Оставалось дождаться момента, когда зрители, организаторы и все остальные потеряют бдительность и перестанут уделять должное внимание тому, что происходит вне сцены.
Этот момент, по ее мнению, наступил уже через пару песен, когда сумерки сгустились достаточно, чтоб бегающие между зарослями и строением силуэты не сильно бросались в глаза случайным наблюдателям.
Потом Риелей стояла со своим ведром и, выпучив глаза, смотрела то на лежащих без сознания охранников, то на непрошибаемо спокойного спутника, очевидно, не вполне уловившего, какая роль ему отведена. То, что он без видимых усилий сможет вырубить их всех, не приходило ей в голову даже в самых оптимистичных и дерзких расчетах.
— Ух ты, — пораженно шептала она, приближаясь к домику.
— Могу придать им вид, будто они просто присели на землю и тоже смотрят концерт, пренебрегая служебными обязанностями, — предложил мужчина, подтаскивая одно из тел к ближайшей стене. — Тогда никто не догадается, что что-то здесь не так.
— О, — у Риелей не было слов.
Она вспомнила, что у нее есть неотложное дело, а всё остальное не так уж и важно. Подволакивая тяжелое ведро, приблизилась к двери и, высвободив одну руку, попыталась ее открыть. Та не поддалась. Да, стоило догадаться, что ее запрут. Девушка поставила свою ношу на землю, преисполненная решимости высадить преграду даже ценой синяков по всему телу.
— Подожди, — Кеане оттеснил в сторону отошедшую чуть назад для разбега спутницу.
Присел перед дверью на корточки и, порывшись в карманах, извлек какую-то проволочку.
— Я смотрю, ты блещешь самыми разными талантами, — хмуро проговорила Риелей, с нескрываемым неодобрением наблюдая за тем, как он ковырялся в замочной скважине.
— Прошу, — раздался негромкий щелчок.
Дверь с тихим скрипом подалась чуть вперед. Мужчина встал и демонстративно распахнул ее перед спутницей.
— Хм, — девушка подняла своё ведро и прошествовала внутрь.
Раз уж произошла такая смена в планах, можно было особо не торопиться и наслаждаться ситуацией.
Ларцевещатель стоял в центре комнаты, пощелкивал и жужжал. Вертелись шестеренки, двигались поршни, по тонким стальным струнам бегали искры. Риелей удовлетворенно улыбнулась, с любопытством разглядывая механизм. Мыча под нос гимн Кендрии, приблизилась к нему — аппарат передавал лишь те звуки, что были слышны на сцене, потому девушка не опасалась, что ее голос услышит вся страна. Поставила ведро на пол и неспешно обошла ларцевещатель.
С этой точки сквозь приоткрытую дверь прекрасно просматривалась сцена. Ярко освещенная укрытыми стеклянными колпаками свечами, расставленными по всему ее периметру, а также установленными на высоких подставках возле каждого из музыкантов. Айрел смотрелся. Молодой, красивый, стройный, артистичный стоял там в своем черно-красном костюме, терзал лютню. Риелей подумала об этом со смесью легкой досады и гордости, будто в этом была ее заслуга. Какое-то время, забывшись, слушала его пение, потом спохватилась, напомнила себе, что пришла сюда не для того, чтобы пялиться на мужиков, и решительно подтащила к себе за ручку ведро.
— Пой-пой, — девушка ухватила его удобней и подняла. — Посмотрим, как ты заголосишь потом.
Айрел выглядел таким счастливым. Он пел так, словно делал это последний раз в жизни, выкладываясь по полной программе, упивался каждой секундой выступления и улыбался, как шальной, когда аудитория взрывалась аплодисментами или замирала, боясь дышать, слушая его песни.
Риелей медлила. "Сейчас-сейчас", — говорила она себе, крепче вцепляясь в ручку ведра.
— Хорошо поет, — заметил Кеане, вставая рядом с ней.
Девушка насупилась и закусила губу. Бард может хоть соловьем разливаться, но от возмездия его это не спасет.
А вообще, баллада красивая... Не поспоришь. Риелей начинала злиться на саму себя. Какого салума она тут стоит, развесив уши, вместо того, чтоб вылить это порядком доставшее ее ведро воды в ларцевещатель и со спокойной совестью идти праздновать торжество справедливости?! Руки уже начинали неметь от тяжести.
— Что, "сопливый пацан" вырос? — поинтересовался Кеане, внимательно наблюдая за спутницей.
Девушка промолчала. За прошедшие годы она многократно с удовольствием представляла, как льет расплавленный свинец Айрелу в уши, набивает ему глазницы раскаленными углями, а его самого закапывает в муравейник, каждый раз дополняя картинку всё новыми и новыми деталями. А теперь вдруг поняла, что просто не сможет плеснуть воды, куда планировала. Он так улыбался, стоя на сцене, что у Риелей не поднимались руки сломать этот ларцевещатель, да чтоб ему вечность разлагаться в навозной куче! Девушке хотелось выть от бессилия и биться головой об стенку.
— О, — Кеане это заметил. — Я предполагал, что этим всё и закончится.
Спутница испытала острую потребность врезать этим самым ведром ему по морде, но прежде, чем она успела обдумать эту идею, со сцены послышалось:
— Ну, что будем петь дальше?
— "Лей Ханн"! — раздался одиночный выкрик из публики.
— "Лей Ханн"! "Лей Ханн"! — тут же подхватили другие зрители.
Риелей вздрогнула и побледнела.
— "Лей Ханн!" — скандировало всё поле.
Девушка запаниковала, беспомощно обвела глазами помещение и сфокусировалась на ларцевещателе. Чуть посомневавшись, крепко сжала губы и подняла над ним ведро. Замерла и зажмурилась, собираясь с духом.
Музыканты заиграли вступление. Героиня песни всхлипнула, подняла ношу еще выше, чуть помедлила и вдруг отбросила ее в сторону. Ведро шмякнулось об пол и покатилось, обдав волной обувь и подол платья девушки. Та беспомощно посмотрела на огромную лужу у себя под ногами, на совершенно не пострадавший ларцевещатель, все так же жужжащий и пощелкивающий. Отступила на шаг, затравленно озираясь по сторонам и изо всех сил борясь с душащими ее слезами.
— Правдивую историю о девушке одной... — запел бард.
Риелей снова всхлипнула, поняв, что слезы все же сильнее, дала им волю. Закусив губу, бросилась к выходу, чуть не врезавшись в расслабившегося спутника. Выскочила на улицу и со всех ног побежала прочь, куда-нибудь подальше, где не было слышно этой ненавистной песни.
Кеане тихонько фыркнул и покачал головой. Выкинул ведро на улицу и старательно запер снаружи дверь, неспешно и даже лениво — раз в жизни решил проявить деликатность и позволить девушке немного побыть одной. Пары минут, с его точки зрения, для этого было вполне достаточно. Теперь можно было и отправляться на ее поиски.
Риелей бежала и бежала, стиснув зубы от обиды, унижения и презрения к самой себе. Споткнулась и чуть не упала. Конечно, только синяков да порванного платья ей не хватало для полного счастья! Слабачка! Только и может, что языком трепать, а как доходит до дела, то не способна сделать элементарной вещи! Рука у нее, видите ли, не поднялась!
Девушка запыхалась и остановилась перевести дух. Заодно попыталась сориентироваться, где находится. Далеко же она убежала — насколько Риелей могла судить, аж в рощицу. Мстительница видела ее с Гальтенского холма, она располагалась на весьма приличном расстоянии от сцены. Музыка здесь звучала куда глуше, но слова песни всё равно можно было разобрать не напрягаясь.
— ... набитая дура! Лей Ханн, Лей Ханн...
Девушка заревела в голос. Тряхнула головой и зажала уши ладонями. Не помогло. Самое паршивое заключалось в том — Риелей отдавала себе в этом отчет — что даже если она сейчас вернется и снова наберет воды, то всё повторится: эта поганая рука, чтоб ей отсохнуть, опять не поднимется! Не поднимется разрушить мечту, к которой этот поганец шел всю жизнь, и которая уже почти осуществилась. Не после того, как девушка увидела эту лучащуюся счастьем улыбку. Вообще, глупая идея была "растягивать удовольствие". Плеснула бы по-быстрому, не глядя не сцену, не давая себе времени на сомнения и возможность передумать.
Ну ничего. Девушка постаралась успокоиться и взять себя в руки. Есть и другие способы мести, менее кардинальные. Например, можно будет подбрасывать ему в вещи дохлых животных, слать письма пугающего содержания, распускать сплетни, писать гадости на стенах домов...
Со стороны послышался треск веток. Риелей вздрогнула и обернулась. В ее сторону сквозь кусты продирался некий человек, заторможенный, изможденный, оборванный и грязный, как последний бродяга. Он брел, еле волоча ноги. Через шаг спотыкался и выглядел, как мертвец, которому почему-то не лежится в уютной могилке. Причем, судя по запаху, уже начавший разлагаться. Девушка, с опаской понаблюдав за незнакомцем пару секунд, попятилась и огляделась в поисках укрытия: мужчина не вызывал ни малейшего желания даже самого краткого и поверхностного с ним знакомства. Человек, различив едва слышный шорох туфли о траву, дернулся, затравленно зыркнул по сторонам и сфокусировался на Риелей. От его взгляда у той ушла душа в пятки: в нем не было ничего, кроме абсолютного, концентрированного безумия. Откуда и когда незнакомец успел достать кинжал, девушка не заметила.
* * *
Подлюги Шайна больше не было. Было человекообразное существо. Оно ходило, если выдавался удачный день — ело и какое-то время спало. Не думало и больше не боялось — разучилось. В голове у него творилось такое, что изредка мелькавшие в бурой липкой тине того, что прежде было разумом, мыслишки типа "всюду враги", "я — последний из людей" и "они просто завидуют моей красоте" были верхом осмысленности и адекватности.
Где и сколько он уже так бродит, Шайн не знал. Кем был прежде — не помнил. За каждым углом, на каждой дорожке его поджидали чудовища, они неотступно шли за ним, и не думая таиться. Голодные, алчно облизывающиеся, но терпеливые. Хрипло дышали ему в ухо, когда он пытался заснуть, истошно верещали, скреблись и шуршали листвой. Тянулись к нему, пытаясь схватить. С каждым днем их становилась всё больше и больше. Чешуйчатые и пупырчатые, склизкие и мохнатые, зубастые и когтистые, всех цветов и размеров, с щупальцами, клешнями, бесчисленными лапками-ниточками и вообще без конечностей, зато с несчетным количеством глаз. Иногда они все вдруг исчезали. Ненадолго.
Человекообразное существо, бывшее Подлюгой Шайном, как раз переживало один из этих редких радостных моментов покинутости. Оно куда-то шло. И вышло.
Перед ним стояла очередная тварь. Ей недолго удалось скрываться под обликом молодой девушки — фальшивая оболочка практически сразу же лопнула, демонстрируя ее истинную природу и суть. Во взгляде разбойника сверкнуло торжество: враг был один. Не целая толпа, как обычно в последнее время, а один-одинешенек. Повезло, так повезло. Шайн активировал окимму.
Риелей не была особенно ловкой. И реакция ее порой подводила. К тому же, выдался далеко не лучший день ее жизни, что не могло не усугубить эти недостатки. Девушка понимала, что надо бы бежать отсюда сломя голову, но получалось только топтаться на месте и неуклюже отступать, отчаянно паникуя и надеясь, что всё обойдется. Испуганно оглянулась, уповая увидеть кого-нибудь, кто мог бы ей помочь.
Бродяга оказался возле нее прежде, чем она успела среагировать — всё же не стоило сводить с него глаз ни на секунду. Он стоял совсем близко, почти вплотную, и чему-то улыбался, глядя жертве в глаза. Дико, безумно, с торжеством. Риелей вздрогнула, побледнела, и медленно опустила взгляд.
Ой.
Разбойник дернул кинжал на себя, высвобождая клинок из плоти, и замахнулся повторно, оставляя в воздухе опадающую дорожку темных капель. Вдруг его голова неестественно резко дернулась в сторону, послышался треск ломаемых позвонков. Тело, крутанувшись следом за вывернутым черепом, повалилось на землю. Подлюги Шайна не стало окончательно.
Риелей, зажимая ладонями рану в животе, отступила назад, испуганно глядя на труп. Сглотнула и перевела взгляд на возвышавшегося над ним Кеане.
— Ой, — беспомощно прошептала она, оседая на землю. — Ой-ёй. Мамочки.
Было страшно, холодно и мокро. Сквозь пальцы струилась горячая влага. Подступала паника.
— Мне не больно. Почему? Это что, из-за шока, да? — девушка хотела было взглянуть на ранение, но побоялась снять с него руки.
Ее колотило, очень хотелось в обморок. Риелей слабо осела на землю. Закусила губу, уговаривая себя мыслить трезво.
— Нужен лекарь. Срочно. Это, наверное, лечится, — эта мысль ее немного приободрила. — Кеане, найди лекаря, — подняла на спутника умоляющий взгляд.
Тот стоял неподвижно. Потерянный, шокированный, словно окаменевший.
— Пожалуйста! — с нажимом проговорила Риелей, начиная злиться. — Мне очень нужен лекарь!
— Не поможет, — еле слышно пробормотал мужчина, неотрывно глядя на окровавленные руки, отчаянно пытающиеся закрыть рану.
— Мне что, самой за ним идти?! — рявкнула девушка, окончательно теряя присутствие духа. — Смерти моей хочешь?! Не видишь, что со мной?!
— Лекарь не поможет, — громче повторил Кеане. — Принюхайся. Чуешь мяту?
— Я очень рада, что ты даже в такой момент не забываешь дышать полной грудью и обращаешь внимание на всякую ерунду, но лично мне сейчас несколько не до того, — злобно прошипела Риелей, сворачиваясь клубком. Шок начинал проходить, уступая место боли. — Но была бы крайне признательна, если б ты ненадолго отвлекся от любования природой и мне помог.
— Поделки Гайра Лариса, несмотря на всю свою убогость, имеют две отличительные черты, — проговорил мужчина, бросая косой взгляд на медленно истаивающий в руке Шайна клинок. — Первая — в активированном состоянии пахнут мятой. Вторая — нанесенные ими раны никогда не заживают, что с ними ни делай.
— Что? — девушка решила, что спутник банально над ней издевается. — Салум тебя раздери, Кеане Райнор! — прорычала она, упираясь лбом в холодную землю. — Тебе так сложно привести ко мне лекаря?!
— Ты слушаешь, что я говорю?! — сорвался на крик мужчина, вдруг выходя из себя и теряя самообладание. — Лекарь не спасет! Даже самый лучший! Он может тебя кроить и штопать хоть десять раз, но ты всё равно умрешь! Истечешь кровью, несмотря на все его усилия! Эту ране невозможно вылечить! Ты обречена! Понимаешь, нет?!
Со всех сил пнул сжимающую оружие мертвую кисть. Рука покойного взвилась в воздух и снова шлепнулась на землю, кинжал отлетел в сторону и, жалобно звякнув о ствол дерева, рассыпался в труху.
Риелей, напуганная внезапной яростью вечно спокойного спутника, молчала, сжавшись в комок, и осмысливала услышанное.
— Я не лгу, — мужчина правильно истолковал обращенный на него застывший взгляд. — И не шучу.
Девушка зажмурилась, заставляя себя сконцентрироваться, и втянула носом воздух. К запахам крови и прелой листвы примешивался едва уловимый аромат мяты. С ужасом распахнула глаза. Потекли слёзы. Умирать не хотелось категорически.
— Кеане, — позвала она, с трудом выдавливая слова из сжатого спазмом горла. — Это точно, да?
— Насколько помню, я врал тебе всего один раз, — ответил мужчина, немного помолчав. Перешагнул через труп и сел рядом с раненой. — Сказал, что ты — мой вступительный проект. Так вот. Это не так. Ты должна была стать моей выпускной работой.
