Конные ряды в Табиде богатые. Здесь можно найти лошадку на любой вкус: от дорогущих благородных скакунов, ведущих родословные со времен основания Кендрии, до простецких крестьянских коняг. Пахло навозом, сеном и конским потом. Равнодушно топтались каурые тяжеловозы из Кирша, трогательно хлопало ушами белое кудлатое недоразумение на кривых ножках — низкорослые степные коники, несмотря на внешнюю несуразность, пользовались популярностью за свою выносливость. Лошадки фыркали и задумчиво жевали сено, вяло обмахиваясь хвостами, неспешно рысили кругами по загону, скучали, нервничали, клянчили у потенциальных покупателей угощение или раздраженно ржали. Сердито бил копытом вороной гаржиец, изящный, тонконогий и норовистый. Лошадки из далекой солнечной Гаржи высоко ценились знатоками. Увидь его один из них, он бы тут же разразился страстной речью о горделивой стати скакуна, его идеальных пропорциях и общей безупречности. Айрел с Кеане же, таковыми не являвшиеся, искренне не понимали, за что здесь продавец просит столь астрономическую сумму — да, конь красивый, но ведь он не может стоить, как небольшой дом в центре столицы!
Салум, посмотрев на цены, успел пожалеть о своем решении не посягать на телегу Кады. Девушку он не видел уже несколько дней и искать не собирался. Ее имущество осталось в первой гостинице, и мужчина очень надеялся, что лошадку Веснушку там исправно кормят хотя бы из расчета оставить ее себе, если хозяйка так и не явится.
Бард, не забывая старательно сутулиться, неторопливо брел вдоль ряда. Несколько солидных, богато одетых мужчин, возможно купцов, со степенным видом приценивались к животным. Некоторых из них сопровождали помощники, молодые, деловые, энергичные. Хозяин гаржийца подобострастно обхаживал юного высокомерного дворянчика, презрительно кривящего губы унижающемуся торговцу, однако поглядывающего на прекрасного коня с нескрываемым интересом. Здесь были ремесленники, крестьяне, солдаты. Служитель Фалкиона — второго помощника Давианы, покровителя сухопутных и водных путей, торговли и странствий, крепкий суровый мужчина в непременной темно-зеленой тунике с вышитой стрелкой компаса на груди вел под уздцы купленную им лошадку. Со стороны раздавалось восторженное девичье щебетание — дочка одного из купцов увидела жеребенка. Большинство присутствующих не походило на типичных поклонников музыканта, вряд ли бывало хоть на одном его выступлении и, скорее всего, совершенно не интересовалось его судьбой, однако тот всё равно очень нервничал и боялся в любой момент быть кем-то опознанным.
Айрел натянул шапку еще ниже и постарался сильнее выпятить накладной живот. Уже убедившись, что от его спутника в деле подготовки к путешествию толку было немного, он не решился отпустить его одного за таким важным приобретением и даже не был уверен, что когда-нибудь снова доверит ему свои деньги. Риона не хватало так, что хотелось выть с тоски: уж он-то точно бы всё устроил идеально.
Присмотрев симпатичного гнедого коника, бард подошел к загону и, аккуратно потеснив стоявших тут же крестьян, принялся рассматривать его вблизи. На вид лошадка была смирная, чистая, в меру упитанная. Большего певец о ней ничего не мог сказать, ибо совершенно в данном вопросе не разбирался. Оставалось надеяться, что стоило животное не очень много — денег у Айрела пока оставалось достаточно, но тратить их разом не хотелось.
— ... а кум домой вернулся, и уже на утро конь квелый стал, кое-как ноги переставляет, телегу еле тянет, — негромко переговаривались стоявшие рядом мужики. — Торговец, шельма такой, его перед продажей хмельным опоил, чтоб он бодрым чудился да резвым.
— Сосед мой вот тоже как-то лошадь прикупил, — отвечал второй. — Так у нее копыта треснутые оказались. Барыга-то трещины смолой залил да замазал чем-то, чтоб не видать их было. Денег содрал, как за здоровую, салумий выродок. Вот знатно тогда сосед на всю деревню матюгами орал.
Крестьяне, отойдя от загона, неторопливо двинулись к следующему.
Певец, полюбовавшись жеребчиком и решив, что тот ему подходит, откашлялся и, постаравшись изменить голос, обратился к стоявшему поблизости продавцу:
— Скажите, любезный, сколько вы за него просите? — указал на коника.
— У тебя столько нет, — отозвался тот, одарив потенциального покупателя беглым взглядом и мгновенно составив мнение об его платежеспособности.
Бард был одет в ту же одежду, в коей ночью плавал, просохшую, но мятую, неопрятную и покрытую грязными разводами — наивно было бы ожидать, что протекавшая сквозь крупный город река могла похвастаться родниковой чистотой. Салумья шапка не прибавляла его облику солидности. Скособоченные плечи и толстый живот, не вяжущийся с худощавостью остальных частей тела — тоже.
— И всё же? — Айрел нахмурился. Как-то поотвык он за последние годы от пренебрежения.
— Эй, господин! — торговец, демонстративно игнорируя барда, любезно обратился к проходившему мимо купцу. — Обратите внимание, прекрасные лошади! Шардийские рысаки, велезианцы, протти. Посмотрите — не пожалеете.
Купец не заинтересовался и смотреть не пожелал.
— Если передумаете, возвращайтесь! — крикнул ему вслед продавец. — Спросите Пега Царди! Меня здесь все знают!
— Вы можете назвать сумму? — с плохо сдерживаемым раздражением выдавил певец.
— Отвали, корявый! — торговец, соизволив к нему обернуться, угрожающе замахнулся сжимаемой в руке плетью. — Ты своим видом мне всех покупателей распугиваешь. Хромай отсюда, покуда ногу тебе не сломал. Не дай Давиана, еще лошадей чем заразишь.
— Приятно сознавать, что маскировка оказалась удачной, — проговорил Кеане, наблюдавший за разговором со стороны, когда к нему подошел мрачный, кипящий холодной яростью Айрел.
— Он меня очень сильно разозлил, — негромко отозвался бард не предвещающим ничего хорошего тоном.
Музыкант, закусив губу, задумался. Огляделся по сторонам, опасно прищурил свободный от повязки глаз, издалека наблюдая за Пегом Царди. Тот лебезил перед очередным обеспеченным покупателем, через слово мелко кланяясь и подобострастно заглядывая тому в лицо.
— Сначала купим лошадей, — решил Айрел, направляясь дальше по конному ряду.
Вихрь и Королевна были немолодыми и беспородными, как сразу честно заявил продававший их конопатый парень, зато спокойными, здоровыми и, что особенно понравилось барду, дешевыми. Молодой продавец простодушно расписал все их недостатки, зато заверил, что "друзьями они будут верными". Айрела, который и не собирался щеголять шикарным конем в высшем свете, это вполне устраивало. Мнением Кеане он не поинтересовался, к тому же, тому, похоже, было глубоко всё равно.
— Скажите, — словно невзначай поинтересовался певец, расплачиваясь с парнем. — А правду говорят, что Пег Царди своих лошадей перед продажей хмельным поит, чтоб те спьяну резвились да здоровыми казались?
Салум, до этого стоявший рядом со скучающим видом, моргнул и внимательно посмотрел на невозмутимого спутника.
— Что? — удивился наивный торговец. — Не знаю. Прежде не слыхал.
— Понятно, — Айрел перехватил Вихря с Королевной за уздечки и повел их к выходу с конного ряда.
Отойдя на некоторое расстояние, он остановился, вручил поводья спутнику и, мрачно велев ждать на месте, решительно зашагал к ближайшему скоплению людей, даже позабыв сутулиться.
— Вы слышали эту глупую сплетню, будто Пег Царди негодных коней продает? — спросил он, влезая в ведущийся разговор. — Не верьте, он честный торговец. А слухи, будто он трещины в копытах смолой заливает, чтоб покупателей надурить да старую лошадь за молодую выдать, распускают завистники! И он уж точно не поит животных хмельным, чтоб те резвее казались, хотя на деле тюфяки тюфяками. Это всё неправда!
Кеане наблюдал за тем, как бард перемещался от группы к группе и немного жалел, что не мог слышать, что он там говорил. Вихрь с Королевной оказались лошадками мирными и послушными, вели себя скромно, не вредничали и не капризничали. Минут через десять, торжествующе посверкивая глазом, вернулся Айрел.
— Похоже, назвать тебе свое имя — всё равно, что подписать себе приговор, — проговорил салум, кидая барду поводья и едва успевая перехватить вылезшего из кармана хомяка.
— Теперь нам нужны седла, — проигнорировал эту ремарку музыкант.
Чуть в отдалении Пег Царди с удивлением смотрел вслед отказавшему с ним говорить постоянному покупателю. Он еще не знал, что в его жизни началась темная полоса.
Святилище Давианы дышало покоем и благочинием. Айрел, сам того не зная, поступил по обычаю Риелей, выбрав один из самых мелких и непопулярных храмов города.
— Ладно, Каллихар, надеюсь, ты меня не оставишь! — певец кинул на алтарь подаяние. — Помоги мне снова, как всегда помогал.
— Внезапно, — протянул стоявший рядом салум.
— Я привык считать, что дождаться помощи от покровителя ремесла и искусства куда вероятней, чем от Владычицы, — ответил бард, разворачиваясь и направляясь к выходу. — Давиана постоянно занята, к ней взывают все, кому не лень, у нее нет времени вникать во все молитвы. Уверен, большую часть из них она даже не слушает. Ее помощники же относительно свободны, они могут внимательно отнестись к каждому полученному прошению. Думаю, им даже приятно, когда обращаются именно к ним, поэтому будут стараться оправдать возложенное доверие. Кстати...
Остановился, прошел обратно, бросил на алтарь еще горсть монет.
— И ты, Фалкион, храни меня в пути. Прежде я не просил тебя ни о чем, но надеюсь, ты мне не откажешь.
Мужчина несколько секунд задумчиво глядел на шестерку статуй, размышляя, кого еще из помощников богини стоило задобрить перед дорогой. То ли пожалев денег, то ли решив, что и двоих вполне хватит, он снова развернулся и вышел из храма.
Лошади стояли у крыльца, привязанные к невысокой оградке. К их седлам крепились сумки — салум забрал их с постоялого двора. Айрел тяжко вздохнул и рассеянно потрепал Королевну по белой звездочке на лбу. Теперь предстояло самое сложное — благополучно и без лишних жертв выехать из Табида.
* * *
Уиллард Хайг улыбался. В темноте трогательно сопели три детских носа. Мальчишки сидели на полу перед его креслом. И, похоже, у одного из них начинался насморк.
Гавен — белый ястреб и рен — черный ворон. Первый считается хранителем общины, "гнезда", как называют ее сами салумы. Практически лишенный реальной власти, он является Учителем. К нему приходят советоваться, с ним делятся тревогами. Он хранит традиции, передает их следующим поколениям, помогает начинающим наставникам воспитывать непутевых учеников. Второй же — официальный глава "пожирающих души демонов". Однако гавен, имеющий право лишь советовать рену или выражать пожелания касательно принятия тем каких-либо решений, пользуется у салумов гораздо большим влиянием и авторитетом. Ведь ястреба выбирает сама община, ворона же назначает король. К тому же, первый титул существовал всегда, второй же появился относительно недавно — когда его величество Ульгарт I Славный подчинил себе "гнездо". До этого вся власть принадлежала именно гавену. Уиллард Хайг хорошо об этом помнил и особенно любил рассказывать "подрастающему поколению".
— Вы, наверное, гадаете, зачем я позвал вас сегодня, — ласково проговорил он, устремив невидящий взгляд туда, где по его расчетам сидели дети. Выдержал паузу. — Пришло время поведать вам одну историю. Ваши наставники тоже ее знают, однако принято, что рассказать ее должен именно я.
Один из мальчишек нетерпеливо завозился. Похоже, сидеть ему уже надоело, а перспектива слушать что-либо его не особо прельщала. Гавен едва заметно усмехнулся: ох и сложно же дастся ребенку обучение. Ох и много же нервов будет потрачено — не у него, так у его наставника.
— Давным-давно мы жили не здесь, а где-то далеко, — Уиллард Хайг не считал нужным загружать детские умы ненужными подробностями и старался предельно упростить повествование. В конце концов, главным в истории была вовсе не география. — Мы делали, что хотели, ни перед кем не отчитываясь, никого не слушаясь. Но потом на престол взошел один король. Звали его Ульгарт. И не нравилось ему, что живем мы вольно, продаем свои творения любому, способному за них заплатить. Тогда он...
— А другим королям это нравилось?
А вот этот ребенок явно истории любил и не прочь был послушать. Правда, если он будет задавать вопросы после каждой фразы, рассказ затянется до самого вечера.
— Нет, — ответил гавен. — Но другие короли нас боялись. Они не знали, где мы живем и откуда приходим. Искали способы от нас защититься: укрепляли стены, усиливали охрану, вешали над дверьми охранные амулеты. Ульгарт же решил напасть. Он собрал своих воинов и пошел на нас войной...
— А он откуда узнал, где вы живете?
Уиллард Хайг выразительно помолчал.
— Ну, во-первых, уже не "вы", а "мы", — многозначительно проговорил он. — Вы, дети, теперь тоже одни из нас. Пройдет совсем немного времени, и состоится ваше посвящение. Вы возвыситесь над другими людьми, получите власть над их жизнями. Попробуйте только представить, каково это — держать в руках сущность другого человека, создавать из нее нечто прекрасное и величественное, ощущать свое превосходство!.. — гавен понял, что увлекся, и что дети пока не готовы к таким разговорам. — А во-вторых, — сменил он тему, — никто не знает, как король Ульгарт нашел "гнездо". Возможно, его люди проследили за кем-нибудь из салумов. Может быть, как-то иначе. Тем не менее, он узнал, где мы живем, и привел свое войско.
Первый ребенок вздохнул, тяжко и обреченно. Гавен очень жалел, что не мог видеть выражения его лица, его позы, наверняка выражающей утомление и скуку крайней степени: должно быть, забавное зрелище.
— А почему вы слепой? — подал голос третий мальчишка.
Уиллард Хайг почувствовал раздражение. Он давно свыкся со своей незрячестью, однако хорошие манеры еще никто не отменял. Тем не менее, он ответил.
— Это плата, — сдержанно проговорил он, улыбаясь в темноту уже куда прохладней. — Чтобы получить способность создавать окиммы, приходится расстаться с какой-то другой. Я — больше не могу видеть. Один из моих учеников — не способен самостоятельно найти дорогу даже в другой конец замка. Еще один — больше никогда не сможет плавать. Все мы приносим эту жертву. Вам тоже это предстоит.
Дети молчали, обдумывая данную перспективу.
— Я откажусь от способности есть лук, — радостно заявил непоседливый мальчуган. — Терпеть не могу лук!
Уиллард Хайг рассмеялся. Похоже, у него только что появился новый любимчик.
— Боюсь, нам не предоставляется выбор, — слепец сцепил на груди руки. — Иначе я бы тоже, пожалуй, остановился на луке.
— Гавен, вернулся Дэйси Найя, — Уиллард Хайг вздрогнул от неожиданности, когда ему в ухо вдруг зашептал таки сумевший подкрасться незамеченным Тайте Оледа. — Он просит об аудиенции либо у вас, либо у рена. Говорит, что хочет сообщить нечто важное. Если честно, выглядит паршиво.
— Фаер Калле?..
— Пока ничего не знает. Я наткнулся на парня сразу же по его возвращении. Подумал, что вы захотите поговорить с ним первым. Он ожидает за дверью.
