Мирела все еще стояла на коленях, когда на улице послышался шум. Король покидал замок, не задержавшись здесь даже полчаса. Тогда она поднялась, пошатываясь, вышла на балкон и там снова упала на колени, она всматривалась в могучую фигуру отца, чтобы поймать его взгляд, но Манчелу даже не оглянулся.
— Вот, выпейте, госпожа, — обратилась к ней горничная.
Принцесса словно очнулась. Она взяла бокал и, даже не пригубив, отставила его в сторону.
— Векира, надо предупредить графа Бернта. Теперь ясно, что я не смогу помочь леди Бернт. Ему надо как можно скорее покинуть замок.
— Да что вы, — всплеснула руками девушка. — Граф Бернт разве уехал бы? Видели бы вы, как он вступился за вас. И Даута не побоялся. Прямо как древний рыцарь против дракона, наскакивает на него — Даут-то его выше. Говорит: "Какое вы имеете право? Король не мог приказать так обращаться со своей дочерью!"
— Он сошел с ума!
— Да он, верно, влюбился в вас, — авторитетно заявила девушка. — Вон вы у нас какая хорошенькая. А и вам веселее будет. Вовремя он сюда прибыл.
— Векира, как ты смеешь?! — возмутилась Мирела. — Принеси мне вина и перестань болтать глупости.
— Вино вон рядом с вами стоит, — понимающе усмехнулась горничная. — Я уж не знаю, о чем там король распорядился, но Даут разрешил Бернту с вами видеться, если вы, конечно, захотите. А покидать замок ему запретили. Сейчас я вам печеньев с кухни принесу.
Горничная вышла, и принцесса потрогала вспыхнувшие щеки. Они были такие горячие, что кажется, приложи к ним бумагу — загорится. Девушка заглянула себе в душу: что ее так смутило? То, как смело Рекем вступился за нее, и даже бестактное замечание Векиры доставили ей удовольствие. Но играть с чувствами других очень неприлично, поэтому, если придется увидеться с графом, надо вести себя как можно сдержанней, чтобы он ни в коем случае не мечтал о несбыточном. Знатные дамы часто заводили себе любовников из мелких дворян, но она не такая, и граф Бернт это прекрасно понимает.
10 юльйо, Жанхот, королевский дворец
Вчера Ялмари и Полад закончили трапезу в кругу семьи. Сначала беседовали ни о чем, боясь затронуть опасные темы. После этого принц и принцесса покинули столовую, оставив родителей наедине.
— Как тебе это удалось? — спросила Эолин, пока они шли по коридору. — Я его тоже уговаривала, но Полад был неумолим.
— Он согласился ради моего приезда. Сказал, что только на один раз.
— А он не рассказывал, что у них произошло?
— В общих чертах. Но мне кажется, тут какое-то недоразумение. Очень надеюсь, что они помирятся. И так проблем много...
— Я тоже на это надеюсь, — вздохнула Эолин. — А то каждый раз, когда обращаешься к Мардану, чувствуешь себя предательницей. Ты куда сейчас?
— Хотел уехать в Ецион-Гавер, но Полад просил быть поблизости. Так что — опять в домик лесника.
— Хотел уехать? — не поверила принцесса. — А как же горничная? Ты знаешь, что она, оказывается, дочь графа Лаксме? Мардан сказал. Ее отец долго был в плену в Лейне. Они его выкупили, продав все, что только можно было продать, но он все равно вскоре умер. Теперь ее брат живет у тети, а ее хотели замуж выдать за сына главы цеха мясников. Представляешь? В общем, она предпочла служить горничной. А я хотела сделать ее фрейлиной, так она отказалась. Такая гордая!
— Тогда понятно, — хмыкнул принц.
— Что понятно? — уточнила Эолин.
— Понятно, почему она меня так холодно встретила. Дочь графа и лесник... Не пара, — он криво усмехнулся.
— Так ты бы сказал ей правду. Давно пора!
Они постояли на лестнице. Здесь принцесса должна была свернуть в галерею, а Ялмари, спуститься вниз, чтобы покинуть дворец.
— Не хочу, — покачал головой он. — Думаешь, это очень весело, когда тебя любят лишь за то, что ты принц?
— Ты прав, — согласилась девушка. — А что мне теперь делать? Уволить ее? Или отдать другой фрейлине?
— Ни в коем случае. Пусть все будет как прежде. Пусть читает книги, гуляет по лесу и вообще делает все, что хочет. Я могу сам оплачивать расходы по ее содержанию.
— Думаешь, я такая жадная, братик? — принцесса смотрела с укором. — Я пока, да пошлет Эль-Элион долгих лет жизни Поладу, не бедствую.
— Ладно, тогда до завтра, и предупреди еще раз слуг, чтобы не болтали.
— До завтра, Ллойд.
Ялмари чуть нахмурился, но промолчал. Слышать это имя из родных уст было неприятно, от других он терпел его потому, что они не знали правды.
Он доехал до домика довольно быстро. Как ни претила мысль входить в комнаты, где все пахло Илкер, он себя пересилил. Не строить же другой дом из-за этого недоразумения.
Но, войдя, он первым делом растворил окна, впуская свежий лесной воздух. Знал, что это не скоро поможет, острое обоняние еще долго будет улавливать присутствие девушки. "За любое благословение надо платить", — грустно улыбнулся он.
Утром он встал позже обычного — сказались долгие дни, когда он не мог нормально отдохнуть. Чтобы взбодриться, первым делом отправился к колодцу. Пару ведер холодной воды на себя — и он готов опять скакать и сражаться. Вообще делать все, что скажет Полад.
Трава приятно покалывала босые ноги. Дух на мгновение захватило, когда ледяные струи окатили его с макушки до пяток. Ялмари уже бросил ведро в колодец, чтобы достать следующее, но вместо ручки ворота, схватился за штаны — ветер донес знакомый запах. Хорошо, что одежду рядом положил. Он затягивал ремень, когда из леса выбежала Илкер.
Он поздоровался и уже при ней натянут рубашку, одновременно пытаясь вникнуть в ее невнятные объяснения. Кажется, она очень сожалела о вчерашней ссоре — это единственное, что он понял. Девушка, стоявшая так близко и так безмятежно беседовавшая с ним, сводила с ума. Ялмари убеждал себя, что это наваждение, что она такая же, как и другие, — ей нужен богатый и знатный жених, а не какой-то лесник. Но уговоры не помогали. А она все продолжала тараторить, будто боялась захлебнуться в собственных словах. Остаться друзьями? Как прежде гулять по саду, и беседовать о пустяках? Но теперь все изменилось. Неужели она не понимает?
— Значит мир? — горничная робко улыбалась.
"Совершенно не понимает", — сделал вывод он.
Илкер не находила себе места. Сидя над Священной историей Энгарна, она пыталась успокоиться после неожиданного появления лесника. Правильно ли она сделала, что так сурово отчитала его? Конечно, правильно! Что такого было между ними, что он позволил себе подобное? Но у Ялмари было такое лицо... С таким лицом топиться идут. Уж к ней он точно не придет после этого — от этого становилось очень тоскливо. "Ну и пусть не придет! — уговаривала она себя. — Он такой же как все, хочет развлечься с горничной, хотя я ничего для него не значу!" Но тоска не проходила, наоборот, она все больше росла. Девушка отодвинула книгу и попыталась разобраться в себе.
Следовало признать, что Ялмари попал под горячую руку, пришел именно тогда, когда все в ней кипело. Она бы никогда так резко не одернула парня, если бы не два обстоятельства.
Первое — это знамение, которое она попросила у Эль-Элиона. Первого юльйо она ходила в лес и случайно набрела на домик лесника. Обошла его, дотрагиваясь до вещей, представляя, как тут жил Ялмари... А когда уходила, загадала: если Ялмари вернется до восьмого юльйо, то он ее любит, и они непременно поженятся... Но проходил день за днем, а лесник так и не появлялся. Илкер уже пожалела об опрометчивых словах. Один голос убеждал: "Если не приехал через неделю, как ты загадала, значит, не твой, и не надо обманываться". Другой возражал: "Тоже мне пророчица! Разве не надо слушать сердце?" Теперь этот случай казался ужасной глупостью — с чего она взяла, что Эль-Элион будет давать ей знамения?
Но решающее значение в том, как она встретила Ялмари, имело другое обстоятельство. Ялмари почему-то не нравился Пайлун — подруге-горничной. Она возьми да и скажи вчера ближе к полудню:
— А лесник-то твой приехал уже. Весь город его видел. Раненый, говорят. Что-то он к тебе не торопится прийти!
Поначалу она услышала только "ранен", в испуге расспрашивала подругу о подробностях: может, ему требуется уход? И лишь потом до нее дошло главное: Ялмари вовсе не хочет ее видеть. Она слишком много о себе вообразила, а у него есть дела поважнее. Может, и невеста у него есть. Побогаче. А Пайлун будто мысли ее подслушала:
— Знаю я таких. Улыбаться умеют. Слова красивые говорить. Да только не для того, чтобы жениться. Женятся-то они пусть на уродинах и ведьмах, но на богатых!
Илкер очень старалась не показать, как ранят ее эти слова. Но и спорить не стала. Разве Ялмари не исчез после того, как она сказала, что у нее нет приданного? После этого и исчез, даже не попрощался. Может быть, подруга еще что-то о нем знает, только рассказывать не хочет, чтобы не огорчить ее, поэтому и не любит его. Илкер тоже не стала расспрашивать. Зачем травить себе душу? Лучше выбросить его из головы раз и навсегда. В мрачном настроении она ожидала, что принцесса даст ей какое-нибудь дело. Но Эолин, чем-то очень взволнованная, не обращала внимания на новую горничную. Тогда девушка отправилась в библиотеку, но и тут металась, не могла найти книгу, которая бы заняла ее мысли и успокоила. Достала одну, полистав, положила на место, взяла вторую. Третью. И тут внезапно Ялмари налетел как вихрь... Именно в тот момент, когда она в мыслях сто раз обиделась на него по сотне мелких причин и одной крупной, высказала все, что она думает о его поведении и раз десять рассталась, громко хлопнув дверью.
И пожалела о своей резкости, едва Ялмари скрылся. Конечно, он вел себя дерзко: верх неприличия прикасаться так даже к невесте, об этом в церкви на проповеди чуть не каждый день отдыха говорят. Но она не хотела прогонять его совсем, только установить определенные правила. Конечно, он не имел права поступать так, если имел хоть каплю уважения к ней и такое поведение показывает, что он считает ее доступной, пригодной для того, чтобы развлечься и забыть. И это говорит о том, что он только притворялся порядочным.
Или не говорит?
С каждым мгновением ей все труднее верилось в то, что Ялмари — чудовище. И чем чаще она твердило это про себя, тем меньше в это верилось. Он просто был рад ее видеть. Он соскучился. Он не пришел сразу после приезда? Но, возможно, у него были какие-то дела. Возможно, ему надо было отчитаться перед Поладом. Он ведь служит Поладу.
Смятение добавляло то, что совсем недавно, во время тяжелой болезни, она видела странные сны. В них Ялмари ни капли не походил на бессердечного развратника, только и думающего, как соблазнить горничную. Он был совсем другой. И она готова была умереть, чтобы спасти его. Конечно, это был лишь сон. Конечно, ей приснилось то, о чем она мечтала: что она любит и любима.
А что если нет?..
Тогда что это было? Нет, ну что за самомнение! Конечно, это был обычный болезненный бред и ничего больше.
В этой мучительной борьбе прошел весь день, а потом и вся ночь. Под утро Илкер поняла, что ей необходимо поговорить с Ялмари еще раз. Если это всего лишь недоразумение, он поймет. Они помирятся, и все будет как прежде. Если же он плохой человек, это тоже сразу будет видно. Но она хотя бы успокоится, поняв, что поступила правильно.
Позавтракав и убедившись, что у принцессы по-прежнему нет поручений, Илкер пошла в лес. Чем ближе она подходила к домику лесника, тем сильнее стучало в висках. Она уже жалела, что затеяла этот поход, но потом образумила себя: она объяснит, почему так поступила, извинится и уйдет. Непредосудительно извиниться, когда ты не права. Чтобы не передумать, девушка прибавила шаг и почти выбежала на полянку перед домом лесника.
Ялмари, стоя у колодца, обливал себя водой. Из одежды на нем были только брюки. Она смущенно отметила, что на груди у него много волос. На шее висела золотая цепочка с черным овальным камнем на груди. Рядом с камнем, блеснул медальон.
— Здравствуй, — неуверенно произнесла она.
Ялмари потянулся за рубашкой.
— Здравствуй, Илкер, — пробормотал он. Надел черную рубашку ("Опять черную!" — мелькнуло у Илкер) прямо на мокрое тело. — Извини, — от вчерашней радости, с которой он кружил ее по комнате, не осталось и следа. Взгляд напряженный, будто ожидает подвоха.
— Ялмари, — начала Илкер, но слова, которые она заготовила, куда-то делись. Заговорила сбивчиво, надеясь, что он поймет, как понимал всегда. — Ялмари... — повторила она. — Вчера я... Все произошло так неожиданно, и ты... Я не знаю, почему ты подумал... Ведь нельзя обнимать девушку. Даже невесту обнимать не поощряется... — она несла ужасную чушь и от этого покраснела. Собравшись с духом, закончила. — Но я не хотела тебя обидеть. Может быть, ты не имел в виду ничего дурного. Мне кажется, мы можем остаться друзьями... Как раньше...
Ялмари слушал это, чуть сдвинув брови. Напряженность не исчезла. Нет, она ошиблась, он ничего не понял, будто тоненькие ниточки, связывавшие их раньше, порвались безвозвратно. Илкер добавила торопливо:
— Ты не против?
Он прикоснулся к цепочке на шее, будто погладил. Уточнил негромко:
— Остаться друзьями?
— Да, — подтвердила девушка.
— Не против, — серьезно ответил он.
Илкер несмело улыбнулась:
— Значит, мир?
— Да, — он так и не улыбнулся. И шага навстречу не сделал.
— Тогда я пошла? — робко спросила она. — Еще увидимся?
— Да, — повторил он. — Еще увидимся.
Она отправилась обратно в лес. На краю поляны обернулась. Ялмари так же стоял у колодца, пристально следя за ней. Илкер помахала ему и скрылась за деревьями.
Солнце уже поднялось высоко, когда королева наконец смогла разомкнуть веки. Но тут же снова прикрыла их. Еще немного понежилась в постели, ожидая, когда пробьют городские часы, чтобы определить, сколько же она проспала. Она не отдыхала так целую неделю, с тех пор как поссорилась с Поладом. На нее свалилось все сразу: увлечение сына горничной, его отъезд в опасное путешествие, ссора с... мужем. Он ее муж уже восемнадцать лет. Почти с той самой ночи, когда погиб король Ллойд.
— ...Дан! — Эолин никогда не называла любовника полным именем. Только так, как в детстве, — Дан.
— Тише, — даже в темноте она видела его улыбку. Он стоял у края постели. Волосы густые и темные, совсем как у маленького принца. Пройдет немного времени, и Дану придется стричь их как можно короче, чтобы никто не заметил сходства между ними. Шрамы от многочисленных ожогов уже зажили без следа, а ведь три дня он был между жизнью и смертью, и никто не верил, что человек с такими ранами выживет...
— Почему ты так долго, Дан? Я чуть не уснула.
