Убывающая луна: распутье судьбы
Роман
Благодарность Елене Богдановой (Диане Медяковой) — более трепетный и вдумчивый читатель мне не попадался. Огромное спасибо за помощь!
Благодарность Александру Аданая — он помог убрать очевидные ляпы.
Благодарность Игорю Дроздову http://zhurnal.lib.ru/d/drozdow_i_r/ — он добросовестно вычистил из текста всех "блондинов".
Можешь ли ты измерить ненависть?
Оглянись — и ты увидишь, что она повсюду
в каждой травинке и в каждом сердце.
Поэтому едва человек начинает двигаться, он бьет своего брата,
а самые прекрасные сады быстро зарастают сорной травой.
Но ненависть не враг, она оружие.
Одни используют ее, чтобы убивать,
другие — чтобы лечить.
Ненависть, как инструмент врача,
рассекает живые ткани, чтобы удалить смертоносный наконечник.
Хочешь знать тайну?
На берегу Вечности, есть озеро Ненависти.
Никто из людей не может выжить здесь, а потому
не стоит приходить туда, чтобы взять хоть каплю этого смертоносного яда.
Но ты можешь принести к берегам свою долю.
И тогда где бы ты ни был — твоя ненависть будет целительной.
Песня Чувств (отрывок), Книга Вселенной.
Пролог
Кандалы на руках и ногах растерли кожу в кровь. От этого все тело горит огнем, а цепи будто тянут к земле. Они наверняка хотят, чтобы она ползла на эшафот на коленях, но этому не бывать. Не бывать. Она взойдет как королева, и люди ужаснутся, увидев, кого они хотели казнить. Надо только собрать мужество. Собрать последние силы. Ее почти не кормили последние дни — боялись. Они боятся ее даже такой: скованной, изможденной, униженной. И если они все же подписали смертный приговор, то лишь потому, что знали: выйди она на свободу, ее обидчики долго не проживут. Так что у них выхода нет, кроме как убить ее. И у нее нет другого выхода, кроме как... выжить. Пусть они беснуются, пусть они радуются. Их торжество будет недолгим. Недолгим.
Господи, ну за что же? Нет. Не паниковать. Надо держать себя в руках. Ничего не изменить ни ей, ни им. Все было предопределено, заранее расписано... Распутья судьбы иногда встречаются. Перекрестки, где ты можешь свернуть в другую сторону и изменить жизнь. Но раз свернув, вряд ли у тебя появится второй шанс. Она тоже свернула. Она рискнула всем. И вот итог. Но это неважно. Неважно. Сейчас все неважно. Сейчас надо собрать мужество. Собрать силы...
Ноги предают в самый неподходящий момент. Она ползет на коленях, но никто не подает руки, не помогает встать. Они все еще боятся. Надо собрать... мужество... собр... силы... Надо... превозмочь боль... А слезы — внутрь. А наружу — улыбку. Смелую, открытую. Вот так, только голову поднять. Выше... еще выше... И спину прямей. Плечи развернуть...
Смотрите. Вы хотите казнить меня? Меня? Смотрите!
Если бы не кандалы, она бы сейчас вскинула руки вверх. Смотрите, любуйтесь. Вам страшно? Вам должно быть страшно. Потому что меня нельзя убить. Невозможно. Меня не...
9 юльйо, замок графа Зулькада, Кашшафа
Дорога еще раз свернула, и лошади чуть ли не ткнулась мордой в замковые ворота. Замок графа Зулькада упрятали в такую глушь, что если бы не дорога, причудливо петляющая между деревьями, Рекем бы точно заблудился. К тому же пришлось задержаться в городе: он не имел возможности сменить лошадь, так что пока он добрался до Шаалаввина, бедняжка совсем выбилась из сил. Лишь к обеду он продолжил путь, и когда нашел нужное место, серые сумерки сменились синей ночью. Он спрыгнул с коня и решительно постучал молотком в металлический круг, прикрепленный к косяку. Ворота вздрогнули. Ударь он сильнее и вполне мог бы выломать дверь. Какое же тут все ветхое! Совсем не подходит для принцессы Кашшафы. Интересно, король был здесь хоть раз? Или это наказание девушке за строптивость?
За воротами было тихо, и Рекем постучал еще раз. Конечно, он сильно запоздал, добрые люди в такое время не ходят, но неужели его оставят ночевать за воротами? Он снова протянул руку к молотку, когда изнутри раздался недовольный голос:
— Не ломайте дверь! Кого шереш на ночь глядя принес?
— Рекем Ароди граф Бернт! — крикнул Рекем. — Откройте, я к ее высочеству Миреле принцессе Кириаф-Санне.
За воротами послышались возня и бурчание:
— Ишь ты. Принцессу ему. Графа Бернта шереш притащил. За каким шерешем он его притащил? — слуга рассуждал достаточно тихо, чтобы не оскорбить высокородного гостя, но так, чтобы тот понимал, насколько неуместно его появление. Наконец открылось маленькое окошко, и Рекем увидел пытливые черные глаза.
Граф снял шляпу, чтобы привратник мог лучше разглядеть его. Лукавый взгляд скользнул по длинным темным волосам, серым, чуть на выкате глазам, благородному тонкому носу. Ароди одевался довольно просто. Шерстяной дублет без разрезов, чуть видневшийся из-под дорожного плаща, украшали лишь мелкие серебряные пуговицы. Неширокий отложной воротник из простой ткани тоже говорил не в пользу гостя — богатые носили широкие, кружевные. Впрочем, когда предстоит долгий путь верхом, никто не наряжается, как на бал. Гораздо больше о благосостоянии гостя свидетельствовало то, что он приехал один, без слуг.
— Вас ожидают, господин? — поинтересовались из-за двери.
— Насколько мне известно, ее высочеству позволено принимать гостей, — Рекему очень хотелось поставить слугу на место, но приходилось быть вежливым. Сейчас судьба графа в руках этого простолюдина: его действительно не приглашали, и о своем приезде он не предупреждал.
За воротами воцарилась тишина, затем Ароди с облегчением услышал, как сдвинулся засов.
— Не обессудьте, господин, — бородатый слуга держал в руке масляный фонарь. В его свете смутно белела простая холщовая рубаха. — Время позднее. Вы постойте, я узнаю насчет вас.
— Хорошо, — кивнул Рекем, и когда слуга, покряхтывая, скрылся в замке, потрепал лошадку по холке. — Потерпи, милая. Надеюсь, ты скоро поешь.
Бородач вновь появился довольно быстро. Неизвестно, какие распоряжения ему дали, но особого рвения он не проявлял.
— Приказано дать вам комнату, господин, — сообщил он, беря под уздцы лошадь. — Если принцесса соизволит, примет вас завтра. Только вы не особенно тут кричите, что она принцесса. Хозяйка ругается. Да хозяйка и не виновата. Порядок такой. И еще графиня Зулькад желает знать по какому делу вы к принцессе.
— Так же, как и все, — пожал плечами Рекем. — Ищу защиты.
— Понятно. Ну, тогда принцесса примет, она кроткая, как голубка. Щас я вас значицца в комнату провожу. Вы там, вещи оставьте, коли есть, и к графине Зулькад. И не называйте ее высочество принцессой при ней, — повторил он наставления. — Хозяйка у нас добрая, но порядок такой. Вон видите щелочку, — он указал на полоску света из приоткрытой двери, — вон туда значит, и сразу направо. Там у нас комната для гостей. Не бог весть, но если задержитесь, так потом принцесса о вас позаботится. А я лошадку вашу пока пристрою. Я ведь конюх здешний, Щутела. Ну и привратник заодно. А как значит, лошадку оботру, так и за вами приду. К графине пойдем.
Рекем отправился в указанном направлении. Комната оказалась чистой, но очень скромной. Стены недавно побелили, потолочные балки нависали так низко, что казалось, он вот-вот стукнется о них головой, хотя высоким ростом не отличался. Освещалась комнатушка и днем, и ночью чадящей свечой — окон, даже самых простых, затянутых бумагой, здесь не предусмотрели. Не сделали и камина, так что зимой тут наверняка холодно. Из мебели — стол, стул, да узкая кровать. Едва ли кто-то предложил бы ему такую комнату раньше. Но теперь, когда арестовали мать...
Он отогнал невеселые мысли, снял плащ и повесил на гвоздь. Умылся в небольшом медном тазу, стоявшем нас столе. Пригладил волосы. Если графиня Зулькад хочет видеть его сегодня, больше он никак себя в порядок не приведет. Посидел в задумчивости на стуле. "Что сказать ей? "Хозяйка добрая"... — с иронией вспомнил он слова конюха. — Добрые люди не берутся быть надсмотрщиками у невинных людей. Скорее всего, доброта оттого, что вторую жену короля Манчелу казнили, а первая до сих пор жива. Теперь никто не знает, что будет с принцессой. Вдруг ее вернут ко двору, и она обретет прежнюю власть? Что тогда станет с графиней? Вот она и добрая. По крайней мере нескольких человек по просьбе принцессы король помиловал. Это о чем-то говорит".
Негромкий стук прервал его размышления, он вскочил.
— Господин... — конюх приоткрыл дверь. — Графиня ждет вас.
Бернт еще раз пригладил волосы и вышел в коридор. Щутела с тем же фонарем в руке показывал дорогу. Вскоре конюх толкнул какую-то дверь, стало светлее от свечей, горевших в подсвечниках на стенах, — господскую часть освещали лучше. Коридор расширился, под потолком Рекем разглядел лепнину. Конюх остановился у темной двери, явно не менявшейся много лет, постучал и тут же приоткрыл.
— Госпожа, граф Бернт, — объявил он.
— Пусть войдет, — королева не смогла бы произнести эту фразу более величественно.
Щутела толкнул дверь, сделал приглашающий жест, а сам остался снаружи.
Рекем шагнул внутрь. Его ожидала "хозяйка" — леди Зулькад. Женщине едва исполнилось сорок, а морщинки уже легли возле глаз и рта — слишком много забот лежало на ее плечах. Из-за высокой прически она казалась худой и длинной, точно кипарис, росший в Лейне. Строгое темно-синее платье закрывало и горло, и руки, несмотря на летнюю жару, — с тех пор как на королевской охоте погиб ее муж, она всегда одевалась так. Кабинет был очень маленький — в его замке такие комнаты оставляли слугам. Все, что тут умещалось, — это секретер слева у стены с медной фигуркой лошади наверху, небольшой столик напротив входа за спиной графини, да пара мягких стульев. Пожалуй, лишь они покупались недавно и были достойны служить мебелью для знатной семьи. От остального веяло древностью. Обои выцвели, и рисунок на них почти не проглядывался. Из-за того, что в большой железной люстре, висевшей под потолком, зажгли не все свечи, дальняя часть узкой комнаты терялась в полумраке.
— Добрый вечер, леди Зулькад, — Рекем склонил голову. — Извините, что так поздно. Задержался в дороге.
— Добро пожаловать, граф Бернт, — женщина поджала губы, показывая, как ей не нравится это вторжение. Так ведь Рекем не к ней прибыл. — Как мне передали, вы хотели видеть леди Шедеур?
Тоненькая фигурка в шелковом коричневом платье шагнула из темноты так стремительно, что Ароди отпрянул.
— Я дочь короля, леди Цуришаддай принцесса Кириаф-Санна, — заявила светловолосая девушка. — И требую, чтобы меня называли полным титулом.
— Леди Шедеур, — сузила глаза графиня, — я думала, хотя бы при графе вы будете...
Закончить она не успела. Рекем склонился на одно колено, чтобы как полагается приветствовать королевскую особу.
— Ваше высочество...
Пусть король выгнал ее мать из дворца, пусть он требует признать дочь незаконнорожденной, но все, даже графиня Зулькад, понимают, что это наглая ложь. И никто, никогда не сможет изменить того, что Мирела — дочь короля Манчелу, единственная принцесса крови в стране.
Совсем недавно уже за такое обращение человек мог попасть на плаху. Сейчас формально ничего не изменилось, кроме того, что после казни ведьмы Сайхат, второй жены короля, принцесса вновь начала переписку с отцом. Но дерзость Рекема сбила с толку графиню, и она, передернув плечами, заявила.
— Я позволяю вам побеседовать четверть часа. Его величество король Манчелу дал мне четкие указания относительно содержания леди Шедеур...
— Я принцесса Кириаф-Санна!
— ...И если вы будете нарушать королевский указ, мне придется немедленно доложить об этом его величеству, — графиня быстро покинула комнату, не дожидаясь очередного возражения.
Граф слушал это, не поднимаясь с колен.
— Встаньте, граф Бернт, — как только дверь за женщиной закрылась, тон принцессы изменился, в голосе послышалась усталость. Ароди не стал спорить, поднялся и наконец рассмотрел ее. Тонкие, очень нежные черты лица. Волосы собраны у висков, но свободно падают на спину золотой волной. Голубые, как у отца, глаза при неярком освещении приобрели глубокий, синий цвет. — У нас такое каждый день, — чуть виновато объяснила девушка. Мой духовник учит меня, что если я промолчу хотя бы один раз и не потребую, чтобы меня называли принцессой, ничто уже не сможет изменить мою участь. Для всех я стану незаконнорожденной дочерью. А ведь это несправедливо, — она опустилась на стул, а графу указала на другой. — Садитесь.
— Ваше высочество, — запротестовал он, — по этикету...
— Боже мой, о чем вы? — горько воскликнула она. — Какой этикет? Меня унижают уже семь лет, и теперь я должна заставить стоять единственного человека, оказавшего мне почтение? Садитесь немедленно!
Рекем едва заметно улыбнулся и исполнил приказ. На первый взгляд девушка была такой хрупкой, что казалось, стоило крикнуть, и она упадет в обморок. Но теперь стало понятно, как она смогла сопротивляться королю и ведьме Сайхат столько времени. Несколько лет ей, как и ее матери, не позволяли покидать стены замка, не давали деньги даже на необходимое, лишали верных слуг, не позволяли писать письма и видеться с друзьями. Сайхат с ведома короля с каждым годом ужесточала условия их содержания. Всех, кто проявлял милосердие к изгнанницам или называл женщин титулами, которых они лишились, — жестоко наказывали. Лишь после казни ведьмы король стал обращаться с пленницами мягче, и многие надеялись, что скоро он вернет их ко двору.
Мирела рассеяно окинула взглядом Бернта. Он смутился: знал бы, что увидит принцессу, обязательно бы побрился. Одна прядь длинных темных волос упала на лоб, и он машинально откинул ее.
— Что у вас случилось, граф? Вы выглядите не очень хорошо. Надеюсь, с вашей матушкой все в порядке. Я помню ее. Она играла со мной в детстве.
Леди Ароди графиня Бернт и вправду какое-то время была фрейлиной королевы Езеты и няней юной принцессы, но как Мирела могла это запомнить?
