Кузнецов тоже это чувствовал, и даже согласился бы с мнением товарища по партии, однако лишь при условии, при котором социальное равенство при распределении благ было тождественным, чего не наблюдалось. Поэтому и выступил в защиту:
— Никто и не утверждает, что он любит советскую власть, но уважает — однозначно; и если бы меня спросили, где можно посмотреть воплощение завоеваний Октября, то я бы отправил их в Осиновую рощу. Люди обсуждают, как распорядиться завтрашним днём, а не как выжить сегодня. Обед в рабочей столовой мало чем отличается от нашего в Смольном, а в чём-то, наверно и лучше. Знаешь, что он предложил? Выставить отряд из выздоравливающих красноармейцев и ополчения Парголова на Кировскую ГЭС. Говорит, что всем обеспечит и муха не пролетит без нашего ведома.
Жданов покопался в бумагах и вытащил какую-то справку.
— На, полюбуйся! Это данные по дезертирам. Я эту бумажку никому не показываю. Это стыд. Мы говорим: пропал без вести, а там и коммунисты есть и даже люди из аппарата. Вчера поймали одного, здесь! У любовницы прятался. Его кандидатуру ещё Киров утверждал, вместе в актовом зале сидели, а ты предлагаешь довериться буржую...
— Этот не побежит. У него здесь любовь с интересом. К тому же станция заминирована.
— Да знаю я про этот интерес. Ладно, прикажу, чтобы подстраховали, но запомни, мы все несём ответственность, а из ответственных потом выбирают виновных. Повяжем нашего аптекаря кровью, когда его оттуда турнут, и за пролетевшую муху спросим.
— Так может, ему присвоить и звание, по линии ЛАНО или флота? У него вроде несколько судов есть и баржи какие-то. Или по медицине? Как-никак, по проценту излечения госпиталь в Осиновой роще, считается лучшим.
— Сразу адмирала, чего по мелочам размениваться? — съязвил Жданов. — И нужно Климент Ефремовича поставить в известность, мол, подготовили плацдарм для наступления на станцию Мга. Только армия маловата и вся в бинтах, зато генерал, тьфу, адмирал есть.
— Я серьёзно, иначе какая-то анархия получается. По документам там до сих пор спецобъект, детская больница и санаторий, а по факту семьсот с гаком коек. Официально сам госпиталь в Юкках, но мы-то знаем, что к чему.
— Лёша! Вот мне больше заняться нечем, как во всякие мелочи влезать. Общее положение такое, что рассматриваем переход горкома на нелегальное положение! Что может быть серьёзнее?
Спустя секунду Жданов успокоился.
— Какое звание обычно у начальника госпиталя?
— Военврач первого ранга, — ответил Кузнецов.
— Я поначалу не понял твою идею. Попробуй, если он согласится, то это будет просто великолепно и пусть маршал сам по Гальдеру ту информацию донесёт. Сейчас возник вопрос доверия. Сталин недоволен, опасается, что кто-то нарочно открывает дорогу на Ленинград и город падёт 'идиотски глупо' . Мы в его понимании статисты, а из принесённого тобой документа оказалось, что при всех наших поражениях, бой за колыбель революции мы выиграли. Климент Ефремовичу сейчас нужна победа. Что-нибудь громкое, даже пафосное. Ведь мы с тобой знаем, что не его вина во всём происходящем сейчас бардаке.
* * *
Агенту Ассириец.
'Обеспечить уничтожение ГЭС-8 по протоколу 'Д'. Приказ на действие 'Зенит''.
* * *
События развивались настолько стремительно, что мне, порой, начинало казаться, будто Ленинграду в это время помогают какие-то силы свыше. Конечно, это заблуждение, ведь кроме беззаветного мужества, силы духа и самоотверженных действий Красной Армии, Балтийского флота и самих горожан, в этом сражении за жизнь больше никто не принимал участия. Возможно, кое в чём и повезло, хотя как можно расценить оставление Шлиссельбурга, когда бойцы 1-ой дивизии НКВД полковника Донского не смогли удержаться до подхода подкрепления или трагедия Синявских высот. Станцию Мга обороняли до утра второго сентября, и она была оставлена по сомнительному боевому распоряжению, который так никто и не признал. У Лещёва были и силы и боеприпасы. Тем не менее, повезло. Нажми немцы чуть сильнее после захлебнувшегося контрнаступления на Мга, Отрадное и станцию Горы — Ленинград уже бы ничего не спасло. Как бы там ни было, в этой истории 8-я ГЭС осталась в наших руках, под опекой сводного пулемётного батальона под командованием майора Катюшина сформированного из могилёвских защитников и парголовских ополченцев, прозванного 'перевязочным'. Не потому, что с многих ещё не сняли бинты, что не помешало красноармейцам снова взять в руки оружие, а из-за марлевых повязок на лицах. Бетонная пыль от сотен мин и снарядов буквально висела над станцией, и находиться на позициях более получаса, порою, становилось невыносимо. Чуть севернее, зубастый Орешек с капитаном Чугуновым был подобен севшему на грунт линкору. Он хоть и не мог двигаться, тем не менее, имел возможность поражать врага из всего, чем только мог дотянуться. К удивлению прибывшего гарнизона, орудий, миномётов, крупнокалиберных пулемётов и боеприпасов в крепости оказалось более чем достаточно. Восточнее, оборону держала 54-я армия, но бутылочное горлышко, пусть и не такое широкое, как должно было быть — появилось. Враг окружил северную Пальмиру с суши восьмого сентября. Историческая реальность даже не спрятала ухмылку, хотя мне казалось, что выигранная неполная неделя на Лужском рубеже, два дополнительных дня на подступах у железнодорожной станции, избежание полного окружения дивизий народного ополчения дадут возможность успеть подвести резервы. Увы, все брошенные камни не возмутили омут истории. В общем, всё шло своим чередом, за исключением частностей.
В 1940 году, станция Дубровская, имени С.М. Кирова вышла на проектную мощность и четыре турбогенератора с семью котлами, работающих на торфе и сланце давали Ленинграду 200 тысяч кВт в час электроэнергии. Тогда же, с подачи Жданова мы возвели несколько торговых точек по области. Первая из них была для работников ГЭС и посёлка Невдубстрой. Универсальный магазин, где служащие и рабочие после смены могли купить не только продукты, но и товары широкого профиля — пользовался популярностью. Тут было и кафе, и музыка по воскресеньям играла, а близость к Неве располагала к культурному отдыху. Увы, всё в прошлом. Торговые павильоны универсама день назад превратились в груду развалин из битого стекла, стального профиля и бетона, оставив целым по нелепой случайности деревянную будку чистильщика обуви. Старик айсорец (так называли в Москве и Петербурге ассирийских эмигрантов, прибывших из Эриванской губернии), как ни странно не эвакуировался и находился на рабочем месте до того момента, пока последние сотрудники не покинули станцию и её стали готовить к взрыву. Однако противник наступал с такой скоростью, что сапёры не успели и когда 'перевязочный' батальон выбил из восьмой ГЭС немецких мотоциклистов, вновь оказался тут, с самодельным кремом и щётками. Казалось бы, война, кровь, грязь, пыль и думать о глянце на сапогах просто нет времени, ан нет — и время находили и себя в порядке держали. Передовой пост неприятеля находился в семистах шагах, вот только даже в хороший бинокль их лиц нельзя было разглядеть, прячутся. Среди ополченцев нашёлся охотник, попадавший из ТОЗ-8 в пуговицу с пятидесяти шагов, а с оптическим прицелом и серьёзным оружием пределов для юноши нет. Правда и немцы не бездельничали. 20-я моторизованная дивизия вела регулярный обстрел станции, редко помышляя об атаках: уроки они усваивали быстро, и про оставленный у центрального входа бронетранспортёр с мотоциклами и танк у забора хорошо помнили. Две их прошедшие попытки овладеть ГЭС были подавлены пулемётным огнём крупного калибра, третья фрицам почти удалась, и даже получилось закрепиться в здании, но после потери брони всё вернулось к исходному. Ночью попробовали в четвёртый раз, выкатив пушки на прямую наводку, и напоролась на реактивные мины, посыпавшиеся на наспех возведённые позиции, и теперь они действовали по науке: гаубицы, гаубицы и немного авиабомб.
Катюшин встретил меня возле широкой двери подземного хода, проходившим под бывшим магазином Дубровской ГЭС. Чуть больше шестисот ярдов подводного тоннеля и по девятьсот ответвлений по обоим берегам, ведущие свои ходы к фортификационным сооружениям являлись для всех непричастных тайной. А кто сталкивался с ней, то получал объяснения о секретных дореволюционных постройках и починах товарища Кострикова. На поверхности грохотало, но для размещённого на значительной глубине склада и холодильника это никак не отражалось. Толща земли и спрятанного под кирпичом перекрытия из особого строительного материала надёжно защищали помещение. Майор всем своим видом выражал спокойную невозмутимость, которую можно было воспринимать как должное. В новенькой, перетянутой ремнями шинели и фуражке с рубиновой звездой, сверкая начищенными сапогами, он лучился какой-то надёжностью. Вот посмотришь на него со стороны — настоящий советский командир: ничего не выставляет напоказ, просто занимается своей работой и выполняет её хорошо.
— Здравствуйте, товарищ директор. Как добрались?
— Здравствуйте, Василий Александрович. Без происшествий. Только пока по тоннелю ехал, замёрз.
— Странно, я тут, считайте, под дверью четверть часа стою, и в этой тишине звук мотора должен был услышать.
— Ничего странного нет, электромобиль, точнее электромоторная тележка. Всё же товарищ Котомин многое предусмотрел, когда начинал строительство станции, даже о ветке метро подумал. А может, и Киров распорядился. Столько лет прошло, а всё как новенькое. Если бы вы видели, какие ветрогенераторные установки Алексей Анатольевич у бухты Провидения отгрохал. Пойдёмте, покажите, как вы тут на хозяйстве обустроились и расскажите по пути, как всё прошло.
Майор Катюшин повёл меня по галерее, где нам пришлось подняться по винтовой лестнице. Здесь присутствовал и подъёмный механизм, но пользоваться грузовым лифтом, когда он мог понадобиться в любую минуту по своему прямому назначению, было неправильно, да и регламент запрещал.
— Рассказывать особо и нечего, — начал он. — После того, как вы объявили в госпитале, что надо пару дней удержать станцию до прихода основных сил, нас вызвалось сто семнадцать добровольцев, все, кто со мной обороняли Могилёв. Ваш Ершов выдал нам документы, обмундирование, а Лука Фомич оружие. С нашими винтовками было бы привычней, но и с автоматами хорошо справились. В девятнадцать часов погрузились в грузовики и с двумя броневиками к полуночи прибыли сюда. Встретили дежурного электротехника Уткина, я расписался в журнале о приёме объекта под охрану, так распорядился начальник 8-й ГЭС Плугатырёв Алексей Алексеевич. Думал, в самом здании оборону придётся держать, а оказалось, тут бастион тринадцатого года. Даже зенитная батарея есть, только без номеров.
— А как же штаб дивизии НКВД, они должны были тут быть?
— Никого не было, только Уткин.
— Странно, — произнёс я.
— Вот и я говорю, что странно: зенитки есть, а номеров нет.
— Василий Александрович, не повторяйте дважды. Я понял ваши чаянья. Зенитчиков обещали ещё вчера прислать и обязательно пришлют, — обнадёжил я, — но с забывчивостью разберёмся.
— Кстати, — Катюшин остановился, — про забывчивость. Признаюсь, мне всё время кажется, что я уже здесь неоднократно бывал. Каждый закуток в памяти. И начальник штаба Воронцов так же говорит. Извините, просто переживаю сильно.
— Это пройдёт, — спокойным голосом произнёс я. — У нас в санатории всякие кинофильмы показывают. В том числе обучающие ленты крутят. Когда-то решили для расширения досуга пациентов и в госпитальных палатах подобное запустить. Так что это не паталогическое дежавю, которое описывал Эмиль Буарак. Вас лечили экспериментальными препаратами, требующие абсолютный покой, а у многих ранения были такие тяжёлые, что без приёма обезболивающих, на потолок бы лезли. Поэтому большую часть времени вы попросту проспали. Многие учёные склонны к мысли, что наш мозг может получать и обрабатывать информацию даже во сне. Менделеев, к примеру, свою знаменитую таблицу из снов вычерпал. Так что не переживайте. Дальше как было?
— По вашему рисунку отыскали дверь с кремальерой, и попали внутрь. Запустили генераторы, распределились, заняли боевые посты, расставили и подключили привезённое оборудование, а с рассветом прибыло ополчение. Кого в хозвзвод, кого вторыми номерами к пулемётам. И тут выяснилось, что старички ещё ой, как могут, да и юноши не совсем пропащие. Успели расставить минные заграждения, да так ловко, словно с ними родились.
— Это всё благодаря ОСОАВИАХИМу. Они и сборы проводили и на учения и стрельбы людей вывозили, — пояснял я. — Привлекайте их на всю катушку. Случайных людей там нет.
Наконец мы вышли к командному пункту. В довольно просторном помещении в центе стоял стол с макетом станции и близлежащей округой. На насыпных холмах просматривались стальные колпаки четырёх, соединённых между собой фортов. В них были вставлены красные таблички с номерами. В стороне, между редкими картонными ёлочками синие флажки, обозначавшие противника. В закутке сидел телефонист с наушниками и что-то записывал в журнал. В зале располагались диваны и несколько столов, которые можно было сдвинуть в один большой, окружая макет.
— Вот отсюда идёт управление, — пояснил майор. — Каждый раз, когда противник готовит атаку, с наблюдательного пункта на крыше приходит сообщение. Бывает, из ЛАНО позвонят или высылают фотографию. У них разведывательные самолёты облёт делают и нам через бильдаппарат картинку. Или по-старинке, выдвигаем перископ и наблюдаем. Сейчас артобстрел, но как закончится, сможете посмотреть, если интересно.
— Как-то не особо. А что немцы, проявляют активность?
— Седьмого сентября, в начале десятого на велосипеде приехал ассириец Вардан. У него здесь будка, чистка обуви. Сказал, что немцы в Невдубстрое. Мы выждали и когда мотоциклы оказались у главного входа, арестовали дозорных. Потом появился ганомаг, но тут уже вышло пострелять немного.
— А танк?
— Танк подбили танкисты на броневиках, когда немцы взялись за нас всерьёз. Десятка два в тот раз положили, не меньше. Они за забором окапываться начали, так мы из браунингов как метлой. Там пуля что костыль, ей заборчик и бруствер из земли, будто лист бумаги прошить. Вот и все бои. Ближе к ночи пришло сообщение о скоплении противника вон в том месте, где синий флажок, — Катюшин указал телескопической указкой на макете. — Ну и упредили, так сказать, реактивным миномётом.
— Спасибо за службу, Василий Александрович, — поблагодарил я. — Мне стоило спросить, будут ли пожелания, но вместо этого я огорчу вас. Ожидать смены или существенного подкрепления пока не стоит. Противник овладел Шлиссельбургом и ситуация вырисовывается скверная. Начали отзывать войска с Карельского фронта. Могу обещать лишь одно, зенитчики прибудут. Если не из Ленинграда, то из вашей 172-й дивизии.
— Которые сейчас в госпитале?
Я кивнул головой.
— Вообще, я и так знал, что что-то подобное случится. Если уж в бой бросают с госпитальных коек, то...
— Не совсем так, майор, — перебил я, вынимая из портфеля термос с кофе. — Выпьете? Тогда я сам.
