'Знайте, в 'Осиновую рощу' всегда можно будет обратиться и получить помощь. Какая бы просьба не была, профком приложит все свои силы'.
Пропади пропадом этот ужин! Наспех одевшись, она пулей вылетела из общежития и побежала в административный корпус завода. Только бы успеть! Секунды на проходной, ещё пара минут забега до здания и вот она в кабинете. Судорожно перевернув несколько страниц блокнота, она отыскала номер Рахиль Исааковны. Подняв трубку, девушка услышала гудок — связь работала .
'Председатель профкома Раппопорт, слушаю вас'.
— Рахиль Исааковна, выручайте! — запыхавшись, произнесла Сара в трубку. — Мама научила меня, что если я произнесу 'хошув', то люди поймут, что это важно.
'Да, девочка. Люди поймут, только не злоупотребляй этим словом. Времена сейчас страшные, рассказывай'.
Спустя час Саре позвонили из Осиновой рощи. Ей следовало прибыть в Лангелово завтра в семь ноль-ноль, и ждать в трёхстах метрах по дороге на пристань. С собой рекомендовалось взять шесть водителей для грузовых автомобилей, трёх человек, умеющих управлять трактором, и пять человек, худо-бедно разбирающихся в устройстве танка. 'Как только заметите скопление техники, смело подходите', — сказали и пожелали доброй ночи.
Когда на том конце провода положили трубку, Сара опустила голову на руку. Её мутило от голода и усталости, однако же, при мысли о завтраке девушка печально вздохнула. Что ждёт её утром — серая овсянка с комками? Хлеб, пожаренный на смальце? Если повезёт, девочки оставят немного маргарина и тогда можно будет намазать корочку полупрозрачным слоем и представить себе, что это настоящее сливочное масло. Она поневоле вспомнила, как Зимин пригласил её в ресторан. Первый раз за всё время знакомства. Сколько ещё времени пройдёт, прежде чем им вновь придётся побывать там? Да, нынешний голод и впрямь был невыносимым и наверно, совсем не похожим на тот, что приходилось знать людям прежде, когда засуха и неурожай косили целые области. Одна только мысль и сверлила мозг: как с такой голодухи люди ещё умудряются стоять у станков или идти за плугом? Одно успокаивало, в последнее время жжение и потягивание внизу живота прекратилось. По телу разливалась обморочная вялость, а в голове, наоборот, появилась небывалая лёгкость. Всё время хотелось пить, но поддаваться жажде было нельзя. Каждый раз, стоило выпить лишний стакан воды, как он вызывал тошноту, а есть после воды хотелось ещё сильнее. Все мысли были только о еде. Казалось, что ни на что другое она уже не способна. Стиснув зубы, она раздавила кедровый орешек и, сплюнув скорлупу, языком придавила к нёбу мякоть.
Надо вставать и идти в расположение батальона Кудрявцева, доказывать, что помощь не бред больного воображения, иначе утром можно и не успеть собрать людей.
* * *
На меня бросила взгляд угрюмая и нескладная девушка. Остриженные волосы уныло выбивались из-под берета и свисали по сторонам пухлого скуластого лица с мужским, почти квадратным подбородком. Серые глаза смотрели прямо и смело, а губы девушка сжала, твёрдо вознамерившись добиваться намеченного. Беспокойство выдавали только пальцы, перепачканные в чернилах: они непрерывно теребили противогазную сумку, а потом резко сжались в кулак.
'Вот что такое надежда — страх и сжатые кулаки' — подумал я.
Если бы я знал её родителей, то догадался бы, что Сара больше похожа на отца, взяв от матери, по-видимому, только невысокий рост, склонность к полноте и лёгкою картавость. Она едва доходила мне до плеча и в первую нашу встречу, я как-то отметил про себя, что она как воробушек: маленькая и кругленькая. Короткое пиджак-пальто, коричневая юбка, шерстяные чулки и туфельки, почти без каблука. 'Господи, и эта пигалица собралась на войну'.
— Здравствуйте, я наверно, опоздала? — произнесла она.
— Доброе утро, — ответил я и посмотрел на часы: без двенадцати минут семь. — Вас не узнать.
— Извините, два часа всего поспала, — пытаясь протереть глаза, ответила девушка.
— Почему не вижу Зимина?
— Пьяный, сволочь, — сказала, как оторвала прицепившийся репей Сара.
— Война, — со вздохом произнёс я. — Люди будут проявляться со всех сторон: хороших и плохих, привыкай.
Она опустила глаза. Видимо, за живое задел.
— Где народ? — спросил я.
— Комсомольское собрание, — ответила Сара, — сейчас подойдут. Вот, список.
— Когда фашисты в атаку пойдут, тоже сначала собрание? Прения сторон? Голосование? Не отвечай, и так всё ясно. Так, посмотрим...
На свёрнутом вчетверо листке были написаны фамилии бойцов и даже указана специальность, гражданская. Понятно, война не разбирает, токарь ты четвёртого разряда, литейщик, формовщик или заклёпщик. Войне безразлично кто ты был до... в бою нужны совершенно другие специальности, и нужных — в списке не находилось.
— Кофе хотите? — машинально спросил я.
— Кофе?
Мне показалось, что это слово она произнесла с таким удивлением, словно я предложил полёт на Марс.
— Совершенно верно. Кофе и бутерброды. И вот что, пока изволите завтракать, я подыщу для вас более подходящую одежду и обувь. Танкисты, обычно, невысокого роста и я прихватил с собой кое-что из амуниции. Там десяток пар кавалерийских сапог разного размера. Есть даже шестой. По-моему, вам встанет впору. Обувь старого образца, ещё на шнурках. Брюки на лямках, а куртку просто заправите под ремень и подкатаете рукава.
Когда она появилась вновь, по щекам девушки прокатилась слеза.
— Спасибо. Мне никто ещё не дарил новую одежду. Всё донашивала за старшей сестрой. А эта вся впору, красивая, жаль, похвастаться не перед кем.
Я по-отечески обнял девушку.
— Не переживай за Зимина. Чем раньше ты поняла его нутро, тем лучше.
— Я из-за него старалась. Спасти хотела. А он сучкой течной обозвал, — она шмыгнула носом и в сердцах добавила: — при ребятах. Представляете?
— Плохо представляю, — произнёс я, протягивая ей платок. — Но хорошо знаю, что если будешь жаловаться на каждое новое неудобство, каждое очередное унижение, то не останется времени на себя. Соберись, выкинь всё лишнее из головы.
К тому моменту, когда комсомольцы подошли к спрятанным под маскировочными сетями машинам, Сара Наумовна выглядела как правильный солдат. Сытая, бодрая, одетая по форме (пусть и горчичного цвета; армия определяется погонами, петлицами, шевронами и прочими знаками отличия, а не цветом материала), подпоясанная ремнём и вооружённая револьвером Нагана в кожаной кобуре с латунным шомполом. Правильность же её заключалась в том, что сейчас ей было комфортно. Тот внутренний комфорт, который проявляется в результате удовлетворения: будь то от совершённых поступков, побед или до конца выполненной задачи. В конкретном случае, именно выполненной — от и до. Не было сейчас на земле ничего такого, что б было неподвластно ей. На её душе установилось такая уверенность, что она была готова луну с неба достать. Поэтому правильный солдат пойдёт выполнять любой приказ, а правильный командир сможет увлечь за собой кого угодно.
— Досконально объяснять, показывать и учить просто некогда, — сказал я, когда комсомольцы обступили нас. — У вас всего пара дней, брошюры, пособия и два инструктора с повышенными требованиями. И не приведи господь, кто-нибудь ляпнет сержанту Мокроусову про то, как можно водить танк с одной ногой? Они вот-вот подъедут, имейте это в виду. Дальше, позади меня седельные тягачи, два 'Комсомольца' и грузовик для развозки. Колёсные тягачи, как освободите, вам больше не потребуются. Они ещё послужат, но точно без вас. Водители, за мной.
Развернувшись и пройдя пару метров, я остановился. Позади меня стоял всего один человек. А что можно было ожидать? Здесь не автотранспортное предприятие.
— Как звать?
— Семён Березовский.
— А что остальные?
— Буду показывать — они учиться. Всех шофёров забрали сразу. Я в больнице с переломом лежал.
— Все за мной! — махнул я рукой, поняв, что уже ничего не изменить. — На что следует обратить внимание, Семён, так это не на красивый Reo 29XS с двумя полуприцепами, а на стоящий позади всех невзрачный серый грузовичок. Тебе стоит обучать своих товарищей именно на нём. 'Олдса' у тебя отберут при первой же возможности, так что считай, что и нет его уже.
— Понял. А с остальными тягачами как? Они же с пулемётами.
Тут я заметил, что кто бежит в нашу сторону.
— Кто это? — указав рукой на бегущего, спросил я.
— Товарищ Кудрявцев, Василий Сергеевич, — ответила Сара. — Командир батальона. Бывший лётчик-истребитель.
Мы поздоровались. Сара в двух словах объяснила про меня, что это тот товарищ, о котором она рассказывала ночью. Но Кудрявцев, вместо того чтобы с достоинством принять помощь, отчего-то стал раздавать приказы, сводившиеся к тому, что всё стоит перевозить в девятую школу и там складировать. Здравое зерно рассуждений по поводу стрелкового оружия присутствовало, но какой смысл увозить нужные как воздух уникальные боеприпасы и установленную на полугусеничный бронетранспортёр 75-мм гаубицу Pack Howitzer M1A1, когда действующие части под боком?
Я посмотрел на Кудрявцева. Одним словом — лётчик-налётчик. Его не обучали командовать большими подразделениями, его потолок личный самолёт и может быть звено, но ни как не батальон. В свои тридцать шесть лет он привык полагаться только на себя. И его положение определило лишь его мужество, согласившись принять командование над рабочей дружиной, где вопрос дисциплины не рассматривался вовсе. Подразделения, где командир не назначается командованием, а выборная должность — к армии имеет слабое отношение. Тем не менее, на нём единственном армейская форма. Что ему сказать, что склонный к пьянству комиссар совсем скоро пообещает Строкотенко одним броском овладеть Ям-Ижорой со стороны кладбища и подобьёт начальника штаба Водопьянова провести атаку, даже не ставя в известность его, командира? Стоит ли упоминать про взаимодействие с соседями, артподготовку, разведку и прочие военные премудрости, которые предшествуют такому важному действию, как атака? Тогда стоит понять, какой властью обладал засранец Зимин. Этот преступный для армии институт комиссарства в своей массе принёс вреда столько, что отравил всё полезное, что было воплощено единичными случаями. На пару с Водопьяновым они сожрут Кудрявцева и даже не подавятся. Слишком он уж честный и прямолинейный.
— Машину с топливом нужно спрятать на складе завода, — высказал я пожелание. — Как минимум половину бочек. К примеру, там, где хранятся трубы. Аккуратно поставить, накрыть сеткой и забыть. Либо заройте бочки в землю. Горючего вам никто не даст. Ни сегодня, ни через месяц, ни через год. Конечно, решать вам, просто послушайте совет.
— Спасибо, но дальше мы сами разберёмся, — самоуверенно сказал Кудрявцев и, обращаясь к Саре, произнёс: — тебя там Зимин ищет.
После этих слов девушку точно подменили.
— Товарищ директор, огромное спасибо. Действительно, дальше мы сами, — вторила она словам Василия Сергеевича.
Если от любви до ненависти один шаг, то стоит предположить, что и в обратную сторону столько же. Вместо того чтобы вспомнить о гордости, девушка стрелой помчалась к своему обидчику.
— Сами, так сами, — махнув рукой, сказал я. — Прощайте. Каждый куёт своё счастье по своему разумению.
Повернувшись, я зашагал к стоящей технике, где с краю сиротливо пристроился 'бантик'.
— А как же инструкторы? — крикнул мне в спину Семён.
— Ждите, должны подъехать с минуты на минуту.
Мокроусов тем временем, скрипел зубами и силился держать себя в руках, выслушивая всевозможные обвинения толи от начальника патруля, то ли караула, не пускавших их в прифронтовую зону у шлагбаума. Наконец, он перекинул с седла мотоцикла здоровую ногу, опёрся на неё и уже после этого на земле утвердился сапог с протезом.
— Нас ижорские ополченцы ждут, — произнёс он, опираясь на трость. — И я действительно инструктор. А не на фронте потому, что с одной ногой меня ни одна комиссия не пропускает. Прямо как ты сейчас.
— А второй, в коляске без руки, так? — спросил начальник патруля.
— Всё так. У Степаныча по локоть осколком руку срезало. Считай, без руки.
— А как же он танком управляет, если без руки?
— Да что ты за человек? — вскипел Мокроусов. — Раз наловчился как-то, знать и с одной рукой управляется. Какой тебе ещё документ показать? Ты же пропускаешь людей? Вон, старик с бабкой спокойно прошли.
— Они своим ходом и живут тута, а вы на мотоцикле. Мне велено весь транспорт задерживать.
— А нахрена тогда у меня пропуск?
— Почём я знаю? — равнодушно ответил он. — Велено — исполняю.
— Степаныч, — обратился Мокроусов к своему товарищу — вылазь, своим ходом пойдём. А тебе, внимательный ты наш, доброго здоровья! Задерживать надо тех, кто, бросив своих товарищей с фронта в город тикает.
* * *
В первый день осени, в понедельник, погода, как и власти города, показала 'Осиновой роще' всю свою переменчивость. Куда не взглянешь — повсюду утомляет взгляд какое-то дремучее однообразие во всём внешнем виде, бредущих людей со спрятанными за поднятыми воротниками и куполами зонтов лицами, практически не отражающими никаких эмоций. Сразу начинаешь понимать, насколько милы летние дни, чистое небо и тёплый, ласкающий ветерок. Когда всё живое, естественное и не старающееся укрыться от капризов погоды.
Буквально за час, с шести до семи небо затянуто плотными тучами, и с поднявшимся ветром хлынул нескончаемый ливень. Крупные капли с неистовством барабанили по крыше, бились об стекло, пробовали на прочность мраморных львов и стекали ручейками сквозь решётки дождевой канализации, пополняя уровень воды в озере. Синоптики Ленинградского гидромета умудрялись безошибочно предсказывать климатические выверты, когда, казалось бы, ничто не предвещает их изменения. Давно известно, что здесь все процессы погоды идут с запада на восток, все изменения с Атлантики и как при полном отсутствии информации они это делали — загадка. Дождь, как и заявили вчера, имел место быть. Но стихия довольно быстро сдала позиции, и прибывший в половине девятого товарищ Сергей уже мог довольствоваться только блеском крохотных лужиц и каплями влаги на кустах роз.
— А где ваша чудесная секретарша? — спросил он, заходя в кабинет.
— Приехали выпить? — оборвав его спич, поинтересовался я.
Гость повесил на плечики свой кожаный плащ и оставил на вешалке фуражку.
— Не отказался бы от чая, — сказал он и уселся в кресло.
— Товарищ Васильева на задании, чай делайте сами. Где чайник вы и так знаете, а заварка и прочее в буфете.
— Да уж, — вставая с кресла, недовольно произнёс он. — Где ваше гостеприимство?
— Там же, где и ваши обещания с договорённостями.
Товарищ Сергей поставил чайник на плиту и нажал на кнопку.
— Решение о закрытии всех коммерческих магазинов принято не мной. Так что я не нарушал обещаний и свои обязанности выполняю. Партия не допустит расслоения общества и социальную несправедливость. Обстановка такова, что всё должно быть сосредоточено в одних руках и распределение осуществлялось строго по установленным нормам. И для понимания, мне совершенно не жаль, что устроенный вами капиталистический мирок рухнул.
