Он не знал того, что обязана была знать горничная: спасение ждало в десяти шагах, за углом по коридору, где находился балкон-отстойник. Десятки людей пережидали кошмарную ночь именно на таких балконах. Впрочем, спасаться торопились не все. Заезжего торговца цветами вместе с путаной пришлось выволакивать силой — сначала из постели, потом из номера. Практичные японцы, набросив на лица мокрые полотенца, покорно дожидались пожарных на полу..."
Между тем Аркадий Райкин, вернувшись домой, долго не мог успокоиться, переживая за часть своих артистов, которые жили в восточном корпусе "России". Наконец где-то около двенадцати ночи он позвонил артистке театра В. Горшениной, которая жила в гостинице "Москва", и попросил ее с балкона взглянуть, что делается в "России". Через пару минут та ответила: "Северный корпус все еще горит". Тогда Райкин решил немедленно вернуться к "России". Далее послушаем рассказ самой В. Горшениной: "Нацепив на себя что попало под руку, я выбежала из номера и через несколько минут стояла на углу улицы Горького и проспекта Карла Маркса, у "Националя". Подъехал Аркадий. Я взглянула на него — лицо измученное, бледное. Ехали молча. Развернулись на площади Ногина и поняли, что проехать к гостинице невозможно: наряды милиции, ряды солдат. Все оцеплено. Когда машина стала гудеть, чтобы дали возможность хоть чуть-чуть проехать, в свете фар возникла фигура — расставив руки и исторгая истошный мат, человек остановил машину. Аркадий открыл дверцу и тихим голосом сказал орущему: "Моя фамилия Райкин. У нас в "России" наши товарищи. Я волнуюсь за них..." Но орущий, узнав его, не дал закончить фразу и, несмотря на сумасшедшую обстановку, вдруг по-доброму произнес: "Аркадий Исаакович, здравствуйте. Извините, проезжайте, сколько сможете, а как дальше, не знаем — наверное, не пропустят..."
Мы медленно продвигались. Застава. И опять грозный окрик... и опять тихая просьба Аркадия. Ласковое: "Товарищ Райкин, продвигайтесь, сколько сможете". Потом было уже не проехать, и мы бросили машину где-то на углу Разина и Ногина. Водитель шел рядом и не отставал, не бросал нас. Пробрались с трудом в вестибюль концертного зала. К нашей радости, все наши ребята были там. Их не пустили в восточный корпус, в свои номера, боялись, что там вот-вот вспыхнет.
Зина Зайцева (костюмер Аркадия Исааковича) подвела нас к какому-то иностранцу, который лежал на банкетке в вестибюле. Мужчина средних лет. Западный немец. Худощавый, лысый. Лежал с закрытыми глазами, а рядом стояла полная простая русская женщина и со слезами на глазах гладила его голову и щеки. Он приоткрывал глаза и устало ей улыбался, лицо его было в саже. Кто-то подошел к Аркадию и стал рассказывать, что этот человек во время пожара был у себя в номере. Понимал, что из номера ему не выйти. Выбежал на балкон и увидел, что на соседнем балконе металась полная женщина-горничная, она не могла вернуться в номер, который убирала, там уже все плавилось от огня. Немец разорвал пододеяльники, простыни, связал их, перепрыгнул к ней на балкон, привязал к себе, и они вдвоем спустились вниз. Выяснилось, что он бывший альпинист... Одна к другой вокруг "России" стояли машины "Скорой помощи". Одни уезжали, увозили раненых, трупы, подъезжали другие, опять увозили... Пожарные, военные машины... Все это было уже вокруг всей гостиницы "Россия".
Убедившись, что наши все живы-здоровы, Аркадий устало сказал: "Ребята, кто хочет, пойдемте к нам домой. Места хватит, выспитесь". Ребята отказались: не захотели тревожить — и просили только одного, чтобы Аркадий Исаакович после такого нечеловеческого напряжения поехал домой, успокоил Рому (жена А. Райкина. — Ф.Р. ) и сам бы уснул..."
Уже на следующее утро вся Москва только и говорила, что о пожаре в "России". Как и положено в таких случаях, версий случившегося было немерено: кто-то валил на американских шпионов, кто-то на диссидентов, кавказцев, пьяного электрика и кого-то из постояльцев. "Вражьи голоса" упирали на происки самих советских спецслужб: дескать, те таким образом хотели создать благоприятную обстановку для закручивания гаек в стране.
Ограбление кассы МИХМа
Весной 1977 года в Москве активизировались грабители. Первое ЧП с их участием произошло в середине марта , когда неизвестный молодой человек напал на сберкассу. Преступление произошло вечером, перед самым закрытием банковского учреждения. В зале в тот момент находилась одна из работниц кассы — заведующая Людмила Кувшинова. Незнакомец через кассовое окошко схватил ее за кофту и, ткнув под нос пистолет, потребовал отдать ему всю наличность. Кувшинова сделала вид, что согласилась выполнить требование преступника, а сама незаметно нажала на кнопку тревоги. Грабитель, видимо, догадался об этой хитрости, поэтому стал действовать в три раза быстрее. Рассовав пачки с вожделенными купюрами по всем карманам, он бросился вон из кассы. А Кувшинова... побежала за ним, причем тоже не с пустыми руками — с табельным пистолетом, который до этого покоился в ее сейфе.
Выбежав на улицу, женщина стала оглашать ее громкими криками: "Помогите! Ограбили!" В этот миг из-за ближайшего поворота выехал "уазик", за рулем которого сидел военнослужащий Академии Генштаба Сергей Пазухин. Заметив женщину с пистолетом в руке, он тут же притормозил рядом. В двух словах объяснив ему, что произошло, Кувшинова сунула Пазухину в руки пистолет и указала рукой на мужчину, который бежал в сторону обводного канала. Пазухин нажал на "газ".
В считаные секунды он догнал грабителя и стал кричать ему, чтобы тот остановился. Тот в ответ шарахнул по "уазику" из своего пистолета. Выстрел получился каким-то неестественным, будто взорвалась хлопушка. Оказалось, что в руках у грабителя был... пугач, переделанный из стартового пистолета. Пазухин в ответ жахнул из своего оружия, которое было настоящим. Пуля просвистела в нескольких сантиметрах над головой преступника и, срикошетив от каменного бордюра, улетела в сторону. Грабитель понял, что шансов уйти по земле у него не осталось, и сиганул в холодную воду обводного канала. Но и здесь его шансы оказались на нуле. Когда он, дрожа от холода, вылез на берег, там его уже поджидала милиция.
Однако это ограбление мало встревожило москвичей. Куда больше шума наделал другой налет — на кассу Московского института химического машиностроения (МИХМ), что на улице Карла Маркса, — который случился в начале следующего месяца. Этому преступлению предшествовали следующие события.
В банду, совершившую ограбление, входили трое уже достаточно взрослых мужчин: Виктор Величко (51 год), Владимир Качурин (33 года) и Василий Прохоров (21 год) (фамилии изменены). Мотором банды являлся Величко, который работал в институте "Аэропроект" и давно грезил о богатстве. И хотя должность он занимал руководящую — возглавлял проектную группу — и получал зарплату, которая была больше, чем у рядовых сотрудников, однако он мечтал не о таких деньгах. Величко мерещились куда большие деньги — такие, на которые можно было бы жить припеваючи и в ус не дуя до глубокой старости. А поскольку получить такие деньги честным путем ему не светило, он стал вынашивать планы достичь желаемого путем преступным.
Вместе со своим дружком Качуриным, который, кстати, тоже был не рядовым работником, а занимал должность старшего инженера на кафедре в МИХМе, они стали прикидывать, где удобнее всего провернуть задуманное. И Качурин однажды придумал: "А что, если у меня в институте? Каждый месяц в кассе выдают зарплату, а кассирша — пенсионерка. Дело можно обтяпать в два счета". Услышанное заинтересовало Величко чрезвычайно. Загвоздка была в одном: где взять оружие? Но Качурин и здесь не подкачал: вызвался лично смастерить в мастерской кафедры пистолет и стреляющие трубки.
В течение двух недель Качурин исправно выполнял обещанное — в нерабочее время мастерил оружие. Но и Величко тоже не сидел сложа руки — в январе нашел еще одного подельника. Им оказался его сослуживец — пришедший работать под его начало в проектный отдел житель подмосковного поселка Апрелевка Василий Прохоров. Зная, что тот занимается фарцовкой — спекулирует модными грампластинками на "толчке" у "Беговой", — Величко предложил ему куда более радикальный способ разбогатеть — ограбить кассу. Как ни странно, но Прохоров довольно быстро согласился, тем более что Величко расписал будущую акцию чуть ли не как легкую прогулку: мол, в кассе сидит старушка "божий одуванчик" и обтяпать дело будет просто.
Ограбление было намечено на 3 февраля — в тот день в МИХМ должны были привезти очередную зарплату. У преступников все было на мази: распределены роли, роздано оружие (в их арсенал входили пистолет и три стреляющие трубки). Но задуманное сорвалось по не зависящим от злоумышленников причинам: у кассы в тот день скопилось слишком много народу, и гарантии, что их не схватят, у грабителей не было. Поэтому Величко дал команду "отбой" до следующего удобного случая. Однако и во второй раз акция сорвалась.
30 марта будущие грабители опять пришли в МИХМ, вооруженные до зубов, но в тот день деньги в кассу не привезли, перенеся это мероприятие на первый день апреля. Тогда, чтобы не терять времени даром, преступники решили еще раз опробовать свое оружие. Неподалеку от МИХМа они нашли строительную площадку, на которой и произвели испытания: сначала Качурин выстрелил в забор с расстояния 30-40 метров, а затем Прохоров проделал то же самое, но стрелял уже в дерево, стоявшее от него в 5-6 метрах. Результатами испытаний будущие грабители остались довольны: пистолет и трубки стреляли исправно, без осечек.
Вечером накануне преступления — 31 марта — главарь банды Величко навестил дома Качурина. Визит был неслучайным: Качурин внезапно заявил, что непосредственно участвовать в ограблении не может — слишком большой риск быть опознанным сослуживцами. Поэтому он предложил Величко провернуть это дело вдвоем с Прохоровым, а также сообщил, что согласен снизить сумму своего гонорара. Величко с этим предложением согласился. После этого Качурин передал подельнику все оружие: три огнестрельные трубки, оклеенные газетой, пистолет, а также пули. Расставаясь, они договорились встретиться завтра, уже после ограбления.
В пятницу, 1 апреля , Величко и Прохоров около 11 утра пришли к месту предстоящей операции. Их сообщиник Качурин в эти же часы находился на своем рабочем месте — на одной из кафедр МИХМа — и с не меньшим волнением ждал осуществления задуманного. Сдав верхнюю одежду в гардероб (в противном случае их бы не пустили внутрь), злоумышленники поднялись на 2-й этаж, где располагалась касса. Величко имел при себе все оружие, а у его подельника в руках был только портфель для денег. В те минуты, когда преступники поднялись к кассе, в коридоре толпился народ — шла перемена между занятиями. Но уже спустя пару минут прозвенел звонок, и толпа студентов разбрелась по аудиториям. Путь к кассе для грабителей был расчищен.
Подойдя к дверям кассы, Величко передал Прохорову две стреляющие трубки, а себе оставил такую же трубку и пистолет. Внутрь вошел Прохоров. В кассе, кроме кассирши А. Павловой (она работала в МИХМе с 1958 года ), никого больше не было, что и требовалось преступникам. Когда Прохоров вошел внутрь, женщина не заметила ничего подозрительного в действиях молодого и симпатичного человека — она сочла его за студента. Тем более что он назвал ее по имени и отчеству (научил Качурин) и протянул ей конверт — якобы от декана.
Кассирша, сидящая к вошедшему левым боком, принялась открывать конверт. В этот миг Прохоров выхватил из кармана трубку и выстрелил женщине в грудь. Видимо, он рассчитывал, что женщина упадет после первого же выстрела, но этого не произошло. Обливаясь кровью, кассирша вдруг встала из-за стола и пошла прямо на грабителя. От этого зрелища у Прохорова не выдержали нервы: позабыв о деньгах, за которыми он, собственно, сюда и пришел, он выскочил в коридор и побежал к лестнице. "Ты куда?" — только и успел спросить удивленный Величко. В этот миг из кассы вышла кассирша и истошно завопила чуть ли не на все здание: "Держи вора!" И тут же замертво рухнула на пол. Позднее выяснится, что пуля, попав ей в грудь, повредила брюшную полость, легкое, сердце и печень.
Тем временем Прохоров, сбежав вниз, едва не попал в руки членов оперативного студенческого отряда, которые, услышав крик кассирши, выскочили из своей комнаты. Увидев оперативников, грабитель выстрелил в их сторону и вынужден был искать спасения в другой стороне. Студенты-оперативники бросились за ним. Погоня продолжалась недолго — уже через несколько минут Прохоров был сбит с ног и обезврежен. Что касается его подельника Величко, то ему из МИХМа выбраться все-таки удалось. Однако далеко уйти и ему не дали. На улице Лукьянова он привлек к себе внимание двух сотрудников 92-го отделения милиции, которое находилось в трех минутах ходьбы от МИХМа, — Провоторина и Щербинина — и был ими задержан. Щербинин вызвался сопровождать задержанного в отделение, а его напарник отправился в институт.
Между тем на углу улиц Лукьянова и Фридриха Энгельса Величко, выбрав удобный момент, выхватил из кармана стреляющую трубку и выстрелил в своего конвоира. Пуля угодила милиционеру в бедро, но тот, превозмогая боль, бросился в погоню за убегающим преступником. В несколько прыжков Щербинин настиг бандита и, повиснув у него на плечах, повалил на землю. Силы уже оставляли стража порядка, и ему наверняка пришлось бы несладко, если бы не прохожие, которые проходили мимо и бросились к нему на выручку. Так был задержан Величко. В тот же день был арестован и третий преступник — Качурин.
Эта история закончилась следующим образом. Кассир А. Павлова от полученного ранения скончалась в больнице. Учитывая это, суд воздал бандитам по заслугам: Величко и Прохоров были приговорены к расстрелу, а Качурин получил 15 лет тюрьмы. Милиционер Щербинин, три месяца пролежав в больнице, затем вернулся на службу, и в августе того же года вышел указ о награждении его орденом Красной Звезды.
Конец фальшивомонетчика
А теперь вновь перенесемся на юг, в Ставрополь, где обитает фальшивомонетчик Виктор Баранов. Как мы помним, в ноябре 1976 года в одной из торговых точек России были выявлены четыре его фальшивых "четвертака" (купюра номиналом в 25 рублей). Обнаружение этих денег насторожило правоохранительные органы, но не настолько, чтобы впасть в панику. Она началась месяца два спустя, когда сразу в 80 (!) городах Советского Союза (от Москвы до Благовещенска) стали всплывать точно такие же двадцатипятирублевки. Вот тогда в союзном МВД поднялся настоящий переполох, потому что стало ясно — фальшивые деньги выпускает целая группа высокопрофессиональных специалистов. На каком-то этапе кто-то из высоких милицейских чиновников даже предположил, что это не что иное, как происки ЦРУ, которое таким образом пытается подорвать денежную систему СССР. В итоге в МВД была создана специальная следственная группа, которая занялась поисками "денежных террористов". Сотни типографских рабочих, служащих Гознака и его филиалов были взяты под негласный контроль с целью выявить их причастность к данной провокации. Однако все было напрасно. Преступники были неуязвимы, а фальшивые деньги не иссякали. К началу 1977 года их сумма уже составляла 23 тысячи рублей.
