— Кубики?
— Ну да, кубики. Вы как по дороге поедете, большой щит обязательно увидите. На нём девушка красивая и надпись: 'Бульонные кубики из Энколово — артель производит только по старым рецептам'.
— Обождите, а чем новые рецепты не угодили?
— Ха! Их готовят из маргарина, соли и присыпок, а в Энколово как прежде, вываривают мясо. Вообще, поговорите с людьми, подскажут, что да как. Один из них своему слепому товарищу за продуктами едет. Детлов, может, слышали? Первый состав 'Унитаса', их потом в 'Пищевкус' переименовали. Не вспомнили? Наверно вы спортом не интересуетесь, а я с отцом всегда на стадион ходила. Ну что решили?
Кузнецов вежливо отказался, тем более к грузовику стали подходить старики, неся в руках авоськи с табаком. Остаток дороги он молчал. Несмотря на все усилия, продовольственный вопрос стоял особо остро, но ещё острее стоял вопрос вот с такими бабушками и дедушками, в силу своего возраста уже не имеющие возможности встать к станку или быть полезными на ином производстве. Старики отказывались уезжать, логично рассуждая, что пережить изнуряющее бремя дороги им будет не суждено. Не желали и боялись оставлять дома и квартиры, с покорностью судьбе объясняя инспекторам, что чему быть, того не миновать и множили и без того огромную армию иждивенцев.
* * *
Санаторий встретил кортеж партийного начальника как всегда тишиной и умиротворением. Здесь не было слышно эха войны, а тяжёлые лапы елей успокаивали своей надёжностью. Даже резкие порывы ветра им были не страшны. Так, качнётся немного верхушка и вновь уставится в небо, а внизу даже колебаний не заметно. И если изначально это место можно было сравнить с ослабленным организмом, прилёгшим на кушетку с просьбой о покое, то с первыми шагами по территории приходило иное ощущение, — всё пышет здоровьем и готово поделиться им с первым встречным. Деревья забирали из земли соки и отдавали эфемерную энергию людям, придавая бодрость телу и силу духу. Кузнецов намеренно решил перед встречей пройтись по парку и, зарядившись эмоциями, уже сам был готов сказать, что источает энергию.
— Скажите, что это за сообщение вы наладили с Кобоной? — спросил он, удобно разместившись в кресле.
— Обыкновенный экспресс. Стартует от Финляндского вокзала в 6:45, в то же время как отправляется первый паровоз в Колпино. Мотриса идёт до станции 'Ваганово 2', это полустанок возле яхт-клуба. Там пассажиры попадают в накопитель и оттуда на глиссирующем катамаране ОСГА-25 в Кобону. В накопителе на той стороне формируются группы, и автобусы их везут до станции Волховстрой.
— Очень интересно, и сколько катамаран перевозит людей за раз?
Мне пришлось вынуть из сейфа папку с надписью 'Проект экспресс'.
— Сто пятьдесят человек или 12 тонн, — ответил я. — Четыре рейса в светлое время суток.
— А почему люди жалуются, что не могут купить билет?
— Рекомендую пить отвар шиповника, — вместо ответа произнёс я. — Осень, организму нужны витамины.
— При чём тут шиповник?
— Купить билеты невозможно, так как их не продают, мы не занимаемся ни коммерческими, ни муниципальными перевозками. Мотриса и катамаран введены в эксплуатацию согласно ещё довоенного плана развития яхт-клуба. На стенде Ириновской и Васкеловской Октябрьской Ж.Д. весит объявление. Что я ещё могу посоветовать?
— Я не из праздного любопытства спросил, — нахмурился Кузнецов.
— Всё просто, эти перевозки по линии профкомов. Заявки идут от предприятий и родильных домов. Всё расписано до конца навигации, выделен бюджет. Сверх нормативов никого не берут. Исключение сделано для двух молочниц. Они продукцию на молочную кухню в роддом везут, а экспедитора у них нет, на фронте. Раньше ходило тринадцать поездов, как сейчас без понятия.
— Мне сообщили, что лица, выдающие себя за курсантов, были переправлены вне очереди и безо всяких билетов.
— Всё так. Четыреста восемь курсантов училища имени Дзержинского и восемьсот шестьдесят из Военно-морской медицинской академии и Главного гидрографического управления. Только перевезли не на катамаране, — на арендованной мною у американской компании барже. Она не предназначена для перевозки людей и это был ночной рейс по распоряжению батальонного комиссара Богданова. Было объявлено штормовое предупреждение, капитан судна видимо, подчинился уговорам. Не думаю, что коммунист мог угрожать оружием служащему и вести себя как флибустьер. Я даже понятия не имею, что сообщить юристам из Сквибб Интернешнл про нарушение чартера. Вы не из-за этого инцидента приехали? Нет?
Кузнецов осуждающе посмотрел на меня, словно я являлся источником его бед. По здравому размышлению, он посчитал, что немного конструктивной критики мне не помешает.
— Получается так, что до яхт-клуба, кроме как на экспрессе добраться нельзя? И уехать оттуда кроме как на катамаране?
— В частном порядке ходят такси, извозчики, моторные лодки и рыбацкие баркасы колхоза.
— Странно, таксопарк же закрыт и рыбаки должны ловить рыбу.
— Насколько мне известно, официально в городе осталось всего шесть машин, которые не попали в мобилизационные планы из-за особенностей конструкции — самоделки на газогенераторах; пятьдесят шесть ЗИС-101 и двадцать четыре эмки. В подавляющем большинстве, за рулём женщины и люди почтенного возраста. И если ЗИСы в основном приписали к предприятиям, то остальные, как и прежде трудятся с 'шашечками'. Тариф практически не изменился: рубль за километр в черте и руль двадцать за пределами города. Лодочники берут сто пятьдесят рублей с человека, а некоторые и все триста. Поэтому и поступают жалобы, так как граждане хотят сэкономить. Чем ниже уровень жизни людей, тем сильнее недовольство по отношению к действительности.
Последняя фраза Алексею Александровичу совсем не понравилась. Она была удобна перед октябрьскими событиями семнадцатого года, но никак не при советской власти. Однако война всё нивелировала.
— А моторные лодки, что-то раньше я о них не слышал.
— Это катера Хиггинса, — пояснил я. Когда-то почти даром мне повезло выкупить десяток другой лодок у береговой охраны. Хитрый Эндрю поставлял свои суда не только департаменту, а ещё и контрабандистам. Нарушителей иногда ловили, катера конфисковывали. Флоту они не нужны, моторесурс под вопросом, а запчастей днём с огнём не найти. Зато тут их охотно взяли в прокате.
Кузнецов с понимание кивнул, тем самым закрывая этот вопрос. Пункты проката не только обеспечивали потребителю максимум удобств в его повседневной жизни и вызывали одобрение у ленинградцев. Они ещё разгружали производство в той сфере, где советская экономика была слаба. Сейчас же, в период дефицита и перестроения производств на военные рельсы, эти всё ещё работающие пункты являлись последней отдушиной отголоска мирной жизни. Но наличие в его руках папки говорило о том, что беседа только началась.
— Перевозки по Ладоге сейчас важны как никогда. К сожалению, — сказал он, — альтернативы на сегодня нет. Двадцать девять озёрных баржи задействованы по вывозу оборудования и все буксиры в работе. Шлиссельбург пока в руках немцев, а станция 'Каботажная' только-только начинает перевалку. Поэтому необходимо увеличить перевозки в десять раз имеющимися силами.
— Осуществимо, но менее комфортным способом, — взяв минуту на обдумывание, произнёс я. — Если на барже перевезли один раз, то после подписания контракта перевезут и сто. Только мне придётся выкупить судно, и добавим 'Мэй Уэст'.
— Так сделайте это немедленно.
— Во-первых, баржу могут и не продать; а во-вторых, потребуется кое-какая переделка для посадочных мест.
— Уверен, вам она достанется по цене металлического лома, а в ситуации между жизнью и смертью о комфорте думают не в первую очередь. Кстати, а зачем там эта женщина?
— Так называют надувные спасательные жилеты Питера Маркуса. У Мэри Джейн Уэст выдающиеся таланты — я показал руками на своей груди размеры её главного калибра — и если мы перешли к афоризмам... есть такое выражение, пришедшее к нам из далёкого прошлого: 'Poner una pica en Flandes', что дословно с испанского — доставить пикинёра во Фландрию.
— Нам не войска перебросить сюда, — перебил меня второй секретарь Ленобкома — а от лишних ртов избавиться. Как это не ужасно звучит, но те, кто ничего не может сделать для обороны города, сейчас обуза. Смертельная обуза для остальных.
— Просто дослушайте, Алексей Александрович. Не стану ходить вокруг да около, сейчас это иносказательность. Фактически сделать то, что до сих пор считалось невозможно.
— Вот оно что. Извините. А в историческом контексте? — поинтересовался Кузнецов.
— Испанцы сумели проложить 'Дорогу', именно с большой буквы из Ломбардии в Нидерланды и за время войны переправили по ней около ста двадцати тысяч солдат, не считая грузов. На минуточку, шестнадцатый век, где почта из Мадрида в Париж шла месяц, а срочное послание полагалось лишь на мускульную силу голубиных крыльев. Своим требованием вы предлагаете совершить то же самое.
— Мы обязательно выстроим эту дорогу. С вашей помощью или без, справимся. Но пока нужно помочь.
— Вы же понимаете, что вопрос не только в водном транспорте. Необходимо протестировать возможность Ириновской железной дороги. Зарезервировать паровозы и вагоны на той стороне, привезти дополнительный грейферный паровой кран для погрузки угля в тендеры, согласовать со штабом эвакуации. Поставить в известность начальника перевозок через Ладожское озеро капитана I ранга Аврамова. И конечно, защитить водный путь, а это как минимум три-четыре звена истребителей. Даже если ваш аппарат отправит запрос сегодня, а я предоставлю списки задействованных составов и автобусов, то ответ придёт в лучшем случае через неделю.
— Как я понимаю, это оптимистический вариант развития событий?
— Сейчас невозможно определить временные рамки подобного мероприятия. Слишком большая зависимость от исполнителей. Тем не менее, даже исходя из неполных первоначальных данных, я отчётливо понимаю, что потребуется административное содействие вашего уровня на всём участке.
Алексей Александрович сделал несколько пометок в блокноте, видимо назначая ответственных за выполнение и произнёс:
— Есть мнение, что руководство Ладожского яхт-клуба справится с поставленными задачами. Комитет обороны в свою очередь окажет полное содействие. Всё, кроме самолётов, лодок и людей. Можете привлекать к любым работам эвакуируемых, больных, хромых и всех кого найдёте. Если не принять мер с каждым днём ситуация будет только ухудшаться.
С людьми у меня как раз и не было проблем. Оставленный в живых в Литве националист Гружевский собрал только за последний месяц почти восемь десятков красноармейцев и вдвое больше разной швали, которых я периодически забирал у него. И если последние использовались день-два на безнадёжных участках с промытыми мозгами в качестве танковых экипажей, то с первыми я хоть как-то пытался разобраться. Контингент попадался разный. Кто-то держал камень в душе на советскую власть, кто-то струсил, а кто-то имел другие причины и мотивы но почти все не испытывали особого желания воевать с оружием в руках. Иными словами это были потенциальные дезертиры. Применения их способностей на военном поприще могло обернуться бедами куда худшими, чем ударный труд в других областях. Уголь в топки паровозов тоже надо кому-то бросать и те же механизмы обслуживать, да и погрузочно-разгрузочные работы за редким исключением совершались вручную. На восточном побережье Ладоги даже об элементарных телескопических стакерах не знали, а короткая конвейерная лента считалась пиком механизации. Применяемые мною контейнеры требовали развитую инфраструктуру портов, которых на Ладоге также не было. Так что не будь армии тыла, армия на фронте и дня бы не продержалась. К тому же такая шикарная возможность легализации подвернулась.
— Как только у меня на руках будет соответствующий приказ от Комитета обороны, — поясняя свою позицию, сказал я — то не вижу препятствий. Без него, того же Луку Фомича или Бориса Митякина просто пошлют подальше и будут правы. 'Немедленно', — повторяя интонацию Кузнецова, — в наших силах обустроить дополнительный перевальный пункт прямо на базе яхт-клуба, о чем сегодня же можно поставить в известность ленинградцев. Приспособим для эвакуируемых граждан подземный эллинг. А вот в Кобоне такого же нет и быстро построить не получится. Даже если возведём ангар на скорую руку, первый же налёт вражеской авиации превратит его в братскую могилу. Все средства ПВО, которые мы там размещаем — это искусный муляж, который лишь создаёт видимость грозной обороны.
— Вы хотите сказать, что причал даже не защищён?
— Чему вы удивляетесь, Алексей Александрович? Не считать же за полноценное подразделение ПВО 20-мм Oerlikon на старом катере, который уже собираются демонтировать по приказу из штаба армии и лишь отсутствие боеприпасов к нему останавливает их.
— И как собираетесь выкручиваться?
— Скоростью движения и маскировкой. Придётся увеличить количество перевозчиков на эти дни и выстроить в Волховстрое несколько временных бараков.
— Думаете, немецкая авиация не польстится? Шестьдесят километров не такое уж принципиальное расстояние.
С подобным предположением нельзя было не согласиться.
— Если появится распоряжение о создании дополнительных рабочих дружин на базе санатория, привлечём в зенитчики добровольцев. Бригада товарища Фолманиса как раз под это дело подходит. Смену себе они воспитали, а четыре восстановленных дореволюционных орудий Лендера закрепим стационарно на тумбах. Хотя бы отпугнуть самолёты противника выйдет. У нас и письмо от трудового коллектива подготовлено. Да вот же оно, на столе с планом мероприятий.
Кузнецов принял письмо и папку с бумагами. Пока он вчитывался, я продолжал говорить:
— При благоприятных погодных условиях с привлечением маломерного флота... шесть тысяч в сутки мы вытянем примерно через неделю. Я туда прямо сейчас позвоню.
— Что? — резко спросил он, едва не выронив письмо.
— Вы же понимаете, хоть там вся инфраструктура и готова, она не рассчитана на увеличение количества людей в десять раз. Извините, но хотя бы дополнительные комнаты гигиены поставить надо.
— Вы сказали: 'сейчас позвоню'.
— Конечно, — набирая номер, — зачем туда ехать, если можно позвонить. Отсюда телефонно-телеграфная связь с Кобоной не хуже чем у Рузвельта с Генри Уоллесом. Мы планировали зимой соревнования на буерах устраивать. От нас до островов Зеленцы и обратно. Из Ваганово подвели свой телефонный кабель. Не хочу никого обижать, но качество услуг по коммуникации было просто паршивое. Основной пункт связи здесь, а на том берегу резервный. Обслуживает его семья ветерана финской кампании младшего лейтенант Попова. Он с матерью и сыном отлично справляется. А вот и он, — я указал пальцем на микрофон трубки.
'Попов, Вовка! — расслышал слова разговора Кузнецов. — Как батька, спит ещё после ночного? И учебники забрал? Ну, молодец. Будь добр, соедини меня с накопителем Кобоны'.
