— Что ж вы молчали, что есть связь? — не вытерпел Кузнецов.
— Откуда я мог знать, что это так интересно? Мы когда обсуждали значимость яхтенного спорта и выхода на международный уровень, я пообещал сделать всё по высшим стандартам. Что и было исполнено: радиомачта, телефонная и видеосвязь, гостиница, причальные места. Земснарядом убрали отмель, почистили и обвеховали фарватер для катамарана, а такой только из Сочи в Сухуми ходил. Возвели набережную, защиту от волн, насыпали брекватер, провели коммуникации. Но ещё весной, после инцидента с телефонным проводом мы полностью перешли на радио. Обыкновенная проводная связь, конечно, осталась, только используется как резервная и если погода совсем испортилась.
— Да вы! Да вы... да вы понимаете...
Кузнецов поднялся с кресла и, успокаивая нервы, заходил по кабинету. В этот момент ответил дежурный накопителя, и Алексей Александрович услышал, как тот сообщил об отправке прибывшей партии и ещё что-то.
— Сейчас можно позвонить в Москву? — спросил он, видя, как я положил трубку.
— В принципе можно и в Вашингтон, если коммутаторная станция в Волхове соединит с Анадырем. Обычно, не отказывают, но линии могут быть перегружены. Война наглядно показала, что запас прочности должен быть двойной. Взять, к примеру, силовой кабель, который мы подвели в конце мая. Ту сторону от нас запитали, а сейчас, волосы на макушке чешем, отчего только пять фидеров заложили? Тут как бы ни в обратную придётся ток подавать, если с топливом проблему не решим.
— Значит, и кабель силовой... скажите, что и метрополитен уже проведён, до самой Красной площади.
Я лукаво улыбнулся.
— Была такая мысль предложить, только подвесную канатную дорогу через озеро по насыпным островам. Но ваш наркомат даже слушать не стал бы про такое затратное дело. О каком метро или 'канатке' можно вести речь, если вы до сих пор не провели поверку своих весов на складах с продовольствием, а себестоимость одной и той же детали на разных заводах отличается в десятках процентов?
— Я уже не знаю, каким вашим словам можно верить, а какие воспринимать шуткой. Вы говорите порою о невозможных вещах, а на деле они оказались вполне выполнимы.
Я подвинул к Кузнецову чёрный телефонный аппарат.
— В Москву позвонить можно, без всяких шуток. Можете даже прислать своих людей в Ваганово для контроля коммутаторного поста связи. К слову, товарищ Жданов ни на секунду не лишался такой возможности, воспользуйся он своим радиотелефоном. Но я бы рекомендовал вам сначала связаться с Ворошиловым. Он сейчас в штабе у Кулика.
Кузнецов чуть не махнул рукой.
— Климент Ефремович, чем он может сейчас помочь нам?
— Вам, не знаю, а мне может. Дело в том, что капитан Раппопорт несколько дней назад завершил строительство недостроенного Заболотным двухкилометрового участка железнодорожной ветки Войбокало-Лаврово. По ней будет ходить вторая мотриса, и ходила бы уже сегодня, если бы военные не забрали рельсы для своих нужд. Впрочем, это сейчас не важно. А важно то, что Попов младший позавчера ездил на станцию за учебниками и видел стоящий на параллельных разъездных путях перед поворотным кругом состав с пушками и тракторами. Дорога ещё на картах не обозначена и не введена в реестр железнодорожных путей сообщения. Семафоры и электрожезловые системы блокировки не подключены. Не знаю, кто решился её эксплуатировать до официального ввода, но факт остаётся фактом. Дежурный по накопителю проверил сегодня сообщение Попова и только что передал — состав с пушками-гаубицами МЛ-20 и тягачами 'Ворошиловец' никуда не делся. Ни охраны, ни сопровождающих он не обнаружил.
— Диверсия? — предположил Кузнецов. — Маркиан Михайлович отдал приказ на усиление дивизии НКВД ещё 30 августа. Дивизион 152-мм гаубиц, рота т-26 и рота танков КВ.
— Откуда я знаю. Там параллельная ветка из-за особенностей местности в двухстах шагах от основной. Может обстрел был, и машинисты свернули не туда, а испугавшись, дали дёру. А может наоборот, довели состав куда сказали. Да и обыкновенный саботаж исключать нельзя. Версий вагон и маленькая тележка. В общем, железнодорожную ветку нужно освободить иначе гарантировать выполнение обязательств мне будет сложно.
— В наше время за самого себя поручиться сложно, — с грустью произнёс Алексей Александрович, — а вы про гарантии говорите.
— Вот видите. А теперь несложно представить, что случится с тем же маршалом Куликом, если 54-я армия не пробьётся к Неве? Она изначально планировала наступление на Кириши и с новой вводной ни порядка, а уж тем более батальонов не прибавилось. Представьте на минуту, что произойдёт с городом, когда навигация по Ладоге станет невозможной?
— На этот случай у нас есть план товарищ Жданова.
— Ну, если есть план, тогда я спокоен. Только все планы, за редким исключением разрабатываются под текущий момент. Вряд ли в нём учитывали катастрофу на Украине.
— Вы только и делаете, что сгущаете краски, — проворчал Кузнецов. — Сегодня-завтра фронт стабилизируется.
— Ну, да. А я всё думаю, каким словосочетанием заменить слово катастрофа. Сейчас под Киевом происходят ужасные вещи. Никто не мог предположить, что в окружении окажутся четыре (5-я, 21-я, 26-я и 37-я) армии. Почти девятнадцать тысяч орудий и миномётов уже можно считать потерянными. Будьте реалистом, помощи не будет и придётся рассчитывать лишь на себя.
— Сколько же в вас скопилось желчи. Ничего, и из не таких передряг выбирались.
— Выбраться то можно, но какой ценой? У городского хозяйства практически нет свободного автопарка, нет лошадей. По моим подсчётам запас авиационного бензина для транспортной авиации восемьсот тонн, а Б-70 не простой бензин, его добавкам не набодяжить.
— Иначе было нельзя. Топливо с нефтебазы едва успели раздать по предприятиям, — посетовал Кузнецов. — Этот месяц кое-как закроем. Остались флотские запасы НЗ.
— Пусть там что-то и осталось, но прихода то нет, а это означает, что с октября месяца на машину в день семь литров и в сторону уменьшения. Что это для той же полуторки, которая жрёт двадцатку на сотню? 'Красный нефтяник' и 'Морская пристань' под обстрелом. День-два и там полыхнёт как на Бадаевских складах.
— На складах полыхнуло, но ничего не сгорело, — возразил Кузнецов. — Была поставлена дымовая завеса и лучше, эту тему не трогать и забыть. Так же с цифрами лошадиного поголовья вы ошиблись. Есть резерв в тысячу голов, и около шестидесяти тысяч переданы для снабжения армии. В хозяйствах осталось в два раза больше, но в том, что этого явно недостаточно, вы абсолютно правы. И в том, что с бензином намечается трудности — тоже. Поэтому я здесь. Товарищ Жданов надеется на помощь предприятий города и области в нормализации пайкового довольствия, и просит поделиться фондами.
— Сколько? — спросил я.
Кузнецов передал мне папку, в которой цифры били наповал. Город просил многое, по утверждённым довоенным расценкам и без предварительной оплаты. Если бы не эвакуация населения и сохранённые запасы из эвакуированных западных областей (чьи не отправленные припасы и проедал сейчас мегаполис), германский фюрер мог бы получить северную Пальмиру без единого выстрела к октябрю. Правда, никто не знал точных цифр скопившихся в Ленинграде беженцев. Карточки получили далеко не все и если блокаду не прорвут на днях, нормы станут снижаться до критических величин, а обделённые... о них не принято было говорить. Я обвёл кружками номера пунктов, по которым поставки можно осуществить незамедлительно, квадратиком — где требовалось некоторое время, и подчеркнул те, по которым есть вопросы, после чего вернул папку.
— Прямо сейчас, на нужды аэродрома 'Комендантский' могу выделить тридцать тонн высокооктанового бензина для двигателей самолётов. И пятьсот бочек по сорок два галлона автомобильного из резерва автозаправочных станций.
— Вот это уже дело. Но ситуацию не спасает, день-два отсрочки. Нас известили, что вы выполняете все заключённые до войны договорные обязательства с предприятиями города, но сейчас нужно больше.
— Ежедневно, всю эту неделю.
— Удвоить сможете?
— Можно и утроить, но больше чем есть, всё равно не выйдет. Одного не понимаю, почему вы не хотите возить топливо по Ладоге в железнодорожных цистернах пока это возможно.
— Это как?
— Экология, конечно, пострадает, но сейчас не до этого. Если сделать элементарный расчёт, то станет понятно, что заполненные на две третьих ёмкости не утонут. Просто сделать уклон и по рельсам спустить в воду. При хорошей погоде буксир проведёт сцепку из шести цистерн запросто. А на нашем берегу, к примеру, в Морье маневровый тепловоз вытянет их на сушу. Обратно отправите десять пустых. Заодно избавитесь от порожнего подвижного состава. Только за нашими артелями девяносто цистерн числится. Я с превеликим удовольствием верну их. Дохода они не приносят, одни убытки.
Кузнецов даже потёр ладони, сделал запись в блокноте и произнёс:
— Я знал, что вы готовились к чему-то и не подведёте.
— А я этого никогда и не скрывал. Помните, когда мы беседовали на открытии санатория? Социалистическая действительность при тотальном дефиците заставила полагаться только на себя. Если нет в портфеле пару запасных планов, то лучше даже и не начинать.
— Тут я с вами полностью согласен, — сказал Кузнецов. — Обстановка такова, что нужно иметь несколько вариантов путей эвакуации и снабжения. Товарищ Жданов сказал готовиться к крайним мерам. Сколько потребуется времени для доставки запрашиваемого по списку сюда, в Ленинград?
— По поводу мер товарищ Жданов верно подметил. Пять транспортных самолётов будут на аэродроме через два дня, точнее следующей ночью. Это модифицированные 'Duglas' (DC-4-1009) на восемьдесят шесть пассажиров. Пилоты — русскоговорящие американцы, все состоят в американском Красном Кресте и чтобы не возникали лишние вопросы, это потомки русских эмигрантов. Дети ведь за деяния отцов не отвечают или всё же будут отвечать?
— Если они не совершали преступления перед советской властью.
— Алексей Александрович! Этим юношам по восемнадцать-двадцать лет. В России никогда не были и гарантии должны быть железобетонные. Когда они выпускались из лётной школы, ребята читали лозунг на плакате: 'Отечество в опасности!' и если ударят по протянутой руке помощи, никто и пальцем не пошевельнёт в следующий раз. Впрочем, можно пойти и официальным путём. Когда говорите подобным им, будет разрешено посетить СССР?
— Вот я и говорю, — подмигнул Кузнецов. — Интернационалисты, люди Мира. На днях будет принято решение об организации транспортно-воздушной связи между Ленинградом и Москвой. Как вы думаете, можно их задействовать?
— А вы смелый человек, Алексей Александрович. Дугласам от Ленинграда до Москвы два часа лёту, — стал вслух рассуждать я. — Лучшие пилоты школы. Справятся. Более того, если прибавить к ним ещё два транспортника и нагрузить их нашей продукцией, к примеру, ручными пулемётами и ленинградскими миномётами?
— С отгрузкой миномётов могут возникнуть сложности, — поправил меня Кузнецов. — Запасы сырья невелики и вся продукция отправляется на Ленинградский фронт. Пару сотен выделим, но на постоянной основе вряд ли получится.
— Найдём чем загрузить. В артелях собирают по двести телефонных аппаратов ЕЕ-8-В в смену, десятка три раций 'ленинградка' и дюжину полковых, а надёжная связь всегда востребована. Есть аналоги шифровальных машин Бориса Хагелина, только не знаю, как к ним отнесутся в войсках? Как, на мой взгляд, 'Энигма' с кириллицей удобней. Можем и их собирать, но это вы уже сами решайте. На 209-й завод без пропуска не пройти и согласовать этот вопрос у меня не вышло.
После слов о шифровальной машине у Алексея Александровича как-то задёргались руки. Он то прятал их под стол, то наоборот. Ещё до войны это был секрет из секретов, и сообщить об этой части беседы, он был просто обязан.
— Да теми же прицелами с биноклями, приборами наблюдения или танковыми двигателями, — продолжал я. — Никто не сможет заявить, что город на Неве только и просит: 'Дай!', наоборот, воюет и участвует в снабжении армии наравне со всеми. Прикрывать же их в воздухе будут истребители майора Штоффа. Но не тем, что у него в полку осталось, а хотя бы ЛаГГ-3, Р-39 и Бофайтерами. Дайте только отмашку и самолёты начнут собирать. Тем более программа уже запущена, его лётчики проходят освоение техники, а механики получили запасные моторы и запчасти.
— Это не те самолёты из ящиков, про которые интересовался Жуков?
— В первый раз от вас услышал.
— Григорию Константиновичу кто-то донёс, что на аэродроме ОСОАВИАХИМа валяется несколько ящиков с самолётами. Учитывая сложившуюся обстановку, когда каждая боевая машина должна быть задействована...
— Всё! — Чуть не хлопнув себя по лбу, — я понял, о чём речь. Это планеры Олега Антонова. Воевать на них равносильно как на паровозе атаковать подводную лодку. Успех сомнительный. Комбриг Евстигнеев как-то интересовался через товарища Сергея, чем можно доставить группу специалистов в немецкий тыл, но использовать планеры не решился. Так они и остались в фанерных коробах. Впрочем, вполне возможно, что речь шла о других ящиках. Я к ним отношения не имею. Всё, что есть — с полсотни Р-39 Ларри Белла и английские Beaufigther Mk.IF.
Кузнецов с ухмылкой сделал ещё одну запись в блокноте. Похоже, кое у кого будет бледный вид.
— Раз мы заговорили о необычных средствах доставки, — загадочно произнёс он, — то я хотел бы прояснить для себя некоторые моменты из того документа, который вы передали Андрею Александровичу. А именно информацию по ледовой дороге через Ладогу. Не думаю, что в ней возникнет потребность, но лучше быть готовым к любым ситуациям.
Мне пришлось освободить стол и расстелить на нём карту Ладожского озера.
— Наверняка вы должны были запомнить колоритного деда на воротах при въезде в санаторий.
— Как не запомнить, кажется, Никитич. 'В былые времена на защиту ворот выставлялись самые надёжные воины', — это он мне сегодня рассказывал, когда я прогуливался.
— Именно. Так вот, когда планировали соревнования на буерах, пришлось многое изучить. Опрашивали учёных, гидрографию и даже проживающих на побережье старожилов. Наш Никитич поведал, что ещё бог знает в какие времена, при бароне Корфе из Осиновец на ту сторону можно было преспокойненько добраться по льду на ломовой лошади с тяжелогружёной подводой на тридцать пудов. Сейчас восемнадцатое сентября, до первых заморозков осталось меньше месяца. Анализируя прогнозы прошедших лет, конец осени ожидается малоснежный. В ночь на шестнадцатое октября выпадет первый снег и это станет началом отсчёта. Сначала к берегу набьёт ледяной шуги и через неделю навигации придёт конец, а озеро промерзает где-то в десятых числах ноября, вот тогда и стоит послать людей. Пусть замеры сделают, потопчутся. Только ещё он рассказывал, что гуськом передвигаться никак нельзя, нужно дистанцию соблюдать. Мне кажется, это из-за резонансных колебаний подо льдом. Как по мосту, нельзя в ногу топать, так и тут. Мы проверили и составили таблицу зависимости прогиба льда от скорости движения. Если коротко, то критическая скорость двадцать две мили, простите, 35 км/ч.
