— Софи. — выдохнула она.
— А фамилия у тебя есть?
— Симс — дерзко произнесла девушка.
— Кто твой сутенер?
— У меня нет сутенера, — оскорбилась Софи.
— Да что ты? Больше нравится обирать одних мужчин, чтобы не делиться с другими?
— А тебе нравится читать нравоучения? Или тискать девушек и не платить?
— Может, пригласим полисмена, раз ты чем-то недовольна?
С досады Софи заколотила кулачками по широкой груди, чем только рассмешила полковника:
— Знаешь, милая Софи, что ты можешь сделать, чтобы я тебя простил?
— Нетрудно догадаться, — остановившись, огрызнулась она.
— А я полагаю, что трудно. Ты умеешь читать?
— Конечно, — презрительно фыркнула Софи
— А писать?
— За кого ты меня принимаешь?
— За уличную шлюху, что отдается в подворотне за три пенни.
— Не только за три пенни, — запротестовала Софи. — Ещё и за то, что окажется в кошельке простачка.
— Вот это мне в тебе и понравилось.
— Что именно? — удивленно вопросила Софи.
— Уж очень мне приглянулись твои ловкие пальчики, — пояснил полковник. — Видишь ли, у меня есть одно дельце, и без такой очаровательной и пронырливой особы как ты, мне не обойтись. Что скажешь?
Софии задумчиво изогнула бровь:
— Значит, ты хочешь предложить мне дело?
— И, может быть, даже не одно.
— И заплатишь за него?
— Разумеется.
— И что ты хочешь, Фред Райли?
— Сущий пустяк. Для начала очаруй одного джентльмена средних лет, постарайся сделать так, чтобы он пригласил тебя в свою квартиру, а там попробуй добраться до его личной корреспонденции, и когда найдешь, скопируй письма, записки и принеси их мне. Как тебе такая работа? Ведь сущий пустяк.
Софи сощурила глаза и отвела их в сторону, словно о чём-то задумалась. Повертев затекшей шеей, она спросила:
— И зачем тебе вынюхивать?
— Лично мне — незачем. Того требует служба.
— Ты же сказал, что не из полиции.
— Так и есть. Я состою на службе у одного весьма уважаемого джентльмена, которому не пристало общаться со сбродом вроде тебя.
Софи ни капли не обидели его слова, напротив, она коварно улыбнулась:
— Может уважаемому джентльмену больше по вкусу бордели на Кливленд-стрит?
— Моему нанимателю, — не реагируя на её колкости, отвечал полковник, — интересны сплетни, разговоры и чужие письма.
— Тогда, двойная цена, — тут же произнесла Софи.
— Само собой разумеется.
— Ты не понял. Мне кандидатура джентльмена средних лет не в радость. И доплачивать ты мне будешь за издержки.
— Чем тебе не по вкусу приличный человек? — удивился полковник.
— Приличный?! — рассмеялась Софи. — Да ваши джентльмены из общества хуже докеров!
— И чем же?
— Да тем, что у простого рабочего фантазии нет — раз, два, расплатился и ушел. У господ же на уме столько гнусностей и грязи, что они не решаются делать их со своими женами и начинают искать утехи на стороне. А их изголодавшиеся по мужскому вниманию женщины бегают к таким же похотливым любовникам. Зато наивные простачки-мужья, берегут нравственность своих жён и потому идут ко мне.
— Так они тебе и платят больше. А ты эти деньги берешь.
— Беру, — с вызовом согласилась Софи. — Но без удовольствия.
Полковник рассмеялся. Ещё вчера он и представить не мог, что будет обсуждать с проституткой-воровкой причины супружеской неверности.
— Так что, — продолжала рассуждать Софи, — мне твой джентльмен не очень-то нужен. Да он точно извращенец! Поэтому, меньше чем за фунт я с ним связываться не буду.
Полковник поспешил согласиться на эту сумму, пока девушка не подняла расценки на джентльменов снова.
11
На следующий день полковник Кристиан уговорил доктора Рассел познакомить его с коронером Северо-Восточного Лондона — уж очень полковнику хотелось взглянуть на тайного масона и основателя некоего Ордена своими глазами. Повод для знакомства был найден безупречный: явиться в морг на опознание безымянного тела.
— Не понимаю, полковник, зачем вам нужен доктор Весткотт. Он тихий мирный человек и не любит излишнего внимания к своей персоне. Чем он вас так заинтересовал?
— Видите ли, Рассел, тихие и неприметные люди зачастую оказываются не так просты, как хотят казаться. К тому же, вы, должно быть, в курсе, что дело Джека-Потрошителя передали Обществу на проверку. Может, доктор Весткотт любезно поведает мне что-нибудь о тех убийствах.
— Сомневаюсь, — тут же огорчил его Рассел, — в 1888-ом году доктор Весткотт ещё не был коронером.
Полковник недовольно потупил взор. Он-то уже успел представить, как семь лет назад коронер Весткотт с медицинским саквояжем в руке рыскал по тёмным улицам Лондона в поисках припозднившихся проституток, а когда находил их, то спешил убить несчастных и во славу темных сил распороть им брюхо. Зато на утро, когда тело убитых находила полиция, коронер Весткотт прибывал на место преступления и как-бы невзначай забывал описать в своих отчётах как минимум половину важнейших улик, после чего поимка Джека-Потрошителя сделалась невозможной. Но Рассел поспешил разрушить эту стройную теорию полковника. Теперь ему было понятно, что саботажа в расследовании ист-эндских убийств со стороны Весткотта точно не было.
Встреча с коронером всё же состоялась. Доктор Весткотт действительно оказался малоприметным человеком: говорил он тихо, будто чего-то стесняясь, и крайне нерешительно отвечал на вопросы. Теперь полковнику и вовсе было тяжело представить такого человека безжалостным убийцей проституток, тем более приносящим кровавые жертвы.
Доктор Весткотт любезно согласился лично сопроводить полковника к телу неизвестного утопленника. Стоило только полковнику увидеть раздувшееся посиневшее лицо мужчины средних лет, он поспешил заверить Весткотта, что по счастью, это не его брат. Полковник Кристиан собирался было завязать с Весткоттом разговор о нелёгкой ежедневной работе коронера в морге, но слова застряли в глотке, стоило ему услышать знакомый голос:
— А, это вы, молодой человек. Не слишком ли вы поспешили попасть в зал для аутопсии? С вашим-то ранением можно ещё немножко пожить.
Это был профессор Книпхоф. Ещё позавчера старик внимательно разглядывал разверзнутое чрево полковника, а теперь стоял у стола с мертвым телом и старательно засовывал в ноздрю покойника какой-то металлический прут.
— Как ваши успехи, профессор? — с участием поинтересовался коронер Весткотт.
— Увы, доктор, — произнёс Книпхоф, высовывая окровавленный кусок металла с налипшими на него кусками мозга, — технология требует доработки. Видимо придётся заказать кузнецу ещё один крючок, но на этот раз тоньше и с другим наконечником. Уже со вторым телом ничего толкового не получается.
Видимо, авторитет этого потомка Франкенштейна был настолько известен за пределами Баварии, что даже лондонский коронер без лишних слов отдавал ему на растерзание невостребованные тела в своём морге. Не имея желания оставаться рядом с профессором Книпхофом и лишней минуты, полковник поспешил распрощаться с Весткоттом и удалиться, но только для того, чтобы с безопасного расстояния дождаться, когда коронер покинет морг, и проследить, куда же он отправится.
Оказалось, что доктор Весткотт каждый вечер посещает один и тот же ресторан. Этим и воспользовался полковник, направив в один из дней в это заведение свою агентессу-соблазнительницу Софи Симс. Но отчего-то дела у девушки не заладились с самого начала, и уже через двадцать минут она покинула ресторан не в самом лучшем расположении духа.
Пригласив её сесть в кэб, полковник Кристиан поинтересовался:
— Как твои успехи, малышка Софи?
Девушка выдохнула и начала гневную тираду:
— Да он настоящий извращенец, твой доктор Весткотт! Он даже внимания на меня не обратил!
— Какой кошмар, — с наигранным сочувствием согласился полковник, — и куда только катится мир?
На самом деле ему было совсем не радостно слышать, что коронер Весткотт не попался на крючок по имени Софи. Это означало, что теперь расставлять ловушки на адептов Ордена полковнику придется куда искусней и с большей фантазией.
А Софи с досадой в голосе принялась рассказывать о своей неудаче:
— Я села за столик, что ты мне заказал, как раз напротив этого Весткотта. Я так на него смотрела, а он упорно делал вид, что не замечает меня, и даже отвернулся. Я не выдержала и подошла к нему, спросила, не тот ли он самый доктор Весткотт, о котором я так много слышала. Он был такой неразговорчивый. Я пыталась сделать все, чтобы его заинтересовать, а он только насупился и сказал, что не нуждается в моем внимании. Ну не нахал ли!? Я знаю такой тип мужчин. Либо его совсем не интересуют женщины, либо интересуют не женщины.
— Либо, — задумчиво продолжил полковник, — ты вела себя столь вульгарно, что Весткотт не решился пятнать свою репутацию знакомством с тобой.
Софи скорчила недовольную гримасу:
— Я не идиотка, Фред, и знаю, как и с кем себя вести. А у этого доктора, оказывается, была встреча.
— С кем?
— Каким-то молодым человеком. И ты будешь мне доказывать, что доктор не извращенец, раз променял меня на него?
Полковник лишь отмахнулся от её колкостей и требовательно спросил:
— Ты можешь описать мне этого молодого человека?
Софи нервно передернула плечами:
— Не самый приятный тип.
— Почему?
— Он так на меня смотрел... Будто хотел не только моего тела, но и душу, не меньше.
— Смотрел, говоришь? — в задумчивости повторил полковник. — А теперь ты смотри.
— Куда? — не поняла она.
— На дверь ресторана. Скажешь, когда он выйдет.
За час ожидания в тесном кэбе Софи вся извелась, полковник же сохранял подчеркнутое молчание и спокойствие.
Наконец, сотрапезник коронера Весткотта покинул заведение. Ничего необычного в его фигуре полковник не увидел — обыкновенный долговязый и сутулый брюнет в пенсне, лет тридцати. Поймав кэб, он поехал на юг в сторону Темзы, и полковник тут же велел извозчику ехать следом. Конечным пунктом этого преследования оказался паб "Старый чеширский сыр".
— Сдаётся мне, — заметил полковник Кристиан, — что твоя будущая жертва — писатель.
— С чего ты так решил?
— С того, что этот паб прозвали приютом литераторов. Может имена Теккерея, Шелли и Диккенса тебе что-нибудь да скажут.
— Так мне идти за ним? — в нетерпении спросила Софи.
— Если хочешь получить ставку за доктора Весткотта, то да. Узнай, кто этот человек, его имя, где служит, где живет.
— Ну, это не сложно.
— И ещё, самое главное, узнай, какие у него дела с доктором Весткоттом. И я тебя прошу, не веди себя подозрительно.
— Да за кого ты меня принимаешь? — обиделась Софи, — я тебе не какая-нибудь дилетантка.
— Вот и иди, малышка, — произнёс полковник, открывая дверь кэба, — завтра расскажешь о своих успехах.
Софи вспомнила пронизывающий взгляд незнакомца, и оттого мурашки пробежали по телу. Она не горела желанием вновь ощутить на себе инфернальный взгляд тех карих глаз. Не то, чтобы Софи было страшно, но любопытство не настолько превалировало над благоразумием, чтобы она спешила попасть в лапы таинственного искусителя.
Софи вошла в паб, но незнакомца там не оказалось. Официант любезно рассказал за небольшое вознаграждение, что интересующего её молодого человека зовут Биллиам Йейтс, он поэт и сейчас заседает в "Клубе рифмачей" в комнате на втором этаже.
С полчаса Софи одиноко просидела в углу, силясь не привлекать к себе внимание посетителей, что жаждали развлечений в столь поздний час. Она только и делала, что уговаривала себя не сорваться с места и убежать прочь, ведь Фред Райли не оценит её малодушие.
Софи и не заметила, как поэт спустился по лестнице и подошел к ней. Стоило ему сесть за её столик, как Софи невольно обернулась и встретила тот самый завораживающий взгляд. Преломленное сквозь линзы пенсне, его магнетическое воздействие словно приумножилось, не позволяя отвести глаз и произнести хоть слово. Прошла то ли вечность, то ли пара секунд, прежде чем поэт произнёс:
— Я знал, что ты придешь.
— Правда? — еле слышно прошептала Софи.
— Я этого хотел, так и случилось.
Софи не заметила, как исчезли голоса и звон бокалов вокруг, как интерьер паба сменился на темную меблированную квартиру — карие глаза не отпускали её волю. Чужие руки расстегивали платье, и Софи послушно помогала. Легкое дыхание абсента дурманило помутившийся разум, а прикосновение обнаженного тела подавляло всякое желание к отпору.
Его длинный ноготь на правом мизинце впивался в кожу девушки и скользил словно лезвие тупого ножа по спине к ягодицам, а после краткой передышки снова впивался в грудь и бедра, почти до крови. Но Софи было всё равно, она не замечала боли, все её ощущения сжались в ожидании чего-то волшебного, почти забытого. Подобное она испытывала давным-давно и только с соседским парнишкой Эдди, в которого влюбилась без памяти, будучи совсем неопытной девчушкой. Теперь ей казалось, что это Эдди обнимает её и вновь овладевает её телом, но на сей раз не шепчет на ушко глупых нежностей. Но вслед за вспышкой наслаждения пришла пустота, а ощущение, что Эдди рядом, бесследно пропало.
Рядом с Софии лежал не он, а Биллиам Йейтс — полные губы, едва заметный шрам на левой щеке, темные волосы пристали к влажному лбу, грудь вздымалась ровным дыханием, а глаза оставались закрытыми. Стоило только Софи спросить саму себя, что она тут делает, как разум пронзило имя Фреда Райли, и чары словно спали.
Оглядев комнату и наметив места поисков, девушка аккуратно накрыла спящего мужчину одеялом с головой и соскользнула с кровати.
Теперь она ругала себя, что не уличила момент и не подсыпала ему снотворное в выпивку. Но выпивки он не предлагал. Всё случилось слишком поспешно, и теперь ей нужно было действовать осторожно, пока он не проснулся.
Софи внимательно осмотрела книжный стеллаж, но ничего похожего на письма там не обнаружила, лишь типографские книги. На письменном столе в беспорядке лежали исписанные стихами листы, но и они её не заинтересовали. В ящиках стола также не нашлось ничего стоящего внимания.
Но один из ящиков оказался заперт, и Софи не стала утруждать себя поисками ключа, а просто открыла замок шпилькой из помятой прически, как делала это не раз в других домах. Внутри оказалось то, что она искала, но не письма от разных адресатов приковали её внимание. Тетрадь с датированными заметками — вот что удивило Софи и даже напугало, ведь то был дневник, но дневник необычный.
"Я, Daemon Est Deus Inversus, брат Ордена Золотой Зари и Младший Адепт-Ревнитель Ордена Рубиновой Розы и Золотого Креста, продолжаю вести записи своих магических практик".
Одно поминание нечистого, хоть и непонятно в каком контексте, заставило Софи содрогнуться. Она взяла чистый лист бумаги и спешно начала копировать для Фрела содержимое тетради мелким убористым подчерком.
"14 ноября 1895 года, четверг, 09:05 вечера
Сегодня я продолжил опыты с созерцанием посредством духовного зрения. Как и положено, я облачился в одеяние Адепта и, вооружившись пентаклем, созерцал Таттву Земли три минуты. После я перенес взгляд на белый лист, где отчетливо проступил образ тёмного контура квадрата. Постепенно боковые стенки квадрата сжались, а его образ стал пропадать. Когда я закрыл глаза, то увидел мерцающий фиолетовый прямоугольник. Усилием собственного воображения я заставил его увеличиться в размерах и принять форму врат. После я вошел в эти врата, на сей раз беспрепятственно, и они затворились за мной. Я был внутри стихии Земли и ощущал, как мое астральное тело плывет в ней, а тело физическое осталось где-то позади. Мне стало тревожно, и я понял, что настало время возвращаться. Когда я прошел обратно через врата, то почувствовал, как они затворились за мной. Моя правая нога судорожно дернулась, и я вновь очутился в своем физическом теле. Только тогда я открыл глаза и сделал эту запись. С полчаса сохранялись ощущения головокружения и легкого озноба".
