— Дерзайте, юноша, теперь всё только в ваших руках.
Не оглядываясь, Томас выбежал на ночную улицу и увидел, как свет тусклого уличного фонаря выхватил у тьмы невысокую фигурку актрисы. Услышав шаги или почувствовав его приближение, Флоренс повернулась навстречу Томасу. Её бесстрастный одухотворенный лик притягивал молодого человека, как огонь манит мотылька. Он шел к ней навстречу, забыв обо всем, и ничто в целом мире не имело для него значение кроме Флоренс.
Приблизившись вплотную, Томас запутался в мыслях, не зная, что сказать сразу, а что оставить на потом, но Флоренс избавила его от ненужных слов. Обвив шею молодого человека, женщина нетерпеливо притянула его к себе. Прикосновение горячих губ одурманило сознание, держа в тисках соблазна.
Том не помнил, как они пересекли дорогу и оказались в её доме. Только покалывающая прохлада проветренной комнаты и шелест скидываемой одежды вывели его из забытья.
Флоренс не дала ему время томиться ожиданием первого поцелуя, представлять скрываемую одеждой наготу, мечтать о вожделенной близости. Она доверилась ему сразу, без напора томящегося взгляда, без просьб и клятв любви. Её запах, и вкус томных поцелуев околдовывали и пленяли, а взаимное притяжение нетерпеливо сомкнуло их тела. Не в силах остановиться, Томас шептал в любовной горячке её имя, пока ритмичное ровное дыхание Флоренс щекотало его шею. Прохладный воздух покалывал обнаженную спину, а тепло податливого женского тела дарило наслаждение. Бесконечно прекрасный и болезненно краткий миг головокружительной эйфории окутал разум сладостным туманом. А за ним пришло падение в темную бездну забвенья.
Сквозь сон Томас слышал приглушенный звук босых шагов. Флоренс не было рядом, и теперь постель оказалась слишком жесткой, а подушки излишне плоскими.
Проснулся Том ранним утром, когда лучи солнца дерзко пробивались сквозь шторы, а Флоренс ещё крепко спала. Не решаясь тревожить её после бурной ночи, он тихонько выскользнул из постели и поспешил одеться.
Только теперь Том нашел время оглядеть обстановку квартиры, а она была примечательной. Стены оказались задрапированными тканями с экзотичными восточными узорами, а поверх них висели чудные предметы, отдаленно напоминающие музыкальные инструменты. Если в деревянных продолговатых трубках ещё можно было опознать разноразмерные флейты, то идентификация странного вида скобы с продетыми через неё прутьями и ручкой оказалась весьма затруднительной. Внутри скобы на прутьях висели колокольчики, и конструкция в целом напоминала трещотку. Самым массивным экспонатом оказалась то ли лира, то ли лук с несколькими тетивами.
С диковинными инструментами на стене перемежались искусно выполненные и магически притягательные изображения египетских богов и богинь, а может и фараонов с их женами. Словно попав в восточную сказку, Вильерс невольно засмотрелся на рисунки. Он не сразу сумел осознать, что смог завоевать расположение Флоренс и сейчас стоит посреди её квартиры, пока она спит, а значит, может выполнить поручение полковника Кристиана. От одной мысли, что ему придется рыться в вещах Флоренс, Тому сделалось и совестно и страшно. Меньше всего на свете ему хотелось обидеть её.
Стоило Тому только подумать об этом, как одеяло на кровати зашевелилось. Сонная Флоренс вытянула руку проверяя, здесь ли её любовник или уже успел уйти, и Томас не раздумывая подбежал к ней.
— Флоренс, любимая, Флори...
— М-м-м... — недовольно раздалось из-под одеяла, — лучше просто Фло.
— Фло, милая, мне нужно срочно уйти.
— Да-да, иди.
— Это правда срочно, никак нельзя отложить.
— Конечно-конечно, — сонно продолжала она.
— Но я обязательно приду сегодня к тебе в театр. Ты же не против?
Наконец одеяло опустилось, и Флоренс посмотрела на Томаса заспанными глазами.
— Не надо.
— Но... — хотел было возразить Томас, не веря, что вот-вот будет отвергнут.
— Послезавтра. После восьми пополудни. Приходи сюда.
Том припал к её губам, и Флоренс лениво ответила на его поцелуй, а после поспешила вновь укутаться в теплое одеяло.
— Всё-всё, иди. Ты спешишь, — напомнила она, дабы выпроводить любовника и спокойно поспать.
Окрыленный приглашением прекраснейшей из женщин, Томас шел по полупустой улице и грезил о предстоящей встрече, горячих губах и нежных объятиях. Довольная мина пропала с лица Вильерса, как только он вспомнил, что нужно предстать перед полковником Кристианом с отчетом. От одной мысли, то ему придется рассказать о проведенной ночи уши молодого человека запылали, а грудь тяжело сдавило.
Но всё же не признаться в свершившемся было нельзя, и Вильерс рассказал полковнику как он провел вечер, не вдаваясь в пикантные подробности.
— Не знаю нормально ли это... — смущено признался Томас.
— Не сомневайся, Вильерс, — лукаво усмехнулся полковник, — спать с женщинами — нормально.
— Я серьезно, — ещё больше смутившись, выдавил Томас. — Я не ожидал...
— А чего ты ожидал? Что миссис Эмери пригласит тебя на чашечку чая? А когда отлучится на кухню за молоком, ты изучишь содержимое её конторки?
— То есть, вы знали, что всё так получится?
— Не трудно было догадаться. А чего ещё можно ожидать от разведенной женщины тридцати пяти лет?
— Вы не справедливы к ней, полковник, — с обидой в голосе возразил Томас.
— Да неужели? Послушай меня, человека умудренного многовековым опытом общения с прекрасным полом. Если женщина в первый час знакомства тянет тебя в постель, то это неспроста. Стало быть, ей от тебя что-то нужно?
— Что же? — удивленно вопросил Вильерс.
— Мало ли. Протекции, денег...
— Нет. Флоренс же не продажная женщина.
— Откуда ты знаешь? — ухмыльнулся полковник.
Томас задохнулся от негодования. Уж он-то точно знал, что всё совсем не так.
— С чего вдруг такая реакция, Вильерс? Или ты забыл, зачем я посылал тебя к миссис Эмери?
Том не хотел себе признаваться, но, похоже, вчера он и вправду забылся в объятиях Флоренс, а сейчас не может не вспоминать прошедшей ночи и не предвкушать её продолжения.
— Вильерс, ты пойми, что времени у тебя не много. Может сейчас миссис Эмери и льстит твоя молодость, но что-то подсказывает мне, что вкусы её непостоянные и часто меняются. И, пожалуйста, не путай личные отношения со служебными обязанностями. Для нас сейчас главное обнаружить в квартире Эмери, что-нибудь, что выведет нас на других членов Ордена Золотой Зари. И вся надежда только на тебя.
Но совет этот был дан слишком поздно. Том уже не мог думать о Флоренс критически. Он успокаивал себя только тем, что не разлюбит её, даже когда придётся выкрасть или скопировать её документы. Лишь бы, когда всё откроется, Флоренс его не отвергла.
19
Отныне Томас и Флоренс регулярно встречались в её доме вечерами. Постепенно, когда восторженная влюбленность перешла в привычную связь, Том стал замечать необъяснимую холодность своей любовницы. В её объятиях и поцелуях не было той ответной страсти, на которую рассчитывал молодой человек. Он отдавал ей свою любовь и со всей пылкостью, на какую только был способен, но в такие моменты Флоренс всегда безвольно застывала, и с губ её не срывалось ни звука, глаза стекленели, а голова безвольно свешивалась с кровати. Когда Томас останавливался и спрашивал в чем дело, она лишь требовательно, будто не своим голосом, изрекала: "Не обращай внимания, продолжай". Растерянный, он продолжал, а после, словно поверженный, падал на кровать, не в силах пошевелиться. Флоренс после их близости, напротив, будто оживала. Она тут же покидала постель и отправлялась к письменному столу, пока Том боролся с мучительным желанием заснуть.
Однажды, пересилив усталость, он все же повернул голову на жесткой подушке и увидел возлюбленную в распахнутом пеньюаре сидящей у туалетного столика. Безвольно откинувшись на спинку стула, в руках она держала зеркало, а глаза её были закрыты.
Испугавшись, что Флоренс в обмороке, а предшествующая ему вялость вызвана некой болезнью, Томас превозмог нечеловеческую усталость и вмиг подскочил к женщине. На прикосновения она не отреагировала, не помогли и щипки. Молодой человек не на шутку разволновался, но ровное дыхание любимой подсказало, что её сморил глубокий сон.
Немного успокоившись, Томас решил перенести Фло на кровать. Стоило ему вынуть из её рук зеркало, как Флоренс тут же открыла глаза.
— Ты проснулась? — улыбнулся ей Том.
Ещё не понимая где она, в мире грез или уже в реальности, Флоренс взмахнула ресницами. По её лицу тут же пробежала тень, как только она увидела в руке Томаса свое зеркало.
— Зачем ты это сделал? — обреченным голосом вопросила она.
— Что сделал?
Ничего не сказав, Флоренс выхватила зеркало и, отвернувшись, закрыла лицо руками.
Том, стоя подле неё на коленях, вымаливал прощение и вместе с тем допытывался, что же такое он натворил. Но Флоренс только горько произнесла:
— Никогда больше не прикасайся к моим вещам.
Может, в голове её крутились и более резкие слова, но Флоренс всегда была сама учтивость и не грубила, даже тому, кто этого заслуживал.
В тот вечер Вильерс раньше обычного покинул апартаменты в Брук-Грин, так и не поняв, что же произошла с Фло. Не находя себе места, он разыскал никогда не спящего полковника Кристиана, чтобы в поздний час хоть с кем-нибудь поделиться своим горем.
— Может это не простое зеркало, — предположил полковник, услышав его историю, — а какой-нибудь магический предмет. Ведьмы ведь не терпят, когда их инструменты попадают в чужие руки, якобы, из них тут же уходит вся колдовская сила.
— Флоренс не ведьма, — возмущенно вспыхнул Томас.
— Вильерс, — тут же одернул его полковник, — я, конечно, всё понимаю — молодость, кипучая кровь и море страсти. Но, по-моему, ты уже забыл, где работаешь и ради чего. А может миссис Эмери совсем задурила тебе голову, раз ты не помнишь, что у неё есть подпольная орденская кличка — S.S.D.D., где первая буква расшифровывается не иначе как "сатана"?
— Я помню, — недовольно откликнулся Томас.
— Вот и хорошо. Только когда ты начнешь работать, Вильерс? Я все-таки руковожу следствием и имею право требовать от тебя результатов. Где орденские бумаги?
— Откуда мне знать? Я же не могу обшарить каждый уголок квартиры, пока Флоренс рядом.
— Значит, придется исхитриться.
На следующий день молодой человек вновь нанес визит к Флоренс Фарр, и что удивительно, она впустила его, правда, не сказав при этом ни слова. Да и сам Томас не знал, с каких извинений начать.
Вернувшись к столику у окна, Флоренс принялась натирать то самое зеркало. Томас невольно отвернулся от злополучного предмета, боясь повторения ошибки.
— Ты можешь смотреть, — ровным тоном объяснила Флоренс, — просто никогда не прикасайся.
— Что такого особенного в этом зеркале?
Легкая улыбка скользнула по губам Флоренс:
— Оно мне очень дорого.
— Это я уже понял. Ещё раз прости, вчера я не знал, что делаю что-то непозволительное.
— Да, вчера меня это сильно огорчило. Но все поправимо, — заверила она, начищая зеркальную поверхность. — Раздевайся и иди в постель. Я скоро закончу.
Свое обещание Флоренс выполнила через пять минут, и, закончив с Томом, снова вернулась к туалетному столику. На этот раз её внимание заняло не зеркало, а карты. Томас было подумал, что его обществу Флоренс предпочла пасьянс, и поспешил обидеться.
— Тебе обязательно делать это сейчас? — апатично спросил он.
— Сейчас самое время. И я полна сил, — загадочно улыбнулась женщина.
Том не выдержал и подошел к ней, дабы узнать, что может быть такого ободряющего в пасьянсе.
Перед Флоренс на столе лежали две карты, но вовсе не игральные. Люди на них были изображены в узнаваемой древнеегипетской стилистике. На первой карте сидящая на колене женщина играла на арфе, точно такой же, что висела на стене в гостиной Флоренс. Сюжет второй карты оказался куда менее жизнерадостным — три спелёнатые мумии восстали из погребального саркофага.
— Ну и жуть, — прокомментировал Том.
— Глупый, — мило улыбнулась Флоренс. — Это всего лишь символы.
— И что могут символизировать ожившие мертвецы?
— Что они больше не мертвы, и в загробном мире их души будут жить вечно. А для меня эти два аркана пророчат перемены к лучшему.
— Здорово, — бесстрастно согласился Том.
— Хочешь, я погадаю и тебе? — как бы невзначай предложила Флоренс.
Том не стал отказываться, хоть и не верил в предсказания по раскрашенным рисункам.
— Это Таро, — пояснила она, — предтеча всех игральных карт. Они пришли из Древнего Египта, где когда-то были жреческой книгой.
Флоренс долго и сосредоточенно тасовала карты, прежде чем вытянуть две. На первой богиня держала меч и пустые весы, а у её ног терся маленький лев с человеческим ликом. Вторая картина оказалась ещё загадочнее. Луна в ночи освещала две пирамиды — белую и черную, а у их подножья выли друг на друга шакал и собака.
— И что всё это может значить? — поинтересовался Том.
Флоренс ответила не сразу, видимо, толкование подсказывало ей не совсем приятные вещи.
— Я не знаю, — наконец призналась она, при этом изрядно помрачнев.
Но Том ей не поверил:
— Брось, Фло. Что такое страшное ты обо мне узнала?
Она подняла первую карту с весами и сфинксом и произнесла:
— Этот аркан говорит о правде. А этот, — Флоренс указала на карту с пирамидами в лунной ночи, — говорит об обмане.
— И кто же обманывает?
— Кто знает? Может я тебя, а может ты меня.
— Какая глупость, — сорвалось с губ Тома, прежде чем он подумал, что его пренебрежение может обидеть Флоренс.
Только спустя минуту он осознал, что действительно её обманывает и со дня на день готовится стать ещё и вором. Две карты не давали Тому покоя ещё долгое время, ведь сфинкс и пирамиды на них изображенные не могли не напомнить ему о пирамидах Гизы, возле которых по ночам гуляет кровопийца Меритсегер, и о Сфинксе на плато, чьи лапы она хочет вернуть.
В раздумьях и чаяниях Том не заметил, как заснул. Теперь он гулял по набережной Виктории, а солнце клонилось к горизонту, окрашивая облака огненно-сиреневыми оттенками. Казалось, там, вдали вспыхнул невиданный пожар, и клубы дыма застлали все небо. Но вот, светило скрылось, вспыхнув последними искрами, и день тут же угас, оставив на сером небе только грязную груду облаков.
Слева раскинулся мост Ватерлоо, справа — мост Фут. Том воздел глаза к небу, чтобы увидеть верхушку Иглы Клеопатры, этого древнеегипетского обелиска, что уже семнадцать лет стоял на лондонской набережной меж двух бронзовых сфинксов. Над самым пиком изваяния кружило облачко, когда остальные хмурые тучи не спеша плыли на север.
— Облака закрывают нам путь на небо, — послышалось за спиной.
Том обернулся несколько раз, но собеседник всё время оказывался позади. Вязкая атмосфера гасила каждое движение о густой воздух, но Тома это вовсе не пугало и даже не злило. Он продолжал смотреть по сторонам, покорно и с любопытством прислушиваясь.
