Ричард продолжил:
— Вся материя сегодня, абсолютно всё состоит только из этих частиц. Нейтрино образуется на Солнце. А вот остальные — прелестные, странные, очарованные кварки, мюоны и тао — были материей только в момент зарождения вселенной. Бозоны определяют, как материя между собой взаимодействует. Они как посыльные скачут между фермионами и сообщают, что им делать друг с другом.
— Вау! — Гермиона из волшебной сумочки достала тетрадку и стала быстро записывать.
— Глюон отвечает за сильное взаимодействие. Он, как клей, склеивает кварки внутри протонов и нейтронов.
Ричард подождал, пока Гермиона запишет.
— Фотон переносит электромагнитное взаимодействие. Это радиоволны, свет, радиация и сила отталкивания молекул.
Гросвенору снова пришлось взять небольшую паузу. Хотя Грейнджер писала быстро, но ей требовалось немного времени.
— W-бозон и Z-бозон переносят слабое взаимодействие — они отвечают за радиоактивный распад и термоядерную реакцию. А вот частица, которая свяжет всё остальное воедино — бозон Хиггса! Одна частица, чтобы править всеми!
— В смысле? — застыл подобно статуе Гарри.
— Я думаю, — Ричи перешёл на таинственный шепот, чем вызвал ещё больше интереса у Гарри и Гермионы. — Считаю, что бозон Хиггса — это и есть магия! Это ключ к управлению материей, энергией, пространством… НУ КОНЕЧНО! Как я сразу не догадался? Это же элементарно! Волшебство позволяет делать всё то, что можно сделать, научившись управлять бозоном Хиггса!
— Сатана Гитлера за ляжку! — тихо пробормотал Гарри. Он повернул голову к Гермионе и шёпотом с ней поделился: — Я его такого боюсь. Страшно вспоминать, что было в последний раз, когда Ричи вёл себя так же…
Слова Поттера не прошли мимо ушей Гросвенора. Он прекрасно помнил, что в прошлый раз у него был такой же угар при виде «Зеркала Еиналеж». Тогда погиб Квиррелл, о чём Гермионе говорить не было никакого желания. Поэтому Ричард решил сменить тему. Он посмотрел на Поттера и спросил:
— Гермиона, как думаешь, что Гарри всегда носит с собой? Компактное, незаметное…
— Трусы? — предположила Грейнджер.
— Да нет… — протянул Ричард.
— Эй! — возмутился Гарри. — Я ношу трусы! Конечно, не из шерсти единорога, — с сарказмом добавил он, — но ношу.
Гермиона внимательно посмотрела на Поттера. Её лицо просветлело, и она сказала:
— Очки.
— О, очки! — обрадовался Гросвенор.
— Очки? — нахмурил лоб Поттер.
— Да, очки, — кивнул Ричард. — Спасибо, Гермиона.
— Я не дам очки, — Поттер судорожно схватился руками за дужки очков. — Я без них плохо вижу.
— И не надо, Гарри, я…
Ричард не успел закончить. В коридоре послышался звук шагов, а главное тихий и вкрадчивый голос Снейпа:
— Куда его положить, Поппи?
— На койку рядом с Поттером, — ответила целительница.
Гарри усмехнулся и с иронией прокомментировал:
— Вот и шестьдесят девять килограммов глюонов пожаловали!
Ричард и Гермиона с трудом сдержали улыбки.
В комнату зашли обладатели голосов: Северус Снейп и Поппи Помфри. Профессор зельеварения левитировал Рона Уизли, который зажмурился, словно в ожидании удара.
— Минус десять очков с Гриффиндора за оскорбление преподавателя, мистер Поттер!
Ловко управляясь с волшебной палочкой, Снейп уложил Уизли на кровать рядом с койкой Поттера. Рон понял, что гроза миновала. Он с восторгом произнёс:
— Гарри, Ричи, я поймал снитч! Мы выиграли у Слизерина!
— А в больничном крыле ты как оказался, Рон? — сухим тоном спросила Гермиона.
— За снитчем гнался, сломал руку, — отмахнулся от девчонки Рон. — Зато я снитч поймал!
— Поздравляю, Рон! — искренне порадовался за друга Гарри.
Идиллию общения студентов прервал Снейп. Его острый, как шило, взор, был устремлён на Ричарда и Гермиону.
— Вы двое, живо за мной в Большой зал! — приказал он.
— Профессор Снейп, — с максимальной вежливостью обратилась к мужчине Гермиона, — почему в Большой зал?
— Живо!
Ричарду и Гермионе не оставалось ничего, как последовать за преподавателем.
— Сэр, и все же, — на этот раз обратился к профессору Ричард. — Почему Большой зал?
— Мистер Гросвенор, — с презрением ответил Снейп, — в школу пробрался злоумышленник — Сириус Блэк. Он порезал портрет Полной дамы на входе в общежитие Гриффиндора. Сегодня все студенты, за исключением больных, ночуют в Большом зале.
Гермиона склонилась над ухом Ричарда и прошептала:
— У Блэка действительно крыша поехала!
Как бы тихо она ни говорила, но профессор Снейп её услышал. Видимо, у него очень острый слух.
— Полностью с вами согласен, мисс Грейнджер, — сказал он.
Примечание к части
Бечено
>
Глава 49
Ночь, проведенная в спальных мешках в Большом зале, не прибавила Ричарду любви к Сириусу Блэку. Но отсюда он сделал вывод, что в Хогвартс ведет не один тайный ход. Ведь на лазе одноглазой ведьмы наверняка лежат сигнальные заклинания Снейпа.
Для того, чтобы убедиться в своей правоте, Ричард прямо там, в Большом зале, в сторонке тихо пообщался с близнецами Уизли.
— Парни, колитесь, какие ещё тайные ходы знаете? У вас же есть карта замка.
Для проформы близнецы немного помялись. Переглянувшись друг с другом, они решили открыть все карты Гросвенору. Говорить начал Фред.
— Нам известно о семи потайных ходах. Четыре из них теперь бесполезны. О проходе одноглазой ведьмы ты знаешь. Ещё о трёх известно Филчу, следовательно, преподавателям тоже. Мы уверены, что на них лежат сигнальные чары.
— Допустим. Значит, есть ещё три прохода.
— Да, — продолжил Фред. — На пятом этаже за большим зеркалом лаз тоже бесполезен, поскольку он завален камнями.
Ричард прикинул, что волшебнику при желании вполне по силам разгрести завал. Лишь лень и наличие альтернативы останавливает магов от использования известного тайного хода.
— И всё же мне хотелось бы знать, как его открыть.
— Ричи, — сказал Джордж, — мы тебе перерисуем карту со всеми известными проходами и напишем пароли.
— Это хорошо, — остался довольным Гросвенор. — Какие ещё два прохода?
На этот вопрос ответил Фред:
— Когда мы ещё учились на первом курсе, обнаружили с братом тайный ход за статуей Григория Льстивого. А последний проход должен располагаться прямо в Дракучей иве, и по идее он ведет к Визжащей хижине. Только мы не знаем, как его открыть. К тому же сама ива мешает подойти к ней. Любой, кто попытается сделать это, рискует получить серьезные травмы.
— Нам стало очень интересно, — перехватил инициативу Джордж, — как мародеры пользовались этим ходом? Ты не знаешь, Ричард?
— Наверняка способ был. Спасибо, ребят. Жду от вас карту. Кстати, что у вас с новыми наработками?
— О! — обрадовался Фред. — У нас за лето получилось много новинок. Хочешь посмотреть?
— Конечно, джентльмены.
* * *
На следующий день Ричард развил бурную деятельность. Он писал огромные письма, созванивался с Артуром Уизли.
Вся суть занятия сводилась к тому, чтобы договориться о привлечении советских физиков, которые из-за проблем в стране остались без работы или с маленькой зарплатой. Особый интерес у Гросвенора вызывали сотрудники советского У-70 из подмосковного Протвино (ускорителя частиц).
Волшебникам из «Мастерской Гросвенора» была поставлена задача на основе технологии ускорителя частиц постараться сделать компактный субсветовой двигатель для космического корабля и сверхкомпактный рейлган в особой форме. Причём оружие в первую очередь.
Магия позволяет создать миниатюрный ускоритель частиц. Если для разгона протонов до субсветовой скорости в обычных условиях нужно потратить не меньше десяти миллиардов долларов на строительство ускорителя частиц, то волшебникам нужно минимум средств, считанные галлеоны на материалы, всё остальное на зарплаты.
Допустим, берется трубка. Чарами она укрепляется до невероятной прочности. Изнутри пространство трубки расширяется. Тридцать метров превратить в тридцать километров не проблема для магов. Создать мощные искусственные магнитные поля с помощью волшебства тоже не представляется сложным. Причем на их работу не нужно будет тратить электроэнергию. Подавать рабочее тело можно любое.
На первый взгляд кажется, что волшебство нарушает основу «Е=МС«». Но ничего подобного. Всё из-за массы бозона Хиггса.
Если бы бозон Хиггса оказался лёгким, — сто пятнадцать гигаэлектронвольт — то вселенная была бы суперсимметричной. То есть мир был бы один, но в нём существовала бы не только материя и антиматерия. В стандартной модели появился бы суперсимметричный партнер, то есть фермионы и бозоны поменялись бы местами: не бозоны выстраивали бы фермионы, а наоборот.
Если бы бозон Хиггса оказался тяжелым, — сто сорок гигаэлектронвольт — то была бы верна теория мультивселенной, по которой вселенных много и в каждой может произойти что угодно.
Но бозон Хиггса имеет массу ровно в сто двадцать пять гигаэлектронвольт! А это означает, что одновременно существует и антиматерия, и мультивселенная.
Знание этого приводит к тому, что при любых раскладах основной постулат физики не нарушается. Если чего-то не хватает при сотворении волшебства, это будет позаимствовано из окружающего мира или из параллельных вселенных.
Всё это в итоге привело Ричи к мысли, что волшебники без серьезных проблем и затрат при поддержке физиков могут создать двигатель длиной тридцать метров плюс-минус лапоть, который способен будет разгонять космический корабль до скорости двести девяносто девять тысяч семьсот девяноста два километра в секунду. Причём его можно сделать реверсивным, что позволит тормозить этим же двигателем.
Изначальная идея перемещения портальными прыжками весьма и весьма хороша. Но для полетов на небольшие расстояния, например, внутри системы, такое перемещение не очень подходит. Зато субсветовой двигатель в паре с волшебством, которое позволяет «Ночному рыцарю» избегать препятствий, сделает внутрисистемные полеты быстрыми и безопасными.
Ричард расписал свои мысли на бумаге и выслал документы Артуру Уизли. В «Мастерской Гросвенора» и в «Гросвенор Джуниор» началась горячая пора, сотрудники носились как ужаленные в мягкое место. Одним нужно посетить довольно опасную по нынешним временам Россию, найти физиков, уговорить их перебраться в Великобританию. Другим стоит подготовиться к визиту этих физиков, изображая из себя обычных людей. Но Ричард был уверен в результате, он даже выделил на этот проект сто тридцать миллионов долларов — почти всё, что удалось заработать на продаже графена и на финансовых махинациях. Много для волшебников и мало для простых людей. А ведь физикам придется покупать демонстрационное оборудование, на пальцах они вряд ли объяснят действие ускорителя частиц.
* * *
Сорок дней пролетели как один. Ричард всё это время посвятил учёбе. Он усиленно изучал новые заклинания в привычной манере, то есть отрабатывал их до идеального исполнения в понимании мадам Марчбэнкс.
И вот наступил четверг десятого декабря.
Рано утром Ричард был полностью экипирован для выхода в высший свет. Он надел фрак с бабочкой, привёл причёску в идеальное состояние и выглядел превосходно.
Сонные студенты Пуффендуя выползали в гостиную. У каждого из них была примерно одинаковая реакция — ученики большими глазами смотрели на однокурсника при полном параде. Каждый норовил задать вопрос Гросвенору, почему он так выглядит? На что Ричард отшучивался.
В гостиную зашла целая процессия из взрослых волшебников. Среди них были директор Дамблдор, заместитель директора Макгонагалл, декан Пуффендуя мадам Спраут, а также трое магов, которые не были преподавателями. Двое из них были прекрасно знакомы Ричарду — Тонкс и Праудфут. Третьей была министерская волшебница, маленькая, с развевающимися седыми волосами.
— Мистер Гросвенор, — тут же обратилась к Ричи незнакомая дама, — я Муфалда Хмелрик из Министерства магии. Министр просила сопроводить вас в Швецию.
Макгонагалл выглядела чрезвычайно недовольной. Она с досадой посмотрела на Ричарда и произнесла:
— Мистер Гросвенор, это возмутительно! Как вы могли?
— Что мог? — вздернул правую бровь Ричард. — Мадам Макгонагалл, вы четко высказали свою точку зрения, что презираете маглов и их премии, а меня ни за что не отпустите из Хогвартса на церемонию вручения Нобелевской премии. Считаете, что я неправильно поступил, отстаивая свои права?
Дамблдор скрывал своё недовольство. Поблескивая бликами света в очках-половинках, он добродушно произнес:
— Будет тебе, Минерва. Мальчик получает престижную награду. Вы просто могли бы обратиться ко мне.
— Но директор, — продолжала возмущаться Макгонагалл, — это не укладывается ни в какие рамки! Приказ министра…
— Вот-вот, — оборвал профессора Ричард. — Возмутительно! Двенадцатилетний мальчик впервые в истории планеты Земля номинирован на Нобелевскую премию. Самый юный номинант, причем из Великобритании. Событие мирового уровня. А заместитель директора школы не отпускает его на это мероприятие, словно не желает, чтобы её страна блистала на мировой арене. И, чтобы туда попасть, приходится обратиться к самому Министру Магии. Кошмар!
Макгонагалл задохнулась от возмущения. Её щеки покрылись красными пятнами. Казалось, она готова выпустить когти и порезать дерзкого мальчишку на ленточки.
— Мистер Гросвенор, — с неодобрением покачал головой Дамблдор, — проявите уважение к профессорам. Всё можно было решить гораздо проще. В следующий раз просто приходите ко мне.
— Как скажете, директор, — спокойно ответил Гросвенор.
— Раз вы закончили, то нам пора, — сказала мадам Хмелрик.
* * *
Вручение Нобелевских премий традиционно проходило в Шведской королевской академии наук, расположенной в Стокгольме. Появление среди лауреатов двенадцатилетнего мальчика вызвало нешуточный ажиотаж. Остальные лауреаты практически все были пожилыми мужчинами с седыми волосами.
Ведущий оглашал имя очередного лаурета, тот выходил на сцену, получал грамоту из рук короля Швеции. И так шел поток лауретов, пока не дошла очередь до самого молодого из них.
Премию за открытие способа получения графена вручили двоим — Ричарду Гросвенору и Ричарду Робертсу, тому самому профессору, который первым забрал кусочек скотча из рук Ричи.
