— Думаю, может, — усмехнулась Сайхат.
— Принцесса должна потребовать публичного суда, — объяснил Загфуран. — В этом требовании никто ей не откажет. И перед Лейном мы будем оправданы. Но надо торопиться, сегодня же я отправлю регентский совет в замок Зулькада, но кто-то должен подготовить принцессу, чтобы она произнесла нужные слова перед лордами. Суд над ней состоится позже, чем над графиней Бернт, но это неважно, казнят их вместе. Ты можешь связаться со своим помощником?
— Могу, но он еще в Беерофе. Я не хочу, чтобы его раскрыли, поэтому он часто отлучается из замка.
— Ему нужно срочно вернуться, и я готов помочь в этом. Кто он?
Сайхат изучающе смерила взглядом минарса.
— Отец Иавин, — произнесла она.
— Кто?! — не поверил ушам маг. И тут же посмотрел на женщину с восхищением. — Духовник принцессы? Потрясающе! Он добьется от нее чего угодно. Как вы поймали его?
— Так же как и вас — он хочет вечной жизни и безнаказанности.
— Потрясающе, — повторил Загфуран. — Хотя о вечной жизни я как-то не мечтал. Нам надо увидеться и все ему объяснить. Сегодня же он будет в замке принцессы и передаст все, что нужно. Он точно справится?
— Он толковый. Принцесса не сбежала в Лейн благодаря ему: он предупредил Даута, да и с девушкой переговорил, чтобы она приняла свою судьбу, — на лице Сайхат отразилось презрение. — Хотя иногда Иавин тоже совершает ошибки. Хотел отправить Ароди подальше от замка, и случайно столкнул его с ведьмой Люне, знающей об умертвиях. Она из моего народа, но увидела что-то в судьбе Рекема, что сильно ее напугало. Вот она и выложила графу все, что знала об умертвии... Если бы не это, принцесса была бы уже погибла. Надеюсь, второй раз Иавин так не ошибется.
— Будем надеяться. Но прежде чем мы встретимся со священником, ты должна принести особую клятву. Я не хочу остаться в дураках. Поклянись, что в тот день, когда принцесса умрет на плахе, ты дашь мне необходимые заклинания.
Сайхат легко согласилась с этим условием. В тот же день Загфуран встретился с отцом Иавином и переместил его ближе к замку, чтобы он успел застать Мирелу, до того как она уедет в Беероф.
После этого произошел короткий разговор с Тазрашем — его во главе опекунского совета отправили к принцессе. Все считали, что едут, для того чтобы с почетом проводить ее высочество на коронацию. Разумеется, после того как она примет помазание от Святой церкви.
Теперь следовало ждать. Загфуран надеялся, что до 8 ухгустуса Мирела умрет на плахе вместе с графиней Бернт. Когда Храм Света отправит на Гошту еще одного минарса, Загфуран без опаски встретится с братьями.
4 ухгустуса, замок графа Зулькада
Мирела проснулась до восхода солнца. Большую часть вчерашнего дня она провела в молитве в часовне. Ей требовалась помощь больше, чем когда-либо. Сегодня, как и предупреждал отец Иавин, прибывали дворяне, входящие в регентский совет. Большинство из них уже приняли благословение Святой церкви, другие готовились принять его. Она нуждалась в особенной подготовке. Разбудив Векиру, она привела себя в порядок, а потом приказала девушке отдыхать. Сама же склонилась над Священной книгой Кашшафы. Она читала отрывки, укрепляющие людей перед казнью, молилась, снова читала.
Время шло медленно, Мирела перебирала в памяти все, что пережила за пятнадцать лет. Иногда люди и за шестьдесят не переживают столько. Она всю жизнь прожила в ожидании чуда: еще немного и все наладится... И каждый раз ее ожидания не оправдывались. Если опекунский совет согласится провести суд в Ештаоле, может быть, она победит... Это чудовищное слово "если".
Ближе к обеду она услышала, как отворились ворота. Забегали слуги, послышались отрывистые приказы. После прибытия отца Иавина Даут вновь изменил отношение к ней. Он не хамил как раньше, но разговаривал с холодной вежливостью. И прекратил называть ее принцессой.
Векира унесла нетронутый завтрак и вернулась с известиями.
— Они обедают, — сообщила девушка. — Очень довольные, кроме одного графа. Его укачало вроде. Как пообедают, сразу к вам. Мол, сначала дело надо. Зря я обед не принесла. Вам надо набраться сил, прежде чем с ними встретиться.
— Силы дает не пища, — отказалась Мирела. — Я сейчас не могу есть.
Принцесса снова и снова готовила слова, которые должна сказать этим людям.
Ей показалось, что она ждала не менее двух часов, чтобы ее пригласили в гостиную. В мыслях она успела раз десять одержать победу на суде и столько же раз потерпеть поражение и окончить жизнь на плахе. Она встала и уверенно последовала за слугой. Никто бы, глядя на нее, не сказал, что она колебалась или боялась чего-то. Может быть, она выглядела бледнее обычного, но сила чувствовалась в каждом жесте.
Когда принцесса вошла в гостиную, аристократы умолкли и встали, приветствуя ее. Они встали полукругом. Мирела обвела всех взглядом. Она много лет не видела их. Сейчас они смотрели на принцессу по-разному: с восхищением, уважением, страхом, презрением, ненавистью... Тем не менее она чувствовала себя не пленницей и даже не принцессой — королевой. Мирела смело посмотрела в глаза каждому. Последнему — герцогу Тазрашу. Он чуть скривил губы, будто еле сдерживал себя, чтобы не наорать.
— Леди Мирела, вы знаете, зачем мы прибыли? — первым задал он вопрос.
— Знаю, — спокойно откликнулась девушка, — но готова услышать вас.
— Я не буду говорить долго. После смерти заговорщиков, подло убивших нашего короля, главной обвиняемой в заговоре стала графиня Бернт. Король Еглон исполнен решимости вернуть вас ко двору, но с одним условием: вы покажете пример подданным и присоединитесь к Святой церкви. Услышав, что вы противитесь этому требованию, король написал вам, — герцог небрежно заглянул в какой-то листок, — "Это неслыханно, чтобы такая высокая леди отвергала нашу верховную власть. Почему наша сестра должна быть менее подвластна нам, чем любой другой подданный? Вы должны принять помазание Святой церкви, либо остаться в замке Зулькада и уже не ждать снисхождения". Итак, какое решение вы примете?
— Я не отрекусь от Эль-Элиона и веры моих предков, — отрезала принцесса. — Но и оставаться в этой тюрьме я не намерена. Если я виновна — предъявите мне обвинение. Я требую открытого суда в Ештаоле. Пусть мне вынесут приговор перед народом. Если я виновна, то готова понести наказание. Если невиновна, мне должны позволить жить в моем родовом замке и принимать у себя друзей. Вот мое решение.
Лорды удивленно зашептались. Ее требование стало неожиданностью. Но не для Тазраша. Он будто усмехнулся, услышав ее слова. Знал, что она потребует суда? Но откуда?
— Требуете суда? — равнодушно поинтересовался он. — Если суд состоится, вам предъявят серьезные обвинения. Главной подозреваемой в заговоре станет уже не графиня Бернт, а вы. Вы действительно хотите, предстать перед людьми, как неблагодарная дочь, которая сначала противилась желаниям отца, а потом убила его?
— Ваши обвинения смешны. Ни один человек не поверит, что я могла убить отца. Я всегда относилась к нему с почтением и уважением.
— Если бы вы относились к нему с почтением, давно бы уже признали, что брак короля Манчелу и вашей матери был незаконным, и присоединились к церкви, которую он основал, а не оскорбляли бы его величество своим упрямством. Вы противились отцу, а сейчас противитесь брату, подстрекая к такому отношению и других подданных.
— Согласиться с тем, что брак королевы Езеты и короля Манчелу был незаконным, значило бы оскорбить мою мать, а себя унизить. Я никогда с этим не соглашусь. Немало достойных людей считали этот поступок короля несправедливым. Но сейчас важно другое. Я тщательно ознакомилась с завещанием отца: там нет ни слова относительно того, какую веру я должна исповедовать! Вы пользуетесь тем, что его величество, мой брат, еще молод. И настраиваете его против меня.
— Опекунский совет создан как раз для того, чтобы никто не мог единолично влиять на короля, — криво усмехнулся Тазраш. — Когда мы приехали к вам с предложением прийти в лоно Святой церкви, это было не мое решение, но решение всех достойных людей Кашшафы, — он указал на присутствующих лордов. — Если же кто-то с этим не согласен... после вашей казни недовольных станет меньше. Служители церкви Хранителей Гошты связались с мятежниками на юго-востоке. Дело отца Узиила уже закончено, он будет казнен одновременно с леди Ароди и другими заговорщиками.
— Как вы смеете? — Мирела вспыхнула. — Вы можете обманывать народ, но не лгите хотя бы сейчас. Отец Узиил — святой человек. Каждый, кто увидит его, поймет всю лживость ваших обвинений. Не угрожайте мне, герцог, — Мирела успокоилась и улыбнулась. — Мне так часто угрожали, что я устала бояться.
— Значит, вы по-прежнему требуете суда?
— Да, я требую суда в Ештаоле.
— Ваше высочество, позвольте мне объяснить вам... — графу Фирхану было сорок пять. Этот несуразный человек с короткими ногами и с длинным, будто растянутым телом все же считался потомственным аристократом, хотя у многих, глядя на него, закрадывалось сомнение: так ли уж свято хранили верность мужьям женщины в его роду? Впрочем, тут мог сказаться и образ жизни: всего пять лет назад единственное, чем он славился — это количеством денег, оставленных в трактире. Багровое лицо с длинной широкой бородой и сейчас свидетельствовало о пристрастии к вину. А то, что он постоянно сутулился, делало графа еще более отталкивающим. И все же сейчас Мирела была ему благодарна — он единственный не побоялся обратиться к ней полным титулом. И даже поклонился, игнорируя неприязненные взгляды других дворян. — Ваше высочество, я понимаю, что есть некоторые вопросы, где нельзя идти против совести, — продолжил граф. Мирела знала, что сам он всегда был равнодушен к религии. — Но осознаете ли вы, что сейчас вам угрожает смерть? Вы к ней ближе, чем когда-либо. Если дело дойдет до суда, ничто не спасет вас. Кто возьмется вас защищать?
— Я возьму пример со своей матери — буду защищать себя сама.
— Хорошо, — Гуний Фирхан заметно смутился. — Но зачем же так рисковать? Король Еглон признал законность вашего рождения, он называет вас не иначе, как принцессой. Он желает возвратить вас ко двору, вернуть вам замки. Чего же еще вам желать? Кому вы принесете пользу, если умрете?
— Герцог Тазраш, — принцесса чуть качнула рукой в его сторону, — только что указал на одно условие, с которым я не могу согласиться. Вы требуете принять помазание от ложной церкви.
Дворяне неодобрительно загудели, но граф Фирхан настаивал:
— Зачем вы так, ваше высочество? Чем плоха Святая церковь? Мы сохранили устои, записанные в священных книгах. Что плохого сделали мы? Наши священники открывают новые школы, они в отличие от тех, кто был в церкви Хранителей Гошты, являются образцом для подражания. Среди них не встретишь пьяниц, развратников или тех, для кого важнее всего деньги...
— Поэтому они прячут свое лицо? Откуда вы знаете, чем они занимаются, может, сняв надоевший плащ, они идут в бордель?
— Ваше высочество, — укорил Мирелу граф. — Разве вам еще не сообщили, что с недавних пор далеко не все священники скрывают свое лицо. Есть орден Света — у него свой устав, он схож с орденом Избранных, который принадлежит церкви Хранителей Гошты. То, что Избранные скрывают лицо, вас ведь никогда не смущало? Большинство священников Святой церкви ничем не отличаются от тех, кого вы знали раньше. Вернее, если отличаются, то в положительную сторону. Почему вы так противитесь столь разумному предложению вашего отца? Мне кажется, вы должны подумать. До завтрашнего утра вы можете расспросить нас или священника, который приехал с нами о Святой церкви и...
— Нет, — отказалась принцесса. — Вы напрасно теряете время. Я требую суда в Ештаоле.
— Ваше высочество... — попытался еще как-то убедить ее Фирхан, но его прервали.
— Воля ваша, леди Мирела, — ядовито усмехнулся герцог Тазраш, прерывая спор, и провозгласил. — Именем короля и опекунского совета, я объявляю решение по делу принцессы Мирелы, обвиняемой в заговоре против его величества, короля Манчелу. Просьбу ее высочества удовлетворить. Закрытый суд состоится 7 ухгустуса в Беерофе, для чего ее высочеству следует явиться в столицу не позднее 6 ухгустуса. Обвинителем по делу леди Шедеур выступит граф Огад. От защитника принцесса отказалась. Решение об ее участи принимает регентский совет. Указ изменению не подлежит. Королю Еглону доложат о том, что обвиняемая отвергла всякие попытки вразумить и спасти ее.
"Беероф!" — Мирелу словно оглушило, другие слова звучали будто издалека. Все получилось не так, как она ожидала. Если в Ештаоле для нее еще оставалась надежда, то в Беерофе ждала только смерть...
— Горничная принцессы Векира Пелеф арестована и будет препровождена в тюрьму для проведения следствия, — прозвучало заключительным аккордом. — Вы можете идти, леди Шедеур, — в голосе герцога звучал сарказм.
Мирела коротко кивнула и покинула гостиную, не произнеся обычного протеста. Она очень надеялась, что другие не заметили, как сразило ее услышанное.
В спальне Мирелу ждала незнакомая девушка.
— Госпожа, — она присела в реверансе, — я ваша новая горничная. Меня зовут Закия.
Девица еще ничего не сделала, а Мирела уже прониклась к ней неприязнью. Казалось, она ведет себя нагло, без должного почтения. Принцесса ни на мгновение не усомнилась в том, что Закию приставили исключительно для того, чтобы шпионить. Будто и не услышав новую горничную, Мирела села за стол. Открыла Священную книгу Кашшафы, снова закрыла. Она не находила себе места под пристальным взглядом девушки. Наконец потребовала:
— Уйди.
— Куда, госпожа?
— Пойди на кухню, скажи, что я желаю миндальных пирожных. И пока их не приготовят, не возвращайся.
— А если у них миндаля нет, госпожа?.. — растерялась служанка.
— Пускай купят в городе. А ты подожди на кухне.
— Но ведь...
— Если миндаль не привезут и в течение месяца, без миндальных пирожных сюда не возвращайся. Будешь ночевать на кухне, — отрезала Мирела и встала, чтобы быть более убедительной.
