— Вообще-то я имел в виду, что она может сбежать от тебя и твоих благих намерений обратно под землю.
Кажется, Эйнар даже не рассматривал такую возможность, и сильно призадумался.
— Если не секрет, — отвлек его от тяжких размышлений полковник, — сколько ты возвращался к своей Зазе?
— Почти сто лет.
— Не обижайся, — усмехнулся полковник, — но я её прекрасно понимаю.
— Но я же не специально, — оправдывался Эйнар, и, похоже, делать ему это приходилось не впервой. — Так сложились обстоятельства. А она устала ждать. Столько лет прошло, пока она тут внизу, столько всего в мире изменилось.
— Правда?
— Да сам вспомни: Французская революция, одежда другая, транспорт новый, электричество на улицах и в некоторых домах. Даже интересно, как Заза отреагирует, когда увидит поезд? Мы ведь живем себе, и живем, быстро привыкаем к новому, хоть и не забываем о старом. А для неё все осталось по старому, как в XVIII веке. Стой. Здесь мы повернем, — предупредил Эйнар и тут же нырнул в узкую расщелину в стене.
Полковник послушно последовал за ним, а Эйнар все продолжал вещать о своей великой любви:
— Как только я вырвался на свободу, сразу стал её искать. Первым делом, вернулся туда, где видел Зазу в последний раз — на западный берег Африки. Там есть свои подземелья, и я спустился вниз, к тамошним альварам. Еле дознался, что она была рядом с ними, но очень давно. Потом Заза ушла на север, и больше они её не видели.
— Как это ушла на север? — поразился полковник, не понаслышке зная, как белые путешествуют. — Ты представь, где Африка и где Франция? Она что, переплыла по морю?
— Да нет же, по суше, вернее под землей.
— Что за глупость? — поразился полковник.
— Мне так сказали в Африке. Вроде от пустыни Намиб до Европы ведет подземный тоннель и все, кто желает, путешествуют по нему из страны в страну. И Заза ушла на север.
— Ерунда какая-то, — всё еще не мог поверить он. — Такой тоннель должен быть больше пяти тысяч миль протяженности. Это же не панамский канал, его и за тысячу лет не вырыть.
— Ну, этого я не знаю, рыли его или он существует сам по себе от начала времен, но Заза по нему ушла. Я тоже хотел рискнуть пойти по её следам, но меня в тоннель не пустили.
— Почему?
— Сказали что я, дневная моль, ссохнусь там за первым же поворотом, зачахну без света и крови, скукожусь в уголке как мумия Рамзеса и никто меня наверх не вытащит. Так что, в Европу я добрался как раз-таки по морю.
— Значит, гигантского тоннеля ты воочию не видел?
— Не видел, это правда. Но судя по тому, как о нем говорили, тоннель — это суровая реальность. Когда альвары мне рассказали о нём, я сразу смекнул, что нужно искать Зазу в Европе, только не знал, где конкретно. Сначала я попытал счастья в Риме, вернее под ним, потом решил, что надо идти дальше на север и побывал в, так сказать, Под-Альпийской Конфедерации. — И Эйнар усмехнулся, припомнив былые приключения, — еле унес ноги от этих полоумных. Потом я подумал, может Заза ушла на другой север, в Англию? Она же не знает, что в последние годы тамошние подземелья оккупировали строители железной дороги и какие-то воинствующие фанатики, которые называют себя геологическими инженерами. Но я решил на всякий случай прежде спуститься сюда — и не прогадал!
Полковник сделал вид, что пропустил фразу о фанатиках-геологах мимо ушей и ухмыльнулся:
— Славное место выбрала твоя пассия, запутаннее некуда.
— Говорят, сарацинские норы близ Лиона куда загадочнее.
— Какие ещё норы?
— Ты что, никогда не слышал? Это сеть подземных ходов под городом. Ходят слухи, что не только под ним, якобы они ведут и дальше к Женеве.
— А в Милан они не ведут? — насмешливо спросил полковник.
Эйнар его иронии не уловил и всерьез ответил:
— Этого я не знаю. Но слышал, что на юге, под Пиренеями земля изрыта как швейцарский сыр. Вот ты слышал про альбигойцев? Кстати, забавное название... Так вот, когда их осадили крестоносцы, все верующие спустились из замка Монсегюр в пещеру Ломбрив, и больше их не видели.
— Да упокоит Господь их грешные души, — мрачно заключил полковник.
— А вот я думаю иначе. Альбигойцы хоть и были еретиками, но не дураками. Стали бы они бежать от быстрой смерти от рук крестоносцев к смерти медленной и мучительной от голода? Я же говорю, в Пиренеях множество пещер, сплошные входы и выходы, нужно только знать, как пройти по тоннелям и выползти наружу, например, в Испании. Думаю, так альбигойцы и бежали, если конечно, успели добежать и не встретили кое-кого... Кстати, ты слышал, что в пиренейских пещерах нашли стоянку первобытных людей?
— Да-да, один хирург что-то такое уже рассказывал.
— А я вот думаю, что те самый первобытные люди были первыми вечноживущими, которые потом и стали белыми — ушли вглубь пещер и не захотели возвращаться. Или не смогли...
Эйнар не договорил. Что-то смутило его, но полковник не понял что именно. Как только они остановились, Эйнар принялся ощупывать влажные стены.
— Вода, — удивленно заключил он.
— А что, по-твоему, здесь должно было быть?
— Ничего. В прошлый раз здесь было сухо. И проход был шире. И вообще, он должен был давно закончиться.
Полковник с минуту наблюдал, как растерянный провожатый озирается по сторонам, не понимая, что делать дальше, и произнёс:
— Только не говори, что забыл дорогу.
— Как ты себе это представляешь? Я ничего не могу забыть. Как и ты, — обиделся было Эйнар, хотя голос его звучал куда менее уверенно, чем раньше. — Я четко помню, что после поворота нужно было нырнуть во вторую расщелину. Только мне казалось, в прошлый раз до неё я шел дольше.
— Прекрасно, — издевательски отвесил полковник. — В стенах сами собой появляются новые трещины.
— Мы не заблудились, — уговаривал сам себя взволнованный Эйнар, — просто немного не дошли до нужного места.
Не скрывая скептического настроя, полковник тут же спросил:
— Немного это сколько?
— Минут пять ходьбы, или семь.
— Ладно, поворачиваем назад. Вернемся и найдем ту, правильную расщелину.
— Брось, это чертовски долго. Пойдем дальше, наверняка, и этот проход выведет нас куда нужно. Я знаю эти места, многие ходы здесь тянутся параллельно и соединяются с одними и теми же залами.
Полковник не был в этом так уверен, потому как в под-Лондоне он никаких параллельных ходов не встречал. Но подумав, что Эйнар, не первый день гуляет по каменоломням Парижа, полковник решил ему поверить, ведь вернуться обратно они всегда успеют.
36
Проблуждав в узком проходе с полчаса, полковник Кристиан и Эйнар Гримссон наконец узрели вожделенный разлом в стене.
Полковник открыл фонарь, поднеся его ближе к пустоте, и пламя свечи накренилось в сторону.
— Туда, — указал полковник, — если воздух движется, значит поблизости пустоты.
Свечу задуло. Выругавшись, полковник достал спички и зажег её заново. Из расщелины ощутимо потянуло холодом.
— Неужели температура понизилась? — буркнул Эйнар.
— Температура на поверхности тут не причем. Мы под землей, здесь свой собственный климат.
— Тогда откуда взялся холод?
— Пока не знаю.
Теперь Эйнар послушно следовал за полковником, не пытаясь проявлять энтузиазма первопроходца.
Вдали забрезжил свет, холодный, как и воздух вокруг. Чем ближе они подходили к концу тоннеля, тем различимее становилось голубое сияние, и холод сильнее пробирал до костей. Впереди раскинулся огромный зал, и его высокий свод терялся во тьме — невозможно было вообразить, как высоко нависла твердь над этим странным местом.
— Секей, — отвлек внимание полковника завороженный шепот Эйнара, — гляди вперед.
Изумленные путники, не в силах оторвать глаз от поразительной причуды природы, двигались ей навстречу в дальний конец зала, где разобщенные глыбы льда выше человеческого роста испускали голубое свечение
— Как будто внутри что-то темное.
— Вода намерзла вокруг камней, — решил полковник.
Чем ближе они приближались к леднику, тем больше полковник осознавал, как сильно он ошибся. И дело было вовсе не в камнях или сталагмитах, ведь в глыбы льда вмерзли не они. Да и сложно было назвать бесформенными кусками льда искусно вылитые блоки с абсолютно прямыми гранями, внутри которых темнели силуэты, напоминающие людей, но в голову приходило лишь слово "статуи".
Теперь, стоя вплотную к ледяным глыбам, полковник и Эйнар смогли разглядеть их содержимое. Молодая красивая девушка в крестьянской одежде судорожно сжала сверток, поднесенный к груди, а её длинные распущенные волосы, словно вздымаемые ветром, застыли во льду причудливыми изгибами. Офицер наполеоновской армии, не потеряв выправки, с достоинством взирал вдаль сквозь толщу льда. Монах в черной ризе закрыл глаза и опустил голову, сцепив руки в замок. Дама в одеянии времен Людовик XIV стыдливо придерживала вздымающиеся от воды юбки, а ткань развивалась, делая её похожей на медузу...
Их было около сотни, блоки стояли строго по рядам, один за другим. Ноги вмороженных не касались днищ, и тела парили в паре дюймов над землей.
Полковник и Эйнар в молчании обходили льдины одну за другой, внимательно вглядываясь в лица из разных эпох и государств.
— Это люди? — в полголоса спросил Эйнар, хотя прекрасно знал, что это так.
— Вопрос в другом, — заметил полковник. — Были ли они смертными?
Через минуту блужданий меж ледяных глыб они увидели, что в одну из них вморожен белый. С длиной седой бородой и бледной кожей, оттененной голубым светом льда, он был одет в странное серое одеяние.
Будто не веря, что кругом настоящий лёд, Эйнар не выдержал и приложил к глыбе ладонь и, отняв от неё руку, уставился на капли воды, стекающие по складкам кожи.
— Гробы, — прошептал он
— Что? — рассеянно переспросил полковник.
— Гробы. А мы на ледяном кладбище.
Изо рта и ноздрей вырывались клубы теплого пара, а по спине пробегали мурашки.
— Я думаю, — предположил Эйнар, — они светятся из-за воды, которую заморозили. Может в неё подмешали специальную жидкость?
— А может что-то не то с телами, — возразил полковник.
— А что?
— Вот именно, что было не так со всеми этими людьми, если кто-то решил их здесь оставить в таком виде?
Но Эйнар, похоже, не слышал его, и всё водил ладонью по льду:
— Не могу взять в толк, как можно вылить такую ровную глыбу...
— Какая разница как? — возмутился полковник. — Здесь заморозили живых людей. Вечно живых, понимаешь?
Сияющие гладкие льдины словно приворожили Эйнара, и он не мог оторвать глаз от лиц пленников, будто пытался хорошенько запомнить каждого из них.
— Как думаешь, они чувствуют наше присутствие? — спросил он. — Они вообще могут сейчас что-нибудь чувствовать?
Разные эмоции застыли на замороженных лицах: испуг, разочарование, безразличие, злоба. Были улыбки и разные жесты, а если и были слезы, то они смешались с водой, пока та не успела стать льдом. Кровопийцы словно впали в волшебный сон, что тысячелетиями сковывает великих королей и их свиты — в легендах они всегда возвращаются, но только в конце времен.
— Представь, — произнёс полковник, — что будет, если однажды климат подземелий изменится и в этот зал потечет тёплый воздух.
— Альвары оттают, — согласно кивнул Эйнар
— Все сто. Выдержит ли Париж нашествие стольких кровопийц?
— Им нужно всего лишь сто дарителей. Пустяк для многотысячного города.
— Ты так уверен, что все эти вечноживущие предпочитали дарителей? Я сильно сомневаюсь, что они расплачивались даже со случайными прохожими.
— Ты нагнетаешь, — отмахнулся Эйнар, любуясь молодой крестьянкой.
— Я всего лишь пытаюсь найти объяснения, зачем они здесь. Хороших кровопийц не принято вмораживать в лед. Это больше похоже на ограничение, как в тюрьме.
— Почему тюрьме?
— А ты никогда не задумывался, что может остановить разбушевавшегося вечноживущего? Нас ведь нельзя убить ни пулей, ни кинжалом.
— Можно запереть в укромном месте, но так, чтобы нельзя было бежать, и никто не отпер замок.
— Из льдины не сбежишь, — заметил полковник. — И здесь её не разморозишь. Даже вынести никому не по силам.
— Идеальная тюрьма, — согласился Эйнар.
— И лучше нам уйти сейчас же.
— Почему?
— Мы не знаем, за что вечноживущие оказываются вмороженными в лед. Может быть и за то, что просто увидели это место.
Ледяной зал и пугал и очаровывал, но оставаться в нём полковнику и Эйнару больше не хотелось, и они спешно вернулись назад к тёмному проходу.
— Ты всех видел? Твоей Зазы там не было?
— Нет, — беззаботно ответил Эйнар. Похоже, эта возможность даже не приходила ему в голову.
— И она никогда не говорила тебе об этом месте?
— Наверное, она и сама о нём ничего не знает. Она бы рассказала.
— Уверен?
— Просто это место очень похоже на то, где я переродился.
Ответ немало поразил полковника, и он поспешил спросить:
— Так ты видел людей в льдинах раньше?
— Нет, я не это имел в виду. Просто в той темной пещере тоже был светящийся лед. И альфары были.
— И как ты там оказался?
Эйнар пожал плечами:
— Да как-то само собой получилось. До того я был обыкновенным смертным пастухом — жил, работал, ничем особенным не отличился. И вот, однажды ощутил я всем своим нутром непреодолимую тягу — захотелось мне идти в горы. Зачем, сам не знаю, будто манила какая-то незримая сила. Я даже спать не мог, всё видел сны, как взбираюсь вверх, иду по снегам, брожу в какой-то пещере, ищу что-то и не нахожу. Родные заметили, что со мной что-то неладное, ведь я не ел и работать не мог — всё из рук валилось. Пару раз я даже бежал в горы, но братья с отцом нагнали меня и вернули. Мать плакала, когда одна из соседских старух ей сказала, что всему виной чары Дивного Народа...
— Кого?
— Альфаров. Так их называют в знак уважения и страха. Всем известно, что время от времени они уводят скот и людей в свой Альф-хейм, только никто не знает, зачем. А я, вот, теперь знаю. Все это враки, что они ищут себе среди смертных мужей и жен. На самом деле им нужны дарители крови, а скот — если людей не получится сыскать. И почему об этом прямо не говорится ни в одном сказании, ума не приложу.
— Так значит, — решил полковник вернуть Эйнара к теме разговора, — не доглядели за тобой братья? Убежал в горы?
— Ну да, — понуро кивнул Эйнар. — Ночью, пока все спали. Бежал без оглядки, даже ничего съестного не подумал взять, вообще ни о чём не думал, бежал как в забытье, как под гипнозом, лишь бы дальше, лишь бы на север.
— Зачем на север?
— Так ведь на севере от моей деревни были горы. Раньше я и понятия не имел, что там есть пещеры, а в ту ночь увидел, как из провала исходит завораживающее свечение, будто в горе прячется солнце. Вошел я в ту пещеру и оказался совсем в ином мире — не на своем родном острове, а в каком-то неведомом сказочном лесу. Трава там была выше моего роста, деревья заслоняли небо, от чего лучи солнца не достигали земли. Огромные цветы свешивались отовсюду. На ветке сидел необыкновенный пятнистый кот размером с лошадь и рычал как медведь. Кругом летали странные птицы немыслимых цветов — у одних были длинные ярко-красные хвосты, у других длинные оранжево-голубые клювы. Вдалеке я увидел, как река падает с обрыва вниз по камням, и там разбивается на множество ручейков, а внизу вновь становится единой рекой. Она текла ко мне, а по её глади плыли гигантские круглые листья. На берегу сидела лягушка с огромными красными глазами, а в следующий миг её схватил странный зверек, похожий на куницу. Он зацепил её языком и затянул себе в пасть, а после быстро убежал вглубь леса. Тот лес был полон странных деревьев, что свешивали свои корни над водой. Они были не в земле, как должно, а именно вились клубком в воздухе и уходили концами в воду. Я видел настоящего дракона, зеленого, но бескрылого. Он скакал по поверхности реки за насекомыми, словно под ним была не вода, а плотный лед. Между деревьев свешивались ветки, гибкие как канаты, и по ним лазало неведанное юркое животное, не похожее ни на одно, что я видел раньше. Оно цеплялось за ветки всеми четырьмя длинными лапами и хвостом, висело вниз головой, прыгало с каната на канат. На соседнем дереве сидела стайка маленьких кошечек без шеи с головами как у сов, очень быстрых и прыгучих. Воздух был наполнен всяческими звуками — лес пел. Я смотрел на высокое ветвистое дерево с ярко-красными плодами, но стоило мне приблизиться к нему вплотную, как плоды превратились в птиц, вспорхнули и улетели. Я прижался к стволу дерева, хотел почувствовать его могучую силу, но ощутил лишь холод. И тут всё вокруг переменилось. Звуки стихли, и наступила мертвая тишина. Пропал лес и его звери. Оказалось, обнимаю я никакое не дерево, а длиннющий каменный столб, выросший из земли, а вокруг меня тёмная пещера, а с потолка свешиваются светящиеся сосульки. "Хочешь попасть туда, где был сейчас?" — спросил меня кто-то из темной глубины пещеры. И я выпалил: "Да, больше всего на свете! Дай мне туда вернуться!". "Ты вернешься, но нужно дождаться своего срока. Ты ещё хочешь этого?". Я не раздумывал ни минуты и крикнул голосу из темноты: " Я отдам всё, что пожелаешь! Только верни мне этот волшебный лес". И мне ответили: "Тогда иди ко мне". И я пошел. Тусклый свет вокруг словно сжался и погас, а я шёл, вытянув руки вперед. Последнее, что помню, так это когти вцепившиеся мне в ладони и две красные точки в темноте на уровне глаз.
