыбаясь, ответил я. — В прошлый четверг, через ОСОАВИАХИМ мне подготовили несколько эскизов нагрудного знака, думаю, награждать служащих Ленинграда в вашей прерогативе, но вы всё же прислушайтесь к инициативе. Это не всесоюзный знак, где требуется Указ Президиума Верховного Совета. Тем не менее, к материалу мы подошли со всей ответственностью: золото, серебро, медь, эмаль. Всё за мой счёт. По тысячи экземпляров уже изготовлено.
Кузнецов отложил ложку в сторону и принял картонку из моих рук. Некоторое время он внимательно рассматривал значки. Потом углубился в чтение документов, где детально описывалось к каким категориям знак можно приравнять, где должен располагаться на костюме или мундире и прочие подробности.
— Знаете, — протянул он, откладывая бумаги на край стола, — этот вопрос уже в компетенции не столько партии, сколько трудовых коллективов. Нужно коллегиальное решение исполкома Ленгорсовета, показать товарищам, наконец. Взять хотя бы вот этот, 'Отличный делопроизводитель Ленинграда'. В Смольном трудятся десятки машинисток, сотрудники архивов. Многие заслуживают отличия, а мы им только премию в лучшем случае. А ведь есть профессии, которых в вашем списке я не наблюдаю: трубочист, сантехник, рыболов, охотовед.
— Вот и я о том же хотел сказать. Надеюсь, инициатива найдёт продолжение.
— Будьте уверены, обязательно найдёт.
Кузнецов откусил от бутерброда и снова вернулся к остаткам каши. Когда ложка заскребла по дну тарелки, он воспользовался салфеткой и произнёс:
— Настолько вкусно, что даже из головы вылетело. Примите благодарность от товарища Жданова. Ваше сообщение о планах бомбардировки Москвы полностью подтвердилось. Вчера, в 22 часа поступило первое донесение разведки ПВО. Товарищ Сталин высказал удовлетворение.
— В таком случае, раз товарищ Жданов выразил благодарность, — я вытащил из сейфа два пакета и положил их на стол, — в первом аналитика, а по второму вам стоит знать, что командующий 2-м воздушным флотом Кессельринг запланировал на эти дни ещё парочку акций. Их проведение поручено командиру 2-го авиакорпуса генералу Бруно Лерцеру. Будут задействованы четыре авиакорпуса, полторы сотни самолётов. Список эскадр, самолёты, их командиры, с каких аэродромов, всё здесь.
Кузнецов принял пакет и спросил:
— Кстати, а чем завершился ваш вояж, из-за которого вы подвергли смертельной опасности себя и людей, отправившись в Могилёв? Товарищ Потёмкин уже два раза интересовался.
— Наиболее ценная часть произведений искусства под предлогом эвакуации раненых была вывезена из исторического музея и находится в специально оборудованном хранилище Парголовской художественной галереи. Полный список передан в Наркомпрос Ленинграда и отчего сотрудники не известили Владимира Петровича, я не имею представления. Остальное пришлось спрятать, как и планировалось изначально в подвале психиатрической больницы, но вернёмся к Кессельрингу. Генерал-фельдмаршал пообещал рыцарский крест за удачно сброшенную бомбу на Кремль или МОГЭС. Кстати, приоритеты так же отданы станциям метро и крупным промышленным объектам. Я бы обратил внимание на фабрику имени Клары Цеткин, метро Арбатская площадь и бункер на Кировской.
— Что значат эти слова, ваш информатор ничего не напутал?
— Алексей Александрович, уточните у своего. К слову, странно, что англичане не делятся с вами этой информацией. Вы же подписали соглашение о совместных действиях в войне.
Второй секретарь горкома отвёл взгляд. Кое-что приходило из Форин-офиса через посольство, но больше намёки и предположения. Пока 13 августа в Москву не прибыл представитель британской разведки полковник Гиннес и 29 сентября не были подписаны соглашения о создании соответствующих миссий связи в обеих странах, информация от британцев была более чем скудная.
— Извините, — пошёл на попятную Кузнецов, — я внимательно слушаю. Просто вы так легко говорите о сверхсекретных объектах.
— Обычно, — продолжал я, — после неудачного боя анализируют и выясняют причины, делая соответствующие выводы. Вернувшиеся с задания лётчики отметили на полётных картах места дислокации средств ПВО, высоту аэростатов и прочие вещи, в нюансах которых разбираются только они. Насколько мне известно, в Москву и область заброшены сотни диверсантов, и им дана команда корректировать бомбометание. Просто примите это к сведению, лёгкой прогулки они уже не ждут.
— Я сообщу Ворошилову, но закрыть всё небо ещё никому не удавалось. Даже у нас, в работе 2-го корпуса ПВО остались проблемные места. Кстати, мне тут стало известно, что у вас удивительным образом оказалось какое-то вооружение.
— А что в этом удивительного? В мастерских работы не прекращаются день и ночь.
— Я не про штуцеры или что там у вас изготавливают. Речь велась о пушках, не дошедших в своё время во Францию. Вы же обращались на завод и приглашали к себе инженеров?
— Было такое дело, — ответил я. — В мастерских Борисовой гривы оказалось два десятка зенитных 40-мм орудий и несколько четырёхосных универсальных платформ. Ребята подсчитали, за ночь сделали проект и теперь орудия собраны и поставлены на платформы.
— Товарищ Сергей докладывал про установленные в Левашово новые орудия. Какие-то двадцать восьмые. Или это не те?
— Совершенно другие. Те зенитки смонтированы на улучшенное шасси четырёхколесных грузовиков повышенной проходимости 'Morris'. Инженеры под руководством Якова Рувановича Штильмана с 234-го завода постарались. А Т28Е1 это ЗСУ на шасси выпускаемого нами аналога бронетранспортёра Half-Track M3. К сожалению их всего две единицы и они в работе.
— Для меня эти все ваши 'М', 'Т', 'Е' просто набор звуков, — сморщил нос Кузнецов. — Неужели нельзя давать нормальные названия: пион, гиацинт, василёк? Неудивительно, что оригинал не осилили. Или у вас получилось?
— Сначала мы тоже думали копировать, но в Детройте всё с заклёпками балуются, а мы давно используем сварку. Оптика у них хуже, там-сям и по мелочи набирается слишком много вопросов, начиная от марок стали и заканчивая усложнениями технологических процессов. Так стоит ли повторять точь в точь? Тут есть несколько их фотографий, можете посмотреть.
Алексей Александрович взял фотокарточки в руки.
— Неплохо, совсем неплохо, — произнёс он. — А это что такое?
— 37-мм зенитка М1А2 или 40-мм Bofors со спаренными крупнокалиберными пулемётами М2. Перспективное оружие, которое ещё будет совершенствоваться. Пока их инженеры выдумывают на ватмане, ленинградские умельцы с МТС уже собирают. Генерал Процветкин сам приезжал и застолбил для корпуса десяток. Не хватает лишь броневых листов.
— Неплохо для артели, — хваля, произнёс Кузнецов и тут же пожурил: — хотя штаб ЛАНО жаловался, что отгрузки от вас задерживаются, так что с бронёй постараемся помочь. Тем более что Михаил Максимович застолбил. Но в целом очень хорошо и вчера вас ставили в пример.
Раз пошла такая карусель, то стоит уведомить, что мастерские могут и кое-что другое. Да и тему стоило развить, дабы потом не возникало вопросов.
— Я слышал, что на 92-ом заводе в Горьком пытаются скрестить тягач 'Комсомолец' и великолепную пушку ЗИС-2. Если в отделе вооружения эта тема ещё интересна, то мы подготовили свой вариант. Отремонтировали разбитое орудие и сгоревший тягач. Кое-где облегчили, в некоторых местах усилили и удлинили. Провели несколько испытаний, и даже такой скептик как я, признал результат удовлетворительным.
— Очень интересно, — Алексей Александрович принял у меня фотографии чертежей, и бегло просмотрев их, сказал: — раньше я думал, что эта ваша новая мастерская реконструирует ранее привезённую в Советский Союз технику для съёмок какой-то эпической кинокартины и берётся чинить то, что должно было отправиться в переплавку. А сейчас даже не знаю, как это всё назвать. Опытное производство?
— А вы покажите фотографии Ворошилову. Он же к вам хорошо относится? И в Комитет по вооружению, после его резолюции. Если что, рабочие готовы работать в три смены и обеспечить ЛАНО средствами ПТО.
— Сколько? Не в смысле цены, а сколько можете поставлять, если артель обеспечат всем необходимым сырьём?
— Одну установку в смену и сырьё у нас своё.
— Вы спрятали под землю фабрику? Мне докладывали, что артель занимает старые цеха стекольного завода, и нет серьёзных мощностей. Сейчас не время давать невыполнимые обещания.
— Конечно, не Кировский завод. Серьёзных мощностей может, и нет. Зато есть высококвалифицированные рабочие, и я гарантирую выполнение заказа, если он последует. Так что, покажите?
— Я передам материал Андрею Александровичу, а он сам решит, кому их передать. Кстати, маршал просил вас чаще выбираться на полустанки. Там, где вы появляетесь, всегда выявляется что-нибудь интересное. А тот случай с Лугой? Климент Ефремович полковника на поиски назначил. В окрестностях города до сих пор роют и вытаскивают на белый свет вооружение Антанты.
— Много нашли?
— Дивизию оснастить можно. Только пулемётов две тысячи. Хотя комиссия ещё работает, но уже понятно, на что собирался опереться Троцкий и иже с ними.
— Алексей Александрович, это всё дела прошлые и совсем не интересные. Страну рабочих и крестьян хотят уничтожить с момента её зарождения. Так что нечему удивляться. Сейчас, меня больше занимает расшифровка привезённых документов. С новым письмом придут новые открытия. Кстати, мне будет полагаться какой-нибудь процент от найденных сокровищ?
Смакуя чай с бутербродом, Кузнецов сделал вид, словно не расслышал вопроса.
— Вы правы, мистер Борисов, — сказал он, расправившись с завтраком и поставив пустую чашку. — Нужно смотреть вперед, и приехал я вот с каким вопросом. Можете ли вы поспособствовать размещению заказов или приобретению в США некоторых товаров?
— Так, сходу... умеете вы Алексей Александрович заинтересовать.
На лице Кузнецова прямо проскальзывало, мол, такой я уж есть, не переделать. Выждав некоторую паузу, я ответил:
— В принципе, можно всё, кроме военных кораблей и химического оружия. Только, насколько мне известно, советское правительство в лице Микояна успешно проводит все операции через Amtorg Trading Corporation.
— С ним-то как раз и возникли некоторые затруднения, — нехотя произнёс Алексей Александрович, поправляя волосы.
Пышная причёска иногда сползала на лоб, и приходилось укладывать непослушные волосы обеими ладонями, как бы приглаживая их. Со временем этот жест вошёл в привычку и знающие второго секретаря люди не обращали на это внимания, так как манипуляции помогали на пару минут. Тем не менее, этот жест вызвал у меня улыбку, и последующие произнесённые слова прозвучали немного язвительно.
— Компания обязала себя слишком большим товарным кредитом? Или потому, что со мной можно рассчитываться рублями?
Кузнецов достал из принесённой с собой папки лист и передал его мне.
— Вы прекрасно знаете ответ, — холодно произнёс он — хотя и не назвали его. Если мы обращаемся к вам, значит доверяем. Мы пошли вам навстречу с Могилёвской авантюрой, разрешили использовать краденый бомбардировщик, задействовали командующего, не стали арестовывать генерал-лейтенанта Пядышева, а лишь отстранили. А ваша антенна на водонапорной башне и приёмник, на который приходят котировки биржи и который должен был оказаться на специальном складе?
Он хотел ещё добавить, но его доводы стали походить на обвинения и пришлось перебить его.
— Бомбардировщик, между прочим, безвозмездно переданный мною. И транспортники были мои и Константин Павлович не враг народа, он просто ещё не познал всей мощи советской силы.
— Жданов был готов разорвать его. Вы знаете, что он писал домой?
— Правду он писал, вот это и взбесило вас, коммунистов. Вы опытный политик, Алексей Александрович и прекрасно осознаёте, что безрассудные атаки с мимолётным успехом не принесут дивидендов. Вы просто прикрываете свой зад перед гневом Сталина, отдавая Пядышева на эшафот, и не одёрнули Ворошилова. Я всегда ратую за правду и справедливость, но это сугубо ваши внутренние дела. Если за генерала и его штаб я что-то должен, скажите. Расплачусь.
