К чему меня так готовили, я расскажу тебе сразу, хотя сама узнала это только на шестом курсе, когда всё и случилось. Это я уже про любовь... Оказывается, все ритуалы были направлены на то, чтобы я могла родить в своё время ребёнка тёмному магу.
Как бы ужасно это ни звучало, сэр Джарвис растил меня, светлую волшебницу, для себя. Это был его большой и важный эксперимент. Единственное, что утешает, когда я думаю о постигшей его участи, это то, что останься он в живых, обязательно осуществил бы задуманное. Ему от меня нужен был только ребёнок с какими-то особенными возможностями. Моя жизнь или смерть после выполнения этой великой миссии сэра Джарвиса нисколько не волновала. Второй попытки он не планировал.
Было время, когда я об этом не знала, только была заверена опекуном, что участь моя решена и в назначенный срок я выйду замуж за того, кому предназначена судьбой чуть ли не с колыбели. Кто же знал, что он имел в виду себя? Я не придавала его заверениям особого значения. Это было нормально: решать судьбу подопечных, и в книгах о таком писали, и Трой, бывало, рассказывал. А магловского мира, где многое по-другому, я никогда не знала, если не считать нескольких художественных романов прошлого века.
И вот дожила я как-то без особых потерь до пятнадцати лет. Подходил к концу пятый курс. Трой безответно влюбился в Мюриэль Прюэтт, которая училась на курс младше нас на Слизерине. Твоя тётушка и тогда была очень яркой, красивой и весёлой. Мне так было жалко Троя, что я решила ему помочь, преодолела собственный ужас и подошла как-то к этой красивой девочке. Ну и выложила всё про Троя без утайки. Я ждала, что она засмеётся, скажет что-то презрительное или даже ударит. Но ты же знаешь тётушку — это самый добрый человек на земле. И в юности она тоже была такой.
Она усадила меня за стол какого-то пустого класса и очень по-доброму объяснила, что любит другого. И хотя Трой — отличный парень, нравится ей и всё такое, но своему Хэйдену Брэму она не изменит никогда. Это была правда, именно за него вышла тётушка Мюриэль замуж сразу после школы. Именно этот Хэйден стал отцом Джейми и погиб до его рождения.
Трой мои старания не оценил, перестал разговаривать, предварительно накричав, чтобы я больше никогда не лезла в его дела, что я ужасная дура, ничего не понимаю, и вообще он никогда не любил Мюриэль, и я всё это себе придумала.
Конечно, мне было очень обидно, и я тоже перестала с ним разговаривать, а вот с Мюриэль, наоборот — нередко сталкивалась в библиотеке или на прогулке, и она охотно со мной общалась. Сама подходила или подсаживалась, но никогда не была навязчивой. Я же её боготворила, считая образцом, идеалом и лучшим человеком на земле. Кстати, мои чувства к ней не сильно изменились за все годы знакомства.
И в один прекрасный день, который всё равно бы случился, раньше или позже, она показала мне мальчишку годом старше меня. Это был шестикурсник со Слизерина. Не знаю, почему раньше я его не замечала, может, потому, что я в принципе старалась вести тихую и неприметную жизнь и мало засматривалась на парней. Мне вполне до недавнего времени хватало Троя Хейли.
"Это мой братец, — сказала тогда Мюриэль. — Зовут его Джейсон. Он наследник рода и жуткий засранец. Постарайся в него не влюбиться!"
Наверное, это и сыграло роковую роль. Я вообще не думала о любви и прочих глупостях до того момента. Во всяком случае, не думала, что эти глупости применимы ко мне самой. И услышать такое от своей яркой и красивой подруги с кучей поклонников было невероятно лестно. Ну, а как же, она считала, что я способна влюбиться. Прямо как героиня какого-нибудь романа. В библиотеке дома старинных романов из магловского мира было несколько, и я все их прочла.
Конечно, я верила Мюриэль, поэтому, решив поискать себе объект для любви, стала так же настороженно следить за Джейсоном Прюэттом, чтобы ни в коем случае не влюбиться.
И не стало для меня интереснее объекта для наблюдений, чем этот таинственный парень с непроницаемым выражением лица. Мне хотелось понять, отчего Мюриэль считает его жутким засранцем. И сколько бы ни присматривалась, так и не поняла, почему она так неодобрительно отозвалась о брате.
Именно тогда я начала вести дневник по совету твоей тётушки, так что все мысли о Джейсоне конспектировала очень аккуратно, стараясь не упустить ни одного нюанса, и доказать в итоге подруге, что брат у неё хороший, либо в очередной раз убедиться, что Мюриэль оказалась права.
Не знаю, в какой момент я поняла, что пропала, но это случилось до окончания пятого курса. Наверное, иной исход был бы невозможен, кто его знает. И сейчас не жалею ни о чём, но тогда всё виделось несколько в ином свете. Конечно, я понимала, что точно не пара великолепному Джейсону Прюэтту, слишком разным было происхождение, спасибо Трою — хорошо просветил на этот счёт. Да и на моём горизонте маячил неизвестный жених. Но это всё было неважным, ведь я просто играла, вся эта влюблённость казалось мне ненастоящей, но весьма увлекательной игрой. А главное, Джейсон не должен был даже догадаться о ней. Ведь он даже не подозревал о моём существовании.
Я не могла поделиться с Мюриэль из-за её предупреждения. Не могла поведать Трою, который всё ещё дулся. Так что все откровения доставались дневнику.
Я писала в нём обо всём: как Джейсон улыбается, как хмурится, когда чем-то недоволен, как слегка кривит уголок рта, когда собеседник ему неприятен. Как много читает, как сильно увлечён каким-то своим исследованием, о сути которого, я уверена, не знал никто. Однажды я проследила, что за книгу он брал в библиотеке, это была книга из Запретной секции. Я получила туда доступ, делая работу по нумерологии, потому и оказалась неподалёку, когда он ставил книгу на полку. Название меня испугало: "По следам тёмных проклятий".
Но боялась я недолго, подумаешь! У меня опекун ещё страшнее. Так что продолжила наблюдать и записывать. Что он ест на завтрак, что предпочитает на обед. Где любит гулять, когда к нему лучше не подходить, а когда у него отличное настроение и он может улыбнуться и сказать что-то весёлое даже своей строптивой сестре. А потом я подсмотрела, как он поцеловал одну девчонку в пустынном коридоре. А спустя сутки, в туалете для девочек, услышала, как она над ним смеётся. Проплакала в подушку целую ночь. На кого злилась больше — не знаю. Наверное, всё же на себя, ведь именно в ту ночь осознала, что мечтаю оказаться на месте той девчонки, чтобы он меня так поцеловал.
С тех пор у меня пропал аппетит и сон. Я стала хуже учиться, мало ела, а ночами мечтала о темных глазах и изящных пальцах Джейсона Прюэтта. Неудивительно, что не высыпалась.
Моё состояние заметили только двое. Трой решил вдруг помириться, просто сел рядом и заговорил о какой-то ерунде, словно и не было между нами месячной размолвки. Он был так заботлив, заставляя есть, следя, чтобы вовремя шла спать, помогая с учёбой, что я просто не могла на него сердиться. Хотя он и мешал наблюдать за моим новым кумиром.
Мюриэль была более практичной. "Кто?" — вопросила она меня однажды, загнав в угол. Все мои попытки избежать ответа пресекала на корню. Пришлось признаться и разреветься. Ругаться она не стала, утешала битый час, гладила по голове и называла "глупышкой". И тут же развила бурную деятельность, какие только отворотные зелья я не пила с её лёгкой руки. Только ничего не помогало. Сердце по-прежнему делало скачок, стоило мне увидеть её брата. Ладони потели, ноги становились ватными. И двух слов связать не могла.
Дневник был исписан сотней вариантов признания ему в любви. А на задней страничке, подобно романтической героине, я на разные лады выводила имя: "Летиция Прюэтт".
Незаметно наступили каникулы и я уехала домой. Надо ли говорить, что моя роковая влюблённость за лето только окрепла. Может, я и приписывала ему вдали несуществующие достоинства, но была по-настоящему счастлива, одновременно страдая в своё удовольствие. Несколько очень откровенных писем, которые никогда бы он не увидел, я написала прямо в дневнике. А потом и вовсе начала все записи свои вести, словно обращаясь к нему. Они начинались примерно так: "Привет, Джейсон, сегодня я опять видела тебя во сне. Утром мои привидения рассказали мне странную историю. Видел бы ты, какая красивая была когда-то Мелани. И рассказывать она умеет интересно, хоть и повторяет одно и тоже раз за разом..." В общем, все мои дела теперь были прочно связаны с объектом моих желаний.
Первое сентября я ждала с таким нетерпением, что не могла думать ни о чем другом. Даже сэр Джарвис заметил мою нервозность, и попытался выяснить в чем дело. Сказалась уставшей после очередного ритуала. Мне были выданы зелья без этикеток и инструкция как принимать. Убрала в школьный чемодан.
На платформе девять и три четверти я тряслась как осиновый лист, с нетерпением ожидая теперь уже семикурсника Джейсона. Заодно высматривала Троя и Мюриэль. Но с гораздо меньшим энтузиазмом, к своему стыду.
Но Джейсон так и не появился, пришлось садиться в вагон вместе с Троем. Мюриэль я тоже не увидела и в купе с моим другом мы были одни. Как назло, Трой в этот раз оказался очень разговорчивым и сильно мешал мне страдать. Было почти невыносимо слушать, как здорово он провёл лето, какой славный наставник его обучал, с какой лёгкостью он теперь может расправиться с любым гриффиндорцем и даже с половиной ребят из Слизерина. И всё в таком духе. Я улыбалась, кивала и в какой-то момент просто перестала слушать. Видимо, Хейли это заметил, потому что резко замолчал и только бросал на меня сердитые взгляды. Сейчас мне грустно об этом вспоминать, наверное, ни с кем больше Трой так много не разговаривал. А я не оценила.
А потом дверь распахнулась и я увидела Джейсона. Мерлин, как он был красив! Я забыла, как дышать, как улыбаться, как слышать, только таращилась, как дурочка, на своего кумира и млела.
"Эй, — сказал он, обратившись в итоге к Хейли, — твоя подруга того?"
Это были его первые слова, которые он сказал обо мне. И это было ужасно. Трой начал подниматься, новоявленный боец! И я бросилась к нему, чтобы удержать. Джейсон покрутил у виска, обозвал нас психами и ушёл, захлопнув дверь купе. А я разрыдалась.
Трой ровным голосом сообщил мне, что Прюэтт искал свою сестру, а потом угрюмо молчал весь оставшийся путь. Выходя на станцию в Хогсмиде, он обозвал меня дурой и сел в другую карету.
Беда пришла ко мне на второй неделе сентября. Я в тот вечер задержалась на дополнительных занятиях по нумерологии, а вернувшись в спальню, увидела, что все мои вещи переворошены, а дневник бесследно исчез. Тогда не было у меня большего горя. Я нарочно пропустила первое занятие на следующее утро и аккуратно обыскала вещи своих четверых однокурсниц. Результат оказался плачевным — дневника в комнате не было.
Если это и сделали они, то, видимо, унесли его с собой. По их лицам ничего нельзя было понять. Я не знала, что делать, как попросить их вернуть пропажу. Мюриэль сказать я боялась, ведь вопреки её наставлениям, я так и не преодолела свою слабость, а дневник был полон признаний.
Потом навалился ужас от осознания, что мои признания кто-то прочтёт. Я совершенно потеряла аппетит. Ругала себя, что не подумала защитить записи от чужих глаз. Ведь даже знала нужные заклинания!
Иногда я ходила за своими однокурсницами тенью, в надежде, что они заговорят о дневнике. Мне хорошо удавалось заклинание отвлечения внимания, и они не замечали слежки. И наконец мне повезло.
Я просто поздно спохватилась, но примерно знала куда пойдут две особенно злые на меня девочки. Дело в том, что за лето я немножко похорошела, как уверяла Мюриэль. И на меня начали заглядываться мальчики, даже из Гриффиндора. Только мне так и хотелось им крикнуть — где вы были раньше? Никто, никто мне не был нужен, кроме самого недоступного. Но мои однокурсницы этого не знали, и злились, что такая замухрышка перетягивает на себя внимание их парней.
Вот за такими, самыми красивыми на Гриффиндоре, я и спешила тем злополучным вечером. И чуть не прошла мимо. Какая-то компания громко что-то обсуждала, со смехом и скабрезными замечаниями. Обычно подобные сборища я обходила стороной, но тут бросила один взгляд и чуть не умерла.
У окна стоял Джейсон, скрестив руки на груди и глядя на гриффиндорок крайне раздражённым взглядом. Одна из девушек держала в руках мой дневник и зачитывала оттуда что-то. От шума в ушах я не поняла, что именно. Я не отрывала взгляда от Джейсона и понимала, что жить дальше незачем.
"Смотри, — вдруг сказала та, что держала дневник. — вот же! А ты говоришь, что не про тебя. А тут написано: Летиция Прюэтт". И она противно засмеялась вместе с подругой.
"Дай-ка сюда", — оживился вдруг Джейсон, и ловко отобрал дневник у девицы.
Он быстро листал страницы, иногда задерживая взгляд на чём-то, потом продолжал листать дальше. А потом открыл тот самый форзац и засмеялся.
"Идиотка", — хмыкнул он и засмеялся снова.
Девицы тупо хихикали, переминаясь с ноги на ногу и нервно оглядываясь.
Мне казалось, что хуже со мной уже ничего не случится. Поэтому сбросила с себя заклинание отвлечения. Подошла прямо к Джейсону и со всей силы влепила пощёчину. И даже дневник не отобрала, а просто сказала в лицо разъярённого парня: "Наслаждайся! Больше там нет ни единого слова правды! Ненавижу!"
И ушла. Девицы так и остались стоять, разинув рты. А Джейсон побежал за мной. Кажется, он кричал, что-то вроде: "Остановись, ненормальная! Забери это!"
Я развернулась и пальнула по протянутому дневнику Инсендио. Хотела спалить, раз больше он мне был не нужен. Не попала. Этот мерзавец сумел поставить щит.
Я даже больше не плакала. Мне как будто стало всё равно. Когда сердце обливается кровавыми слезами, плакать нечем. Стала лучше учиться, перестала вообще с кем-нибудь разговаривать, кроме Мюриэль и сменившего гнев на милость Троя. Джейсона, как ни старалась, всё равно замечала всюду. Видела, как он на меня смотрит, и злилась страшно. Теперь он знал обо мне всё, но я в самом деле научилась его ненавидеть.
Он подкараулил меня две недели спустя по дороге в Хогсмид, так зыркнул на Троя, что Хейли остался стоять на тропинке, сжимая кулаки, но не пошёл меня защищать. А Джейсон увлёк, крепко держа за руку, в самую чащу каких-то кустов. Где, к моему ужасу, встал на колени и попросил прощения.
Ничего не ответив, я просто сбежала. Обратно в школу. Трой побежал за мной, но догнать не смог или не захотел.
С того дня я снова научилась плакать. Но стала избегать Джейсона, который глядел издали больными глазами. Зная практически все его привычки, это было несложно. Тем более учились мы на разных курсах. В библиотеку я ходила только на час после обеда, а он там раньше пяти вечера не появлялся. На обед и ужин опаздывала, а он всегда приходил раньше и уходил задолго до того, как поедят остальные. Завтракала очень рано, а Джейсон сильно любил поспать, и порой не завтракал вовсе, или прибегал в последнюю минуту.
Конечно, долго мне так везти не могло. И очередная встреча произошла возле кабинета нумерологии, где я ждала своего профессора, наскоро дописывая эссе. В коридоре не было ни единой души, а профессор должен был вот-вот вернуться с обеда.
