Книга 2. И придет волчица... Часть 1

— Тебе, действительно, интересно?

— Да.

Говори, забудь о времени, о том, что ты так и не нашел связующей храмы ниточки, по которой собирался уйти. Говори, потому что я еще не придумала, как мне поступить с тобой теперь, когда браслет на запястье не позволит воспользоваться силой дара, а моих физических сил вряд ли хватит на то, чтобы справиться с мужчиной, пусть даже таким тщедушным на вид. Говори.

— У меня была скучная жизнь, даже рассказывать не о чем. Родился на Саатаре. Мать была дочерью поселкового старосты, отец — бродягой-отщепенцем, гитаэлле, как там говорят. Оставил своих и перебрался к людям. Люди его и убили.

— Мне жаль...

— А мне нет. Он все равно бросил бы нас рано или поздно, эльфы не умеют любить никого, кроме самих себя.

— А твоя мать, она жива?

— Понятия не имею. Я не виделся с ней с тех пор, как приехал в Империю. Наверное, и до сих пор живет в своем поселке. Какая разница? Она ничего не дала мне, и всего, что я имею, я добился сам.

— А чего ты добился? — я лежала на ковре цвета крови, а его ладонь, сделавшаяся вдруг горячей и влажной, сползла с шеи на грудь, и пальцы теребили сейчас завязки платья.

Хотелось скинуть с себя эту руку, закричать, ударить его, вцепиться ногтями в лицо. Но я терпела. Лежала и смотрела поверх его плеча в задумчивые глаза Илота Всемогущего. Верховный бог на гобелене был похож на Рошана, если бы дракон решил отпустить бороду, и я даже смогла улыбнуться...

— Многого! — воскликнул некромант, воодушевленный принятой на свой счет улыбкой. — Никто не верил, что я поднимусь выше второй ступени. Говорили, что мне никогда не получить тиз'зар! Но я получил его. Смотри, ты же хотела.

Я осторожно поднялась и села, как бы невзначай отодвинувшись подальше от убийцы, и он положил на пол между нами нож из черного камня.

— Смотри, но не прикасайся. Иначе он убьет тебя. Он многих уже убил...

— Красивый.

— Да. Это было трудно, но он принял мою кровь. Теперь он мой.

— Принял кровь? — переспросила я рассеяно.

Отполированный клинок завораживал, рука мимо воли тянулась к нему, и казалось, он сам вот-вот прыгнет в ладонь...

— Да, — Гират поднял нож и осторожно провел линию на своей ладони. — Он пьет кровь своего хозяина. Он пьет и чужую кровь, но только кровью хозяина будет сыт. Вот так.

Камень впитал кровь как губка, но, думаю, тиз'зар не был сыт — ему мало было той скудной на силу жидкости, что текла в жилах его владельца. Он хотел большего.

Я отвернулась в сторону, и Сана Всемилостивая одарила меня ободряющим взглядом.

— Хватит рассказов, — Гират встал на ноги и заткнул нож за пояс, — мы и так потеряли много времени.

Схватив за руку, он рывком поднял меня с пола.

— Ты со мной?

Нет, тварь, туда, куда ты отправишься мне пока еще рано.

— Да.

Он улыбнулся счастливой улыбкой, такой знакомой и такой чужой на этом чужом лице, что та половинка сердца, что еще билась в моей груди, отозвалась глухой болью.

— Я знал... Ты моя...

Его рубашка, к которой я прижалась щекой, когда он притянул меня к себе, пахла терпкими травами, а касающиеся моего лба губы были сухими и горячими.

— Моя. Никому тебя не отдам...

Аурели Лучезарная, дарующая любовь, тянула ко мне руку, но ладонь ее была пуста. Это только обман, и нужно стряхнуть с себя наваждение и перестать слышать голос прошлого, нашептывающий мне слова, не сказанные, когда еще было время все исправить. Но на мгновенье этот сон становится для меня явью, и этот миг, всего лишь один миг, я счастлива...

— Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Хочу, чтобы ты стала моей женой.

Это тоже не его желания, и даже странно, что он не осознает этого. Но пусть говорит. Пусть. Ведь никто больше не скажет.

— Ты согласна?

— Да, — тот, кому предназначался этот ответ, его не услышит.

Смех, в котором смешались безумие и радость, разорвал остатки иллюзий. Сон растаял, оставив меня один на один с помешавшимся еще задолго до того, когда чужая память коснулась его, маньяком.

— Ты моя, — произнес он, сжимая до боли мое плечо. — Ты сказала это в храме, перед богами.

По спине прошел мерзкий холодок.

— Осталась сущая ерунда.

Он, должно быть, не часто бывал здесь и поначалу ошибся, подтащив меня сразу к изображению Омсты, перепутав Неизбежную с ее сестрой. Выругался, и не обращая внимания на то, что я отчаянно упираюсь, потянул меня мимо портрета Мигула к нужному гобелену.

— Она согласна, Лучезарная, — сообщил он растерянно улыбающейся богине. — И я согласен. А еще я нашел этот хоров путь в городской храм, и нас задерживает лишь маленькая формальность... Не сочти за труд, Пресветлая...

Я тихо вскрикнула, когда каменный нож рассек мою ладонь, и попыталась одернуть руку, но мужчина, быстрым росчерком нанес себе такой же порез и, убрав тиз'зар за пояс, накрыл своей рукою мою.

— Вот и все. Теперь ты моя. Навсегда.

Нет, не навсегда. Всего лишь до тех пор, пока смерть не разлучит нас.

— Идем, — его перстень вновь засветился.

Может, он и не нашел никакого пути, и нас перебросит в другую башню или даже во двор, но мне не хотелось проверять. Все. Игры кончены. Древние боги получили свой спектакль и теперь ожидают финала. А богов гневить не стоит.

К тому же я не выдержу, если мое замужество затянется еще хоть на минуту.

— Постой!

Мужчина успел отстраниться и мои пальцы, почти достигшие цели, поймали пустоту.

— Что? — спросил он подозрительно, перехватывая мою руку.

"Действительно, что?", — усмехнулся лукавый бог случая за его спиной.

Ну, ладно, всемогущие! Наслаждайтесь зрелищем!

— Поцелуй меня...

На секунду мне показалось, что его рассудок сумел избавиться от гнета чужих воспоминаний, так пристально и недоверчиво взглянули на меня черные глаза. Но охочие до развлечений боги и здесь меня не оставили. Губы жадные и жаркие, коснулись моих, сжимавшие запястье пальцы разжались, позволяя окровавленной ладони лечь на его плечо. И пока его руки гладили мои волосы и скользили вниз по спине, моя рука, оставляя алую полосу на белой рубахе так же опускалась навстречу изголодавшемуся по крови каменному ножу.

Никогда тиз'зар мастера смерти не примет чужака — так говорят, так пишут во всех книгах. Но еще говорят и пишут, что этот нож живой и наделен разумом. А разумный нож может сам решить, кому быть его хозяином...

"Решай", — сказала я, прижимая пульсирующий порез к каменной рукояти.

А потом, когда выбор оружия стал очевиден, я напомнила ему, что у него не может быть двух владельцев одновременно.

— Идем, — маг с неохотой разжал объятья, — у нас еще будет время...

— Твое время вышло.

Первый удар пришелся в живот, и, выдернув нож, я отскочила, чтобы со стороны взглянуть в его глаза. Но в них не было ничего, кроме удивления и детской обиды. А я не хотела, чтобы он умирал так.

— Вспомни меня, — прошипела я, когда он, зажав руками рану, упал на колени, — вспомни!

Если бы не браслет со слезами демонов, я сейчас же разорвала бы ту ниточку, что протянула сама между ним и тем, кого он лишил меня навсегда, а так оставалось лишь надеяться, что на грани жизни и смерти его собственная память возобладает над чужими воспоминаниями.

— Вспомни меня, тварь! Вспомни Иоллара. Пожар в посольстве. Вспомни Лейну! Томаса. Кайта. Алию. Магистра Феаста. Вспомни, кто ты, убийца!

Слезы текли по щекам, и дрожала рука с зажатым в ней ножом. Если он будет так же смотреть на меня, если сейчас с его губ сорвется то имя, которое не он мне когда-то дал, но которое он повторял сегодня с таким упоением, я не смогу довести дело до конца...

— Вспомни!

Он стоял на коленях, покачиваясь, готовый рухнуть на пол в любую минуту, и упавшие на лицо волосы скрывали от меня его глаза. Потом медленно поднял голову. Наши взгляды встретились, и я заметила, как дернулся в усмешке уголок его рта.

— А, тэсс Эн-Ферро...

Второй удар был в сердце.

Они появились через минуту после того, как я распахнула ведущую из молельни дверь и присела на ступеньки уходящей вниз винтовой лестницы. Первым из открывшегося портала вышел тэр Марко, и заметив над его ладонью свечение боевой звезды, я отстраненно подумала, как глупо и смешно было бы после всего получить смертельное заклинание от своих. Наставник застыл, увидев меня, и шедший следом Салзар затормозил о его спину.

— Галла? А где...

Я молча кивнула в сторону обрядовой комнаты.

Эвил, Гейнра, Багур. Ударный отряд. Если бы Кьярна не уехала, и она была бы здесь. Смотрели на меня с недоумением, заглядывали внутрь молельни, где лежало на красном ковре неподвижное тело, и снова переводили на меня растерянные взгляды. Но только Ворон, казалось, понял, что за нож я держу в руке.

— Есть ли что-нибудь невозможное для вас? — спросил он, опускаясь на корточки рядом со мной.

— Да, — я показала ему браслет. — Не могу колдовать с этой штукой. И не могу сама ее снять.

Делать в башне было нечего, и Медведь снова открыл портал, по которому он, я и азгарский некромант, с опаской поглядывающий на ставший моим тиз'зар, перешли в кабинет наставника, оставив остальных магов наводить порядок и возиться с трупом. Наверняка теперь его сожгут, чтобы избежать возможных с учетом причин смерти последствий, а значит убийца моего любимого будет гореть, как я того и хотела. Но желания смотреть на это у меня уже не было. Я сдержала обещание: он мертв и никому не причинит зла. Теперь я просто хочу забыть о нем.

Ни тэр Марко, ни Ворон не задавали вопросов, и я решила сама рассказать все, что знала, надеясь, что больше не придется возвращаться к этому разговору. Рассказ получился коротким и закончился задолго до того, как Салзар, за неимением ключа орудовавший шилом, сумел справиться с застежкой блокирующего силу браслета.

— Я не думаю, что в моем обучении все еще есть смысл, — подвела я неожиданный итог своей истории. — Так что не буду больше отбирать у вас время, наставник.

Но неожиданным, судя по всему, для Медведя этот вывод не стал. Маг кивнул, соглашаясь, задумчиво потеребил бороду и направился к скрывавшемуся за пасторальным пейзажем сейфу, откуда извлек небольшую шкатулку.

— Ты ведь не захочешь торжественной церемонии?

Я не стала говорить, что мне и перстень, знак принадлежности к сословию магов и одновременно — официальное разрешение на работу по специальности, без надобности, и протянула освобожденную от браслета руку.

Лайс сидел на скамеечке у крыльца и ковырял толстой иглой старые кожаные краги.

— Как прошел день? — спросила я, присаживаясь рядом.

— Сносно. Лагерь новый, работы много. Сегодня таскали и обтесывали бревна для заграждений. Устал немного. А у тебя что?

Я прокрутила в голове события дня и решила начать по порядку:

— Познакомилась с лар'элланским шпионом, поговорила по душам с любовником подруги, вычислила убийцу, вышла замуж, убила одного некроманта и получила перстень мага. Расскажу подробнее, если обещаешь не ругаться...

— Не завидую вам, Салзар, — невесело усмехнулся старший наставник. — Я в этой истории лицо частное, а вам перед его величеством отчитываться. Второй труп предполагаемого преступника за день.

Только утром отправили отчет о том, что магистр Феаст был найден и убит при задержании, а теперь вот Гират — на этот раз настоящий убийца. Объяснения предстоят серьезные.

— Я тоже лицо частное, — парировал некромант. — Официально следствие закончилось на следующий день после поджога. Дальнейшее разбирательство — моя собственная инициатива. Но, боюсь, это тот случай, когда инициатива бывает наказуема.

— Планируете встретиться с герцогом?

— Пока не знаю. Хотелось бы еще кое-что прояснить.

Ворон положил на стол перед собой стальной браслет со слезами демонов.

— Когда-то у меня тоже был такой — хранил из сентиментальности.

Медведь удивленно приподнял брови, но спрашивать ни о чем не стал. И так было видно, что некромант сам собирается обо всем рассказать.

— Дар мастеров смерти опасен при неразумном использовании. А потому в большинстве школ, специализирующихся в этой области магии, ученикам первых лет обучения надевают такие. Для их же безопасности.

— Разумно.

— Да. Но очень неприятно. Почти на два года ты становишься... обычным человеком. Можете это представить?

— Признаться, нет.

— А я могу. Зато, когда тебе разрешают снять браслет, чувствуешь себя богом. Наверное, вы знакомы с расхожим мнением о невероятной самоуверенности и высокомерности магов моей специализации. Подобные представления о нас не лишены оснований. И все из-за такого вот куска железа.

— К чему вы это вспомнили? Если это его браслет, то он лишь подтверждает, что Гират обучался омстике в одной из имперских школ.

— Если это — его браслет, я могу даже сказать в какой именно, — глухо, словно это причиняло ему боль, произнес Ворон. — Я говорил, что у меня был такой? Так вот: у меня был точь-в-точь такой же.

— Значит, Гират учился там же, где когда-то и вы?

— Даже больше: его учил тот же мастер. И насколько я знаю этого человека, вероятность того, что он замешан в нашем деле, велика.

— Это лишь подозрения.

— Да. И я хотел бы их проверить.

Зеркало с установленными перед ним кристаллами, задернутые шторы, за спиной — ширма, чтобы тот, кто появится за стеклянной перегородкой, не смог понять, откуда именно его вызвали. Поначалу только туман, долго — минуту, две, три... Казалось, им уже не ответят. Но когда Салзар уже хотел погасить амулеты, в дымном облаке возникло какое-то движение. Маленькая темная точка разрослась в серое пятно, и медленно, будто бы нехотя, стала приобретать очертания человеческого лица. Спустя время на некроманта, близоруко щуря тусклые голубые глаза, смотрел худой морщинистый старик. Длинное безбородое лицо с тонкими бесцветными губами напоминало восковую маску. И даже когда вызываемый узнал того, кто потревожил его покой, на маске этой не отразилось каких-либо эмоций.

— А, это ты Вороненок. Давно не виделись. Как дела в игрушечном королевстве, на которое ты променял великую империю?

— Неплохо, мастер Гайерс. Сегодня вот нашли того, кто поджег эльфийское посольство.

— Поздравляю. И где он теперь?

— Мертв, — не стал юлить азгарец.

— А перед смертью успел облегчить душу, не так ли? Иначе с чего бы еще ты решил пообщаться со старым учителем?

— А что, если соскучился? — не удержался от шпильки Салзар. — Но я рад, что вы не отрицаете своей причастности к этому.

— Не вижу смысла. Достать меня у тебя руки коротки, Вороненок. А вот поговорить наконец-то рад. Сколько мы с тобой не виделись? Тридцать лет? Сорок? Я боялся, что кармольцы вытряхнули мастера Гайерса из твоей головы вместе с другими воспоминаниями. А гляди-ка, помнишь старика!

— Я все помню, — с угрозой произнес Ворон.