41
С окончанием расследования полковник Кристиан вернулся к рутинным трудовым вечерам, когда с наступлением сумерек он отправлялся на патрулирования улиц ночного Лондона. На сей раз он решил ограничиться Форест-Хиллом и примыкающим к нему улицам, где прохаживался раз в неделю. Дела Общества редко заводили его в южный Лондон, по ту сторону Темзы, но, с тех пор, как в пещерах Чизлхёрста любопытные туристы стали замечать что-то белое и постоянно ускользающее от их взора, Общество на всякий случай усилило бдительность в том районе.
Время выдалось на удивление тихим: ни случайных прохожих, ни констеблей, ни запоздалых экипажей полковнику так и не встретилось. Город спал, а полная луна без устали освещала темные дорожки. Почему-то именно в такое время белых тянуло совершать кровавые гадости намного чаще, чем в безлунные ночи. Виною тому полная луна или связанные с ней суеверия кровопийц, полковник не знал.
В конце Бромли-Хилл показалась одинокая фигура. Слабый ночной ветерок колыхал её просторные одежды, а луна освещала их безупречную белизну. Навстречу полковнику шла женщина, и что-то внутри подсказывало, что она, всё же, смертная. На вид ей было около тридцати пяти лет, слегка волнистые волосы с рыжиной спадали на плечи по белоснежной ночной сорочке, что была не самым удачным одеянием для прогулок под луной.
Поравнявшись с незнакомкой, полковник Кристиан попытался заговорить с ней, но она и не думала останавливаться, а всё шла и шла, как показалось полковнику, в сторону пещер Чизлхёрста.
— Мадам, вы, верно, заблудились, — обратился к ней полковник, идя следом. — Могу я подсказать вам дорогу?
В ответ он услышал неестественно грубый голос:
— Я проделала свой путь. Я знаю тебя, и я знаю твоё имя.
— Правда? — недоверчиво спросил полковник, почувствовав неприятную, непонятно с чего вдруг возникшую в теле дрожь. — А кто же вы?
— Владычица ночи, попирающая красных демонов, завоевательница сердец и поглотительница их...
Полковник готов был распрощаться с этой сумасшедшей и пойти своей дорогой, но она все говорила и говорила:
— ... ужасная, госпожа грозового ливня, разрушительница душ, пожирательница людских тел, исполнительница убийства, госпожа, которая призывается в день тьмы, повелительница духов, послушница слова своего повелителя, обитающая в пещере, поклонница огня, любящая резню, убийца извергов вечерней порой...
Почему-то только сейчас полковнику пришло в голову внимательно посмотреть женщине в глаза. Смутные догадки его не обманули — она спала. Спала, ходила и несла несусветную чушь жутким голосом, от которого кровь стыла в жилах.
Полковник обхватил сомнамбулу за плечи, от чего она послушно остановилась и замолчала.
— Очнитесь, — бессильно приказал полковник и хорошенько тряхнул жуткую незнакомку.
Тело её обмякло и рухнуло в его объятья.
— Мадам, — осторожно спросил он, отстраняя её от себя, — мадам, вы проснулись?
Женщина похлопала ресницами и озадаченно уставилась на мужчину, не находя слов.
— Не волнуйтесь, вы ходили во сне. Я еле остановил вас посреди Бромли-Хилл.
Женщина тряхнула головой и принялась озираться по сторонам.
— Не может быть, — наконец произнесла она, вполне приятным мелодичным голосом. — Со мной уже много лет такого не происходило.
Полковник поспешно снял с себя пальто и накинул его на плечи женщины, пока та удивленно мотала головой, будто не верила, что стоит босая посреди улицы.
— Скажите, где вы живете, и я провожу вас.
— Лондон-роуд, 100, мистер...
— Полковник Кристиан, — представился он. — Можете не называть своего имени. Я обещаю, о случившемся с вами из моих уст не узнает никто.
— Благодарю, вы поступаете как джентльмен. Но в этом больше нет необходимости, я ведь назвала вам свой адрес.
— Если вы опасаетесь, что я буду наводить справки...
— Что вы, полковник Кристиан, я вам доверяю. Просто, обитатели моего дома слишком известны, чтобы о них не знать.
Полковник недолго терялся в молчаливых догадках. Когда они пришли по озвученному адресу, он смог прочесть лаконичную вывеску у дверей: "Музей Хорнимана".
Полковник не ожидал такого странного совпадения. Он пробудил от небезопасного наваждения не просто внучку известного чайного фабриканта и дочь парламентария, а саму сестру F.E.R. — "Отважно и справедливо".
— Значит, я имел честь помочь самой мисс Энни Хорниман?
В ответ женщина лишь обворожительно улыбнулась и произнесла:
— А для меня будет честью пригласить вас быть моим гостем.
Полковник не посмел отказаться, и через мгновение они вошли в открытую дверь. Слуги уже давно спали, потому никто не заметил отсутствия Энни, как и её возвращения.
— Ждите меня здесь, я скоро вернусь, — сказало она, оставив полковника одного.
Только теперь, оглядевшись по сторонам, он понял, в каком необычном месте оказался.
Посреди холла на белой картонной льдине величаво восседал упитанный морж, точнее, его чучело. Под потолком висел скелет гигантской черепахи меж двух пластин увесистого панциря. У стен рядами громоздились застекленные полки. В одной из них на дереве восседали чучела разнообразных птиц и крадущейся к ним белки, в другом застыла россыпь цветастых бабочек. Не могло не привлечь внимания и чучело тропической летучей мыши. Левую её половину представлял обнаженный скелет, а на вторую мастер натянул шкуру и кожистое крыло.
Но самое жутковатое пугало создал не иначе как безумный таксидермист, а вернее, его чересчур воспаленное воображение — это была мерзкая мумифицированная тварь с рыбьим телом, головой обезьяны и тощими лапками непонятного животного.
— Поначалу я тоже долго не могла понять, что это за существо.
Полковник тут же отвлекся от странного экспоната и обратил взор на лестницу, по которой спускалась Энни Хорниман. Платье её было строгим и лаконичным, волосы собраны в простую прическу. В одной руке она держала его пальто, а в другой — дымящийся мундштук.
— И что же это такое? — поинтересовался полковник, указывая на монстра.
— Оказывается, японская русалка, представляете? — усмехнулась Энни и затянулась. Обведя взглядом комнату, она тут же вопросила, — Теперь вы понимаете, в каком зверинце я живу? Кругом стерильная мертвечина. А ведь некоторые завидуют тому, что я дочь богатого человека.
Как было известно полковнику, Фредерик Хорниман тратил свой немалый капитал на путешествия и коллекцию диковинок со всех концов света. Но он и представить себе не мог, что диковинок окажется так много, и все они будут отвоевывать жилое пространство у домочадцев.
— Мама терпеть не могла этот беспорядок. Отец всё обещал, что мы переедем в другой дом, а здесь останется музей. Мама умерла в прошлом году, а он все обещает. Хотите что-нибудь выпить?
— Не в этот час, — поспешил отказаться полковник. — Мне, право слово, неудобно вас утруждать. Вам самой, наверное, нужен отдых.
— Не волнуйтесь. После сегодняшнего ночного приключения я всё равно не усну.
— Вашим домочадцам стоило бы лучше запирать двери, — заметил полковник.
— А какой в этом смысл? У меня ведь есть собственный ключ. Даже во сне я, наверняка, помню, где он лежит.
— Это очень небезопасно, ходить в бессознательном состоянии по ночным улицам. Вам просто повезло, что вы не успели дойти до пещер Чизлхёрста.
— Помилуйте, — беззаботно рассмеялась Энни, — что мне там было делать?
Но полковнику не было так весело. Он задавался вопросом, что если сомнамбулы, так любящие пору полнолуния, на самом деле идут на ментальный зов белых кровопийц? А что если в спящее тело адепта Ордена Золотой Зари может вселиться любая потусторонняя сущность, даже "разрушительница душ, пожирательница людских тел"? Последнее волновало полковника куда больше первого, оттого что он не знал, как бороться с проказами сущностей из другого мира.
— Не знаю, но вы шли именно к пещерам. Вы даже говорили не своим голосом.
— Я разговаривала во сне? — удивилась Энни. — Наверное, несла какие-нибудь глупости?
— Вы назвались владычицей ночи, попирающей красных демонов.
На лице Хорниман застыло недоумение:
— Даже трудно представить, что вы в тот момент подумали, — вяло улыбнулась она.
— Это не имеет значение. Главное, я понял, что вы спите. А те слова имеют какое-то особое значение?
— Не знаю, впервые слышу подобное.
— Не беда, напишите брату S.R.M.D. в Париж, может он растолкует их смысл.
Рука Энни застыла, так и не поднеся мундштук к губам. Дым от сигареты тонкой струйкой поднимался вверх к панцирю черепахи, а женщина молчаливо смотрела на мужчину, видимо, пытаясь понять, кого же она так бездумно пригласила к себе в дом.
— Макгрегор ведь работал у вашего отца смотрителем этого музея? — заметил полковник и тут же язвительно улыбнулся. — Вернее, тогда он ещё не был Макгрегором.
Энни не сводила глаз с полковника.
— К какому храму вы принадлежите? — сощурившись, спросила она. — Эдинбургскому, брэдфордскому?
— Мое посвящение прошло на Континенте, — без тени стеснения ответил полковник. — А недавно я был в Париже и гостил в доме Матерсов.
Энни с вызовом вопросила:
— И как вам? Пришлось по вкусу их гостеприимство?
— Я получил массу необычайных впечатлений.
— Наверняка, вам устроили грандиозный прием, с дорогими винами и изысканными блюдами.
— Вовсе нет.
— Как это не похоже на Матерса, — язвительно заключила она. — Он ведь так любит роскошь.
— Это чувствовалось в интерьере квартиры, — кивнул полковник.
В глазах Энни блеснули искорки гнева.
— А вам известно, за чей счет он так красиво живет?
— Простите, нет.
— Он очень любит пускать людям пыль в глаза. Сначала он вообразил себя борцом за кельтскую идею, потом для пущей весомости придумал себе титул графа Макгрегора де Гленстрэ, — Хорниман брезгливо поморщилась, — а теперь он хочет жить подобно настоящему аристократу. Он тратит так нужные ему деньги на мишуру, и даже не способен заплатить за квартиру. Каждый год ему нужно всё больше и больше. То он устраивает обед для некого герцога с целой свитой, то очередной переезд.
— Так кто же тот благодетель, что оплачивает все капризы Матерса? — спросил полковник, хотя догадывался, что ему ответит мисс Хорниман
— Он слишком горд, чтоб просить лично, за него это всегда делает Мина. А я не могу ей отказать. Мы ведь с ней подруги ещё со времен обучения в школе изящных искусств, — по лицу Энни скользнула тень, и она произнесла, — Как же Мина была талантлива в рисовании, пока не встретила его. С ней произошло самое страшное, что может случиться с замужней женщиной.
— Что же?
— Она пожертвовала собой, своим талантом, и даже своим именем ради Матерса. У неё нет собственной жизни, личных амбиций, творческих стремлений — только его интересы, как будто она приворожена.
— Обычно это называют всепоглощающей любовью?
Энни презрительно фыркнула.
— Это затмение. Когда она только познакомилась с Матерсом, она сказала мне, что не собирается замуж за этого человека. Прошло немного времени, и они объявили о помолвке. Но до самого дня бракосочетания Мина и не думала идти под венец. В итоге, Матерс сам отвез её к священнику. Когда всё свершилась, я уговорила отца взять Матерса на службу в наш дом, только чтобы он хоть как-то обеспечивал Мину. Потом, Матерс загорелся желанием переехать в Париж и, кажется, его совсем не волновало, что на это у него нет средств.
— Но ведь нашлись же. Вам снова стало жаль миссис Матерс?
Казалось, Энни не понравилось, что к имени её любимой подруги привязывают фамилию малоприятного ей человека, и потому резко сказала:
— Я делала это только для Мины, для её счастливой семейной жизнь, раз её муженек не способен заработать и соверена даже на еду. Когда я стала отсылать ему деньги, я, конечно же, не думала, даже мысли не допускала, что этот жест будет обязывать его, императора храма Изиды-Урании делать мне, младшему адепту-теоретику Ордена, какие-то поблажки в присвоении новых степеней. Я никогда не давала Матерсу почувствовать, что он зависит от меня, хотя так оно и есть. Я лишь рассчитывала на его порядочность, но как видно, зря. Он не просто не поддержал меня в трудной ситуации, он отчитал меня и обвинил в неподчинении.
— Неподчинении ему как императору, это вы имеете в виду?
Поднеся мундштук к губам, она безмолвно кивнула.
— Что же такое могло произойти в Ордене, чтобы Матерс, если позволите такое сравнение, неосмотрительно укусил руку, которая его кормит?
— Он решил вступиться за отвратительного распутника, потому что он его любимчик, и никогда не говорит слова поперек, в отличие от меня.
— И кто же этот подхалим?
— Конечно же, его заместитель на посту императора, доктор Берридж. Этот гомеопат в завуалированной форме сделал мне непристойное предложение.
— Неужели он звал вас переселиться в деревню, и трудиться не покладая рук на благо "Братства новой жизни", пока сам Берридж со своими наложницами будет призывать по ночам небесных двойников? — Немного подумав, полковник лукаво добавил, — А может он предложил вам стать его наложницей?
— До этого не дошло, — сердито ответила Энни. — Но, возможно, к этому Берридж и клонил. Он всего лишь дал мне ознакомиться с брошюрами по дыхательной технике. Когда я их прочла, то пришла в ужас. Это же настоящий ритуал по призыву инкуба!
Услышав знакомое слово, давно не дающее ему покоя, полковник тут же спросил:
— А миссис Эмери, случайно не знакома с этой дыхательной техникой?
— Понятия не имею. А что?
— Нет, ничего, — пошел на попятную полковник. — Хотя, полагаю, доктор Берридж даже не стал бы ей и предлагать те брошюры.
— Почему вы так думаете? Или я в чём-то хуже Флоренс? — с еле скрываемой обидой в голосе спросила Энни.
— Наоборот. Вы куда богаче.
Хорниман недоумевающе смотрела на полковника, пытаясь понять, к чему же он клонит, и он пояснил:
— Вам, наверное, известно, что доктор Берридж хочет организовать в Англии что-то на подобии общины Лейка Харриса, которую он посещал в Новом Свете. Да будет вам известно, что вступивший в такую общину должен отказаться от нажитого в миру состояния в пользу главы братства, стало быть, самого доктора Берриджа. Полагаю, он считает, что вы в отличие от миссис Эмери стали бы неплохим меценатом для его предприятия.
— Какая мерзость, — только и произнесла Энни. — А ведь я не единственная, кого он пытался втянуть в этот омут разврата. Когда одна из сестер нашего Ордена призналась мне, что он домогался её, я посчитала, что об этом не следует молчать и подняла вопрос об исключении доктора Берриджа из Ордена. И многие меня поддержали. Но Матерс категорически нам в этом отказал.
— Как же он мотивировал свое решение?
— Никак. Он так захотел и точка.
— Что ж, — пожал плечами полковник, — он император храма.
— Я не против проявления власти. Я лишь против неразумного, слепого самодурства.
— Это серьезное заявление, мисс Хорниман. Если авторитет императора для вас пошатнулся, так не лучше ли покинуть Орден?