— Товарищ майор государственной безопасности, позвольте узнать, чему вы радуетесь? Произошло предательство, под самым носом у двоих наших оперативников диверсанты провели операцию захвата подопечного. Они не могли действовать в одиночку, им помогали! Причём на самом верху. И если бы не геройство наших пилотов...
— Генрих, это уже не существенно. По данным нашей и британской разведки трое свидетелей из аэродромной службы Йоройнена дали показания, как на их глазах, заходящий на посадку транспортный русский Дуглас вдруг резко полетел на казарму. Все как один заявили, что никогда не видели подобного взрыва, словно самолёт состояла из тротила. Четырнадцатиметровая воронка, здание в щепки, все находящиеся внутри и по близости буквально испарились, а Макропулосу хоть бы хны.
— Скорее всего, его не было в этот момент в самолёте, — сделал вывод заместитель.
'Конечно, не было, — подумал про себя товарищ Сергей. — И он, несмотря на откровенное предательство товарища Жданова, имея все козырные карты на руках, не пытается скрыться. Вот в чём загвоздка. Но чёрт бы его побрал, хотелось бы услышать, как он это всё объяснит'.
— Стали известны хронологические подробности происшествия — продолжал Белов, — а так же по какому поводу и кто дал санкцию везти его в Москву.
— А вот это интересно.
Товарищ Сергей знал, кто являлся инициатором, но не был уверен в причине. Послушать мнение своего зама было действительно интересно.
Сверяясь с текстом в папке, но более доверяя памяти, Белов стал говорить:
— Товарищ Молотов хотел встретиться с объектом и обсудить предложение по Бушеру. Его очень впечатлила дорога к прикаспийской базе, о чём он признался товарищу Жданову на совещании в Москве. Обеспечить приезд должна была оперативная группа Маленкова, состоящая из трёх человек. Старший — капитан ГБ Онопко. Они вылетели из Москвы в два ночи и в четыре сорок приземлились на аэродроме Комендантский. По распоряжению Кубаткина из гаража НКВД (здание Конногвардейского манежа) была отправлена машина для встречи. В пять пятнадцать автомобиль с тремя пассажирами, водителем и сопровождающим покинул аэродром и последовал на Литейный для отметок в предписании. В ведомственную гостиницу группа капитана ГБ Онопко не прибыла. Как мне кажется, это точка бифуркации и с этого момента начинаются известные нам события. В семь двадцать пять в сопровождении бойцов комендантского взвода группа, выдающая себя за командиров НКВД, убыла в Осиновую рощу. Агент 'Херсон' сообщил, что объект несколько минут разговаривал по телефону с Раппопорт, перед тем как позволил себя увести. В десять тридцать пять транспортный самолёт с военными и пассажиром в гражданском платье взлетел по направлению к Москве, а буквально через четверть часа был зафиксирован выход в радиоэфир незарегистрированного радиопередатчика в районе Удельной Сосновки. В пункт назначения борт не прибыл. Этим же днём, районным отделом милиции был получен сигнал о регулярных попойках в доме товароведа продбазы Огрызко. На заявление отреагировали только после пожара. По указанному адресу в Коломяги были обнаружены три трупа, идентифицированных как капитан ГБ Онопко, лейтенант ГБ Ларионов. Третьего идентифицировать не удалось, предположительно это лейтенант ГБ Петреску. При осмотре помещения выявлены следы пребывания разнополой группы лиц от пяти до семи человек. С большой долей вероятности диверсанты скрывались именно там, а потом подожгли его. Водитель спецтранспорта на службе больше не появлялся, машина не найдена, за его местом жительства ведётся наблюдение. Товаровед Огрызко объявлен в розыск.
— Хорошая работа, Генрих.
* * *
Снег вокруг сверкал голубоватым пламенем, а небо было белым, с огромным, лишённым чётких очертаний бледно-фиолетовым кругом луны. Даже фары давали какой-то морозный свет, который сгущался в глубине пространства. Он был холодным, резким и, привыкая к нему, полтора десятка людей вдыхая горький и свежий запах, сочившийся из эмалированных кружек, допивали горячий кофе. Одни были одеты в овчинные полушубки, замотанные шарфами с высокими валенками на ногах, другие, проклиная погоду, прятали головы в поднятые воротники шинелей. Были и те кто, вспомнив наставления отступающих по Смоленской дороге своих предков, кутались в пуховые женские платки. Но все вместе они больше напоминали диковинных птиц, сбившихся в стаю, образуя нечто вроде круга. Над ними колыхались ровные клубы пара, пока они говорили что-то друг другу, как наконец-то показался их сопровождающий.
— Прошу садиться в автобус, — произнёс младший лейтенант на английском и французском языках, продублировав просьбу взмахом руки перед самым носом шефа московского бюро 'Нью-Йорк таймс' Гаррисона Солсбери.
Бюро министерства военной информации США попросило Советский Союз предоставить материал, могущий показать документально, какую роль играет на полях сражений и в тылу помощь по ленд-лизу. Просьба касалась именно Ленинграда, города, название которого не сходило со страниц газет. Пока что, всё увиденное по дороге сюда слабо напоминало о какой-либо помощи. Если не считать буксующего и неспособного подняться в горку американского танка, то и сообщать было нечего. Оставалась надежда на сам город. Дорога через Ладогу мало чем отличалась от рокады на побережье, но иностранные корреспонденты всё равно, словно дети припали к окошкам, стараясь увидеть через стёкла автобуса как можно больше. Между собой они отмечали, что движение по ней очень хорошо организованно и защищено. Нередко можно было заметить замершие в стороне похожие, но всё же отличные от виллисов автомобили с крупнокалиберными русскими пулемётами или укрытые маскировочной сеткой грузовики со спаренными зенитными орудиями в кузовах, так напоминавших швейцарские эрликоны. Чуть реже на глаза попадались стационарные точки на деревянных помостах, где за окружёнными мешками с песком, обожжённые в бесконечной злобе морозными ветрами задрав стволы в небо, ждали своего часа зенитные орудия 52-К. Вдоль трассы часто встречались установленные указатели и щиты с информацией. Возле них висели морские сигнальные лампы, мигавшие и указывающие машинам направление пути в ночное время. Там, где лёд вызывал тревогу, создавались альтернативные маршруты, и с фонарями стояли регулировщики. Иногда, рядом с ними можно было заметить аэросани с огромными пропеллерами и шалаши из тростника, возле которых лежали деревянные мостки. По всей 101-ой военно-автомобильной дороге были оборудованы пункты медицинской и технической помощи. Движение осуществлялось круглосуточно и не замирало ни на секунду. Если в Ленинграде всё делалось вяло — ходили медленно, говорили негромко, в общем, берегли то, чего уже не должно было быть, — силы, то тут всё иначе. Люди и техника боялись не успеть. Машины двигались с большой скоростью одна за другой с равными интервалами, словно связанные одной невидимой нитью. Это чем-то напоминало движение вагонов по железной дороге, где локомотива уже давно не было видно, а последний вагон даже не появлялся. Там, где снежный ковёр смело ветром, и грузовики мчались по гладкому льду, образовывались сплошные лужицы. И тогда они брызгами разлеталась из-под колёс. У пассажиров в этот момент замирало сердце и многим казалось, что машина вот-вот уйдёт на дно. А рядом, невдалеке от проложенной ледовой колеи, лёд блестел и отливал яркой небесной синевой, словно хрусталь. Он как некогда мифические сирены звали к себе доверчивых путешественников, манил своей чистотой и девственностью, дабы обрести пришедших на погибель. Дорога дорого брала за право использовать себя. Десятки грузовиков навсегда ушли под лёд вместе с грузом и зачастую с людьми. В местах, где торосы накапливали на себе снежную крошку, образовывались сугробы, и заплутавший ветер иногда вздымал ледяные кристаллы, как это делал его южный собрат с песчаными барханами, невысоко поднимая над поверхностью, закручивал в спираль и ронял вниз, высасывая из снега что-то полезное для себя. Виктория отвела взгляд от окна. В ней давно уже наступил тот период, когда война и все её проявившиеся формы стали повседневным бытом и все мирные философии прошлого, подвергшись неожиданному испытанию на универсальность — дрогнули. Есть только жизнь и смерть, две крайние точки, приблизившиеся до неприличия друг к другу. Улыбнувшись молоденькому корреспонденту из Онтарио, она дотронулась до массивного браслета на запястье. 'Расстояние до пункта назначения тридцать миль'.
Аннотация.
Космический корабль пришельцев стартовал с планеты Земля и угодил во временную аномалию. Экипаж инопланетной формы жизни, имея врождённую способность, эвакуировался через телепорт в последнее мгновенье, бросив судно в космосе. В этот момент к планете отправляется механизм в виде ядра, известный как 'Артефакт путешественника', и в результате он оказывается у жителя Земли Алексея Борисова. Воздействуя на его сознание, артефакт вынуждает вызвать космический корабль на планету, приземлившись в пустынях Северной Америки. Там он захватывает нашего соотечественника. По истечению многих лет, разум корабля принимает решение о реанимации землянина для проведения эксперимента. На земном календаре 1936 год. Повествование начинается с 1940 года. Возможности Корабля поражают воображение, технологии невероятны и кажется, им нет предела. И если землянин думает о сотрудничестве, то о планах Корабля не знает никто.
